Миры, оставленные творцами

– А этот чудик вообще шевелится? – скептически произнёс студент-первокурсник, кивнув в сторону одногруппника. – Вроде как страницы переворачивает, – ответил его товарищ. – Разве? Кажись, он просто в открытую книгу пялится. – Да нет, вон только что перевернул! Человек, за которым они наблюдали, учился вместе с ними уже целых три месяца, но за все время ни разу не обмолвился словом с однокурсниками. Он приходил на пары раньше всех, когда Университет только открывался, садился за последнюю парту в аудитории и сразу же открывал книгу. Однажды этот юноша даже напугал уборщицу, которая не ожидала встретить учащихся в столь ранний час, отчего вплыла в лекционный зал, вальсируя со шваброй и напевая старинный романс. Ни испуга, ни последовавшего за ним смущения Анфисы Владимировны юноша не заметил, как не заметил и ее танца, поскольку был сильно увлечен чтением. Лишь когда студенты дружно вставали, дабы поприветствовать преподавателя в честь начала занятия, он откладывал книгу в сторону и брал в руки учебник или тетрадь, но с наступлением перерыва книга снова оказывалась в его руках. Так продолжалось до конца учебного дня. Когда последняя пара объявлялась оконченной и студенты со всех ног мчались забирать из гардероба свои вещи, а те, кто, игнорируя гардероб, всегда носили их с собой, торопились покинуть стены Университета, он дочитывал последнюю главу. Дочитав до последней точки, юноша закрывал книгу, аккуратно убирал ее в рюкзак и только после этого выходил наружу. Что происходило с ним дальше, никто не знал, поскольку никто не видел, как он возвращался домой. Заговорить с ним одногруппники не решались: кто знал, что будет, если оторвать «Книжного Червя» от чтения? А некоторые наивно полагали, будто этот юноша не умеет говорить (отчего были крайне удивлены, когда на адресованный аудитории вопрос преподавателя он вдруг стал отвечать и весьма оживленно говорил на протяжении сорока пяти минут). Имени юноши никто не знал, даже русоволосая староста, старательно вписавшая его в желтый журнал группы в начале сентября. Для всех он был «Чудиком», «Книжным Червём», «Чтецом» или «Этим», а то и вовсе не существовал. – Хорош уже на Этого смотреть! – раздражённо выпалил один из студентов, прервав своих друзей от наблюдения за «Чтецом». – Да ты сам посмотри, – последовал ответ. – Он сидит, не двинется, а потом с такой скоростью страницу переворачивает, что моргнуть не успеваешь. – Это надо снять и на ютуб выложить, – заметила студентка, и ее тут же поддержала свита хихикающих девиц. – Потом снимете, – не унимался их одногруппник. – Он так каждый день себя ведёт, а Лёха не каждый день в честь Днюхи своей проставляется! – Да идём мы, идём! Лишь шелест перелистываемых страниц нарушал тишину опустевшей аудитории, в которой остался только один человек, но когда книга была прочитана, ушёл и он. Белый снег хрустел под ногами, а выдыхаемый изо рта пар своими очертаниями напоминал юноше дракона, историю о котором он недавно закончил читать. Он любил представлять и обдумывать прочитанное по дороге домой. Иногда он забавлял себя тем, что выискивал среди прохожих людей, похожих на персонажей прочитанных произведений. Пристально людей юноша не рассматривал: если какой-то человек совпадал с образом, существовавшим в его голове, это сразу бросалось ему в глаза. Сегодня, например, ему повезло, он смог найти сразу троих: утром мимо него прошёл Хлестаков, а сейчас юноша видел одновременно Кису Воробьянинова и Мерседес де Морсер, во всяком случае, такими он их представлял. Оранжевая «Газель» остановилась, стоило ему только подойти к остановке. Автоматическая дверь открылась с дребезжащим попискиванием, и «Чтец» вошёл внутрь. В Университете юноша ни с кем не разговаривал, но часто слышал, как его сокурсники жаловались