Разделенный клан

Мандалорцы не теряли связи с традициями, никогда, несмотря на то даже, что родная планета давно принадлежала не им. Дин Джарин не знал почти того времени, когда было иначе, но всё равно традиции были единственным, что у него оставалось в жизни, они и ещё честь, кодекс настоящего война, что не боится сложностей и всегда готов принять свой удел, как бы ни было плохо. - Таков путь, - только и произносят они в ответ, слыша очередное распоряжение лидера. Дин не стал исключением, как в этом, так и в том, что последователи культа Мандалора обязаны были принять под своё крыло любого, нуждавшегося в защите или оставшегося сиротой. Найденыши становились частью племени и подлежали принятию в клан. Такой найденыш неожиданно появился и у Джарина, тогда, когда он меньше всего этого ждал и хотел. Но отказаться не смог, ведь это маленькое и почти беспомощное существо неизвестной расы точно пропало бы без поддержки старшего. Тем более, что на него велась охота и никто другой не изьявил желания спрятать несчастного малыша. Сердце у Дина дрогнуло и он принял в него ещё одного. Тот ответил на это такой горячей и бурной привязанностью, что Джарин поразился и уж точно не мог просто так взять и отмахнуться от неё. Маленький Грогу, а именно так звали малыша, готов был, казалось, на многое, чтобы облегчить жизнь своего спасителя, даже отклонить от него удар самой смерти. И он это делал, не раз и не два. Дин тоже очень полюбил его и в благодарность их общему чувству решил своеобразно порадовать Грогу - вернуть в привычную среду обитания, найти ему иного наставника среди джедаев, который сумел бы в полной мере раскрыть его талант. Именно этой цели Дин посвятил почти всё время своей жизни и нашёл сперва одного, а потом и другого джедая. Но если первый, по имени Асока Тано, не смогла принять Грогу на обучение, за то второй, Люк Скайуокер, сделал это с радостью и большим энтузиазмом. Отчего это сделал Люк и почему отказалась Асока Дин не знал и не особо хотел думать, а ведь между тем именно в словах тогруты, точнее, в её вердикте относительно Грогу звучала истинная правда о нём самом. То, что Грогу сам едва ли стремиться к прежней жизни, что гораздо лучшую он нашёл здесь, рядом с ним, Дином, приняв его за отца, поверив, что у них семья. Но Джарин предпочёл не читать между строк, а пойти путем наименьшего сопротивления - искать другого наставника, если этот не захотел. Во второй раз Грогу не вредничал, а совершенно спокойно отправился за Люком, напоследок взглянув на Дина своими огромными и печальными глазами и положив маленькую трехпалую ручку на его лицо. Дин и тогда мог бы заметить, что Грогу не рад их прощанию и уходить от него совсем не хочет, но принял свой удел потому только, что его старший друг решил так, тот, кого малыш любил и уважал больше, чем самого себя. И если Дин правда хочет, чтобы они разошлись, то пусть оно так и будет. Но и тогда Джарин не ощутил ничего, кроме уверенности в правоте своего поступка. И отдав малыша Люку, он ушёл, не оглядываясь, чтобы не думать о том, что по возвращению его встретит пустота. Вообще не думал, внушив себе раз и навсегда, что поступил правильно. И поверив в это. Надолго поверив и снова вернувшись к прежней жизни, Дин вроде бы стал таким же, как был до всех этих событий. Он занимался наемными работами, выполнял заказы и соблюдать традиции народа, ни разу не упомянув больше о Грогу в присутствии товарищей, словно и не было его. Но он был и Дин знал это, никак не мог перестать знать и думать об оставленном друге, не в силах преодолеть мыслей о том, что он его бросил и не просто, а даже предал. Так и никак иначе, ибо Грогу доверился Дину, отдал свою жизнь в его руки, принёс в дар как самое дорогое из всего, что имел. А он, Дин, поступил с этим даром вот так по-скотских, просто отбросил за ненадобностью с верой в то, что сделал как лучше. Но не зря говорят, что лучшее это враг хорошего и правильный выбор не обязательно верный. И всё чаще и чаще Дин начал это