Не отпускай

      Она была так близко, но так недосягаема. Всегда находилась рядом, но сейчас была так далека.       Он опоздал. Потерял её. И всё по его собственной вине.       Она осталась только у него в памяти. Он смотрел, как она удалялась от него. С каждым шагом всё дальше. Всё больнее. А сейчас перед его глазами только пустота.       Теперь она дарила свою ослепительную улыбку кому-то другому. Больно. Чертовски больно. Он не осознавал, насколько она ему дорога, пока не потерял.       Её улыбка уже принадлежала не ему. Она теперь встречала с ней не его, а кого-то другого. Её счастливые, радостные глаза блестели не из-за него и не для него. Её шелковистые мягкие волосы до сих пор помнят его пальцы, а их нежный запах прочно засел в голове. Её запах. Теперь он отдавался лишь мутными нотками в воспоминаниях. Насколько давно он его не ощущал, не вдыхал, не заполнял им полностью лёгкие.       Ким забыл, которую по счёту бутылку он опустошил до дна. Послышался звон стекла, когда его рука откинула пустой сосуд в сторону к остальным. Много…       Парень прикрыл глаза. Дорожки от слёз давно высохли. Сбитое дыхание и воздух были пропитаны алкоголем в перемешку с дымом сигарет. Он откинул голову назад на выступ кровати, рядом с которой он сидел на полу. Сколько прошло времени? Он совершенно потерял счёт этому.       Сынмин не мог перестать себя корить за свою ошибку. Он убивал себя, терзал. Какого чёрта теперь так хреново?       Не будь он тормозом, осознай он всё это раньше, можно было бы предположить шанс на счастливый финал их отношений.       Но он всего лишь чёртов друг.       Рука нашарила какую-то не до конца пустую бутылку, и парень запрокинул голову, осушая залпом сосуд. Он поморщился от горечи, которая стекла с языка по горлу и заполнила его.       Он всего лишь убегал. Старался забыться. Просто не мог контролировать всё, что бушевало внутри него каждый раз, находясь он рядом с ней. Его пугало всё это. Все эти чувства, эти реакции тела на неё. Убеждал себя в обратном, что это всё вовсе не так, что это всё неправильно. Делал больно ей и себе.       А теперь ему чертовски больно. Он заслужил.       Так всегда — мы осознаём всю ценность, только когда потеряем.       Сутки, двое? Сколько прошло времени? А он всё забывался. Погружался в туман своих мыслей, чтобы притупить весь тот пожар внутри при воспоминаниях о ней. Но на грани сознания он всё равно продолжал слышать её голос. Затем, цепляясь, как за маяк в темноте, искал её всплывающий образ перед глазами, тянулся к нему, но жестокая реальность вновь его окутывала болезненными тоскующими чувствами.       Глупо всё это. Глупо было быть таким слепым к самому себе, да и не только. Глупо было не видеть того, как его захлёстывают чувства к ней — его лучшей подруге. Глупо было игнорировать это и её симпатию. Но он сломя голову бежал от себя, от неё. Считал, что всё это невозможно.       Ему просто было страшно.       Чего ты боялся, Сынмин? Чего ты боялся больше, чем потерять её, как сейчас?       Оказаться дураком в её глазах? Ты знаешь, что она не такая и никогда бы в такой серьёзной ситуации не восприняла тебя таким. Невзаимности? На худой конец, вы в любом случае могли бы остаться друзьями. Ты хотя бы мог попытаться. Но ты даже не пытался. А может это была просто твоя трусость? Иначе почему ты сейчас так убиваешься, почему сейчас ты понимаешь, что ничего больнее и страшнее не было и нет, чем потерять её навсегда?       На часах начало пятого вечера. Его организм стал приходить в себя после алкогольного забытья. Мин так не хотел просыпаться и вспоминать всё это вновь.       Стакан воды освежил его разум.       Он уже ничего не успеет.       