***
Темнота. Пугающая, затягивающая гадкими и склизкими лапами в самые недры своей мрачной бездны, которая, казалось, была безгранична в своем пространстве.
Она не давала и шанса спокойно вздохнуть полной грудью и успокоить рокочущее подсознание, что тряслось от страха за жизнь и делало огромный кульбит, лишь услышав тихий неестественный шорох откуда-то из черного омута. Аж тошно становится.
Отвратительные ощущения. Хотелось закрыться от всего мира и забыть, кто ты есть на самом деле, расстворившись в воздухе, словно тебя никогда и не существовало, лишь бы не ощущать это невидимое для людских глаз давление. Но кто-то Всевышний не позволяет этого сделать, скидывая на твои плечи проблемы тяжелым неподъемным грузом.
Когда я в последний раз погружалась в царство Морфея за рабочим столом в своей комнате над грудой бумаг и отчётов, то просто хотела отдохнуть от всего того, что на меня взвалилось за последнее время. Смерть матери и единственной младшей сестры сильно ударили по моему состоянию, посему сразу после их похорон я полностью погрузилась в работу, совершенно забыв про обыденные развлечения и отдых. Знакомые искренне старались сочувствовать и пытались вытащить меня из этого состояния, но я словно потеряла счёт времени и полностью закрылась, стараясь не вспоминать ни о чём, что было со мной в прошлом. От тех коротких, но счастливых воспоминаний с семьей на душе скребли кошки, хотелось карабкаться на стену, ломая ногти под корень, выть от этой тупой боли, от осознания того, что слишком мало времени проводила с ними, слишком редко звонила, слишком часто отказывалась навещать. Как же много было этого чертового слишком. Чувство собственного достоинства упало ниже плинтуса, вина за смерть близких осела на плечи неподъемной ношей. Но на работе, в общем-то, никого не волновало мое состояние. Хоть кто-то ведь должен пахать целыми сутками за гроши. В наше время сложно было заработать большие деньги, особенно легальными способами. В мире экономики царил хаос, валюты стран скакали так, словно соревновались в скачках, то падая, то взлетая вновь. От нынешней зарплаты еле хватало на оплату коммуналки и еду, а как ты проживешь до следующей, если цены в единственном магазине напротив резко подняли — не наша проблема, как говорится. Но вернёмся к настоящему. Что же произошло? Я уснула, сидя за отчётами, которые вновь забрала с работы. Глаза всё же начали закрываться даже после нескольких кружек крепкого кофе. Сколько именно я выпила, уже и не вспомню, да я особо и не заостряла на этом внимания, главной задачей было успеть дописать до утра важные документы, ведь от этих чёртовых бумажек зависела моя скорая месячная зарплата, которая и так была не ох какой большой, хоть и работала я сверхурочно и должны были платить мне больше. В общем-то, обычное переутомление, а от него и так называемая «спячка». По крайней мере, я так считала до момента своего пробуждения в чужом теле и тупой головной боли, что отзывалась в висках набатом, словно я находилась в эпицентре огромного взрыва. Спустя какое-то время, более-менее придя в себя и оглядев свои руки и части тела, которые были на данный момент в поле моего зрения, я пришла к выводу, что нахожусь на данный момент явно не в своём теле. Приподняв одеяло, заметила, что ноги забинтованы до колен, как и правая рука. Как мумию замуровали, ей богу. Такое ощущение, словно попала в чёртову корейскую дораму. Почему? Что со мной произошло? Неужели я умерла? Нет, точно нет, я не могла так глупо умереть. Или же могла? Но раз могла, то и сожалеть особо не о чём, мои родные были мертвы, вот пришел и мой час, если пробуждение в другом теле и, скорее всего, судя по иностранному языку на книгах, что лежали на тумбе неподалёку от кровати, на которой находилось моё нынешнее тело, в совершенно другой стране можно назвать таковым. Но почему же на душе так тяжело? У меня ведь остались