Осталось немного

Снова запираю дверь в комнату на замок и прыгаю на кровать, впоследствии утопая в слезах. Этот идиот доводит меня практически каждый день до такого состояния. А я ничего сделать не могу, как всегда. Хочется вернуться в те времена, когда его не было в нашей с мамой жизни. Когда я приходила домой и чувствовала себя комфортно там. Когда мы с мамой были очень близки, почти как подружки. Но всё пошло наперекосяк, когда мы оказались в этой стране. Я родилась в маленьком портовом городе Корсаков, на Сахалине. Отец бросил маму, когда я ещё даже не появилась на свет. Мы жили втроём: я, мама и моя бабушка. Мама работала переводчиком, очень хорошо знала японский язык, однако денег это приносило совсем немного. Не могу сказать, что мы жили бедно: я не голодала, одета была прилично, на праздники даже получала небольшие подарки. Но всё же пенсия бабушки была совсем малюсенькой, а маминой зарплаты как раз хватало только на всё необходимое. Всё кардинально изменилось, когда мама случайно познакомилась с моим будущим отчимом, который приехал в наш городок на переговоры касательно строительства и представлял японскую сторону. Мама, судя по рассказам бабушки, влюбилась в него по уши, едва только успела его увидеть. Визит японцев продлился всего лишь 3 дня, однако этого хватило даже для того, чтобы мама и отчим начали встречаться. Тогда мне было 8 лет и я не понимала, насколько это было странно так быстро сойтись. Да, моя мама была настоящей русской красавицей, в которую нельзя было не влюбиться, но этот мужчина неожиданно предложил ей переехать к нему в Японию и выйти замуж. Даже не успев познакомиться со мной. Сейчас я понимаю, что это было большой ошибкой со стороны моей мамы. Мы увиделись с ним лишь после того, как оформили все необходимые документы для выезда за границу и прилетели в Токио. После Корсакова, что был размером с какое-нибудь кукурузное поле, столица казалась мне другой планетой. Кругом машины, таблоиды, куча бегущих людей. И я, восьмилетний ребёнок, которого мама везла в местном такси непонятно куда и непонятно к кому. Мы заворачиваем в какой-то коттеджный посёлок, располагавшийся рядом с каким-то огромным парком, и останавливаемся рядом с двухэтажным домом, где на крыльце стоял какой-то мужчина. Я сидела неподвижно и сквозь заднее тонированное стекло такси смотрела, как мама практически выбивает дверь машины и кидается в объятия к мужчине. Такая счастливая. Он открыл мне дверь и очаровательно улыбнулся, пожав мне руку в знак знакомства. Но от этой улыбки мне стало не по себе. Хотя вид счастливой мамы внушал мне некое умиротворение, ведь я думала, что если ей хорошо, то мне тоже должно быть с ним хорошо. Я ошибалась. В самом начале нашей совместной жизни всё было вполне нормально: он сам вызвался заняться поиском школы для меня, записал в музыкалку, куда я с детства мечтала ходить, но у нас не было на это денег, дарил подарки на дни рождения. Маме он нашёл хорошую работу, правда, с частыми командировками, что сначала напугало меня, ведь её подолгу не бывало дома, а я оставалась с отчимом. И не зря ведь напугало. Спустя месяца 2 он потихоньку начал пытаться воспитывать меня: мог придраться к несвоевременной уборке комнаты, плохо вымытой посуде, большому, по его мнению, количеству четвёрок. Словно я, чёрт подери, его дочь! Когда мама вернулась домой, я рассказала ей обо всех своих переживаниях и взамен получила лишь одобрение его действий, мол, “нужно быть опрятной девушкой, получать отличные оценки, всё он правильно делает”. После этого я замкнулась в себе. Перестала есть с ними за одним столом, разговаривать с мамой, пока она сама не спросит что-либо у меня. Я по-прежнему видела, как она была счастлива рядом с ним, только мне было плохо. Лет в 11-12, уже не помню, он начал применять по отношению ко мне физическое насилие за те же проступки. Поначалу просто мог сильно сжать мои запястья, когда я огрызалась на него, а после всё дошло и до замахов, толчков в стену, затем до пощёчин и ударов в места, которых не было видно под одеждой. Конечно же, делал он это только когда мамы не было дома. А я молчала. Мама возвращалась, кидалась к нему в объятья, он улыбался ей, а я уходила в свою комнату плакать. Даже бабушке я не могла ничего рассказать, потому что боялась напугать её. Когда звонила ей где-то каждые 3 дня, говорила