В голове его промелькнула мысль между какими-то по счёту бутылками о том, чтобы сказать ей всё как есть. Рассказать о своих чувствах, хоть он и был заранее обречён на провал. Он это прекрасно понимал. Но иначе он рисковал потерять её действительно навсегда в любом случае — признайся он ей в чувствах или нет.       Через сорок минут у неё рейс на самолёт. Она сообщила ему несколькими днями ранее, что улетает в другую страну к своему парню. После этого Сынмин потерял счёт времени. Как он добрался и оказался дома. Сколько выпил. Сколько раз засыпал и просыпался вновь. И снова заливал свой организм алкоголем.       Просто сбежал оттуда, как трус.       Но отчего ему было больнее — от её слов, от собственной трусости или от того печального огонька в её глазах, когда она смотрела на него с грустью, явно отчаянно не желая говорить этих фраз? Не желая отпускать его. Не желая делать ему больно.       Но он ушёл тогда.       А она так надеялась.       Этим жестом он расставил точки над и. Все её надежды рассыпались. Она ждала, что вот-вот он заявится к ней на порог квартиры и попросит никуда не уезжать. Остаться с ней навсегда и только с ним. И она бы без раздумий кинулась в его объятия, позабыв обо всём на свете. Только чтобы быть с ним, быть рядом и никогда не отпускать.       Как же он был слеп.       Он собрал все бутылки и убрал весь тот беспорядок, который он развёл в квартире, кидая всё это вместе с осколками стекла в мусорное ведро. Перевернутая мебель вернулась на своё привычное место.       Сынмин присел в тишине на край кровати, глядя в одну точку перед собой, прислушиваясь к шелесту листвы на фоне пасмурного дождливого неба за окном, ветром и гулом машин на улице где-то вдалеке.       Нет. Он сделает это. Он скажет ей о своих чувствах. Он не должен потерять её навсегда. Не должен нахрен просрать свой единственный шанс. Он хотя бы попытается. Попытается… а всё остальное неважно.       За какие-то считанные минуты он накинул на себя одежду и вызвал такси, попутно спускаясь по лестнице, перескакивая через ступеньку, на нижний этаж.       В голове была теперь одна мысль — только бы успеть. Если не успеет — он до конца дней будет корить и убивать себя.       Быстро сообщив водителю адрес аэропорта, юноша заскочил в салон автомобиля, попросив шофёра поторопиться, аргументировав тем, что он опаздывает. Он действительно опаздывал… и мог опоздать на всю жизнь.       Она не спешила, несмотря на то, что время отлёта вот-вот приближалось, а лишь молча и спокойно стук туфлей под ногами сопровождал её по аэропорту с багажом в руках. Почему-то она сама была отнюдь не рада предстоящей поездке и встречи с парнем. Парнем… Не сильно-то и радовал его образ в мыслях девушки, но она должна была радоваться скорой встречи с ним. Должна… Почему? Потому что он единственное её утешение теперь, когда она потеряла своего друга? С которым вместе они уже очень давно. Так давно, что упустили из виду момент, когда оба стали испытывать нечто большее. Что-то не правильное для друзей. На что она надеялась и почему? Почему думала, что это взаимно, почему искала в поступках Сынмина ответ на свои чувства? И почему она думала, что он должен быть обязательно положительным?       Может быть все эти намёки, которые со временем стали слишком очевидными, слишком броскими, чтобы их не заметить, и вселяли надежду в неё. Почему она так поступила? Зачем стала встречаться с тем парнем, если каждый раз на свидании она мысленно оказывалась рядом с Сынмином? Убеждала себя, что это всё её домыслы, что это всё неправильно и, в конечном счёте, что это всё может быть и вовсе не взаимно, так зачем портить их дружеские отношения. Пыталась таким образом подавить, заглушить в себе чувства к нему, встречаясь с другим. Но зачем? Почему она ничего не сделала, не сделала первый шаг? Потому что общество считает, что женщина не должна брать инициативу в свои руки? Да начхать на все эти установки социума, когда только в твоих руках твоё будущее и от твоих действий зависит твоё счастье.       