Поцелуй Барбатоса

Алкоголь легко лился в горло, будто чистейшая родниковая вода. Эффекта — ноль, но привычка осталась. Рубиновый цвет вызывал тошноту, но он не мог отвести взгляда от алой жидкости, плескавшейся в бокале. Он будто глядел в чашу, показывающую будущее. Перспективы были далеко не радужными. И он сам же приложит руку к тому, чтобы земля в который раз окрасилась в цвет вина. Венти обвел беглым взглядом пространство вокруг, на минуту отвлекая себя пересчетом выпитых бутылок, за которые, конечно же, будет платить Кэйя. Семь? Прямо как их семерка! Правда, она уже много веков не «их»: давно не стало ни Макото, ни Руккхадеваты, ни бывшей богини справедливости. Царица много лет как сбилась с пути, глаза ей застилают снежные бури, а мысли одержимы идеей мировой революции. Интересно, как там старый пройдоха? Чувствует ли он, как рассыпаются в труху его кости, как воспоминания превращаются в пыль? Семь бутылок… Сегодня за барной стойкой Дилюк, а это означает, что презрительного взгляда не избежать. Аристократ, конечно, в чем-то прав: Рагнвиндр не запивает, в отличие от своего бога, боль от потери семьи алкоголем. Зато бывший рыцарь почти каждую ночь выплескивает свою ненависть на созданиях Бездны. Венти иногда чувствует перед ним вину. Из-за отсутствия Архонта в городе в Ордо Фавониус смогли проникнуть шпионы Снежной и посеять хаос, а Фатуи вели себя словно законные хозяева. Если бы бог ветров в то время не дремал, а контролировал ситуацию, Урса был бы побежден намного раньше, и Крепус, скорее всего, не погиб бы. Моракс всегда полагал, что Барбатос пил, чтобы притупить боль от потери близких ему людей. Гео Архонт в некотором роде был прав: когда-то друг Венти погиб под стенами старого Монштадта; давно не стало ни Амос, ни глав кланов Рагнвиндров и Гуннхильдров; Адриус потерял свои силы, став бесплотным духом; Ванесса вознеслась; Двалин отравился ядом Дурина (по его, Венти, вине). Но существовали причины, о которых покровитель самого свободного региона не мог рассказать даже своему лучшему другу, хотя их знакомство тянулось уже около двух тысяч лет. Кое-что за свою долгую жизнь Барбатос все-таки выучил. Свобода никогда не дается бесплатно. Людям пришлось восстать против Декарабиана, чтобы вырваться за барьер, и эта победа стоила им огромных жертв. Под руинами Старого Монштадта покоятся тысячи костей, а местная зелень прорастала из крови падших. Простым жителям города пришлось восстать против аристократии, чтобы вернуть себе свободу. И как бы он, Венти, ни старался, трупы в то время продолжали появляться на улицах Монштадта из-за резни, которую устроил его собственный народ. Достаточно. Он больше не хочет, чтобы его люди страдали. Он обещал им свободу. И он даст им свободу. В самый последний раз. Даже если ценой свободы должен стать он сам. Вечный груз вины тяготил его сердце. Не спас, не уберег, не предупредил, не защитил, не помог — всегда «не». Если не способен выполнить свои обязанности — не стоит и браться. Он задолжал этой стране. Барбатос знал, что последует за его действиями. Его возненавидят. Его и его народ будут проклинать. Никто не захочет иметь с ними дел. Во всех книгах его имя запятнают, и оно станет нарицательным. Если кто-то, конечно, вообще выживет. Венти уже представлял, как посмотрит на него Чжун Ли в этот момент — неверяще, одновременно с пониманием, презрением и гневом, способным потрясти небеса. Наверное, будь у Моракса возможность, то он поступил бы также, как и Анемо Архонт. Но — эта «честь» выпала Барбатосу. Венти ни в коем случае не ненавидел Путешественницу. Наоборот, она нравилась ему. Звезда, сошедшая из другого мира — манящая, неизведанная, сияющая. В конце концов, эта девушка помогла ему и его городу. Люмин была его подругой, с которой они прошли через множество приключений и опасностей. Когда она заглядывала в его город, Анемо Архонт с радостью угощал ее бутылочкой вина из одуванчиков, по вечерам исполнял ей баллады и учил игре на лире, искал с ней сокровища и открывал ей тайны сего мира. Однако ее сверкающий образ каждый раз причинял ему нестерпимую боль. Словно солнце, Люмин выжигала сетчатку его глаз. Тянуть для нее губы в улыбке стало привычным, но каждый раз он чувствовал, будто в его горло в эти моменты заливают расплавленную сталь. Но Венти — великолепный актер, оттачивающий свое мастерство годами. Даже проницательности Путешественницы не хватило, чтобы проникнуть под его маску. Марионетка должна хорошо отыгрывать свою роль, иначе кукловоду придется выкинуть ее на свалку и заменить новой.

