***
С утра Джокер, как и подобает порядочному Хранителю, осмотрел свои владения: небольшой оазис, расположившийся между государствами клонов, на белой ничейной земле. Проверив все сигнальные метки и подступы к пагоде с артефактами, подпитав магией ловушки, попинав в озерцо камни, он собирался вернуться на топчан, да так на нём и проваляться до самого вечера, плюя вишнёвыми косточками в потолок, как вдруг краем глаза Джокер заметил едва различимый след на земле и расплылся в дьявольской улыбке. Ого, да у него, оказывается, гость.***
Когда в Карточном Мире вспыхнули первые огни противоречий, Джокер мгновенно почуял, куда дует ветер. От крохотных искр недовольства до полыхающего зарева ненависти прошло всего ничего, но когда разыгралась грызня за власть и правители стали объединяться в коалиции, Джокер не встал ни на чью сторону. Улучив момент и воспользовавшись мощнейшей из доступных ему магий, он забрал у них все оставшиеся генераторы, а также артефакты ими порождённые и скрылся в неизвестном направлении. Джокера мало волновали войны, касавшиеся смертоубийств, рабства и прочей дребедени, в которую так любили впутываться смертные. Какой смысл тигру снисходить до возни клопов? Вот и целью Джокера всегда было и будет защищать от разрушения Карточный Мир, а его обитатели? Да пусть хоть попереубивают друг друга, ей-богу. Так, в вынужденном отшельничестве Джокера прошло много лет, но накал страстей меж государствами всё никак не желал спадать. Откровенно страдая от одиночества и скуки Джокер, впрочем, выполнял свою работу особенно щепетильно, отлавливая всех, кто забредал в его обитель и, стирая им память, отсылал восвояси.***
Его таинственный гость почти забрался в Реликварий! Джокер, с трепетом гончей взявшей след, понёсся ещё быстрее. Завернул в лес, перепрыгнул два поваленных дерева, едва не сверзился в овраг, с трудом вписался и в еле заметную заросшую тропку. Его давно не посещали такие трепет и азарт, но и неудивительно: в это место никто не мог попасть специально. Оазис находился под защитой чар и желая найти его, или генераторы, люди всякий раз проходили мимо или вовсе не замечали. Если кто-то и забредал в эти земли, то только по чистой случайности. Но «случайные гости» никогда целенаправленно не шли к месту хранения генераторов! — Кто же, кто же, кто… — напевал Джокер, улыбаясь до ушей и совершенно не сбивая при этом дыхания. Он столкнулся с Зонтиком нос к носу совершенно внезапно и сложно сказать, кто из них двоих опешил больше: Зонтик, пойманный с поличным, или Джокер. Хотя хах, лицо Зонтика, едва переступившего порог с генератором в руках, конечно, надо было видеть. Отчего-то Зонтик выбросил к нему руку, и Джокер схватил её, впиваясь до синяков. Тогда Зонтик дёрнулся, опомнившись, словно испуганная лань. Да только куда уж ему убежать? Так вот, они и покатились кубарем по лестнице, пинаясь, лягаясь и крича. А генератор в который раз ускакал от Зонтика, вылетев холодной синей искрой из его ладоней.***
В одну из магических ловушек они влетели неожиданно, и в этой ситуации Джокер не знал, что и делать. Пусть, он, в отличие от Зонтика, не начал трястись от страха, держаться ему тоже удавалось с трудом. Вокруг них возник чёрный квадрат, не больше комнаты и Джокер слишком хорошо знал, что будет дальше: грани начнут смещаться и продолжат это делать до тех самых пор, пока их с Зонтиком не передавит в чёртов человеческий фарш. До такой жестокости ни разу прежде не доходило, Джокер ведь чувствовал, что кто-то попался и всегда вертелся достаточно близко для того, чтобы успеть развеять магию. Ему нравилось пугать людей и разговаривать с ними, паникующими из-за пределов ловушки, но не убивать же в самом