Но она оказалась слишком труслива. Она слишком боялась его реакции, насмешек или просто холодного безразличного взгляда, хотя она никогда прежде и не вспомнит, чтобы видела его таким. Особенно в некоторые разы, когда он буквально пожирал её взглядом, стоило ей выйти из примерочной в платье, идеально подчёркивавшем все её изгибы, но она предпочла не замечать. Или когда после пары бокалов выпитого ею, она заигрывала с ним и вела себя намного смелее и раскрепощённее, но он смущался и отодвигался от неё, старался остановить её выходки. Хотя в его глазах пылало настоящее пламя после каждой необдуманно брошенной ею фразой и неосторожным касанием к его телу. Удивительно, в каких оковах он себя держал, чтобы не пойти ей навстречу, не наброситься на неё и не испортить всю эту многолетнюю дружбу. Да к чёрту это всё.       Часто мы надумываем себе того, чего может и не быть и боимся того, чего может не существовать.       Редкие капли дождя стали падать на землю. Ветер стал тише. Она уныло шла по аэродрому, направляясь к трапу самолёта, как позади неё послышались недовольные и возмущённые восклицания из толпы, возня, а после и оклик. Она остановилась и резко обернулась назад, туда, откуда её позвали по имени.       Глаза широко распахнулись, а после в них мелькнула искорка радости, блестевшей от навернувшихся слёз. По ту сторону стоял он и неотрывно смотрел на неё, запыхавшийся, точно будто бежал марафон.       Он здесь.       Он успел.       Несколько мгновений, и он широкими шагами преодолел расстояние между ними, встав почти вплотную. Напряжение в теле выдавало ту самою нервозность и боязнь сделать лишнее неверное движение.       Чёрт. Её глаза. Как же он скучал по её взгляду.       Его дыхание было сбито, но он не мог оторвать взгляда карих глаз от её, словно собирался с мыслями, утихомиривая их шквал и беспорядочный хаос в голове.       — Знаю, ты уже опаздываешь на рейс, но я должен это сказать, прежде чем ты взойдёшь на трап, — он набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул, успокаивая нервную систему, — Я не осознавал, насколько ты для меня дорога и что ты значишь для меня, пока не увидел тебя с другим в тот самый день. Не осознавал, пока ты не сообщила мне в тот день об этой поездке. Тогда я понял, что потерял тебя. Но сейчас, думаю, кто-то дал мне шанс увидеть тебя в последний момент, прежде чем потерять навсегда. Чёрт возьми, я сошёл с ума, но я не знаю, с какого момента я понял, что хочу быть с тобой всегда, — девушка слушала его пламенную речь, затаив дыхание и сдерживая слёзы, когда он на конце затих и приблизился ещё больше к ней, — Я люблю тебя. Я был трусом, глупцом, раз не понял этого с самого начала. Теперь уже поздно, но я рад, что нашёл в себе силы и успел сказать об этом сейчас. Прости меня… — девичьи губы внезапно накрыли губы парня, заканчивая его речь и не давая набрать в грудь больше воздуха. От такой неожиданности всё в голове Сынмина смешалось, от чего тело просто-напросто замерло в лёгком шоке от происходящего.       — Чёрт возьми, я ведь почти отчаялась, Мин. Это ты меня прости, я так боялась всего этого. Всего, что чувствую к тебе. Твои действия… Я боялась быть отвергнутой, поэтому смирилась и оставила всё как есть. Больше всего на свете я боялась потерять тебя. Я была такой дурой, — по её щекам потекли слёзы, а одна быстро сбежала по лицу Кима, который не мог сдержать улыбки. Он не стал ждать, пока она продолжит свою речь, и впился в её губы несдержанным поцелуем. Её действия сказали итак всё за неё.       Его руки сползли по её рукам, что обвивали его шею, к плечам, останавливаясь на её лице и поглаживая большими пальцами её щёки. А поцелуй всё глубже, прерывистее, настойчивее. Ручка багажа выпала из её руки, и сумка со стуком упала на землю. Она впилась пальцами в спину шатена, сжимая складки одежды под ними.       