лишь со слезами на глазах, что у нас всё хорошо. В 14 лет я впервые причинила себе боль. Когда я убиралась в их комнате, случайно увидела на тумбочке мамин тест на беременность. Видимо, она уезжала в очередной раз и решила сделать мужу сюрприз. Я не знаю, как так получилось, но я зачем-то побежала на кухню за ножом, затем прибежала в свою комнату, села на колени и занесла нож над левым запястьем. В порыве истерики я хотела то ли покончить с собой, то ли просто сделать порез, чтобы мама обратила на меня внимание. Он был неглубоким, потому что мне всё-таки было страшно, но я сделала это. Дальше это повторялось не так часто, но что-то меня постоянно толкало на такие действия. Когда отчим в очередной раз срывался на меня, когда мама ругала меня за то, что я пререкалась с ним. Когда она ушла в декрет, а после родился мой брат, отчим даже не пытался скрываться перед моей мамой и бил прямо у неё на глазах. А та лишь отворачивалась или уходила в другую комнату, чтобы этого не видеть. Красота. Не было между нами никаких душевных разговоров, ничего. Я будто стала сиротой. И вот мне 16, я лежу рыдаю на кровати, вспоминая всё это и думаю: а может уже всё? Ничего ведь не меняется уже столько лет, а я почему-то до сих пор держусь. Эти мысли всё не покидают меня, а за помощью обратиться не к кому. Потому что я совсем одна. Сажусь на кровати, вытираю краем футболки слёзы, встаю и достаю из сумки учебники. Надо же быть хорошей ученицей, хах. Вообще, я реально даже с такой менталкой умудряюсь быть отличницей. В школе выгляжу как совершенно обыкновенная ученица. Единственная, пожалуй, проблема, которую видно невооружённым глазом - неспособность коммуницировать с противоположным полом. Я почти на 100% уверена, что это именно из-за отчима. Я банально не могу с мальчиками разговаривать, смотря им в глаза. Постоянно жду чего-то плохого, поэтому стараюсь не контактировать. Вот стоит какой-то мальчик, допустим, в коридоре, так я опускаю глаза в пол и стараюсь идти и не споткнуться, чтобы надо мной никто не посмеялся и не посчитал меня странной. Если одноклассники подходят, чтобы что-то спросить у меня, я, конечно, могу поднять глаза, но мне столько сил надо приложить, чтобы не вымолвить какую-то чушь, не заикнуться. Я словно вижу в каждом отчима, который вот-вот начнёт ругать меня за всякую херню, поэтому пытаюсь выглядеть “идеальной” в глазах парней. Да, я странная, но ничего не могу с собой поделать. Я боюсь их, хоть и понимаю, что не все парни плохие. Просто происходит это у меня на автомате. Второй класс старшей школы. Кстати, её я поменяла год назад, ибо в той, куда меня любезно пристроил отчим, было очень некомфортно. Там учились дети его друзей, такие же избалованные и жеманные, как их родители. Мерзость. Дома он, разумеется, устроил скандал, когда я сама без его ведома забрала свои документы и отдала в самую обыкновенную школу. Вот тут-то и началась моя практически адекватная жизнь: у меня появились реальные подруги, которым я рассказывала всё, кроме эпизодов самоповреждения (спасибо, мне проблемы не нужны), да и мальчики тут гораздо более простые что ли, ибо богатеньких детишек тут нет и никогда не будет. Ой, как отчим психовал из-за этого. Его друзья ведь по-любому знают, что он “великодушно” взял в жёны девушку с “прицепом” и подстёбывают его на этот счёт. А падчерица ещё и самовольно уходит из хорошенькой школы, м-да. Но мне плевать, что будет дальше. Главное, чтобы он не запретил мне заниматься музыкой: она была моей единственной отдушиной. Дома у меня была своя гитара, которую я обклеила стикерами из любимых аниме. Правда, играть на ней я могла лишь тогда, когда этого гада не было дома. Зато в музыкалку я бегу каждый раз чуть ли не вприпрыжку. Мне так хорошо там. Ещё учителя такие добрые, понимающие. Я обожаю петь. Иногда даже сама перевожу советские песни на японский язык, сама подбираю аккорды и начинаю петь. Если бы в моей жизни не было этого, я бы не справилась со всем, что со мной происходит. Урок географии. Скукотища. Я сижу на второй парте среднего ряда, так что заниматься своими делами не могу, меня слишком хорошо видно. Сижу витаю в облаках, как вдруг меня окликает учительница. - Вера, отнеси-ка журнал в учительскую. - Хорошо, Танака-сан. Как повезло, можно немного прогуляться. Спускаюсь на второй этаж, заворачиваю в учительскую и