деле! Джокер не устанавливал для них конструктивных ограничений, потому что не думал, что сам может туда попасть. Лишь однажды, смутно припоминал Джокер, какого-то беднягу пережало сильнее прочих. И хотя ему ничего даже и не сломало, орал он как резанный. Теперь Джокер запоздало понял, почему его пришлось приводить в чувство часа два кряду, прежде чем допросить: у парня была клаустрофобия. Чувствуя себя на его месте, Джокер как загнанный зверь, бегал от одного края ловушки до другого и кидался на каждый, стремясь проломить грубой силой. Магия, как они выяснили, была в этом деле бесполезна. Побледневший Зонтик следил за ним влажными от слёз глазами мертвеца. — Прекрати, — тихо выдохнул он, — это бессмысленно. Джокер, услышав его голос, с радостью на нём оторвался: — «Бессмысленно», да? Если что-то тут и есть бессмысленное, по мнению Джокера, так это то, что после стольких лет Зонтику хватило наглости заявиться вот так, и не абы зачем, а чтобы украсть генератор. Что, захотелось стать восьмой в бочке затычкой и тоже влезть в эту тупую войну? Лицо Зонтика переменилось с апатично покорного на недовольное. Он свёл брови. — Мне генератор нужен не для этого! Зонтопия не поддерживает никого из правителей восьми, я просто хотел спасти своих людей. Зонтика охватил столь сильный праведный гнев вперемешку со стыдом, что его щёки тут же стали пунцовыми. И он даже не вспомнил, что изначально сам был владельцем генератора и по-хорошему должен обвинять Джокера в краже, а не наоборот! Джокер, однако, удивился. Даже замер на мгновение, перестав упираться каблуками высоких сапог в сдвигающиеся углы. — … людей? — Забыл? Я ведь создал свою страну. Джокер хрипло рассмеялся. — Страну? Ха! Громко сказано. В последний раз Джокер видел из-под юбки Зонтика пару испуганных детишек. — Это было давно! Сейчас Зонтопия третья по размеру страна в нашем мире, — на минуту Зонтик притих, что-то, прикидывая, — погоди… а ты думал, что я хочу эту силу просто так, для себя? Теперь в ответ на его реплику вскинулся уже сам Джокер. — Ничего Джокер не думал! Иначе почему Зонтик просто не дождался Джокера у его дома и не попросил его о помощи по-человечески, если он не хотел ничего красть, м? — Ты бы вряд ли помог после произошедшего… Утихший было гнев Джокера разгорелся с новой силой. — Ах, вот какого Зонтик о Джокере мнения, да?! Думает, он бросил бы людей умирать из-за личной неприязни? Зонтик неприятно и криво ухмыльнулся и закатил глаза. — Да брось, на людей тебе плевать, мы оба это прекрасно знаем. Иииии! Ты обо мне, можно подумать, был обо мне лучшего мнения. Ты назвал меня вором! Джокер сверкнул глазами, и улыбка теперь ядовитой кляксой растеклась и по его лицу. — О, а это что не так? — Нет, ну какой же ты!.. - Зонтик топнул ногой, скрестил руки и отвернулся, - вот именно поэтому я не хотел у тебя ничего спрашивать! За прошедшие года ты совсем не измени- Глаза Джокера вмиг из смеющихся сделались безумными и, схватив Зонтика за грудки, он заорал так громко, что будь барьер стеклянным — со свистом лопнул и осыпался бы. — ЭТО. ТЫ. МЕНЯ. БРОСИЛ! После секундной вспышки гнева руки его вдруг ослабли, а сорвавшийся голос перешёл на шёпот, полный тоски и ужаса. Лазурные глаза померкли. — Это сделал ты, Зонтик. А затем стены ловушки с ужасающим грохотом сдвинулись, так что Джокера прижало к Зонтику вплотную.***
