Благосклонность судьбы

Отто Кестер был надежным другом. Так он хотел, чтобы о нем думали. И он подтверждал это действиями. После войны жизнь потеряла какие-либо краски, какой-либо смысл. Родных нет, дом как таковой сложно было назвать домом, сегодня он есть — завтра его нет. Единственное, что осталось у бывшего гонщика — его верные товарищи. Роберт и Готфрид. Они — самое дорогое, самое родное, что у него есть. Как-то раз очередным весёлым вечером, сидя с этими самыми товарищами в забегаловке Альфонса за рюмкой крепкого рома, он дал себе негласную клятву: защитить Ленца и Локампа от любой напасти, от любой угрозы ценой собственной жизни, никогда не бросать их в трудную минуту. Потому что ничего дороже у него на данный момент нет. И не будет. Они, как бы это глупо не звучало, его семья. Ради них он готов на все. Даже продать «Карла», хоть и говорил до этого, что лучше уж руки лишится, чем сделает это. Он пойдёт на все что угодно, лишь бы не… — Робби, что случилось? — как можно спокойнее спрашивает своим хриплым голосом Кестер, когда Локамп позвонил ему. — Пат… она… — Кестер слышит, какой подавленный голос у Роберта, но всеми силами даёт товарищу понять, что беспокоиться не о чем и что он тот час отправится искать доктора. Он заводит «Карла» перед тем, как выручить возлюбленную своего друга из беды и вновь вернуть ту самую надежду Роберту, что все будет хорошо… …Лишь бы не потерять их. Не дать такой суровой штуке как «жизнь» сломить их. Не упустить момент, когда он нужен для дорогих его сердцу людям… Кестер чувствует, что с Ленцом может произойти что-то ужасное. Что-то кошмарное. И он должен… должен успеть. Почему-то ему казалось, если он сейчас не поторопится и не найдёт Готфрида… то будет жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь. И как только Роберт встречается с ним взглядом, у него внезапно появляется то же чувство. — Мы должны поскорее найти его! — впервые в таком нетерпении шипит сквозь зубы Отто, вместе с Робертом подорвавшись с места и запрыгивая в «призрака шоссе» перед тем, как обнаружить Ленца в какой-то потасовке… Он не должен терять бдительности. Никогда. Потому что его товарищи нуждаются в нем, а он нуждается в них, как в воздухе. Его дорогие люди. Ему больше никто не нужен. Он плевать на всех и всё хотел. Лишь бы успеть. Лишь бы защитить. Лишь бы… — Готфрид! — Отто не знает, зачем выкрикивает его имя, когда отталкивает его в сторону и рычит от боли, чувствуя, как пуля попадает в ребро и в место чуть ниже груди. …Спасти. Готфрид на секунду остолбенел, смотря на тяжело дышащего Отто. Сердце бешено стучит. Сейчас перед глазами словно пронеслась вся жизнь, он чувствовал, что здесь настанет его конец, что он даже звука не успеет издать, когда пуля настигнет его, однако… Кестер закрыл его. Собой. Локамп и Ленц тут же ринулись к Отто. Из раны хлестала кровь. Он, закусив губу, прерывисто дышал. В душе у бывшего гонщика было некое облегчение, будто он выполнил миссию своей жизни, будто он только что совершил то, к чему стремился все эти долгие годы. На душе было спокойно. Было не страшно. Собственное состояние его мало сейчас волновало. Ленц что-то сказал Роберту, на что второй тут же кивнул и побежал куда-то прочь, а сам Готфрид закрывал ладонями место кровотечения, чтобы хотя бы на некоторое время перекрыть рану. Так было нужно, иначе кровь хлынет с новой силой. Безнадежный романтик без остановки что-то болтает, смотря прямо в глаза Кестеру. Он выдавливает из себя улыбку, его губы не перестают двигаться, а потом Отто мельком замечает, как они слегка подрагивают. Тот тип, что стрелял, скрылся вместе со своими дружками, как только Кестер рухнул на грязную землю. Все равно. Абсолютно. Главное, что Роберт и Ленц в порядке… — Хей! Хей, детка! — Ленц побил его по щекам, заставляя посмотреть на себя. — Не смей терять сознание, слышишь? Не оставляй меня отцом-одиночкой! Как наш Робби будет без тебя, а? Мы ещё на его свадьбе с Пат должны побывать, помнишь? Детей своих так бросать нельзя! Нет, Отто, так просто ты от меня не уйдёшь… Не забывай, что нам ещё нужно многому научить Юппа, помнишь? Он ведь твой наследник, считай! Наследник великого гонщика! Ха-ха! Давай съездим загород на «Карле» после этого? Ты ведь не против? Проведем время вместе! Отдохнем! Зачем загород? Давай сразу в Южную Америку! В Рио-де-Жанейро? Я столько еще должен тебе показать… Он все болтал и болтал, заставлял Отто находиться в сознании, но Кестер все равно не мог подавить в себе желание закрыть глаза. На пару минут… лишь на мгновение. Он слышал, как Роберт подбежал к Готфриду, а затем Отто провалился во тьму… *** — Вам очень повезло, что ваш друг успел оказать вам первую медицинскую помощь, — с особым восхищением говорит доктор, подрезая последний шов на ране Кестера. — Если б не он… — Ничего особенного! — тут же вклинился Ленц, желая все-таки похвастаться своей ловкостью и расторопностью. — Видите ли, это не удивительно, ведь изначально я учился на… — Замолчи ты уже, — закатив глаза, с улыбкой прохрипел Отто, желая хотя бы мгновение побыть в тишине. Ему до сих пор казалось, что произошедшее было чем-то… действительно знаменательным? Решающим? Хотя что в этом такого? Ему не впервой получать ранения, жертвовать собой ради спасения товарищей, но этот раз казался особенным. Что бы случилось, если б Отто не успел? У Кестера от этих мыслей мурашки пробежали по коже. Он не хочет об этом думать. Больше никогда. Главное, что все обошлось. Ленц и Роберт с особой заботой довели друга до его квартиры. Кестер пытался сопротивляться, но те его после случившегося отпускать не хотели, даже в какой-то мере боялись. Они долго болтали. И троим казались минуты этого общения бесценными. Да. Хорошо, что все обошлось. Глубоко внутри Отто понимал, что не хочет, чтобы ни Ленц, ни Роберт уходили. Но ему было одновременно неловко, что он своим положением будто бы заставлял их оставаться здесь. Время близилось к глубокой ночи. Робби созвонился с Пат. Ему показалось, что он обязан ей позвонить. Влюбленные оживленно заговорили, не желая прекращать разговор, от чего Ленц и Отто с улыбкой переглянулись. — Поезжай к ней, — настаивал Отто. — И вообще прекращайте засиживаться