там знакомые. Да, общались мы не так часто, а после той трагедии я, дай бог, и вовсе раз в месяц отвечала на их звонки и встречи, но ведь они всё ещё оставались дороги мне. Хотя не думаю, что они станут долго скорбить по такой неблагодарной подруге, как я. Тяжело вздохнув, я прикрыла глаза. Спокойно, без паники, без резких движений и криков. Аккуратно поднявшись с кровати так, чтобы не сильно потревожить и так гудящие от напряжения ноги, я медленно подошла к небольшому зеркалу, что висело над раковиной, которая была прикрыта от кровати небольшой деревянной перегородкой. По всей видимости, находилась я сейчас в больнице. Из отражения на меня смотрела обычная девушка с азиатскими чертами лица: заостренный подбородок и скулы, небольшой нос, губы в полоску, узкие, но по-своему даже симпатичные глаза шоколадного цвета. Точнее один глаз. Правую сторону лица закрывал медицинский бинт, закрывавший по всей видимости какую-то рану, потому глаз с этой стороны не было видно, как и моргать я им не могла. Теорию о том, что стала я коренной азиаткой, разрушал цвет средней длины волос, которые были русые, почти серого блеклого оттенка. Видимо, один из родителей девушки был славянской или же европейской национальности. В прошлом теле я была брюнеткой, потому смотреть на новую светловолосую себя было немного странно. Под глазами были небольшие темные круги, а щеки, по крайней мере та, что не была забинтована, при детальном осмотре оказались впалыми. Видимо, прошлая владелица либо слишком долго находилась во сне, либо изнуряла себя голодом по каким-то причинам, и отчего-то я больше склонялась ко второму варианту развития событий. Какая ирония. Хмыкнув, я, прихрамывая, отошла от зеркала и бросила взгляд на прикроватную тумбу, которая покоила на себе несколько небольших книг, на которые изначально я обратила не шибко много внимания. Все они были написаны то ли на японском, то ли на китайском языке, зрение после пробуждения и, как можно предполагать, болезни данного тела, увы, подводило, и видела я через раз. Чёрт разберёт эти азиатские иероглифы. Сев на кровать, пригладила волосы назад. Сейчас главной проблемой было то, как меня теперь зовут, а также воспоминания этого тела о родных и знакомых, если они вообще еще остались в подсознании этой оболочки, если так можно высказаться. С этими двумя пунктами можно было притвориться, что совсем всё забыла ввиду болезни, не зря ведь прошлая владелица тела очутилась в больнице? Но нельзя отменять и ту теорию, что она здесь из-за сильной худобы и, тесно с ней связанной анорексии. А вот с другим неучтённым пунктом было сложнее. Языков помимо русского и английского я больше и не знала, а тут, по всей видимости, если брать в расчет книги, написанные иероглифами, вдруг всплыли азиаты. Оставалось лишь надеяться, что я, как в тех дешёвых сериалах, что любила смотреть сестра, буду автоматически, по заводским настройкам данного тела, знать иностранный язык, из которого в прошлой жизни знала максимум «охаё» и «они-чан». Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметила, как в палату кто-то вошёл. Сколько я так просидела, витая в своих мыслях? Очухалась лишь тогда, когда меня насильно уложила обратно в кровать, судя по одежде, медсестра, что сейчас копошилась в лекарствах и капельницах, что-то бормоча себе под нос. Прислушавшись настолько, насколько это было возможно в моём положении, смогла различить лишь пару слов о нерадивых пациентах, которые не могут подождать мед. персонал перед тем, как вставать и что-то делать после сильных травм. Отлично, кажется, я все же понимаю язык нынешней страны, это уже плюс. Осталось узнать кто я, в какой именно стране, а остальное уже мелочи, с которыми я буду разбираться после выписки, если она конечно будет. Смотря снизу вверх на женщину, которая расставляла на тумбе бутыльки с таблетками и лекарствами, я все же решилась заговорить