Он целовал её так, будто не верил, что это всё реально, будто она сейчас растворится под его руками. Целовал до боли на губах, до онемения. Пока воздух в лёгких не закончился полностью.       Он и предположить не мог, не надеялся, что всё это приведёт к такому исходу.       Не заметили, как прошло время, как покинули они пределы здания и сели в такси. Даже там они не прекращали ни на минуту целоваться. То нежно, чутко, трепетно, то страстно, грубо, пылко. Он целовал её отчаянно, словно обезумевший. Слёзы периодически стекали по щекам. От счастья и неверия. Это всё так нереально, разве счастливые финалы случаются в жизни? Определённо.       Они понятия не имели, что ими движило. Время и пространство перестали существовать. Плевать, где они, плевать что не одни. Плевать. Есть только он и она. И нужно наверстать упущенное сполна.       Она взяла инициативу в свои руки, пока Мин всё ещё крохами сознания пытался совладать с остатками рассудка и старался сдерживаться, чтобы не сделать что-то не так.       Её холодная ладонь заползла под одежду парня, изучая и поглаживая горячую кожу. Он дёрнулся всем телом и подавил в поцелуе гортанный стон от ощущения такого контраста температур. Прикусил её губу, на что получил игривый смешок в ответ. Она играет с огнём. Нарывается. И вполне себе готова к любым действиям с его стороны. Смело. Теперь его очередь быть смелее. Замки и оковы треснули, и Мин больше не собирался контролировать себя и сдерживать. Хотел воплотить с ней всё то, что нужно было сделать давно, о чём так давно грезил.       Прервались лишь на пару минут, чтобы перевести дыхание и заскочить в подъезд.       Пальцы судорожно нажимали кнопку вызова лифта.       Губы вновь слились в диком поцелуе, пока его руки подхватили её под бёдра, и пара зашла в лифт. Сынмин впечатал её с глухим звуком в стену, углубляя поцелуй. Крышу сносило окончательно. Температура тел зашкаливала. Уже не терпелось скорее сорвать всю эту одежду к чертям и припасть губами там, где никто не касался. И вряд ли коснётся после него.       Ей эта обстановка всё больше нравилась. Заводило то, как недовольно рычал сквозь поцелуи шатен, выдавая его небольшое раздражение от собственного бессилия и самоконтроля. Заводило, как он не знал куда деть свои руки, как он сбито и тяжело дышал с лёгким хрипом. Чёрт, он круче, чем в её фантазиях. Таким она даже и представить его себе не могла. Ей нравилось его больше дразнить, больше злить. Жаться к нему всем телом, словно истомившаяся по мужскому телу и вниманию сучка. О да, настало время показать свою тёмную сторону.       Невозможно было представить, что всего-то навсего нужно было сделать шаг вперёд. Заглянуть страху глаза. Не бежать от чувств, а идти навстречу. Чтобы нырнуть в омут с головой.       Лифт. Подъезд. Этаж. Квартира. Всё как в тумане.       На ходу девушка расстегнула пуговицы и молнии их верхней одежды, пока парень заводил их внутрь. Всё лишнее послетало с тел на пол прихожей. Вновь её спина встретилась со стенами помещения, пока Мин впился губами в шею, ненасытно осыпая кожу чувственными поцелуями вперемешку с укусами. С её губ слетели первые несдержанные глухие стоны, что заставило Кима на секунду замереть и тихо рыкнуть, обдавая горячим дыханием изгиб шеи.       Толстовка, футболка, майка — всё молниеносно слетело с тел двоих, не заботясь о целостности вещей.       Коридор, кухня, спальня… И вот они уже на постели, сцепились пальцами, путаясь в складках простыней. Поцелуи всё грубее, несдержанней, словно это их первый и последний раз.       Руки всюду бесстыдно изучали тела друг друга. Его губы всё ниже и ненасытней. Её стоны всё громче и слаще. Дорожка из красных отметин на коже будет напоминать на следующий день об их страсти, когда те расцветут багровыми пятнами.       