здесь. Идите по домам. Поздно уже. — Я как примерная женушка позабочусь о твоем скорейшем выздоровлении! — подмигнул Кестеру Ленц. — Так что я остаюсь! А Робби правда следует увидеться со своей благоверной. «Ночевать с Ленцем под одной крышей? Ну уж нет…» Брови Отто чуть нахмурились, а щеки почему-то обдало жаром. «Примерная женушка». Уголки губ невольно хотели поползти вверх, но любитель скорости сдержал себя. Робби тоже вызывался остаться с Кестером, но все же после уловок Готфрида сдался. Напоследок Локамп крепко пожал раненому товарищу руку, с искренней заботой заглянул ему в глаза и вышел за дверь. Он хотел было обнять его, но побоялся причинить товарищу еще больший вред. Ленц закрывает за Робертом входную дверь после того, как они крепко обнялись, похлопав друг друга по спине, а затем встречается взглядом с Кестером. И вот Ленц с Кестером одни. Это не первый раз, когда Робби оставляет их наедине. В последнее время он часто отлучается на свидания с Пат, поэтому мужчины были полностью… предоставлены друг другу. На время квартиру охватывает тишина. Однако Отто кажется, что его сердце начало биться громче. Настолько, что Готфрид мог бы его услышать. Отто лежит на кровати, перебинтованный в районе груди, а Готфрид медленно шаг за шагом становится все ближе. На губах безнадежного романтика играет нежная улыбка, когда он ложится по другую сторону и поворачивается всем корпусом к нему. Кестеру хочется коснуться локонов друга, прижать его к груди, несмотря на раны, и больше никогда не отпускать. Но это было бы странно. Это не в стиле Кестера делать подобное. Однако Ленц был проницательным. Поэтому сам касается мужчины. Совсем невесомо. Кончиками пальцев проводит по окровавленным бинтам. — Ради меня ты кинулся под пули… а вы с Робби говорите, что это я — безнадежный романтик. Не стоит ли пересмотреть кандидатуру? — Отто молчал. Он вообще сам по себе был человеком немногословным. А Готфрид был болтун. Он любил длинные сентиментальные монологи. В такие моменты Кестеру не хотелось ему мешать, наоборот, он был рад слышать его голос. — Ты был на волоске, Отто, — Готфрид специально сделал акцент на имени друга. Кестер тихо выдохнул, чувствуя, как ладонь Ленца полностью легла ему на грудь. Его рука ледяная. — Я найду Его. — Готфрид, забудь. — Он поплатится за то, что сделал, — улыбка исчезла с его лица. — Если надо будет, я подключу Альфонса. — Готфрид… — Я знаю, вы бы с Робби сделали для меня то же самое, — Отто отрицать этого не мог. Он бы самолично объехал весь город. Он бы не ел, не пил, не спал… он бы круглые сутки наяривал на «Карле» по округе, лишь бы найти того мерзавца. — К тому же… это ведь моя вина-… — Да, твоя! — Отто сам не ожидал, что внезапно повысит голос. Ленц удивленно взглянул в глаза друга и вздрогнул, он хотел убрать руку, но Кестер перехватил его ладонь своей горячей. — Зачем ты пошел туда?! — Ты ведь знаешь, что я — любитель попадать в неприятности, — Ленц пытался выдавить из себя беззаботную улыбку, но получилась лишь нервная гримасса. — Я не могу сидеть на месте. Особенно сейчас! Ты не представляешь, что они говорили! — Готфрид, пообещай мне, — серьезно прохрипел Отто. Брови Готфрида в ошеломлении поднялись вверх. — Пообещай, что больше не пойдешь на эти тупые политические стычки! — Ленц хотел было возразить, но Кестер не отступал. — Мы могли потерять тебя навсегда, понимаешь?! Нам бы с Робби пришлось хоронить тебя! — они оба привстали на кровати, но Кестер не отпускал вспотевшую холодную ладонь Готфрида. — А как же ты?! — нервный смешок послышался со стороны Ленца. — Не вы — меня, так мы — тебя! С чего вдруг твоя жизнь теряет ценность перед моей?! Тот выродок поплатится за то, что сделал! — Нет-нет, Готфрид, ты нужен мне здесь!.. Ты нужен нам с Робби здесь! — словно в беспамятстве говорил Отто, вцепившись мертвой хваткой в чуть подрагивающую холодную ладонь друга. Будто бы Ленц исчезнет, как только он отпустит его. Готфрид впервые не смотрел ему в глаза, а куда-то вниз, нервно улыбаясь и отрицательно качая головой. На моменте «ты нужен мне» его уголки губ поднялись выше, а ресницы захлопали чаще. — Брось ты это все! Я говорил тебе это не раз! Останься с нами… прошу тебя, Готфрид… пожалуйста, живи сейчас и здесь-! Отто зашипел схватившись за раненый бок. Рана вскрылась, кровь хлынула с новой силой. Готфрид тут же подорвался с места и подбежал к небольшому комоду. Он знал, что там Кестер держит аптечку. — Без паники, Отто! Делов-то! Я быстро тебя подлатаю! Просто надо… — Ленц с ужасом заметил, какой у него сильный тремор. Он выронил бинты из дрожащих рук, с недопониманием смотрел на них, а затем встряхнул головой, совладав с собой и снова схватив бинт, уже уверенно подбежал к Кестеру. Резкость и решительность как ни в чем не бывало снова проявились в действиях Готфрида, как только он принялся обрабатывать раны. — Сейчас ты должен отдохнуть, Отто. Не волнуйся, я сделаю все, чтобы ты… — Готфрид, — теплая ладонь несвойственно нежно коснулась запястья безнадежного романтика. — Останься… — Я никуда не уйду. Я здесь с тобой. — Ты понял, о чем я. Готфрид встретился глазами с Кестером и в отчаянии понял, что проиграл в этой борьбе. Он не мог противиться этому взгляду. Больше нет. Отто наконец уснул. В комнате мелькали тени ветвей деревьев, что падали на стены от света уличных фонарей и вывесок реклам с улицы. Готфрид не спал. Его глаза со странным упованием сначала смотрели то на полное безмятежности лицо спящего, то на его ладонь, которая до сих пор покоилась на запястье Ленца. И что же это такое? Они лежат вдвоем на одной кровати, в какой-то мере держась за руки словно горячо влюбленные супруги, которые уже успели пройти через огонь, воду и медные трубы. Хотя может это и действительно так? Ленц ведь сам был зачинщиком подобной близости со своим товарищем. Но он делал это раньше для того, чтобы повеселить себя и Робби с Отто. Это было в шутку. «Дошутился, называется…» — подумал про себя Готфрид, чуть приспуская свою руку и сплетая свои пальцы в замок с ладонью Кестера. Сквозь дрему тот чуть сжал ее в ответ, отчего сердце безнадежного романтика забилось чаще. А ведь все начиналось так невинно… *** Кестер не противился