на то, что после занятий невозможно уехать домой на общественном транспорте. – Странно, – вдруг усмехнулся он. – Маршрутки ведь полупустые. – Это потому что ты поздно домой уходишь, – усмехнулась девушка, опустившись на сидение напротив него. – Знаешь, без книги я тебя не узнала. Если честно, думала, что ты и в транспорте с ними не расстаёшься. – Во время движения читать вредно, – ответил юноша, поправив спадающие очки. – И книгу можно помять. – И почему мне кажется, что последний вариант для тебя решающий? Юноша ничего не ответил. – Мой вопрос прозвучит несколько глупо, но… как тебя зовут? – обратилась к нему девушка. – Ведь «Книжный Червь», полагаю, именем твоим не является? – Александр, – чуть слышно представился «Чтец». Он не любил представляться: зачем, если имя всё равно вскоре забудут? – Алёна, – назвалась девушка. – Знаю, – он прекрасно помнил имена всех одногруппников. – Александр - это слишком длинно, – произнесла студентка, прикоснувшись указательным пальцем к своему подбородку. – Могу я тебя называть Сашей? Шурой? Саньком? – Да хоть лесным пеньком, – с неохотой ответил парень. – А ты и шутить умеешь! – удивилась попутчица. – Как видишь. – Эх, не поверят мне, если решу рассказать, – вздохнула студентка, протирая рукавом куртки запотевшее стекло. – Что здесь такого сверхъестественного? – спросил Александр. – Сам подумай: тебя без книги в руках никто и представить не может, а уж подумать о разговоре с тобой – и подавно. – Шилов всю группу звал на свой День Рождения, – «Чтец» решил перевести тему. – Почему ты не пошла? – Полагаю, по той же причине, что и ты, – ответила Алёна. – Не люблю всякие пьянки-гулянки. Я лучше сама почитаю что-нибудь. «Говорит с такой интонацией, словно чтение – одно из двух зол», – подумал студент. – Ладно, весело было с тобой поболтать, – улыбнулась девушка, – но мне на следующей выходить. Напоследок совет: ты от книг хотя бы иногда отвлекайся, а то всё самое интересное мимо пройдёт. «Всё самое интересное я получаю как раз-таки от книг», – хотел сказать он, но было уже поздно: девушка вышла, а маршрутка продолжила свой путь. Спустя остановку вышел и он. Бледный лунный диск ярко сиял в тёмном зимнем небе, чистейший снег казался оранжевым в свете фонарей, а черную корку льда на подтаявших за день лужах обрамляло светлое кружево снежных хлопьев. Юноша улыбнулся. Он только что вспомнил, что у него самого сегодня был День Рождения. Оказавшись дома, Александр первым делом вытащил из рюкзака прочитанную книгу и положил на ее место другую: ее он будет читать завтра. Следующим его шагом было заглянуть в холодильник. Холодильник занимал главенствующее место в кухне. Изготовленный еще в советские времена, в девяностые он был почти полностью оклеен наклейками. По словам женщины, у которой Александр снимал квартиру, этот холодильник хранил историю не меньшую, чем стоящая по соседству с ним плита «Брест». Однако, в чем заключалась эта история, студент так и не услышал. Однокомнатную квартиру в старом панельном доме он стал снимать сразу же, как поступил в Университет. С того самого дня каждый день, возвращаясь домой, он совершал своеобразное паломничество к хранилищу пищи. Открыть холодильник, посмотреть на пустующие полки, закрыть, пройтись по кухне, снова открыть, убедиться, что ничего нового не появилось, достать упаковку пельменей и сварить их, – на протяжении трех месяцев Александр каждый день исполнял этот «ритуал». Но есть пельмени в собственный День Рождения ему как-то не хотелось, отчего, даже закрыв дверцу холодильника во второй раз, юноша ничего оттуда не взял. Прямо в одежде он лёг на аккуратно застеленную покрывалом кровать, чтобы чуть-чуть отдохнуть перед тем, как начать готовиться к завтрашним семинарам. На секунду прикрыв глаза, юноша очнулся на полу в огромной библиотеке.