Джокер знал тысячи грязных ругательств, начиная земными, заканчивая дикарским воем нездешних, давно уже забытых языков. До того тошных и страшных, что от них волосы вставали дыбом и издыхали в конвульсиях цветы. Вот и сейчас он зарычал и забился, обнажив выдающиеся клыки, проклиная и генераторы, и магию, и дрянной день, и чёртового Зонтика, и самого себя в придачу. Зонтик зажмурился, но он не лилия и не фиалочка, потерпит. Когда кровь перестала кипеть в его жилах, а дыхание спёрло от непрерывного крика, Джокер, уткнувшись Зонтику в шею, запыхавшись, зашипел: — Что… думаешь, после всего этого я заливался слезами как… как отверженная девица?! Ну вообще-то, так и было, правда плакал он скорее от злости. Но Зонтику знать об этом не обязательно! Зонтик втиснулся в стену ещё сильнее, хотя все его старания были тщетны: как бы он ни силился, их тёплые от стресса и близкого контакта тела, плотно из-за прижавших стен слились воедино. «Опять перешёл на «ты», — судорожно думал у себя в голове дрожа Зонтик, и Джокер вдруг понял, что они были так близко, что волей-неволей он слышал его мысли. Все до единой. «Опять перешёл на «ты»… Когда Джокеру становилось чертовски дерьмово, то он невольно переставал играть привычного деревенского дурачка. И свой забавный говор тоже тотчас же терял. — Джокер, я… — Зонтик замялся, и его голос сел на полтона, — я же знал, что рано или поздно вся эта история с войной случится и… Он нервно облизнул губы. — Я не хотел втягивать и тебя во всё это. А если бы мы как и прежде были вместе, то ты втянулся бы. Джокер уставился на него так, будто впервые в жизни видел, и осознание нагнало его с ужасающей силой. Когда Зонтик выгнал его, то не сказал ни слова о том, почему. А сейчас говорил, что это было для его же блага? В их отношениях и без того было полно противоречий, однако это конкретное обстоятельство сильно переворачивало игру. — О, прекрасно! То есть теперь я виноват в том, что не понял всего этого раньше?! — разозлился ещё сильнее Джокер. Но в то же время, он представил что могло бы быть, встань он на чью-то конкретную сторону. Как сильно это пошатнуло бы баланс сил? Как мало шансов оставило бы Зонтопии, не обернуло ли и бывших союзников против неё? Если Джокер будет помогать Зонтику, то тогда не останется третьей силы, способной чуть что остановить две другие и мир от разрушения. Зонтик, к удивлению Джокера, в панике думал не о том, как ему страшно из-за крика, или тошно из-за замкнутого пространства (кто знает, было ли это очередной из его фобий?), или о том, что они умрут в лучшем случае минут через десять, а… Джокер через магию фантомно чувствовал собственные прикосновения к телу Зонтика, его к своему и так до бесконечности. Он терялся в этой рекурсии полной невозможности сбежать, злых лет разлуки, безнадёги и бесился. Джокера вымораживало всё: то, что Зонтику, очевидно, отвратительно его поведение, то, что он так легко с презрением отворачивался после всего того, что было, то, что… Какое-то время тревоги Джокера перебивали мысленное бормотание Зонтика, но некоторые из его мыслей зазвучали особенно громко. Тогда, когда пространство уменьшилось в который раз. «Он так хорошо сложен, ах, я уже и забыл, а глаза… такие красивые» Стоп, ЧЕГО?! Джокер уставился на Зонтика, состроив такую изуверскую гримасу, будто прямо сейчас вздумал содрать с него живьём кожу и поглядеть, что выйдет. Они, наконец, встретились взглядами. Уши отвернувшегося Зонтика вспыхнули алым сильнее прежнего, он сощурился. «…а когда злится, то они становятся ещё красивее» Не в силах терпеть, ошалевший от такого поворота Джокер, заорал на одной высокой ноте, пытаясь перекричать чужие мысли. Зажал уши. Да, вот такие он привечал способы борьбы со стрессом. — Джокер, — напуганный внезапным взрывом позвал его Зонтик. Джокер в ответ завыл ещё горестнее и громче. Ну почему именно сейчас? Почему именно он? Почему именно Зонтик? Почему Зонтик вообще пришёл к нему что-то красть? Почему Джокеру приходилось сперва выслушивать от него, что им нельзя быть вместе, а теперь