Ленцу во время его флирта и шуточек. Наоборот, он ему с охотой подыгривал и даже отвечал. После войны жизнь стала казаться гонщику штукой серой и скучной, но Готфрид наполнял ее красками снова и снова. Он никогда не переставал его поражать своей энергичностью, харизмой, умением располагать к себе людей. Он был душой компании. Он был — безнадежный романтик, черт возьми! И он каждый раз оправдывал этот титул. Не только способностью заигрывать, но и просто поднимать настроение этими самыми кокетливыми шуточками. Так он создавал особую атмосферу между ними. Она была семейная. «А поскольку мы с Отто тебе за отца с матерью, я хочу тебе вручить кое-что для душевной охраны…» «Наш мальчик, похоже, рехнулся, Отто». «Наше дитя в роли жиголо. Да ты никак собрался на смотрины невесты?» Так говорил Ленц. Ведь он считал Роберта их с Отто ребенком. Они действительно пеклись о нем как настоящие родители. Но от этих уз никто из них отрекаться даже не думал. Они были близки друг другу как никогда, с каждым днем эти узы только укрепляются. Но, несмотря на это, все же произошли некоторые изменения. И это вроде бы заметили все. А дело было в появлении в их жизни Патриции. Она — новый член семьи, которого они радушно приняли и не хотели отпускать, особенно Роберт. Для Готфрида это было чудо! Их с Отто мальчик наконец-то влюбился! А настоящие родители прежде всего желают истинного счастья для своего чада. Поэтому Кестер и Ленц дали друг другу негласное обещание обязательно направлять Роберта, сопровождать его в этом извилистом любовном путешествии, чтобы затем помочь обрести собственную семью и в конце концов отправить в свободное плаванье. Но вот с этого-то момента в душе у Ленца и начался баллаган. Из-за этих самых моментов, когда они с Отто после очередной удачной «миссии» в любовных делах «сына» оставались одни. Сначала все было спокойно и безмятежно. Ничего не предвещало беды. Ленц только что провел замечательный вечер в парке аттракционов вместе с Робби и Пат, выиграл кучу призов, которые потом так же быстро пропали, как появились. Он узнал об этой влюбленной парочке! Высказал очередную тройку умных цитатат по типу «ты все делаешь правильно, детка», «все остальное дерьмо, Робби» и тд. В общем, воодушевил мальца мыслью, что его дело найти любовь своей жизни бравое, и тут же побежал докладывать об обстановке Кестеру. Уж он-то был тем человеком, с которым безнадежный романтик мог обсуждать любые новости и даже делиться самыми сокровенными тайнами. Отто с искренней нежной улыбкой на лице выслушал тираду Готфрида о том, как он рад за их мальчика, параллельно ковыряясь с товарищем в моторе очередного сломанного автомобиля. — Я догадывался об этом, — сказал Отто. — То-то же я заметил, что ведет он себя странно. Сначала на бокс со мной отказался пойти, потом вдруг передумал. Потом история с «кадиллаком»… — И мое пальто! — деловито заявил Готфрид, будто бы был ужасно возмущен подобным поведением со стороны Локампа, но радость слишком сильно переполняла сердце, из-за чего наигранная обиженная мина Ленца тут же переменилась на веселую и сияющую. — Святой Моисей! Отто, как же я за него счастлив! Патриция просто душка! Видит бог, мы вдоволь погуляем на их свадьбе! — Не торопи события, — усмехнулся Кестер, все так же добродушно улыбаясь, что-то закрепляя в моторе гаечным ключом. — Я уже знаю, что они идеально подходят друг другу! Ты бы их видел, как они милы вместе! — Готфрид мечтательно закрыл глаза, представляя пышное свадебное праздненство в честь Роберта и Патриции. Тут грустная улыбка появилась на его губах. — Как думаешь, почему же он сразу не сказал, что встречается с ней? Неужели он так не доверяет нам? — Стесняется, наверное. Или сам не уверен в том, что происходит между ним и девушкой. Ты же его знаешь! Он любит у нас загоняться по любой мелочи. — И то верно. Ну ничего, Отто! Уверяю, со временем они оба осознают, что созданы друг для друга и тогда…! А что собственно будет тогда? — Нас останется двое, — усмехнулся Отто, наконец оторвавшись от груды металлолома и заведя мотор. Машина словно запела. Все работало как надо. — Двое? — ошеломленно произнес Готфрид, переведя взгляд на друга. Отто этого не услышал из-за рева мотора и того, что был слишком погружен мыслями об отменно проделанной работе. Кестер еще немного насладился какофонией отремонтированного автомобиля и выключил его. А в действительности ли их останется двое? Ленц конечно не хотел никого удерживать возле себя. Своим товарищам он желал только самого лучшего. К тому же он был заинтересован в том, чтобы они нашли свое счастье, просто потому что роднее этих двоих у Ленца никого нет. Да, у него много знакомых, других друзей, Альфонс в конце концов, но Роберт и Отто — это другое. Совсем другое. Они его семья. И если с побегами Робби к Пат Готфрид еще мог свыкнуться, то что будет, когда и Кестер задумается и в итоге женится? И что потом? Он будет вынужден шататься по кабакам в одиночестве? И больше у него не будет возможности провести время с «родными» за рюмкой хорошего рома? Новая семья будет для его товарищей теперь на первом месте. И ему самому придется слоняться по барам, ворковать с другими людьми из круга своего общения, однако все равно не имея возможности полностью раскрыться перед ними. Потому что они не Роберт и Отто. И останется он все тем же безнадежным романтиком. Вот именно, что безнадежным… От этих мыслей Готфрид содрогнулся. — Ты что-то сказал? — спросил Кестер, одарив собеседника любопытным взглядом. Он заметил, что друг поник, и с сочувствием рассмеялся. — Готфрид, я же пошутил! Нас будет не двое! Нас будет четверо! — Верно, — Ленц снова натянул улыбку. — Кстати… что насчет тебя, Отто? — Готфрид стал внимательно наблюдать за мимикой товарища. — О чем ты? — Ну как же? — по-лисьи ухмыльнулся тот, начав осматривать друга с ног до головы и вилять вокруг него. — Робби женится на Пат, и для них начнется новая история. А ты? Не будешь же ты вечно сидеть здесь наедине с автомобилями? — Не наедине, а с вами, Готфрид, — Отто с вызовом взглянул в глаза друга. — Да, возможно, Робби найдет себе работу получше, но это не значит, что наши пути сразу же разойдутся. Готфрид, я же