***

Люмин… действительно умела превосходить ожидания. Едва ли существовало что-то, что смогло бы остановить ее, заставить сдаться, отступить. В ней удивительным образом сочетались безграничное милосердие и жесткость, граничащая с жестокостью. Она могла быть добра со своими врагами и безжалостна с друзьями. Она часто молчала, но замечала больше, чем кто-либо в этом мире. Маленькими шагами она продолжала следовать за своей целью, попутно наводя хаос в каждом из семи королевств, потому что не могла отречься от собственного чувства справедливости. Ее ненавидели, ее обожали, но она неизменно собирала взгляды людей и не только, где бы не оказалась. В его глазах тоже отражалась только она — по другим причинам. Венти почти сросся с ней, став одной плотью. Теперь он проводил все меньше времени в своей человеческой оболочке и все чаще обращался ветром, следуя за Путешественницей в самые темные и загадочные уголки Тейвата. Он не спал ночами, верной тенью следуя за Люмин. Везде, где бы она ни была, он, незримый для ее глаз, находился за ее спиной. Он знал и видел все, что с ней происходило. Наблюдал каждую эмоцию на ее невыразительном лице, запоминал каждое ее решение, все ее движения, будь то потягивание после крепкого сна, удары клинком или нарезка овощей — все это отпечаталось на его радужной оболочке. Он будто стал вторым ее верным компаньоном (хорошо, что Паймон это не слышала, иначе устроила бы страшный скандал). Он каждый день безмолвно просил у Путешественницы прощения. Ненависть к себе пронизывала каждую клеточку его тела, особенно в те моменты, когда он видел на губах Люмин редкую искреннюю улыбку, а в золотистых глазах — восторг этим миром и огромную тягу к жизни. Он любил и ненавидел ее за то, что она явилась в Тейват и перевернула его устои с ног на голову. Лучше бы они никогда не встретились.

***

Люмин совершила невозможное. И все-таки семеро Архонтов здесь, сидят в одном помещении и даже не пытаются убить друг друга. Чжун Ли внешне спокоен, но Венти видел, как напряжены плечи старого друга - тот готовился к самой последней битве в своей бесконечно-долгой жизни. Эи похожа на вытянутую струну. Анемо Архонт прекрасно знал, что она готова в любой момент выхватить клинок из груди и уничтожить врага. В сиреневых глазах неприкрытая ненависть - Электро Архонт жаждала отомстить Селестии за мертвую сестру. Маленькая Нахида вещала, объясняя всем план борьбы с Хранительницей Небесного порядка и ее приспешниками, и юная Дендро Архонт вызывала у него невольное восхищение. Фокалорс нервничала - ей меньше всего хотелось впрягаться в противостояние с Селестией, но она прятала страх за высокомерием. Мурата же рвалась в бой, верная своему признанию и ведомая жаждой битвы. Царица, недавно побежденная Путешественницей, выглядела присмиревшей, однако Венти без труда может разглядеть в ее холодных голубых глазах бешеный огонь, ведь то, чему она посвятила последние пятьсот лет жизни, совсем скоро осуществится. В случае проигрыша ей и ее стране настанет конец. Для нее не существует обратного пути. А для него... Венти мечтал зацепиться за эту тонкую ниточку надежды, глядя в лица своих нынешних соратников, полные решимости, но быстро отмел мысль о предательской слабости. Он принял решение уже очень давно. Тоска, печаль, грусть, горечь, отчаяние, безысходность захватили его в одно мгновение с головой, и, чтобы отогнать их, Венти со своей фирменной игривой улыбкой подскакивает с места и предлагает всем поесть и выпить напоследок. Все согласились. Хлеб - тело. Вино - кровь. ...Люмин в лучах своей истинной силы, превосходящей всю силу семерых богов, выглядит как Спасительница, спустившаяся на грешную землю, чтобы освободить род людской. Она решительно замахивается своим золотистым клинком, окутанным мощной энергией, чтобы вонзить его в грудь Асмодей. Еще немного - и змей, оплетающий этот мир, будет повержен. Его рука не дрогнет. Тетива лука тянется легко. Стрела ложится на полочку. Еле слышный звон. Острый наконечник из божественного металла входит в тело Путешественницы, будто нож в масло, и пронзает ее сердце. Быстро и безболезненно - единственное, что он мог ей гарантировать.

