Каждую ночь ты сидишь у окна, Перемещая звезды
Каждую ночь тебе не до сна,
Всё это так серьёзно
И темы в его книгах не были однообразными, каждая из них таила в себе разные секреты, которые автор не полностью открывал читателям. В его рассказах были не только мрачные детективы или сюжеты об убийцах, не только загадочные истории про полтергейстов, запутанные романы, но и лирические строки про тёмные или белые ночи, яркие описания альтернативных вселенных, красочные рассказы о своих интересных снах и в местах сложная философия, в которой сам Джон мог запутаться, пока думал над своими же словами.Я помню, я знаю Ветер в твоих руках, Исскуственным раем
Бредишь в своих мечтах
И всё это поражало в этом человеке, который всегда вступит в какой-нибудь конфликт, который по своей натуре громкий индивидум. Но когда в мысли журналиста приходит образ этого спокойного и задумчивого Джонатана, сердце начинает усиленно биться. Но осознание того, что этот человек далеко, и вас разделяют сотни километров, не давало покоя. Все приятные мысли о жизнедеятельности писателя и о самом человеке заставили забыть о недавней ссоре и нагнетающем двухнедельном молчании. В этот момент Егору хотелось забыть все обиды, наплевать на неприятный осадок в груди и наконец разрушить эту невыносимую немою стену, которая не давала покоя обоим треснувшем сердцам. Спокойствие царило в их отношениях, не смотря на боевую пару, которая из раза в раз одолевала монстров на заданиях. Им часто приходилось бояться за жизни друг друга, порой даже спасать в экстремальных ситуациях, когда один из них находился на краю жизни и смерти, опасаясь не дожить до завтрашнего дня. В эти моменты их сердца обливались кровью, а мученные глаза смотрели на друг друга с фразой: «Мы обязаны выбраться живыми», иногда и не смотрели, лишь бессознательно были закрыты веками. И вспоминая их обычные, тихие будни или удавшийся отпуск, в груди что-то приятно трепетало; это было как будто вчера:… Домашняя рутина порой казалась не такой муторной и скучной, находясь рядом с любимым человеком, ведь шатен всегда внесёт свой вклад в домашние обязанности, разбавит обстановку шутками, или даже немного другим, чем-то пекантнее. Совместная готовка, уборка, облëживания в мягкой постеле по утрам в обнимочку, совместный просмотр различных фильмов и сериалов — всё это было таким любимым с Джоном, даже опасные дела казались не такими опасными с писателем. Все эти мысли больно били по груди журналиста, когда после приятных воспоминаний идут слова: «Нам надо сделать перерыв». По больным сердцам прошлись трещены, но сейчас за дорогой, где-то далеко в поле, ночью, Линчу так и хотелось нажать на заветную кнопку вызова, приложить телефон к уху и ожидать, когда же отдающиеся в голове гудки прекратятся, и родной голос скажет первые слова, или же парень первый попытается развеять эту тишину между ними.Нажми на кнопку, получишь результат И твоя мечта осуществится. . .