сказал, что пошутил! Мы станем только ближе. — Разве ты не хочешь жениться? Обзавестись семьей? — Вы — моя семья. «До поры до времени…» — пронеслось в голове Ленца. — Поверь, мой горячо любимый друг, — грустно заулыбался Готфрид, вцепившись в плечи Отто. — Однажды природа возьмет свое! И ты не сможешь ей противиться! — Уже давно взяла, — усмехнулся Кестер. — А ты все никак не заметишь. — Неужто! — Ленц будто бы обжегся и убрал руки с плеч товарища. В сердце что-то неприятно кольнуло. Неужели и Отто все это время скрывал свою близость с какой-то девицей? Готфриду хотелось теперь биться головой о стенку. Как? Как он не уследил за ними?! Сначала Робби скрывался с Пат, а теперь, оказывается, и Отто туда же? И как долго они вместе?! — Кто же она? — Как будто бы ты не знаешь, — заулыбался Кестер, едва сдерживая себя. — Отто… Отто, не томи! Скажи же! Кто она?! Кестер сделал очень серьезное лицо, готовясь прямо сейчас поведать правду о похитительнице своего сердца. У Ленца задрожали колени и вспотели ладони. Неужели и Отто его вскоре оставит? Но кто же может быть эта девушка? Готфрид ведь буквально ошевается с хозяином автомастерской сутки напролет! И за все время Ленц ни разу не видел, чтобы Отто разговаривал с представительницами противоположного пола или хотя бы смотрел в их сторону! Кто… кто она?! — Ее зовут Готфрид Ленц. Готфрид остолбенел. Он долго смотрел в одну точку, пытаясь переварить только что сказанные слова. Стоп… чего? — Чего?! — возмутился Готфрид, заметив, что Кестер в итоге сдался, и звонкий смех эхом пронесся по мастерской. Уголки губ Ленца невольно тоже поднялись, заразительный смех друга заставлял его самого хихикать. — Отто, ты идиот! Это не смешно! Дурак! — запротестовал Готфрид начав в шутку бить Кестера кулаками по груди. Тут Готфрид обомлел, когда Отто поймал его в капкан своих сильных теплых рук. — Отто… «Он играет нечестно, » — в отчаянии подумал про себя Ленц, сдаваясь и обнимая его в ответ. Отто пах дешевыми сигаретами и машинным маслом, но Готфрид настолько привык к этим запахам, что они показались ему самыми ароматными на всей земле. Просто потому что так пахло от Кестера. Внезапно безнадежного романтика накрыло чувство облегчения и покоя. Вот так. В объятиях дорогого его сердцу человека. Он ведь не сможет отпустить его. Больше никогда. — Не нужна мне другая семья, Готфрид, — послышался хриплый голос. Ленц пристыженно потерся щекой о грудь мужчины. — К твоему несчастью, я против многоженства. И подобные ситуации начали происходить… уж слишком часто! Если вспомнить те же самые гонки, где Кестер соревновался с Браумюллером… Как же Отто был хорош! Готфрид на месте не мог устоять! «Карл» еще утрет тебе нос, Тео!» — сказал тогда Браумюллеру Готфрид. И он оказался прав. «Не застрянь только на старте, козырь ты наш, — произнес Ленц, поглаживая радиатор. — Смотри не огорчай своего старика отца, «Карл»!» А как же Готфрид разозлился, когда кто-то назвал машину Кестера рухлядью! Даже при Патриции он был готов уже накинуться с кулаками на этих грубиянов! Готфрид не выносил никаких замечаний в адрес «Карла». Хорошо, что Робби оказался рядом и сумел утихомирить его. Тогда Локамп упомянул, что Ленц писал стихи. Да, было дело. Но это было еще задолго до войны. Может, действительно стоит снова набрасывать небольшие произведения? А кому же их посвещать? Кому же? И глаза Ленца снова посмотрели на неудержимого гонщика. Тогда безнадежный романтик ощутил, как бабочки приятно запорхали в животе. «Разве что ему…?» Он наблюдал за ним на протяжении всей гонки. Как уверенно взгляд Кестера был устремлен на дорогу, а «Карл» все больше набирал скорость! В моменты, когда Ленц вопросительным взглядом встречался с Отто, спрашивая, нужно ли поменять шины, а Отто отрицательно качал головой, он забывал, как дышать. Вот-вот «Карл» мог надорваться, но Кестер не отступал. И это так будоражило кровь! Как же он переживал! Нет, он всем сердцем верил в способности Отто и его верного скакуна, но этот неудержимый тремор, эти ругательства, что он выкрикивал при малейшем напряженном моменте… он просто не мог их подавить. И какова была его радость, когда Кестер первый пересек финишную прямую! Сразу такое облегчение, такая радость охватили Ленца! Душа его ликовала! Он гордился своим… он гордился Отто! Как он всех обставил! Как он был неприклонен и доказал свое мастерство и как гонщика, и как автомеханика! Победа «Карла» была тому подтверждением. «Так как вы изволили выразиться? Рухлядь, да?» Готфрид не стеснялся злорадствовать. Пусть они получат сполна за свои слова! Пусть им будет стыдно! «Карл» — лучший, потому что он был собран Отто. А Отто — мастер своего дела! Он непревзойденный, самый замечательный, самый чуткий, самый сильный, самый ловкий, самый талантливый! Он просто… самый-самый! Ленц радовался так, будто бы это он только что пересек финишную черту. А Робби с Пат на него с улыбкой смотрели. И в тот момент Локамп приятно удивился, потому что впервые за все годы, что он его знал, «оскорбленного последнего романтика не охватило бешенство; он хохотал и трясся, как в пляске святого Витта». Потом подоспел Альфонс, а за ним Отто с Юппом. Глаза Ленца засветились, когда он снова встретился взглядом с Кестером. Готфрид заметил, как его уголки губ лишь на мгновение поднялись вверх в нежной улыбке. И началась трапеза. Ленц не желал прерывать зрительного контакта с победителем ни на секунду. Вроде бы гонки уже закончились, а сердце все никак не успокоится! — Смотри-ка, — тихо хихикнул Отто указывая в сторону уходящих Робби и Пат. — Похоже, наши голубки решили найти местечко по-романтичнее? — пропел Готфрид, тоже с улыбкой наблюдая за их силуэтами. — Не хочешь ли тоже незаметно уединиться? Отто посмотрел на что-то активно обсуждающих между собой Альфонса, Фердинанда и Тео. Браумюллер, похоже, опять начал заводить шарманку про то, что он все-таки мог победить. — Думаешь, у меня получится? — спросил, устало вздовнув, Кестер. — Я знаю, что сегодня ты у нас звезда, но пока твоя публика потеряла бдительность, — желание кокетничать внезапно охватило Готфрида с головой. Игривое настроение так и рвалось дать о себе знать. Ленц совсем непринужденно взял Отто под руку, а