вижу, как одна из завучей отчитывает какого-то парня. Медленно подхожу ближе, боясь вмешаться. - О, Вера, давай сюда ваш журнал. Смотри, Баджи, вот девочка отлично учится. Попросил бы хоть кого-нибудь себя подтянуть, а то вечно тройки да двойки схватываешь. Родителей бы твоих в школу, а то всё ленишься. Я протянула журнал и повернула голову в сторону этого парня просто из любопытства. Парень как парень: идеально сидящий школьный костюм, собранные в низкий хвостик волосы и неуклюжие очки создавали впечатление типичного ботана. Он-то троечник? Вообще не похож на троечника. Парень чуть повернул голову ко мне и посмотрел на меня, как на говно. Неожиданно злобно оскалился и, фыркнув, развернулся и ушёл восвояси. В моей груди поселилась какая-то неведомая тревога. Я же даже рот раскрыть не успела, а уже заслужила его гнев. Меня непроизвольно начало трясти, а глаза защипало. *** Плевал я на ваших отличниц. Меня взбесила эта ситуация. Меня уже несколько лет подряд тыркают из-за оценок, особенно после оставления на второй год. А тут ещё и какую-то левую девчонку в пример поставили. Наверное, она очередная гордость своих родителей. Как же обидно было слышать упрёк в сторону своих. Вернее родитель у меня только один - мама. Отца я этим словом назвать не могу. Мама - это единственный человек, ради которого я буду учиться. Я хочу хотя бы чем-нибудь осчастливить её. Потому что в её жизни совсем мало хорошего. Я до 8 лет, как мне казалось, жил в самой обыкновенной семье, пока отец не начал много пить. С самого начала я особо не видел с его стороны какой-то ярко выраженной любви к маме. Зато она постоянно смотрела на него снизу вверх. Она делала для него всё, а он этим пользовался. Когда я впервые увидел, как он поднял на неё руку, я подбежал к ней, чтобы защитить её, хотя был ростом со стиральную машинку. Естественно, мне тогда тоже прилетело. Да, он был пьян и на утро пообещал маме больше никогда так не поступать с ней. Но обещание он не сдержал. Как раз в то время мы с пацанами создали свою банду, чтобы защищать своих близких. Я хотел спасти маму. С каждым годом я становился всё сильнее и сильнее и однажды смог дать отцу отпор. Он понятия не имел, чем я занимался на самом деле, чтобы достичь такой силы, а вот мама спалила, как я когда-то вышел из дома в форме. После этого она плакала и просила меня покончить с этим, а я уверял её, что мы преследуем благие цели и сплотились, чтобы помочь всем, кто нам дорог. Я постоянно спрашивал её, почему она не может выгнать отца из нашего дома (который оставила нам бабушка по маминой линии). А она просто любила это животное! Любила настолько, что прощала каждый раз. Мама мечтала о том, чтобы я смог закончить школу. А я ведь был раздолбаем, который учебник брал в руки только когда находился под угрозой оставления на второй год. Когда меня в прошлом году всё-таки оставили, мама места себе не находила. Я поклялся себе, что постараюсь закончить школу, неважно с какими оценками, а затем устроиться на нормальную работу, чтобы она больше не работала. Она пашет сутками, а отец лишь изредка приносит деньги в дом. Куда он их девает - я понятия не имею. Бухает где-то, скорее всего. Я очень устал. Каждый раз, когда я уезжаю на собрания, я беспокоюсь о том, что эта тварь может внезапно вернуться домой и причинить маме боль. Хотя в последнее время отец меня побаивается. Главное чтобы в ментовку не сдал из-за “Тосвы” - вот почему я должен скрываться. Угораздило же Чифую заболеть именно за несколько дней до очень важной контрольной по геометрии. Он единственный, кто вытаскивал меня из бесконечных двоек. Естественно, я ни черта не делал, чтобы подготовиться самостоятельно, потому что я не выкупаю этот бесячий предмет. Тем более какой идиот придумал учиться летом, когда у всех уже мозги плавятся. Слава Богу, что отменили японский язык, и теперь у меня есть почти полтора часа для того, чтобы попытаться хоть что-то понять. *** Как же повезло моему классу из-за того, что все учительницы японского неожиданно уехали на какую-то конференцию, и нам отменили последний урок. До музыкалки всё же оставалось много времени, а домой спешить не хотелось по естественным причинам. Я решила пойти на крышу делать домашку на завтра, ибо, походу, у параллельного класса тоже должен был быть сейчас японский, поэтому все слонялись по коридорам и