Ох, Спеллман

Зельда ворочается в собственной постели, ощущая мороз под кожей, сковывающий все тело, треплющий медные волосы и тоненькие занавески на окне. Не понимает, откуда взялось это желание мёрзнуть под открытым окном, она лишь хочет поскорее уснуть, но вот уже который час не получается. Ветер задувает с огромной силой, заставляя чувствовать холод, но Спеллман всегда имела мазохистские наклонности, особенно когда становилось невыносимо тяжело. Когда было больно, когда о чем-то переживала, или наступали переломные моменты, казалось, что она вот-вот сломается, но ведьма каждый раз выбиралась из омута погибели. Спеллман злилась на себя, злилась, чувствуя себя уязвленной. Но она терпит. Изо дня в день держится спокойно, не позволяя никому копаться в ее голове, словно совсем бесчувственная. Но внутри всё кипит от нарастающего гнева к племяннице, которая резко почувствовала себя взрослой и теперь… Зельда ощущает свою вину за плохое воспитание, осознав, что даже с этим она не справилась. Тот, кто достаточно хорошо знал ее, мог с уверенностью заявить, что сколько бы та ни старалась, она всегда будет недовольна результатом. Жалость к самой себе, которую она зовёт «слабостью», наивно полагая, что сможет все вывезти в одиночку. Кажется, она потеряла смысл собственного существования. Уже многие годы для Зельды было лишь одно увлечение — забота и воспитание племянницы, а теперь она осознала, что девочка в этом больше не нуждается, что оказалось для нее ударом, не считая того, что сестра решила переехать к своему ненаглядному доктору, а Эмброуз как был сам по себе, так и остался. Спеллман задыхается от одиночества и неприязни к самой себе, погибая на глазах.

***

— Спеллман, — срывается с раскаленных губ Лилит, что входит в комнату; ещё несколько минут назад она была у себя, в аду, решала некоторые внезапно возникшие неприятности, демонесса делала так довольно часто, — могла днями не появляться, — но с недавних пор она поняла, что Зельда для неё стала важнее ада и та начала жёстче управлять всем, чтобы почаще выбираться к любимой женщине, что так ждёт её, каждую ночь, надеясь услышать свое имя с уст Лилит. — Если ты замерзнешь насмерть, легче не станет. В ответ Зельда лишь обреченно пожимает плечами, хотя скорее сьёживается от холода, мысленно согласившись. Никто не говорил, что должно стать легче, но, по крайней мере, это немного отвлекает. Демонесса заботливо подходит к окну и закрывает его, чуть слышно вздыхая. Да что же с этой ведьмой не так? Хотя, возможно, это со всем миром что-то творится, а не с её Зельдой Спеллман. Для нее данные слова были не предположением, а истиной, Лилит видела эту ведьму идеальной, остальные..недостойны и одного взгляда царицы. — Не ждала тебя так рано, — безразлично бросает Зельда, лежа на шелковых простынях; Лилит лишь закатывает глаза. Визит любовницы для нее, очевидно, не неожиданный, царица ада никогда не была стабильной, вечно являлась в разное время, как только подворачивалась возможность. Это устраивало Зельду, — вообще любое появление, — она просто нуждалась в ней. Любовницы? Об этом не говорили, но обеим становилось все яснее, что теперь они намного больше друг другу, чем партнёры на одну или несколько ночей. Они — родные люди, ставшие такими за, казалось бы, короткий срок. Лилит лишь пожимает плечами, в одну секунду сменив бордовое платье на халат и ложится к своей ведьме, приобнимая её за талию и поглаживая по спине, ловя тот самый взгляд, который она искренне ненавидит — боль, смешанная с отчаянием. Лилит что-то нашептывает ей, как маленькой, в желании убаюкать её быстрее. От всего этого становится тошно, она боится за Зельду, не хочет, чтобы у ведьмы были проблемы, тем более когда кроме утешения она ничего не может сделать. Даже несмотря на безграничную власть в аду, смыслом жизни для нее является мадам Спеллман, чьё состояние беспокоит больше, чем весь другой мир. Спеллман прижалась к той крепче, чувствуя, что нуждается в Лилит, словно та и есть ее спасение. Она до безумия её любит, не скрывая этого. — Я чувствую, когда тебе плохо, — шипит Лилит и прижимает женщину к себе, пытаясь согреть, убирая с лица медные кудри, смотря на нее в упор, не в силах отвести взгляд от прекрасной женщины в постели. Она винит эту глупую девчонку, что сначала чуть не стала королевой, а сейчас мотает нервы своей тети ради какого-то парня. Последняя их ссора тяжело отразилась на Зельде, когда девушка высказала: «Ты мне не мать!» и ушла, словно имела на это право. Они особо не говорят о том, что случилось, лишь ищут утешение в друг друге, и этого оказывается достаточно. Так происходит всегда, и обеих это устраивает. Верховная жрица не привыкла открывать людям свою душу, но, если бы они обе захотели, она раскрыла бы все свои слабости, тайны и, самое главное, всю боль перед Лилит; она верила демонессе, что та никогда не причинит ей боль. Лилит, в свою очередь, могла поклясться всем адом, собственной жизнью, что Зельда не разочаруется в ней, она была готова подарить ей все: бессмертие, власть, безмерную заботу, а самое главное — любовь. Всю любовь, на которую она способна, прекрасно зная, что Зельда отплатит ей тем же. Зельда сдержанно улыбнулась, но для Лилит это была самая прекрасная улыбка безумно красивой ведьмы. Они никогда не говорили про то, что происходит между ними, негласно решив, что обе безумно влюблены. Сначала это были отношения «без обязательств», но все изменилось и теперь каждая могла прийти в самый тяжёлый момент и почувствовать себя лучше рядом с другой. — Ты же останешься? — с надеждой спросила Зельда, в последнее время в аду было неспокойно и Лилит часто пропадала, это было её обязанностью, но сильно мешало им обеим. Лилит почувствовала себя виноватой, что заставляет Зельду ждать порой неделями, но по-другому она не может. Но в этот раз она не допустит эту ошибку, не оставит Спеллман в одиночестве, а будет рядом, как и предначертано судьбой. — Ад подождёт, милая, а у нас с тобой целая вечность. — Тихо произносит женщина, приподнимаясь на локтях и наклоняется в ее сторону, влюбленно смотря на Зельду. На ее Зельду, что за короткий срок стала важнее всего для нее. Зельда улыбается, касаясь скулы Мадам Сатаны, накрывая её губы своими, мягко целуя, и Лилит лишь ухмыляется, притягивая её к себе.