тот снова сделал этот спокойный взгляд, совершенно не сопротивляясь, — может, все-таки прогуляемся? Они шли по улицам. Округу окутал туман. Готфрид шел чуть впереди Кестера, периодически разворачиваясь всем корпусом к нему, продолжая идти, пятясь назад, а затем снова поворачиваясь, и тихо хихикал, улыбаясь своей белоснежной улыбкой. — А ты сегодня в хорошем настроении, — усмехнулся Отто. — А как же иначе?! — Ленц снова развернулся к Кестеру и остановился, заглядывая в его глаза. — Отто, ты был просто великолепен! Впрочем, как и всегда~! — Рад слышать, — снова та самая улыбка появилась на лице гонщика. — Ты всех поразил! Все были от тебя без ума! — Поэтому ты меня и увел? — приподняв одну бровь, хитро ухмыльнулся Отто. — Хочешь быть единственным, кто сходит от меня с ума? Готфрид в этот момент поперхнулся воздухом, а Отто как ни в чем не бывало с довольным выражением лица продолжил идти вперед. Это что… флирт? Он флиртует с ним? «Паршивец! — пронеслось в голове Ленца, когда он побил холодными ладонями свои горячие щеки. — Хорошо, в эту игру могут играть двое!» Готфрид встряхнул головой и нагнал удалившегося от него на три метра Отто. Он поровнялся с ним и помолился богу, чтобы Кестер не заметил за дымкой тумана его румянец. Однако, судя по лисьей ухмылке гонщика, он его давно раскусил. — Иного пути у меня нет! — Готфрид состроил грустную мордашку. — Ты ведь был бесподобен! Я готов поклясться, что тебя заметила какая-нибудь барышня! Не успею я оглянуться, как ты будешь окружен со всех сторон поклонницами! До тебя будет просто не добраться! Очередь будет такая большая, что мы сможем только обмениваться письмами! — Опять ты за своё? — Отто с улыбкой устало вздохнул. — Неужели ты настолько сильно ревнуешь меня? — Ревную? Я ревную?! — Ленц теперь особо почувствовал, что кончики ушей у него загорелись. Он остановился, поджав губы, нахмурился и посмотрел на асфальт. Отто тоже остановился, посмотрел на него и хрипло посмеялся. Кестер начал подходить к нему ближе. «Ну а как же мне не ревновать?» Туман сгущался все больше, отделяя Готфрида и Отто от всего мира, оставляя их вдвоем. Шаги гонщика все приближались. Ладони Ленца сжались в кулаки. Лишь мысль о том, что Отто может быть с кем-то другим, разъедала его изнутри. — Я ведь уже говорил тебе, что против многоженства. Ленц вздрогнул, ощутив ладонь друга на своей щеке. Его ладонь шершавая и теплая, но кожа Готфрида просто пылает. Руки безнадежного романтика тут же запотели. Он был в ступоре. Отто был так близко, он сам касался его. Да еще и так… нежно. Не по-дружески, не по-товарищески. Это было что-то большее. Взгляд Ленца метался из стороны в сторону. Он не знал, куда смотреть. Но точно не в глаза. Не смотри в глаза. Не смотри… — Готфрид, — Отто приподнимает его за подбородок. — М-м? — Ленц все-таки смотрит в глаза Отто. Это было поражение для безнадежного романтика и очередной триумф для гонщика. — Ну что ты язык проглотил? — хитрая ухмылка снова появляется на лице Кестера. — Обычно ты не умолкаешь. — А ты слишком говорливый в последнее время, — все-таки пытался сопротивляться Ленц, чувствуя, как сила воли покидает его. — Обычно из тебя и слово вытянуть сложно. — Знал бы ты, как тяжело мне это дается. — Что-то… что-то не видно, — Готфрид запнулся, когда почувствал, как Кестер сплел их пальцы в замок, взяв за руку. Ленц сдавался, он чувствовал, как у него дрожат колени, как кровь пульсирует в висках, а сердце замирает, чем больше он вглядывался в эти красивые глаза напротив. Он был готов утонуть в них прямо здесь. Лишь такую смерть он бы и предпочел. Ресницы безнадежного романтика подрагивают от ощущения чужого дыхания на своих губах. Готфрид уже закрывает глаза. Еще миллиметр и он проиграет. Тут оба отстраняются друг от друга, услышав громкое пение, доносящееся из густого тумана. Это был женский хор на два голоса. Армия спасения? Очень вовремя. Оказалось, они дошли до кладбища. Хор пел: «Вихря огнь и пламя ада — Вот грехов твоих награда. Иисус к тебе взывает, На молитву уповает…» Готфрида внезапно накрыло непреодолимое раздражение. Могут же всякие неприятные личности испортить момент! — Тихо, разрази вас сила небесная! — в негодавании рявкнул сипло Готфрит. Отто на это тихо рассмеялся. Последовала минута молчания. Тут Кестер указал на одну из еле видных лавочек. Там сидели Робби и Пат, но парни были достаточно скрыты за деревьями и туманом, чтобы те их не заметили. Похоже, не только Отто с Готфридом помешали. Парни это сразу же поняли и подмигнули друг другу, как только хор вступил с новой силой. «Чего ты жаждешь в мире сем…» — пел хор. — Обжиматься, черт подери! Хоть здесь-то можно этим заняться без помех? — рявкнул Кестер хриплым сердитым голосом. Готфрид закрыл рот рукой, пытаясь не расхохотаться на всю округу. «Где бесова соблазна окоем…» — пылко продолжали петь. — Вы-то, старые гайки, давно уже никого не соблазняете! — настала очередь Ленца. Оба заулыбались, когда заметили, что Пат и Робби чуть прыснули от смеха, а затем ими овладел дикий хохот. Началась настоящая битва. — Ах, как был я в Гамбурге-городе, видел мира цветущего рай… — сделал специально старческий голос Готфрид, завопив песню на всю округу, перекрикивая хор. Его даже кто-то подхватил с других сторон кладбища из тумана. «В грехах погрязши, не упорствуй…» — с последними усилиями Армия спасения продолжала петь. Отто и Готфрид встретились взглядами и кивнули друг другу, в один голос они заглушили все: «Свое имя назвать не могу я — Я за деньги любовь продаю…» Это была безоговорочная победа. Робби сразу же понял что к чему, так как знал эту песню и поспешил увести Пат с кладбища. Отто с Готфридом снова переглянулись и с улыбками направились за ними. Они немного последили за милой парочкой, и в итоге Робби довез Пат до своей квартиры, где они затем и скрылись. — Ну, наша работа на этом закончена! — с улыбкой на лице пропел Ленц. Теперь они подошли к квартире безнадежного романтика. Некоторое время Готфрид мялся у входа, а затем с надеждой в глазах посмотрел на друга. — Зайдешь? — В другой раз, — с грустной улыбкой ответил Отто. Сайчас расстояние между ними казалось Ленцу таким большим… — Нужно подлатать «Карла» после