Зонтик думает все эти паскудно милые комплименты? Почему, почему, ПОЧЕМУ?! — Джокер, — попытался ещё раз Зонтик и опять был проигнорирован. Джокер не понимал, как он вообще посмел стать за эти пару лет только лучше? Вырасти, перестать шугаться всего подряд? Научиться хоть как-то отстаивать своё мнение? —… Джокер, — совсем уж страдальческим голосом пропищал он. — ДА ЧТО?! — рявкнул Джокер и встретился взглядом с Зонтиком. Зонтик, закусив губу, смотрел на Джокера этим своим отвратительным извиняющимся взглядом и только тогда Джокер заметил, как сильно ему в живот вжимается эрегированный член. Горячий, твёрдый, желающий. Джокер аж потерял дар речи на мгновение, и тогда Зонтик попросил его: — Прости, я не специально, ты… просто слишком близко. Поцелуй меня, я не хочу умирать вот так. И тогда Джокер вспомнил. Как нежная кожа на запястьях Зонтика алела контурами губ тогда, когда они ещё были вместе, и он стыдливо прятал её от взглядов братьев за длинными рукавами. Вспомнил, как впервые сам Зонтик дёрнул его на себя и впихнул в сумрак кладовки в резиденции Собраний и там они, дурные от молодости, лизались добрых три часа кряду, пока кто-то из них не вскрикнул и дело не подошло к концу. Вспомнил тёмные от тяготы вожделения синие глаза и свои глупые мысли о том, что Зонтик — это один сплошной океан, в том месте где никаких океанов отродясь не водилось и не могло водиться никогда. Вспомнил, как сжимал с силой бледные грудь и плечи и как его затягивало в эту бездонную пучину всё глубже, глубже, глубже… Джокер встрепенулся, выныривая из воспоминаний. Тоскливых, обжигающих и в то же время трепетно-приятных. Он всегда чётко осознавал свою силу, не умалял её и не привирал насчёт своего могущества. Совершенно не напрягаясь мог двигать горы голыми руками, насылать молнии, порабощать умы смертных и при этом… при этом не в силах был повлиять на решение Зонтика. Когда он сказал, что их дороги расходятся, Джокер молча выслушал его, склонив голову, кивнул и больше никогда не появлялся в его жизни. Иногда Джокер думал о тех деньках долгими одинокими ночами, но самоудовлетворение не приносило ему ничего кроме временного облегчения и острой горечи, царапающей горло. После расставания он больше не использовал для утех иллюзии, не туманил ими собственный разум. Он боялся смотреть в их знакомые, но стеклянные и пустые глаза. Теперь же глаза, умоляющие его, пустыми не были. Не в силах противиться нахлынувшему порыву Джокер уткнулся Зонтику носом в плечо, вдохнул полной грудью. Зонтик пах как и тогда: свежим ветром в горах, ледяным дождём, инеем. Прекрасно, теперь и Джокера повело. Не то чтобы он был извращенцем, кровь которого будоражила смертельная опасность, просто… ну вы поймите его правильно! Долгие года одиночества, а теперь к нему заявляется этот чёртов Зонтик и… и…. Джокер стиснул зубы, зажмурил глаза. Под его веками вспыхнули разноцветные пятна. Реакция его организма была почти мгновенной. Стоило Зонтику замаячить на горизонте, как с ним вечно происходил какой-то инфернальный пиздец. Джокер раздул ноздри ещё больше и дёрнул зубами отворот камзола Зонтика. Когда понял, что тот не поддаётся, зарычал и мотнул головой сильнее. Мелкими камушками пуговицы застучали по полу, а Джокер наконец жадно впился в его шею. Ответом ему стал низкий вздох и неловко разъехавшиеся в стороны ноги. Кожа на шее Зонтика была тонкая, бархатная. Под ней хорошо виднелись и контуры ключиц и бьющаяся венка. «Если укушу — не оценит», — подумал Джокер и коснулся его своим шершавым языком. По-простому. А потом ещё раз и ещё. Примкнул и к адамову яблоку и подбородку. Зонтик был слишком мягкий и сладкий, чтобы его кусать, не дай бог, после первого раза