А пока они будут делать всё, чтобы этот день и эта ночь остались в памяти навсегда.       Сынмин обнажил свой торс полностью, встав на колени над ней, позволяя девушке взглянуть на всего него и почувствовать ту самую источащую от него сексуальность. Он взял её руку в свою, мягко заставляя её коснуться его обнажённой и разгорячённой кожи, его груди, которая часто вздымалась от дыхания и под которой в бешеном ритме билось сердце, пресса, мышцы которого напрягались по мере продвижения её прохладной руки вниз.       Шатен кусал губы, хрипло вздыхал, глядя на неё сверху вниз исподлобья. Его глаза казались ещё темнее, чем обычно, а волосы, прядями спадавшие на глаза, придавали его взгляду и образу ещё больше хищности и огня.       Она закусила губу и надломила брови, принимая сидячее положение перед ним. Её губы опаляли его кожу, оставляли мажущие поцелуи, заставляя его содрогаться и подавлять в себе хриплые стоны.       Её язык оставлял влажные узоры на его теле. Руки бесстыже ползли по телу вниз, игрались с пряжкой ремня и поясом штанов, надавливая и сжимая сквозь ткань твёрдое возбуждение парня. Она бросила взгляд на него снизу вверх, и Сынмин был готов поклясться, что сейчас он вот-вот бы потерял голову от этой картины.       Блять, да о таком он мог только мечтать в своих самых грязных фантазиях ночами. Да они ни в какое сравнение не идут с тем, что сейчас он видит перед собой и что ощущает. Это так нереально. Так грешно. Кажется, он терял контроль над своим телом и головой. Теперь она управляла им. Она движила им.       Он резко прижал её к постели, утыкаясь в её шею и вдыхая её аромат с протяжным приглушённым стоном. Её запах. Он готов раствориться в ней ради этого. Растворяться каждый божий раз, чтобы он въелся под кожу.       Бельё полетело к чёрту в сторону. Он на несколько мгновений задержался над ней, чтобы оглядеть её в первозданном виде, запечатлеть этот образ в памяти и ещё раз убедиться, какая же она, чёрт возьми, восхитительная. Затем его губы впились в нежную кожу, не оставляя ни один участок её тела без внимания. А её тихие сладкие звуки в ответ давали зелёный свет его действиям. Её пальцы давно устроили беспорядок в его волосах, периодически оттягивая пряди и путая между собой. Она выгибалась ему навстречу всё сильнее, когда его губы спускались всё ниже. Треск ткани, и её трусики спали с её бёдер. Она даже не успела ничего понять, как её тело резко дёрнулось, а голова запрокинулась до невозможного назад, губы приоткрылись в немом полукрике. Плевать. Она хочет всего его. И она отдаст ему для этого всю себя.       Онемевшие и опухшие от бессчётных поцелуев губы опаляли нежную и чувствительную кожу в самом запретном месте. Запретный плод сладок… Как же прав тот, кто это придумал, пусть и звучит это слишком пошло и порочно в этой обстановке. Но Мин ничего не мог поделать с собой. Он еле заставил себя остановиться, когда его язык и губы довели до сильной дрожи её тело, игнорируя её мольбы и томные стоны, её пальцы в волосах, сжимавшие их на затылке до боли. Она слишком нереальна и желанна, чтобы так просто остановиться и не воплотить все его потаённые желания и самые порочные фантазии.       Она резко притянула его за торс к себе ногами в нетерпении, побуждая парня к активным действиям. Пальцы дрожали и судорожно и спешно расстёгивали ремень, а следом штаны. Пока он возился со своей одеждой и презервативом, она широко развела ноги по сторонам и грязно облизала свои пальцы. И Сынмин готов был тотчас взвыть от этой картины. Её пальчики так зазывающе вырисовывали круги между широко разведённых ног. Женская грудь всё чаще вздымалась в такт её движениям.       