гонок, есть незаконченные дела в мастерской. — Вот как? Может, нужна помощь? Я мог бы… — Все в порядке, Готфрид, — спокойно говорит он. Ленц внимательно разглядывает его лицо. — Все хорошо, — Готфрид проклинал этот нежный взгляд, потому что понял, что теперь зависим от него. Отто немного постоял, будто что-то выжидая. — Доброй ночи, — он обернулся и пошел вглубь тумана. Это прозвучало без печали или чего-то еще, но Ленцу почему-то показалось, будто Отто потерял надежду. И тут Готфрида осенило. Он хлопнул себя по лбу и в два шага нагнал товарища, обняв того со спины. Кестер дернулся от неожиданности, но не оттолкнул. — Готфрид, ты чего? — Ты был неподражаем сегодня. Вообще сегодняшний день был просто замечательный, — Готфриду казалось, что стук собственного сердца перекрывал его слова, но он продолжал говорить. — Я хочу снова посидеть так с вами. Ты, я, Пат, Робби, может, еще кого-то позовем. Проведем вместе время. Найдем любой повод для встречи. Хорошо? — пока Отто был в замешательстве, пытаясь переварить слова товарища, Готфрид чуть развернул друга к себе и совсем быстро и невесомо чмокнул его в уголок губ, даже скорее в щеку. Глаза Кестера в ошеломлении захлопали. — Доброй ночи. Завтра встретимся в мастерской, — быстро выпалил Ленц, пока Отто не успел опомниться, и прошмыгнул к себе домой. Безнадежный романтик тут же грохнулся в объятия кровати, уткнувшись носом в подушку, пытаясь унять учащенное сердцебиение. Он не мог подавить смущенную, но в то же время счастливую улыбку. И действительно повод для встречи тогда оказался пустяковый. Кто будет отмечать однодневный юбилей их таксистской деятельности? Ленца это не остановило. Он тогда перед посиделками в очередной раз почитал Робби лекцию о том, что любовь «портит характер» и всякое в этом духе, но тот день, проведенный с Отто, Робертом и Пат, запомнился ему на всю жизнь. Он до сих пор помнит, как он ехал рядом с Отто на переднем сиденье, а «дети» — на заднем, как они высадили Пат и Роберта, дав им волю и позволив остаться наедине. Кестер тогда молча вел машину по направлению к холмам, а сам Готфрид задумчиво заглядывался сначала на звезды, а потом на водителя. И с каждым разом он понимал, как же эти черты дороги его сердцу. Этого он больше отрицать не мог. — Похолодало, — «Карл» стоял на вершине одного из холмов. Двое мужчин любовались огнями ночного города и луной. Готфрид стянул с заднего сиденья плед, которым совсем недавно накрывались Робби и Пат. — Ты не против, Отто~? — игриво прошептал Ленц, прижимаясь вплотную к боку гонщика, накрывая их обоих махровой толстой тканью. На это Кестер хрипло рассмеялся. — Иди ко мне, — Кестер приобнял друга за плечи, Ленц тогда снова вспыхнул, но на лице его растянулась глупая улыбка, и он с охотой прильнул к груди мужчины. Он желал, чтобы это приятное теплое чувство в груди никогда не исчезало, но в то же время он хотел понять, что же оно из себя представляет… Собственно, и как он раньше об этом не догадался? *** Отто проснулся только под поздний вечер. Ранение, поездка к врачу, возвращение домой полностью его вымотали, но особенно — попытки остановить Ленца. Кестер резко привстал на кровати, словно он и не был ранен. Для него не впервой ловить телом пулю, хороший сон мог бы полностью привести его в чувство. Вот тут-то у гонщика и появились силы. — Готфрид? — он коснулся второй пустой половины постели. Она была холодная. Он заметил, что бинты на нем были свежие, грудная клетка больше не болела. Похоже, Ленц обработал раны и сменил повязку, пока он спал. Насколько ж Готфриду надо было тихо и аккуратно двигаться, чтобы не разбудить гонщика? Видимо, в медучилище этого сорванца действительно научили чему-то дельному. В комнате было пусто. Именно поэтому Отто не любил сюда возвращаться. Тишина всегда давила на него, поэтому он рвался на работу. Там он избавлялся от груза одиночества среди шума отремонтированных моторов автомобилей, причитаний от покупателей и улыбок таких любимых ему парней. Одного из них Отто хотел сейчас увидеть особенно, но… Послышался хлопок входной двери, шуршание пакетов и шум воды из открывшегося крана на кухне. Неужели? Отто аккуратно поднялся на ноги. Только сейчас гонщик заметил, что в его квартире стало значительно чище. Готфрид навел порядок? И даже смахнул пыль с полок? Ну чудо, а не «женушка», не так ли? Отто увидел, как Ленц споласкивает левую руку, выключает кран и обматывает запястье бинтами, что лежали на кухонном столе. Все он это делал второпях, суетливо, будто боялся, что его кто-то застанет за этим занятием. — Готфрид, — позвал его Отто, встав в дверном проеме. Ленц подпрыгнул на месте и повернулся лицом к товарищу, только сейчас увидев его. Глаза безнадежного романтика сначала выражали испуг, затем удивление, а потом облегчение. — Отто, ты уже проснулся! Я так рад. Ничего не болит? — Готфрид прятал левую руку с бинтами позади. Но Кестер уже давно заметил это. — Что с рукой? — С рукой? Ничего. Просто царапина. — Просто царапина? — Отто подошел к Готфриду практически вплотную, прижав его к кухонной тумбе, преграждая пути к отступлению. Глаза Ленца начали бегать туда-сюда, нервная улыбка выдавала его, он не хотел смотреть другу в глаза. Но Кестеру это было и не нужно, он читал его как открытую книгу. Ему не нужны были слова, чтобы понять, что Готфрид нервничает. Отто молча касается левого предплечья товарища, призывая того показать руку. Готфрид теперь с умоляющим взглядом смотрит ему в лицо, но затем тяжело выдыхает и позволяет ему рассмотреть свое запястье. От пули. Кестер мог без доли сомнения сказать, что пуля прошлась по поверхности кожи, оставив после себя довольно глубокий шрам, который не переставал кровоточить. Мгновение, и оба сидят на кровати в спальне, и теперь Отто бережно обматывает обработанную руку Ленца. Отто молчал, но его брови хмурились. Готфрид чувствовал это напряжение, это негодование. Сердце от этого будто сжималось в тиски, Готфрид не мог больше это терпеть. — Тебя видели? — внезапно Кестер первый нарушил тишину. — Нет, там никого не было, — тут же ответил Готфрид. — Было темно. К тому же он первый начал стрелять, поэтому это была самооборона. — Тогда проблем не будет, — ответил