и всего целиком сожрёшь. Пульсирующий член под одеждой скользнул между ними и Джокера прижало к стене грудью. Он, не отрываясь от своего занятия, довольно ухмыльнулся. Зонтик прерывисто дышал. О да, они оба получали от этого поистине великое удовольствие. Зонтик столь резко дёрнулся, что их зубы ударились друг об друга и Джокер непроизвольно зажмурился от вспышки боли. Но когда его губы настойчиво смяли губы, он с готовностью открыл рот. Едва отдышавшись от внезапной ласки, он сдавленно и нервно засмеялся: — Всем твоим любовникам впору плакать от горя. Целоваться ты так и не научился. Зонтик, щёки которого озарил румянец, оторопело взглянул на Джокера. — Я с тех самых пор ни с кем… мне… не до того было. И Джокер сам не знамо зачем глупо и удивлённо выдавил: — Мне тоже. Сколько лет он втайне мечтал об этой ночи, каждый раз проклиная себя за развратные и тщетные чаяния наутро? Как много завидовал тому, кому посчастливилось быть сейчас рядом с Зонтиком? Ведь как ни погляди, а разбитый вдребезги кувшин не наполнить вновь. Но Джокеру в голову только что пришла поистине безумная идея: а что если Зонтику тоже всё время этого хотелось?.. Всё внезапно стало слишком серьёзным. До попыток украсть генератор Джокеру не было бы дела, если б его не закусила мысль, что Зонтик шёл воровать у него. А сейчас Джокер чувствовал, как Зонтик его хочет, слышал, как искренне он думал и… — Я скучал, — улыбаясь произнёс Зонтик, и весь мир Джокера разлетелся вдребезги. Горечь, нестерпимая обида за то, на какой ноте они расстались, всё это до сих пор жрало Джокера поедом, а он ненавидел рефлексировать о своих чувствах дольше пары минут! И всё это за секунду истаяло как роса из-за мягкого голоса. Джокер ненавидел это в нём, но и любил до смерти. Про себя он подумал: «Если он скажет ещё что-нибудь отвратительно-сентиментальное, я растрогаюсь и у меня упадёт» А вслух выговорил вот что: — Если ты скучал, мог прийти и раньше. — Что уж об этом сейчас, — загрустил Зонтик. — Действительно. Из-за спешных движений с плеча Зонтика сползла одежда, оголяя часть груди. Едва вывернув ладонь, Джокер коснулся её, провёл пальцами вдоль бока, завёл их и за спину. Все его нутро трепетало при таком хорошеньком виде. Да, может быть в молодости, его было бы и недостаточно, но сейчас уровень возбудимости Джокера ощутимо возрос. В то же время им вдруг овладело и стойкое безразличие. Ну и плевать, что он сегодня помрёт такой идиотской смертью! По крайней мере, успеет до этого хотя бы кончить разок. Зонтик смотрел на него в ответ и в глубине его тёмных синих глаз плясало что-то бесовское. Что-то очень жадное и голодное. Даже Джокер так на людей не смотрел и из-за этого взгляда его всего подкинуло. Какие, однако, интересные неожиданности открываются в людях перед лицом смертельной опасности. Зонтик всунул меж его бёдер колено и потёрся им так, что Джокер подавился воздухом. Это, конечно, не рука, не задница и уж тем более не рот, но Зонтик Джокера слишком хорошо знал. Знал, как ему нравится и даже в таком затруднённом положении мог доставить удовольствие. Фрикции продолжались, теперь уже и Джокер, лип к Зонтику с неимоверной силой, не понимая, стены ли его двигают или это он сам. Воздух в тесной клетушке порочно наполнился влагой, дышать становилось тяжело, и Джокер уткнулся Зонтику в шею, напряжённо приоткрыв рот. Зубы у него чесались кусаться, но кусать было нечего, и он до крови продырявил себе губы. Так же как и нога Зонтика, его руки блуждали по тем местам, куда он в силах был дотянуться. — Значит, вот так всё закончится? — испуганными и в то же время безумными от похоти глазами Зонтик пялился на потолок ловушки. Ещё немного и тот коснётся его головы. Джокер