***
Маска не помнит, когда точно пришла Мира. Помнит только, что его голова просто раскалывалась, а всё вокруг кружилось и плыло. Он слышал только собственный смех, а потом крики. Такие возмущенные, что ему даже стало интересно, а что собственно случилось. Потом перед ним появляется лицо Миры. Она что-то говорит ему и трясет за плечи. Она звала его, а он еле слышал её голос. Казалось, Фермин была очень-очень далеко и ему приходилось вслушиваться. Обрывки фраз почти складывались в одно целое предложение, но всё время о что-то спотыкались и рушились. Разваливались на буквы и их смысл терялся, так и не долетев до сознания. — Что? Что ты с ним сделал?! — Мира оборачивается на Спектру. Тот выглядел потрёпанным и походил на облезлую кошку после драки. На лице ссадины, рубашка была все в кровавых отпечатках, разорванная и мятая. Из разбитого носа маленькой струйкой текла кровь. А лицо его был таким ошарашенным, будто он встретился саму смертью. — Что вы оба тут устроили?! — Ничего такого, Мира, — выдавливает из себя слова Фантом и стирает кровавую дорожку с лица. Мира скрипит зубами и снова поворачивается к Маске. Под глазом у него начинал багроветь синяк, губа разбита как и нос, лоб тоже выглядел так себе. — По-твоему это ничего такого?! — она осторожно касается лица Маски, но тот в ответ шикает и матерится. Уходит от её прикосновений и морщится. — Ты что, его лицом об пол ударил?! А ты? Тебя будто подрали в переулке. — Со мной все в порядке, Мира, — Фермин проводит пальцем вдоль длинной царапины на щеке, из нее тоже текла кровь. — А насчёт него это самое малое, что я мог сделать, — рявкает тот и его лицо тут же становится непроницаемым, только губы искажаются в отвращение. — О, вот как?! Значит ты решил идти дальше? Значит, всех тех грязных вещей, что ты делал раньше, уже мало? Сначала Гас, потом Маска. А что дальше? В следующий раз что, меня убьешь? — кричит она на него, поднимаясь с пола. — Тебе не кажется, что ты и так уже слишком далеко зашёл?! В кого ты превращаешься? — Мира, ты прекрасно знаешь, что я не подниму на тебя руку — Фермин встаёт напротив нее и смотрит прямо в её глаза, так безразлично, будто Миры и совсем тут не было, — и не кому не позволю. — Да?! Что-то я уже не уверена! — кричит она ему в лицо. — Почему ты так поступаешь?! — Я не собираюсь перед тобой оправдываться, Мира, — спокойно отвечает он и хватает девушку за руку, когда та было хотела отвернуться. Он так сильно держит её, что становится больно. — Но ты не должна ставить себя на одно место с кем-то другим. — И ты ещё будешь меня поучать, после всего того, что вы тут устроили?! — Хватит! — обрывает он её. — Ты не должна так реагировать. Да и я сделал то, что считал нужным. Он давно должен был понять, что иногда рот нужно держать закрытым. — О, польщён тем, что задел твою гордость, — смеётся Маска и поднимается на дрожащих руках. Его смех словно лай гиены, которой перерезали глотку. Мир наконец стал приобретать резкость и размытые силуэты людей стали четкими. Звон в ушах стих, а предложения вновь стали иметь смысл, переставая быть набором звуком. Гехабит поднимает голову и улыбается, обнажая свои кровавые зубы. — О, так у тебя ещё есть силы, чтобы говорить? Я поражен, — Фермин выгибает бровь и переводит взгляд с Миры на Гехабита, сидящего на полу. — Если это была угроза то очень плохая, — хмыкает он. Смотрит на Спектру с вызовом вот только в глаза не заглядывает. Фантом скалится, но говорит на удивление спокойно, почти мягко. — И почему во всем ты видишь двойное дно? Ты же знаешь, я беспокоюсь о тебе и не хочу, чтобы ты умер раньше времени, — неожиданно его голос звучит ласково. — И я очень ценю твою заботу, — кивает на его слова Маска. А Мира не может понять, говорят ли они оба искренне или перешли на новую ступень сарказма. — Мира, пожалуйста, позаботься о том, чтобы его привели в порядок, — бросает он сестре и уходит. Как только дверь закрывается, Мира облегчённо вздыхает и поворачивается к Гехабиту: — Что произошло? — Ничего такого, — качает головой Маскарад вытирая свои руки, что полностью были измазаны кровью и своей и Фантома о больничную майку. — Просто небольшая драка. Правда мне больше нравится страдания бакуганов. — Я поняла, что драка. Из-за чего вы собачитесь теперь? — Собачусь я только с Дэном, — говорит он спокойно, — а Кита я посылаю нахуй сразу. — Вы подрались, потому что ты послал его? — Нет. — А что тогда? Маска выдерживает паузу и сцепляет руки в замок. — Скажем так, я наверно слишком сильно люблю провоцировать людей и выводить их из себя. Но думаю, это того стоило. Ты