Отто, делая надежный узел на забинтованной руке. — Ты бы поступил на моем месте так же. — Я знаю. — Он мертв. Он больше не… — Я это понял. В ином случае ты бы просто не вернулся, — Отто прошипел это словно через боль, содрогнувшись, когда в его голове внезапно появился образ убитого Ленца. — Я бы не погиб! — Готфрид положил руку на обнаженное плечо товарища. — Я был осторожен. Да, он задел меня, но я бы не погиб. — Не он, так кто-нибудь другой придет за тобой, — горько прохрипел гонщик. — Зная тебя, твое рвение ходить на эти политические стычки… Ты вечно вляпываешься в подобное дерьмо. Сколько бы я не пытался тебя останавливать, ты никогда меня не слушаешь. — Нет-нет, Отто! Отто, посмотри на меня! Ну же, Отто! — Готфрид пытался уловить взгляд друга, пока тот отворачивался. У него не получилось. Ленц сел на колени перед сидящим на кровати Кестером, тут уже Отто не обратить на него внимания не мог. — Готфрид, идиот, что ты делаешь? Встань! — он хотел было нагнуться, чтобы подхватить товарища за подмышки и поставить того на ноги, но тут Готфрид коснулся ладонью щеки Отто, а затем робко поцеловал его в губы. Кестер замер. Лицо Ленца было непозволительно близко. Тепло чужих сухих губ отозвалось у гонщика приятными мурашками по телу. Он уверен, что будь это кто-то другой, он бы тут же отпрянул. Но его целует Ленц Готфрид. Безнадежный романтик. И как он только может противиться этому ласковому с его стороны жесту? А брови и ресницы Готфрида уже начали в отчаянии подрагивать из-за отсутствия реакции. Он ждал, что товарищ хорошенько зарядит ему кулаком по лицу или с его стороны последует взгляд полный осуждения, даже ненависти. Это было бы отвратительнее и больнее удара. Но в последнюю минуту Кестер нежно целует его в ответ. И Ленц в этот момент задерживает дыхание. Он чувствует, как гонщик касается ладонями его щек, притягивая ближе, сердце второго от этого начинает сходить с ума, а тело чуть ли не дрожит от приятных ощущений. Поцелуй продлился меньше минуты, но для парней он был длинной в блаженную вечность. Оба не хотели, чтобы подобная близость между ними когда-либо прекращалась. — Я больше не оставлю вас, — шепчет Ленц. Кестер внимательно разглядывает его лицо, нежно поглаживая большим пальцем его щеку. — Я обещаю, что больше не уйду. Ты правильно говорил тогда… настоящая жизнь здесь, с вами, с дорогими мне людьми. И мне больше ничего для счастья не нужно. — Неужели для того, чтобы понять это, ты должен был быть на волоске от смерти? — Я всегда понимал это, Отто, — Ленц грустно улыбнулся. — Но я отчаянно надеялся найти выход, сейчас нам приходится тяжело… Рискуя своей жизнью, я надеялся, что не придется рисковать вашими, — Готфрид провел кончиками пальцев по обмотанной бинтами груди товарища. — Я ошибся. Но теперь я знаю, что делать. И больше нам не придется бояться разлуки. — Звучит романтично, но так безнадежно, — усмехнулся Отто. Он тянет товарища за руку на себя, залезая вглубь кровати, чтобы потом позволить Готфриду забраться следом и нависнуть над собой. — Сколько не смотрю на тебя… мне кажется, что ты вот-вот исчезнешь. — Но я здесь, Отто, — с сочувствием говорит Ленц, на подсознательном уровне понимая, о чем он говорит. Он берет его ладонь и подносит к своей груди. Кестер почувствовал чужое сердцебиение, которое отчетливо ощущалось даже за тканью хлопковой рубашки. — Чувствуешь? — Ленц улыбнулся, а горло Отто сжал неприятный комок. Он выдохнул, закрыл глаза другой ладонью и положительно закивал. — Ох, Отто, детка… что же ты? — Это твоя вина, — все же собрав свою волю в кулак, уверенно ответил Кестер, встретившись своими немного влажными глазами с собеседником. — Виноват ты и твоя сентиментальная штука, о которой ты постоянно говоришь. — Любовь, Отто, любовь. — Да, она самая. — Лишь так я помогу тебе полностью осознать, что я рядом, — странный огонек заискрился в глазах Готфрида. Он приблизился к лицу Кестера и дотронулся кончика его носа своим. — Ты ведь любишь меня, Отто~. — С чего ты взял? — Отто покорно усмехнулся и повалил товарища рядом с собой. Они лежали друг напротив друга, взявшись за руки. Оба искалеченные, но счастливые. — Просто знаю~, — Готфрид снова приближается к его лицу. — И мне не нужно слышать те три слова, чтобы убедиться в этом. Ты ведь у нас не красноречивый товарищ, привык доказывать свои чувства действиями. — Да, болтовня была всегда по твоей части, — Кестер внимательно следил за движениями последнего романтика, то как он уже с предвкушением приблизился к его лицу настолько, что между их губами оставалась пара миллиметров, то как он неуверенно закинул ногу на его бедро, прижавшись к нему почти вплотную. Отто читал в глазах напротив мольбу. — Тогда покажи, как сильно ты меня любишь, Отто, — с упованием шепчет Ленц, чувствуя руку Кестера на своей талии. — Ты должен очень хорошо постараться. Отто принимает этот вызов и касается губ Готфрида своими. Снова. Но теперь с большей пылкостью. Ленц выдыхает в чужие губы с облегчением и углубляет поцелуй, после чего он становится влажным. Кестер обнял его. Хоть Готфрид и пытался не сильно прислоняться к чужой груди, Отто не отступал, а наоборот напирал. Он хочет чувствовать и слышать сердцебьение этого человека и чтобы Ленц чувствовал его в ответ. Шрамы. Готфрид на войне был ранен четыре раза. Каждый шрам Отто помнит, словно они принадлежали ему. На мгновение Кестеру показалось, что ниже сердца есть шрам от пулевого ранения, что из него внезапно хлынула кровь, в этот момент гонщика сковала судорога страха, но Готфрид поднял его лицо и снова с чувством поцеловал. — Я здесь, Отто, не бойся. Кестер отрицательно покачал головой, зажмурившись. Губы Ленца мимолетными поцелуями стали покрывать его лицо, его веки, щеки, подбородок, нос. — Я жив, ты тоже живой, Робби и Пат с ними тоже все будет хорошо. — Заткнись, Готфрид, — голос Отто задрожал. Вдруг он сейчас откроет глаза, а перед ним будет мертвое тело? Ленц прижал его голову к своей уже полуобнаженной груди. Отто отчетливо ощущал пульс, тепло и запах чужого тела, стук живого сердца. Кестер аккуратно поцеловал место, откуда даносился этот приятный звук. — Тепло, — прошептал Ленц, когда Кестер, оклемавшись, снова