невнятно замычал откуда-то снизу: — …ты же хотел умереть без сожалений. В глазах Зонтика стояли слёзы, но он улыбался. — Честно? Я вообще умирать не хочу. — «Не хоти» чего попроще, — затрясся от надсадного хохота Джокер. Напряжение между ними обоими разрасталось, становилось осязаемее. Глаза Джокера диковато вспыхнули в темноте. Напрягся и Зонтик. Наконец-то закричал. Последние остатки выдержки, видимо, его покинули, что ж тем лучше. Джокер Зонтика прекрасно понимал — за пару мгновений до кульминации мозг у него переставал работать. Все желания в такие моменты сужались лишь до одного: стремления довести наслаждение до высшей точки. Поэтому он, даже уставший, даже напуганный до ужаса, упрямо продолжал двигаться. То, что они с Зонтиком теперь враги, то, что через пару мгновений оба умрут, всё это неважно. Важным было только то, что стоны Зонтика резко прибавляли в громкости, когда Джокер проводил языком по его губам. Не стали стоны тише и тогда, когда они с какой-то первобытной остервенелостью начали целоваться, едва не раздирая друг друга в клочья. Как звери. — Джокер, я!.. Читать мысли Зонтика в предоргазменном состоянии было бы забавно, если бы у Джокера самого в голове не было точно такого же месива. Из образов, запахов цветов, скачущих остроугольных иголочек, битых, точно стёклышки калейдоскопа. Зонтик запрокинул подбородок в низком и некрасивом мужском стоне облегчения и обмяк в руках Джокера. Но Джокер, напротив, сделался в это мгновение лишь твёрже. Он вжался в Зонтика ещё резче, чувствуя, как погасший огонь магии внутри него масляно вспыхнул как бензин от чиркнувшей спички. По его спине прокатилось жжение, он вновь ударился лбом о грудь Зонтика, зарычал. Пальцы скользнули по выпирающему из брюк члену. Чьи? Разобрать сложно. Ему было нужно ещё чуть-чуть, совсем чуть-чуть, ну же! Стены стиснули их обоих ещё сильнее и-!ХЛОП!
С треском ловушка лопнула.***
Джокер лежал верхом на Зонтике с круглыми от шока глазами. Шумели над ними кроны деревьев, где-то вдалеке пела фальшивая птица. Всё ещё «подключённый» к чувствам и мыслям Зонтика Джокер явственно чувствовал, как его спина и задница промокли от росы на траве, а в нижней части тела разливалась слабость. Как сбилась ко всем чертям рубашка и тёрлись о грубую ткань цветного комбинезона соски. И вдруг Джокер рассмеялся. Он свалился в ворох листьев рядом с Зонтиком и начал бить по земле кулаком и хохотать что было сил, срывая голос до хрипоты. Второй ладонью едва успевая утирать катящиеся по лицу слёзы. Ещё чуть-чуть и их точно раздавило бы к чёртовой матери! И до колик смешно, что в такой ситуации далеко не Джокера можно назвать «со странными вкусами» и «поехавшим». — Вот это номер! Никогда не подумал бы, что перегруз магии можно использовать таким извратским образом! ХАХАХХА! Придушив через пару минут свою жуткую истерику, Джокер как ни в чём не бывало подставив под щеку руку перевернулся и уставился на таращащегося в небо Зонтика. И до того у него был смешной вид, что Джокер едва сдержал смешок. Адреналин ещё стучал ему по вискам, когда он снял с бирюзовой шевелюры приставший лист, затем — хлопнул Зонтика по плечу, магией стирая следы их весёлого времяпрепровождения. Одежда у них обоих сделалась чистой и опрятной. Зонтик так вообще стал выглядеть аккуратнее, чем был до этого: разгладилась мятая рубашка, очистились запачкавшиеся в лесу ботфорты. Зонтик тоже посмотрел на Джокера и вдруг поймал ладонью его ладонь, положил не отпуская к себе на щёку, тепло улыбнулся. Что ж, Джокеру не показалось, он и правда стал смелее. — Ну, — смилостивился, ухмыляясь Джокер, — пусть Зонтик расскажет, чего у него там произошло. Джокер посмотрит, что можно сделать.