слишком уж громко болтали. Поднимаюсь по лестнице, открываю жутко скрипящую дверь и вижу в трёх метрах от себя того самого парня из учительской. Он сидел на полу, прислонившись спиной к бетонной стене, и старательно пытался что-то заучить. Подняв голову на резкий звук, он, видимо, вспомнил меня, поэтому нахмурился пуще прежнего и продолжил зубрёжку. Я старалась подавить дрожь в теле и медленно подошла к стене, сев так же, как он, только чуть подальше. Наверное, он был не в восторге, хотел побыть один. Но я ведь ничего плохого не сделала. Я тогда просто принесла журнал. Я ни в чём не виновата. Дрожь никак не уходила. Если я сейчас сделаю что-то не так, то он меня точно возненавидит. Может, помочь ему чем-то? А вдруг он пошлёт меня или вообще ударит как…Стоп, так это ж геометрия в его руках. Я всё же набралась смелости. - У вас сейчас контрольная по геометрии? - Как назло… - парень тяжело вздохнул то ли от моего вопроса, то ли от проблем с предметом. - Я могу по-бырому объяснить, в чём тут прикол, тогда сразу все задачи станут понятны. Тут всё на 3 свойства, - сказала я, наконец, посмотрев ему в глаза. Сейчас он был без тех дурацких очков, и его лицо выглядело совсем по-другому. Глаза ещё такие выразительные. Вот он снова нахмурился, наверное, зря я предложила свою помощь. Вдруг подумает, что я насмехаюсь над ним, мол, я отличница, а он тупой, и я снизошла с небес, дабы даровать ему свои знания. Парень кивнул мне, перестав хмуриться. Я подползла ближе, испытывая дичайшую неловкость от того, что вполне себе симпатичный парень находился так близко, и сейчас я проведу в его обществе около часа. - Вы уже писали её? - Да, на первом уроке. Короче, будет 4 задачи. Первые две лёгкие, а в остальных эти свойства переплетаются между собой. Покажи свою тетрадку, - он протягивает мне тонюсенькую тетрадку, где не было сделано ни одной домашки. - Ты вообще не готовился что ли? - Вообще. Я геому терпеть не могу, а мой друг заболел, он мне всегда помогает. - Это будет сложнее, чем я думала… - Стой, у тебя ж урок тоже отменили. Чего ты сюда тогда пришла, а не пошла домой? - Хотела тут домашку сделать. - И вместо этого ты сидишь и помогаешь мне? Зачем? - Захотелось, - я вернула ему его тетрадку и достала свою. - Смотри, примерно вот так будет выглядеть первая задача. Она на первое свойство. - А это что за каракули? - Это я на родном языке написала пояснение для самой себя. - Откуда ты? - Россия. - Понятно. Ну и как это всё решать? Так и прошёл целый час. Этот парень был отнюдь не тупым, просто ленился. Я на пальцах объясняла ему порядок действий в каждой задаче, а затем просила повторить, и у него получалось. Правда, с кучей матов, отчего я каждый раз смеялась. Да, вывести его из себя было очень легко, однако он вовсе не был со мной грубым. Спокойно сидел и внимательно слушал меня. А после, когда мы оба услышали звонок с несостоявшегося урока, парень встал и протянул мне руку. Я не знаю, сколько секунд прошло, прежде чем я поняла, что мне нужно было сделать. Я сжала его ладонь, а он помог мне подняться с пола. - Спасибо. Я, кстати, Баджи Кейске. - Я Орлова Вера. Удачи тебе, - парень кивнул мне и первым покинул крышу. Когда дверь за ним захлопнулась, я резко выдохнула и улыбнулась. Для меня это был первый раз, когда я разговаривала с парнем настолько долго, и всё прошло хорошо. *** - Чиф, ты ща упадёшь, - я уже вернулся домой и, поставив лапшу вариться, позвонил лучшему другу. - Что ты натворил? - Я всё написал, прикинь? - Где? - В контре. - Чаво…как? Признавайся: нашёл мне замену, да? - Не совсем. Одна девочка помогла мне. За час всё разжевала так, что даже я врубился. На контрольной сижу, и в голове её голос. Хоть бы 3 набралась, и я буду счастлив. - Опаньки, а что за девочка? - Из параллельки, Вера. - Что за имя такое? - Она из России, кажется. - А, я понял. Пацаны часто говорили о ней, видать, запали. А ты? - Завались, пока, - бросил я и выключил телефон. Нашего любителя манг никогда ничто не останавливало от шипперства рандомных людей. Я лёг на кровать, закинув руки за голову. На самом деле, Вера действительно симпатичная. Только вот всё никак понять не могу, почему я за километр чувствовал от неё дикое волнение. Из-за того, что тогда в учительской я был слишком грубым? Или всё же за этим стоит что-то другое? У Баджи была прекрасно развитая интуиция.