Шатен громко сглотнул с тяжёлым вздохом-полурыком. Чёрт. Она выглядела так блядски горячо. Хотелось жёстко отодрать её за все её шальные выходки, чтобы не смела играть с его огнём. Чтобы отпало желание дразнить его и без того распаленную фантазию и тело.       И он непременно это сделает. Она напросилась.       Секунда, и он грубо вжал её тело в матрац. От его взгляда не ускользнула её азартная ухмылка, что ещё больше довело его терпение до точки кипения, и он лукаво усмехнулся. Резко без предупреждения заполнил её и буквально на несколько секунд задержался.       Больно. Слишком давно у неё никого не было. Но эта боль плескалась в безумстве на грани с блаженством, растекающемся от ощущения заполненности внутри. Толчок. Ещё один. И ещё. И она забывает об этом чувстве, оставившем после себя только притупленные саднящие чувства на задворках сознания.       Теперь он позволяет себе не сдерживаться и трахать её ещё жёстче. Выплёскивая всю свою страсть. Толкаясь попеременно то грубее и резче, то нежнее и глубже. От такого контраста сносило крышу. Стоны заполняли каждый дюйм, каждую частичку воздуха этой квартиры, отражаясь от стен вместе с пошлыми мокрыми шлепками двух разгорячённых тел.       Его руки прижимали девичьи ноги под коленями к её телу, создавая больший угол проникновения. Сознание помутилось и оба уже были не способны ни на что, кроме как выплёскивать друг другу все чувства и страсть. Пусть это и так грязно, так пошло и горячо, но зато это честно, откровенно. Полный спектр переполнявших эмоций их открытых друг другу душ и тел, сливавшихся в один раскалённый ком.       Момент, и он выходит из неё, меняя её положение и теперь руками сильно надавливая на неё, заставляя её вжиматься грудью в постель, а спину прогибаться в дуге.       Стон в полный голос отразился от стен, когда он резко заполнил её снова, а по комнате следом прошёлся громкий звук шлепка. Ещё один. И ещё. Сильнее, до красных следов на её заднице. Чтобы она ещё долго помнила эту ночь.       Блять, неужели это тот самый Сынмин, которого она всегда знала? Сколько же они друг друга скрывали всё это время… Как же удавалось держать их тёмные стороны в таких тяжёлых и прочных оковах?       Толчок. Ещё один. Ещё и ещё. Разрядка близко, они оба чувствовали это. Совсем немного осталось, чтобы рассыпаться на кусочки в раю. А пока они будут ещё жёстче грешить здесь, до беспамятства, пока не достигнут пика.       Он натянул её волосы, мягко, но крепко держа в руках. Буквально втрахивая её тело в матрац участившимися толчками. Ей это нравилось. Безумно. Нужно было столько ждать, чтобы чуть не потеряв всё, получить это? Столько боли и терзаний для этого? Может быть, оно того определённо стоило.       Секунда. Вторая. Толчок. И ещё. Девичье тело содрогнулось под напором мужского, в его руках, от внезапно нахлынувших чувств. Как волны, бьющиеся о прибой, накрывали её тело. Словно цунами. Перед глазами всё помутилось и смешалось, на секунду позволив затмить пеленой всё перед собой. А через пару мгновений он разделил весь этот спектр следом за ней.       Два разгорячённых тела лежали друг рядом с другом, вдыхая раскалённый от страсти и безумия воздух в комнате. Несколько минут передышки. Это всё так нереально, будто во сне. Но нет, это всё до невозможности реально. Карие глаза напротив. Такие счастливые и полные любви, в которой хотелось утонуть. Руки нежно оглаживали изгибы тела, пальчиками вырисовывая бездумно узоры, вызывая мурашки по коже.       Улыбка расцвела на его лице, на которую невозможно не ответить тем же.       Её тихий смех. Он готов сделать всё, чтобы до конца дней слушать его. И он сделает, даже если она захочет ускользнуть из его рук, отпустить. Он больше не позволит совершить себе таких глупых ошибок в ущерб своему и чужому счастью.       Мин не отпустит её, он точно это знает. А она уже больше никогда не отпустит его.