осознавать и неведомое прежде чувство вины всё сильнее грызло ему душу, побуждая исправить то, что он поневоле сделал, исправить ошибку, пока не стало поздно. Никто не решился открыто спросить Джарина на тему его печатей, хотя видели их все, некоторые даже догадывалась, а кое кто знала наверняка и однажды, после очередного боя, когда Мандалорцы сидели возле костра, подсчитыаая потери, оружейник племени неожиданно подошла к Джарину и без обиняков заявила: - Пойдём со мной, я скажу тебе нечто очень важное. Недоумевая, зачем он мог понадобится ей, поскольку его доспехи остались невредимыми и в ремонте, вроде бы, не нуждались, Дин, однако, молча поднялся и отправился следом за той, что имела более высокий статус в племени. Наконец они пришли в небольшое тёмное и всегда жаркое помещение кузницы, где оружейник ещё раз пристально оглядела своего будущего собеседника и наконец решилась озвучить причину их уединения: - Дин, я давно уже за тобой наблюдаю и то, что ты так мучаешься это ненормально, у тебя душа не на месте и мы все это видим, просто знаем о том, что ты никогда не примешь жалости и потому молчим, но я сейчас хочу не пожалеть тебя, а сказать нечто совсем другое. - Откуда именно вам известно то, что у меня в душе? - произнёс Джарин с недоумением - У вас никогда не было иной семьи, нежели нашего клана. - Мой собственный клан безжалостно разделили, - невозмутимо продолжила женщина - И сделала это я сама. Тогда я искренне считала, что так будет лучше для всех, но я ошибалась. - Что вы имеете в виду? - снова не понял ее Дин, но ничуть не раздраженная его недоумением женщина продолжала: - Моя семья погибла, когда я была совсем юной, в живых осталась лишь моя младшая сестра. Я очень ее любила и эта любовь стала смыслом моей жизни и основным ее событием. Она тоже очень меня любила и считала главным человеком. Так продолжалось долгое время и в какой-то момент мне стало казаться, что я даю ей недостаточно, что должна дать больше, обеспечить лучшую жизнь. И однажды я это сделала - передала на воспитание в закрытый сенаторский корпус, там ученики жили на полном довольствии и получали хорошую специальность. Условием была полная изоляция и отсутствие связи с внешним миром. С тяжелым сердцем я приняла это, искренне веря, что сделала правильно и так будет лучше. Но вот прошло немного времени и я поняла, что совершила ошибку. Пускай я и не могла дать ей всего, но за то давала самое главное, чего не даст больше никто - любовь родного человека, знание того, что он не один. И я не выдержала, пришла к ней в корпус, увидела, но было уже поздно. Это была уже не она, не моя сестра, что так доверчиво шла на мой голос. Чужая девочка, холодная и неприступная, она меня не узнала. С тех пор прошло много лет и я знаю, где она и как живет, но более не общаюсь, душевная связь оказалась навсегда потерянной. Я оборвала ее. И вернуть все назад невозможно, слишком поздно. Для меня, но не для тебя и Грогу. Здесь уже Дину не потребовалось пояснять, рассказ оказался полностью созвучен с его мыслями и чувствами и главное с желанием самой его души и она с готовностью устремилась туда, куда рвалась, прихватив подарок, весьма дорогой и ценный для них обоих - кольчужная рубашка из бескара. Путь лежал на Явин-4, в Академию джедаев, куда его не пустили даже на порог, оставив душевный порыв налететь на стену, а Дина понять, что история повторилась и Грогу не хочет больше знать его. Едва ли что-то могло быть больнее, едва ли тяжелее было осознать свою ошибку так поздно и примириться с ее непоправимостью. Печальным напоминанием всему будет лишь место на корабле, где прежде сидел Грогу. С тяжелым сердцем отправился Джарин на Татуин, помочь Бобе Фетту. Но в самый разгар боя на поверхность пустыни опустился вдруг небольшой корабль с неизвестной символикой, неся в себе одного-единственного пассажира, того, что выскочив бросился навстречу к Дину, подпрыгивая, чтобы обнять, того, под бежевой губкой которого скрывалась серебристо блестевшая кольчуга… .