***
Как Егор и представлял: эта ночь была именно такой для Джона, какой видел её у себя в голове журналист. Капли дождя били по окнам, создавая своеобразный шорох, к которому прислушивался писатель. Тихое помещение давно заполнилось непроглядной тьмой, но свет луны, просачивающейся сквозь тёмные облака освещал какую-то часть комнаты, в которой по прежнему не дремал Джон. Он мог давно видеть десятый, сладкий, или не очень сон, но различные мысли, не дающие уснуть не давали покоя. Как только по началу маленькие капли дождя начали скользить и постукивать по стеклу, парень поспешил в кровать. Всё было превосходно: толстое одеяло, мягкая подушка, но Джон был в ней один. Кровать стала словно пустой, ему казалось, что на ней нет ни одеяла, ни подушки, ничего, всё было не то без уехавшего журналиста. Нахмурившись, Джон от тоскливых мыслей о человеке лишь натянул одеяло на себя почти с головой, но отвернуться от этих мыслей или хотя бы элементарно согреться оно не помогало ни капли. Каждая мысль или воспоминание больно ударяло в грудь, добавляя маленькие трещины в сердце к одной большой. И наверное, Джон мог проваляться в холодной постеле всю ночь, сгорая внутри от пустоты и тоски, но не был он таким человеком по своей натуре, вместо этого ноги понесли его к окну, от которого шёл слабый свет Луны, пока кожа покрылась табуном мурашек, а ступни так и хотелось спрятать в тёплые, домашние носочки. Но на небольшом подоконнике его ждал мягкий плед — это было одно из самых любимых мест писателя в доме. Как раз в этом месте часто писались великолепные рассказы, глубокие философские раздумья и другое, что было написанно Джоном. И именно здесь сейчас устроился парень, пытаясь рассмотреть замыленные улицы города, в котором большая часть окон были поглащены тьмой, а в некоторых всё ещё горел жёлтый свет. На улицах горели оранжевые фонари, а по мокрым дорогам ехали светящиеся в глазах шатена точки — машины. Так Джон мог рассматривать город всю ночь, мысленно проклиная плохое зрение и плохую погоду. Ручка, карандаш, планшет и папка с чистыми листами лежали рядом с подоконником на столе, но сейчас парню не хотелось излагать свои мысли на строчки бумаги. Мысли были заняты образом знакомого, родного человека, которого, как разачарованно принял для себя Джон, — не хватало. И он не знал, где тот находится на данный момент, но тоже, как и Егор, думал и представлял. — «Что же ты можешь делать в такой час? И где ты?» — Вслушиваясь в проливной дождь, мысли полностью заполонила тоска. Их ссора произошла уже две с половиной недели назад, и молчание, расставание сыграло плохую шутку над их сердцами. В тот вечер в их квартире было слышно только крики, лишь иногда они затихали, когда чувствовали, как горло начинало першить, а мозги закипать. Не найдя выхода из ситуации, крикнув несколько обидных фраз друг другу, через пару дней Линч уехал на одиночное задание, не желая оставаться с близким человеком даже в соседней комнате. В голове отчётливо видится любимый образ человека: его стандартный, любимый образ, черные, как смоль, мягкие пряди волос, которые падают на лицо; синие очки на макушке, бледная кожа, румяные щеки и изумрудные глаза… Этого всего так хватает. Джон не замечает за собой, как невольно закрыл глаза, предоставляя сознанию выстроить в голове образ родного, подумать о том, где же мог быть сейчас тот… И вот перед глазами тот же родной человек за рулём своего авто. Как всегда серьёзный, но на вид такой лёгкий, расслабленный, нежный… Для писателя в большой части он открывался со своей нежной стороны, в зелёных глазках почти всегда царило спокойствие. Только синяки под очами заставляют очередной раз тяжело вздохнуть и нахмуриться, был бы Джон сейчас рядом, так и начал ругать в очередной раз забывшего про существование сна Линча. Подсознание захотело поиграть над чувствами очкарика ещё больше: воображение рисует перед глазами картину, где Джон сидит рядом на соседнем пассажирском сиденье, и взор голубых глаз оторвать, если честно, очень сложно. На самом деле было отдельное занятие у этого парня в машине — притворяться спящим и в тайне засматриваться на сидящего рядом Егора. Было в этом деле какое-то особое чувство, Джон мог без перерыва около часа наблюдать за редкими движениями журналиста, пока тот даже не догадывается о том, что за ним так нагло наблюдают. Хоть и ловили его на этом деле, но от Егора он получал только ласковое: «Ты чего проснулся? Поспи ещё немного». И после этих слов брюнет бросал взгдяд на любимого, от чего голубоглаз через несколько минут снова дремал на своём засиженном месте. От этих воспоминаний на лице образовалась лёгкая улыбка, наполненная грустью и тоской. Джон был готов пойти именно сейчас в кровать, если бы рядом был Егор, который его подзовёт к себе в не одинокую постель, обнимет, разрешит запустить пальцы в свои шелковистых волосах, укроет обоих одеялом, и они оба уснут под стук капель по стеклу; сердца облегченно вздохнут, а голова уйдёт в долгожданный, спокойный сон…В шорохе капель ночного дождя
Зашифровал надежду,
Выстроил мир, где ты у руля
Что ж ты не спишь как прежде?
