Вороны живут долго

      Клинком ты растворяешь ткань пространства — открываешь портал. Саммер проходит мимо, задевая тебя плечом. Ты следуешь за ней.              На той стороне ты ёжишься под каплями дождя и ледяным взглядом Саммер. Вы больше не команда, и всё, что вас связывает — это брошенная тобою дочь. Раньше Саммер всегда рассказывала о Янг: о том, как быстро та растёт, как машет кулаками и заливисто хохочет. Она отчаянно желала вернуть тебя маленькой девочке с золотистыми волосами и сиреневыми глазами. Но ты лишь обращалась вороном и, устремляясь ввысь, давилась своею свободой.              — Как там Янг поживает? — твой хриплый голос прорезает тишину.              — Ты никогда раньше не спрашивала. С чего заволновалась теперь? — цедит Саммер. Она явно хочет быть со своими дочерьми дома, а не мокнуть с тобой под дождём.              — Не спрашивала, потому что ты и так мне всё разбалтывала, — вздыхаешь.              — Не разведаешь обстановку?              — Не хочу крылья намочить.              Кажется, такая забота о пернатом тельце смешит Саммер, и уголок губ дёргается против её воли. Она фыркает:              — Какой тогда от тебя толк?              Ты несмело поглядываешь в её сторону. Саммер поправляет капюшон и потирает обнажённые плечи. Раньше ты бы завернула её в свой шерстяной плащ, не давая замёрзнуть, но сейчас… тебе было боязно даже прикасаться к ней.              Однажды Саммер сказала, что у тебя нет сердца. Что с обращением в птицу ты утратила всё человеческое. Это было в тот раз, когда Янг опять плакала по своей нерадивой матери. «Не останешься?» — каждый раз спрашивала Саммер, когда ты прокрадывалась в её с Таем дом, как вор, и утягивала ту на очередную миссию.              Густой мокрый лес сменяется выжженной землёй. Ты ощущаешь, как ручные гримм Сейлем рыщут, подбираются ближе и ближе, их дымные лапы мягко ступают по земле, а когти цепляются за мёртвые корни. Вы с братом тоже ручные — послушные вороны Озпина в серебряной клетке.              Саммер едва кивает тебе, прежде чем ринуться в бой. Она бесстрашный лидер, боевая подруга, почти семья… И ты будешь защищать её до последней капли крови — вот только сегодня кровь прольётся не твоя. Багровые лепестки ложатся на белоснежное одеяние Саммер. Серебристые глаза мутнеют, когда ты подхватываешь её на руки и сбегаешь с поля боя.              — Твой меч вернее твоего сердца, — шепчет она. — Пусть моя сила достанется тебе.              Она протягивает бледную ладонь, но натыкается лишь на сырую чёрную землю. Ты отползаешь подальше, ощущая бессилие и такое чувство утраты, будто её уже не стало. Выбора нет. Дрожа всем телом, ты сжимаешь рукоятку своего меча… Медлишь, порываешься обмануть судьбу и вновь потревожить дождливое полотно реальности.              — Кроу? Ты готова взвалить эту ношу на его плечи? — с трудом выговаривает Саммер. — Или откроешь портал к нашей дочери?.. Трусиха…              — Трусливо будет дать тебе вот так умереть! — наконец не выдерживаешь ты. — Я не хочу… не хочу убивать…              Ты отворачиваешься и прижимаешь ладонь к глазам, пряча слёзы, утаивая чувства. Невозможно видеть, как Саммер слабеет — чахнет, как роза на снегу. На ней проклятие гримм: дымка обволакивает всё её тело. Она будет страдать, пока не превратится в чудовище. И в прорезях черепа с красными жилами померкнут человеческие глаза.              Ты цепляешься за ладонь Саммер в попытке удержать её на этом свете. Ласково гладишь Саммер по голове в последний раз. Она умоляет тебя:       — Рейвен, прошу… Будь же милосердна ко мне.              «Милосердие, милосердие», — мысленно повторяешь ты. И будешь убеждать себя в том, что это был акт милосердия, всю оставшуюся жизнь. А вороны живут долго...              Пройдёт очень много времени, прежде чем ты сможешь посмотреть в глаза её дочери — сиреневые глаза девочки с золотистыми волосами.