бы видела его лицо, — хмыкает Маска. — Это не смешно! А если бы Кит перегнул палку? Маскарад отрицательно качает головой — Не перегнул бы. А если бы так и сделал, то в его же глазах он бы стал слабоком и трусом. — А, то есть по твоей логике, избиение не делает его таковым. — Во-первых, это было не избиение, — тут же выпаливает он, — а во-вторых, он даже после этого не даст мне умереть своей смертью. — С чего такая уверенность? — удивляется Мира. — Ну он же не дал мне сдохнуть когда я валялся в отключке пару недель. Он сам сказал, что беспокоится. А его забота иногда бывает слегка навязчивой. Ну думаю, тебе ли не знать. — Это шутка? — лицо Миры искажается в малочитаемом выражении лица. В ней смешиваются много эмоций, но Маска не может понять какие точно. — Ты это только что заботой назвал? — Да. Что не так? Фермин глубоко вздыхает и трёт глаза. — А ты, кажется, получаешь мазохистское удовольствие от всего этого? — она сводит брови к переносице и скрещивает руки на груди. — Или ты настолько сильно хочешь умереть? — Мира, — смеётся Гехабит, — я — негативная энергия и ты не представляешь, как мне нравится смотреть на то, как я медленно отравляю жизнь твоему брату. — Но не во вред же самому себе. — Маска только хмыкает — То есть ты не против этого? Да так даже интереснее. Наверняка скоро он попытается убить меня. Будет весело, — заключает он. — Знаешь, — та опускается рядом с ним на колени, — почему-то я совсем не удивлена. Но ты не думаешь, что сейчас ты не в том состоянии что бы сражаться? — Я не собираюсь больше сидеть в сторонке, — твердо заявляет Маскарад. — Я могу передвигаться, а значит могу и сражаться. С меня хватит всего этого. Я устал быть бесполезным. — Ты совсем не бесполезный, — вздыхает она. — Я позову врача, он обработает твои раны. — Нет, спасибо, я сам, — качает головой Маска и осторожно начинает подниматься на ноги, только сейчас замечая, как же всё-таки сильно болело его тело. Было такое чувство, что по нему проехался многотонный поезд. Он находит в прикроватной тумбочке салфетки и, разорвав одну на две части, затыкает нос, стараясь остановить кровь. Дальше было, наверно, самое сложно. Ему нужно было принять душ и переодеться, а ещё вылить на свое тело полбанки йода, чтобы синяки поскорее зажили. А ещё не мешало бы раздобыть пару пластырей. — Ты далеко-то уйдешь? У тебя ноги подкашиваются. — Значит полечу. Я же сказал, что могу передвигаться.***
Когда Спектра оставляет Маску, он возвращается в свою обитель. Бесконечная ярость заполняет все его тело. Гнев и ненависть заставляют его так сильно ударить по столу, что он слышит треск, а костяшки пальцев начинают неистово болеть. Но он не произносит ни слова. Только закрывает глаза и глубоко дышит так, словно пробежал марафон. Кит никогда раньше не испытывал таких сильных эмоций. Всей той злости, которой он буквально пропитался, находясь в непосредственной близости к бестии, что из-за всех сил притворялась человеком. Наглый мальчишка не боялся его. Как бы он не пытался его сломать. Тот был словно камень, кусок гранита. Как чертов алмаз! И это злило до боли в костях, до трясучки, до почти животной ярости. Он мечтал о моменте, когда тело мальчишки будет лежать на полу подле его ног, такое желанное, истекающее кровью, потерявшее надежду, смысл и жизнь. А ведь он мог так легко убить его. Забить ногами до смерти, слушая крики, но он был уверен, что не услышал бы ни единого крика, стона и мольбы о помощи. Еще один удар по столу, уже не такой сильный, а боль не отрезвляет. Фантом начинал терять самообладание. Он не унижал Маску, он унижал сам себя. А как ещё можно объяснить то, что «тело», захлебывающееся в собственной крови, так громко смеялось над ними? Над Спектрой Фантомом, будущем повелителем Вестрои Он не замечает, как кровавая капля падает на гладкий стол. Все же Маске удалось хорошенько прописать ему в лицо. Нос ужасно болел, и Кит надеялся, чтобы он ему его не сломал. — Спектра, — зовёт его Гелиос, выпрыгнувший из его кармана и спустившийся на стол, — что ты собираешься делать? — Он хочет, чтобы я показал тебя в деле. Что ж он это получит, — говорит он, задыхаясь в своих словах и оттягивая ворот уже не такой белоснежной рубашки. Верхняя пуговица не выдерживает и отрывается, падает на пол. — Ты правда хочешь сразиться с ним? — Да, — кивает Фермин, — он сам этого хочет. Я не буду против. А после одержу победу и убью его. Он сам подписал себе смертный приговор. — Но, Спектра, — немного неуверенно начинает Гелиос, — что ты скажешь принцу? — Ему нет до него никакого дела. Он всецело озабочен папашей, что