с ней на свой страх и риск. — Извините, а вы случайно не подскажете, как меня.. зовут? Медсестра застыла как вкопанная и с широко открытыми глазами посмотрела прямо в мои. Казалось, ее глазные яблоки сейчас выпадут, иначе это жуткое зрелище я не могла назвать. Неужели это тело всё же не сохранило память о языке данной страны и я заговорила на русском? По спине пробежался холодок. А ведь я и правда могла сморозить что-то на русском, я даже не вслушивалась, как говорила, просто спросив её в лоб. Тем временем медсестра стремительно выбежала из палаты, оставив небольшую кучку нерассортированных таблеток на тумбе. Мельком глянув на них, вернула свой взор на дверь, куда спустя минуту ворвалась та самая медсестра с каким-то мужчиной в халате. По всей видимости, это был глав. врач. Темноволосый мужчина в белоснежном медицинском халате подошел впритык к больничной койке и начал щупать мою голову, аккуратно вертя ее в разные стороны, изредка заглядывая в папку, которую успела откуда-то принести медсестра. Поджав губы, я мысленно стала готовиться к худшему. Но мои опасения развеялись после того, как я услышала голос врача. — Скорее всего, у молодой девушки амнезия, — поправив маску на лице, мужчина мельком взглянул на меня, после вновь вернув взор на папку с записями, — а вот частичная она или полная — нам ещё потребуется узнать. Мысленно выдохнув, я расслабилась. Кажется, медсестра всё же больше испугалась моему вопросу по поводу имени, а не тому, что я случайно могла ляпнуть что-то на незнакомом для неё языке. Врач же в это время что-то записал в бумажках и, прокашлявшись, присел на стул возле кровати, скрестив пальцы рук меж собой и уставившись на меня с самым снисходительным видом, какой только мог сделать в этой ситуации. — Расскажи, что ты помнишь о себе? Сколько тебе лет? Как твоя семья? Может, у тебя были отношения? На секунду помедлив, я всё же решила, что будет лучше, если все будут считать, что я всё забыла, чем что-то попытаюсь вспомнить и придётся потом притворяться другим человеком, дабы не заподозрили неладное в новом поведении. Потому, отрицательно помотав головой, я вопросительно воззрилась на мужчину, что после моего кивка лишь нахмурился, поджав губы в тонкую полоску. — А вы тоже..не знаете, кто я? Надеясь, что все же смогла слепить на лице гримасу несчастной девы, я осторожно вытерла потную от волнения ладонь о простыню. Казалось, что от шалящих нервов сердце сейчас выскочит из груди и все поймут, что я притворяюсь. Но к моему счастью, это было лишь разбушевавшимся воображением и мыслями о самом худшем из всех исходов. Тем временем врач лишь вновь прокашлялся и начал что-то писать в бумажках, прикреплённых к папке. Видимо, записывал свои наблюдения по поводу моего состояния и «амнезии». Не став отвлекать его, повернула голову прямо и уперлась взглядом в белый потолок, на котором в некоторых местах были небольшие трещины. Судя по всему, больница стоит здесь достаточно долгое время. Сбоку послышался тяжёлый вздох и я, не желая поворачивать вновь голову и корчить рожицу самой несчастной в мире, лишь скосила взгляд в сторону мужчины, который захлопнул папку и встал со стула, поправив халат. — Не беспокойтесь, мисс. Завтра мы постараемся просветить вас о том, кто вы такая, учитывая то, сколько у нас и у полиции будет информации о вас. А пока советую вам отдыхать и не волноваться, — немного склонив голову, глав.врач направился к выходу вместе с медсестрой, что неспеша перебирала за ним ногами, — к вам зайдут на следующем приёме пищи. Поправляйтесь. После этих слов он вместе с помощницей удалились из палаты, тихо прикрыв дверь. Я наконец облегчённо выдохнула вслух и снова вытерла вспотевшие ладони о простыню. Лгать с невинным лицом оказалось сложнее, чем я себе это представляла. Но половина уже позади. Осталось лишь совсем немного, а там уже после выписки решу, что делать дальше.