***

Он рухнул на колени перед Асмодей, которая мертвым взглядом смотрела на него с высоты своего престола. Иногда она казалась ему всего лишь куклой или роботом — в ее движениях и голосе не было ни следа жизни. Хранительница Небесного порядка выглядела как богиня, которая действительно без капли сожаления способна уничтожать целые цивилизации. Между уровнями их силы — пропасть, и в этой битве, которая даже не началась, Венти оставалось только сдаться под напором чужой энергии, припав к кристально-белому полу. Вся власть Селестии держалась на страхе. Но, несмотря на огромную разницу в их способностях, Анемо Архонт мог делать то, что оставалось недоступным Асмодей. Хранительница не могла жить среди смертных, успешно скрывая истинную личность веками, не могла выстраивать отношения с людьми и уж тем более никогда смогла бы втереться в доверие к загадочной иномирянке, что наводила смуту в мире уже одним своим существованием. Богиня медленно поднялась со своего позолоченного трона, выпрямилась во весь рост и неспешно спустилась к нему вниз по многочисленным ступеням. Шаг ее был неслышен, будто она являлась призраком. Она склонилась над ним, и Венти показалось, будто на него смотрит палач, а над его шеей замер остро заточенный топор, или над ним нависла тень, которая стремилась поглотить его душу. — Мы хотим, — ее четкий, равнодушный голос звучал в его ушах набатом, — Чтобы ты следил за чужачкой и докладывал нам о каждом ее действии. Венти сложил губы в тонкую полоску и промолчал, впиваясь взглядом в пустые глаза напротив. — Мы хотим, чтобы ты заполучил ее доверие. Сухой голос без эмоций продолжил: — Мы хотим, чтобы в решающий момент ты предал ее. Венти опустил голову. В горле резко пересохло. Он не чувствовал гнева, ростки ярости были мгновенно затоптаны. — Что… Я получу за свое предательство? — с трудом разлепив губы, спросил он, не решаясь посмотреть на Асмодей вновь. Сопротивление бессмысленно. Он был обречен тогда, когда поднялся на Селестию. Стены дворца поплыли, покрываясь дымкой, и вместо белоснежного мрамора перед Анемо Архонтом возник его родной город. Солнечный Монштадт с его каменными домиками, которые прикрывали от лучей рыжие черепичные крыши, жирными голубями, вьющими на мельницах и крепостных стенах гнезда, с фонтанами со струящейся ледяной водой, с собором, величаво возвышающимся над всеми другими постройками и с людьми, чей веселый смех раздавался из каждого переулка. — Мы возьмем твою страну под свою защиту, и она будет процветать на зависть всем другим королевствам. Итак, твой ответ, Барбатос? Демоническое имя звучало непривычно, чужеродно, однако оно же давало над ним власть, и Асмодей таким образом легко указала на его место в иерархии. На одной чаше весов — светловолосая Путешественница со сверкающими золотыми глазами, нежными руками, дарующими спасение и надежду, и самой милой на свете улыбкой. На другой — благополучие Монштадта и тысячи населяющих его людей, что верили в своего бога и жаждали счастья и свободы. Выбор очевиден. — Я согласен. Отчего-то в этот момент он услышал звон монет.