терроризирует его по десять раз на дню. Да и совсем скоро у Хайдрона будут проблемы куда серьезнее, — Гелиос утвердительно кивает. — Но как он будет сражаться, ведь у него нет бакугана? Ты сам говорил, что это слишком опасно. — Верно, — кивает Фермин и делает ещё один глубокий вдох. — Настоящего бакугана ему в руки лучше не давать. — Но почему? Я не понимаю. Мире ты не запретил ими пользоваться. — Потому что я знаю свою сестру. Я знаю, как она думает. Знаю её слишком хорошо. А ещё я знаю, что сделал Маскарад в одной из лабораторий. — О чем ты? — не понимает бакуган. — Несколько месяцев назад, одна из небольших лабораторий, где в основном содержали бакуганов для тестировки и следующий перевозки их в Альфа, Бэта, Гамма-сити, была почти полностью уничтожена. По моим данным там был Маскарад с одним из бакуганов, что наверно содержались в подобном месте. Они разнесли там все под чистую и чуть не убили учёных, — объясняет Спектра, фокусируя взгляд на Гелиоса, смотрящего прямо на него, — поэтому я не хочу давать ему настоящего бакугана. Он может просто начать творить хаос. — Значит, ты дашь ему кибер бакугана так ведь? Но ты уверен, что это хорошая идея? — Да, — кивает Фермин. — Мне не составит труда перепрограммировать одного, чтобы он только сражался, а не уничтожал мой корабль или себе. — Умно, — подмечает Гелиос, — и всё же я не понимаю тебя, Спектра. Почему ты так с ним возишься? Он же не приносит для тебя никакой пользы. — Я не могу допустить того, чтобы какой-то мальчишка оказался сильнее меня, — он снова бьёт кулаком по столу и его рука начинает болеть с удвоенной силой. Она краснеет и неприятная боль разносится по всему запястью. — Стоит ли все это того? — Нет, — качает головой Спектра и садится в свое кресло, зарывается одной рукой в свои светлые пряди. Он и не замечает, как их кончики слиплись из-за капель крови, а другой достает сигарету из пачки, что всегда лежала у него на столе, — не стоило с самого первого дня. С самой первой мысли, — качает он головой, а Гелиос прыгает ему на плечо. — Зачем же ты тогда это делаешь? Молчание. Спектра кладет сигарету в рот и поджигает металлической зажигалкой с узорной крышкой. Как только сигаретный дым заполняет лёгкие, Спекрту отпускает. Он выдыхает едкий дым не сразу, а после произносит слова, которые он раньше бы не озвучил. — Сначала мне было интересно. Он явно не человек, от него исходит сильная негативная энергия, — начинает говорить он размеренно и четко, желая произнести каждое слово так, чтобы Гелиос всё понял. Или что бы понял сам Спектра. — После его визита ко мне я подумал, хорошо было бы иметь такого как он у себя в напарниках. После того как он победил меня, мне захотелось его убить, — его голос срывается на последнем слове. Потом он делает паузу в несколько секунд и сильно затягивается. Собирается с мыслями и медленно продолжает. — Присвоить себе, сломать и убить. Но чтобы я не делал, он не ломается. И я не понимаю, почему, — снова пауза и дальше он начинает тараторить. — Он ревел как последний несчастный у меня на руках, но его улыбка была такой яркой, что мне показалось, что его слезы были фальшивыми. Он смеялся тогда и плакал, а я даже не понимал почему. Он так просто говорил, что был бы не против снова словить кайф и потрахаться, он смеялся на мои угрозы мне в лицо, он смеялся, когда я бил его ногами, а он захлёбывался кровью. Может я тоже начинаю сходить с ума? — он вздыхает и делает новую затяжку. — Гелиос, он нужен мне. — Но как же Гас? А Мира? Ты ведь любишь их. — Да, — кивает Фермин, — они дороги мне как никогда. Но моя милая сестра видит во мне только монстра. Она боится меня. А Гас.....он последует куда угодно за мной, он хочет защитить меня от всех. Сделает всё, что угодно по одной моей прихоти. Даже убьет себя, если я скажу. А этот мальчишка… Он говорит со мной. Он говорит со мной не как Вексы, которые хотят поскорее избавиться друг от друга. Он не видит во мне монстра. Он силен и умен, но не рвется к власти. Сигарета догорает и Фантом бросает ее в пепельницу, тут же доставая новую. — С ним я не чувствую себя одиноким. — Почему бы тебе тогда не оставить его себе? — Потому что он сам не останется. Он уйдет рано или поздно и, чтобы я не делал, он найдет выход уйти уж точно. А я не хочу, чтобы он достался Дэну Кузо. — Кузо? — удивляется бакуган. — Ты думаешь, что он заберёт его себе? — — Уверен, — Фантом кивает, закидывает ногу на ногу, смотря в потолок. На лампы, что горят тусклым оранжевым светом. — Я убью его и присвою себе. Готовься, Гелиос, завтра мы испытаем твоё новые тело в бою.