поцеловал парня, соприкоснувшись кончиком своего языка его губ, заставив приоткрыть рот. Готфрид принимал его касания с охотой, даже жадно, он хотел еще и еще. — Не дай мне замерзнуть, Отто. Я не хочу… Отто навис над ним. Горячие ладони проникли под ткань уже полностью расстегнутой рубашки, начали обводить каждый изгиб, Ленц выгнулся навстречу. Дыхание обоих стало обрывистым. Один поцелуй следовал за другим, они будто не могли остановиться, будто если они остановятся, всему миру придет конец. Кестер осторожно отвел перебентованное запястье друга в сторону и взял его ладонь в свою. Другая рука гонщика чуть приподняла ногу Ленца и прошлась по внутренней стороне его бедра. Отто не мог не заметить этого игриво-похотливого взгляда. — Какой же ты, оказывается, шалун, Отто~… Не сложно тебе будет? Правая-то у меня — рабочая. — Я с обеими нормально управляюсь. — Амбидекстр значит? — шептал, задыхаясь Ленц, чувствуя, как ловко рука Кестера справляется с пуговицей на его брюках. — Я все равно тебе подсоблю. Вдруг не справишься еще, будет очень неловк-! Отто заткнул его, снова жадно поцеловав. После их было уже не оторвать друг от друга. Со стороны обоих послышался первый сдавленный стон от ощущения того, как плоть прижалась к плоти. Хорошо, что у нас есть физическое тело. Благодаря касаниям нам удается распознать признаки жизни другого человека. Может, многие считают это низшим проявлением привязанности, но когда ты понимаешь, что ты мог в любой момент лишиться присутствия любимого человека, его элементарного физического существования, на помощь приходят прикосновения. И сейчас Готфрид и Отто это прекрасно понимали. Что, если не доставление любимому удовольствия, может убедить тебя, что он находится здесь с тобой, что он рядом, дышит, разговаривает, понимает тебя? Они хотели подтвердить присутствие друг друга не только ментально, не только на эмоциональном уровне. Они хотели любить друг друга во всех смыслах этого слова. Полностью. И больше никогда не отпускать. Готфрид откидывается головой на подушку, закусывая губу. Одна его рука помогает делать ритмичные движения, другая — в капкане ладони Кестера. Ему просто не удастся закрыть себе рот и подавить блаженный вздох, который вырывается раз за разом, когда Готфрид ощущает напор со стороны Кестера, то, как он трепетно целует его шею, а затем ключицы. Это были блаженные минуты, это была блаженная ночь, которая с этих пор повторится не раз. Они целуются, содрагаясь от ощущения прошедшего по их телам тока наслаждения. Приятная судорога на мгновение сковала их тела, лишая возможности двигаться, а затем так же быстро отпустила, вырвав из ртов обоих блаженный стон. Им было плевать, что испачканы их руки, это было доказательство того, что они получили удовольствие. Удовольствие от ласки друг друга. Больших оправданий им было не нужно. Даже когда они залезли под одеяло, Отто Готфрида не отпускал. Ленц, изнеженный и излюбленный, со спокойной улыбкой на лице посапывал в его руках, а Кестер обнимал его, смотрел куда-то в стену, время от времени целуя светлую макушку спящего. Сердца обоих бились, в них кипела жизнь. *** — Объявляю вас мужем и женой. Пат с восторгом поцеловала Роберта, а он ей с трепетом ответил. По скромной комнатке, где Роберт и Патриция только что официально стали супругами, раздались восторженные возгласы немногих, кто присутствовал на бракосочетании. Отто, Готфрид, Альфонс, Валентин, Фердинанд и еще несколько людей. Пат тут же побежала после с поцелуями к Отто и Готфриду. — Заботься о себе и Робби, Пат, дорогая, — с чувством ответил Ленц, целуя щеки своей названной «дочери». — Не упрямься, милая, будь осторожна. — Конечно, Готфрид, буду, — со слезами на глазах ответила она, заключая в объятия своих любимых парней. Робби с улыбкой наблюдал за этим, он светился от счастья. Началось настоящее торжество, хоть и скромное. — Вот и все, Отто, — сказал Готфрид ему во время застолья, пока все были увлечены распеванием песен и поздравлением молодожен. — Наше дитя выросло. Теперь он настоящий мужчина. — Хорошо, что ты сумел найти способ подзаработать, и нам не пришлось продавать мастерскую, — кротко сказал Кестер. — Я уж думал, что нам придется еще туже. И Пат на операцию смогли денег достать, вернуть ее из санатория… Наконец-то они с Робби будут жить спокойно. — Не спокойно, Отто, они будут жить долго и счастливо! — бодро сказал Готфрид. — Давай же выпьем за здоровье молодожен! Оба выпили большие стопки рома залпом. — Будут, Готфрид, но явно не в Германии. — Это верно, детка, — грустно вздохнул Ленц, доставая из-за пазухи четыре билета. Путь им предстоял в Южную Америку. — Наша родина переживает сейчас не самое лучшее время. Я уже чувствую, как снова буду по ней тосковать. — Я буду покупать тебе букеты сирени каждый день, — Кестер положил руку на плечо друга. — Мы подождем, пока все не успокоится. Я не думаю, что это надолго. Мы со всем справимся, если будем держаться вместе. — Про сирень тебе наверняка Пат рассказала, — хитро сощурившись, заулыбался Ленц. — Нет, я это и так знал. — Все-таки ты слушаешь мои лирические монологи? Я польщен, — уголки губ Готфрида на мгновение опустились. — Не знаю, Отто. Я чувствую, что грядет что-то страшное. Тут оба вздрогнули, когда прямо в руки Готфрида упал пышный свадебный букет. Отто и Ленц сначала с недопонимание разглядывали его, а потом подняли глаза на смеющихся гостей. Особенно выделялись из них сияющая Патриция и ухмыляющийся Роберт. Новоиспеченные супруги явно что-то знали… — Неужели безнадежный романтик следующий?! Быть того не может! — воскликнул Фердинанд. — Готфрид, уж теперь-то ты от судьбы не убежишь! — расхохотался Альфонс. — Очень смешно, — улыбнулся новый владелец букета, закатив глаза. Все дружно продолжили праздновать. — Похоже, это знак, Готфрид, — с улыбкой сказал Отто. — Черта с два! — вздернул носом светловолосый. — Обойдусь как-нибудь! — С чего это вдруг? — С того, что я против многомужества, — Готфрид поднес одну из роз, что была в букете ближе и вдохнул цветочный запах, а затем перевел загадочный взгляд на Кестера. И только сейчас гонщик понял значение его слов. Он искренне тихо рассмеялся и нежно взял руку Готфрида в свою.