Джон, даже неожиданно для себя, подгибает колени к груди, обнимает себя же — настолько больно на душе. Только он вспомнил, что спустя эту ночь, или через две, три ночи, человек всё равно не приедет домой, сердце словно начинали царапать кошки своими длинными когтями — лезвиями, чувствуя, как каждая капля крови стекает по их пушыстым лапам. И его бесит всё: идиотское молчание в пару с перерывом в их отношениях, и не пропавшая обида, от чего хочеться нервно закричать, вызвав ряд вопросов у соседей. Хотелось что-то сломать, но руки не шли на эти провокации, разбить что-то острое, то, что так ранит его больное сердце, допустим: ту самую, ненавистную, стеклянную стену молчания, которая немо улыбается, не разрешает позвонить или написать хотя бы «Привет, как ты?». И Джон был на готове сломать эту стену, когда в руке появляется его телефон, взятый со стола неподалёку, но держит телефон пятую безполезную минуту в руке, смотря на записанный им контакт на экране смартфона: «Линч». Сам Джон не понимал себя, почему он не может просто нажать на кнопку вызова? Просто кнопка, ничего больше. Кажется, проходит целая вечность, а не пара минут, которые считает Джон, экран телефона потухает, парень не выдерживает собственных эмоций и выкидывает мобильник из рук куда-то в холодную постель и нервно что-то бормочет, закрывая лицо руками.Скажи, почему ты медлишь исполнить план?
Считая минуты, смотришь на пустой экран
И сейчас, в эту минуту, в этот тёмный и неспокойный час два сердца продолжают нерво постукивать, а в голове давным давно застыла каша вопросов и обид. Оба испытывали обсолютно одинаковые чувства, и Егор, и Джон пытались настроить себя на важный разговор, ибо терпеть становилось совсем невыносимо. Душа терзалась из-за каждого воспоминания, и при виде в голубых или зелёных глазах облик родного человека, сердце каждого обливалось кровью. Телефонный звонок казался чем-то очень тяжёлым и невыполнимым. И в моменте, когда уже думаешь: «Я готов поговорить, я хочу вернуть всë назад» — руки начинали невольно дрожать, а к горлу подступал ком, говорить становилось тяжко, а ладони не удерживали телефон, и тот падал вниз, как редкая слеза, падающая с подбородка прямо в светящийся в темноте экран, замыливая имя контакта. На душе обоих лежал камень, который ни один не мог сдвинуть, как бы им не хотелось, но оба старались, и возможно, через несколько дней, или недель они услышат голоса друг друга, и всë станет лёгким, тёплым и добрым, где нет места тоске, обиде и печале.Нажми на кнопку, получишь результ
И твоя мечта осуществиться. . .
Но надежда пыталась бороться с тёмной пустошью в их сердцах, и эта маленькая искринка еле как давала силы в себе, чтобы хотя бы держать в руке телефон, хотя все попытки наладить контак между парой были провалены, заканчиваясь срывами, несколькокими каплями слезинок, которые были не в силах не падать с глаз, и очередной бессонной ночью, или наоборот: сном, очень тревожным и неспокойным сном. Несчитанные километры тёмной ночи загоняли в эту самую темноту, давая ложные надежды на перемирие. Они тянулись так же, как и молчание между неспокными сердцами, как тонкая, не колебавшаяся полоса в душе, которая вот-вот разорвётся, как их дороги в жизни. Но это не может так закончиться, когда их разделяют сотни километров, десяток ночей, миллионы звёзд на тёмном небе. Кто-то из них обязан закончить эту тишину, как бы не хотелось переступать через себя самого, как бы неспокойные мысли сильно не ворошили головы обоих.Нажмина кнопку, ну что же ты не рад?
«Тебе больше не к чему стремиться. . . »