Shine Forever

      Солнце за окном уже давно зашло за горизонт, и в свои права вступила Луна, но Кихён всё сидел напротив пустой страницы ворда и смотрел на мигающий курсор, совершенно не понимая, что произошло с его возможностью писать всегда и везде. Всю жизнь с ним было как минимум два предмета, с помощью которых он мог писать: телефон и блокнот, в котором, кажется, была собрана вся его жизнь. По крупицам, по строчкам, по каким-то рисункам Кихён мог вспомнить каждый день своей жизни. Но сегодня в нём что-то как будто перегорело. Буквы не хотели складываться в слова, сколько бы он не касался клавиатуры — пальцы попросту не слушались, застывая над первой же клавишей.       Кихён устало потёр глаза и, отведя взгляд от ослепительно белого листа электронного документа, заметил, что сегодня полнолуние. Луна, казалось, светила также ярко, как и его не начатый рассказ, заставляя зажмуриться и сжать пальцы в кулак до капель крови от впивающихся в ладонь ногтей.       Сколько он так сидел? Никто не мог сказать. Может быть, несколько часов, а может и несколько дней.       Он хотел уехать подальше ото всех, чтобы подумать над тем, что происходит в его жизни в последние пару лет, зарыться в ворох своих мыслей и понять, чего же он на самом деле хочет.       Но, как оказалось, уехать от людей попросту недостаточно. Недостаточно, чтобы перестать отвлекаться на всё, что угодно, лишь бы не видеть то, до чего он довел себя. Сознательно или нет, но он всё дальше уходил от своей мечты стать писателем.       Казалось, что работа контент-менеджером в игровой индустрии располагает к тому, чтобы писать, писать и ещё раз писать. Социальные сети, форумы, истории и статьи с ответами на частые вопросы по игре — его жизнь состояла из сплошного написания текстов, но это было совершенно не то, о чём он мечтал. Все его мечты оставались лишь мечтами да строчками, написанными от руки в блокноте. Лишь иногда он испытывал удовольствие от работы — тогда, когда ему давали возможность творить и придумывать сценарии для рассказов. Это были одни из лучших дней в его беспросветных дедлайнах.       И в преддверии дня рождения, когда ему исполнится 29, Ю Кихён понял — терпеть всё это не осталось сил.       — Хён, что с тобой происходит? — голос Чангюна вытаскивает Ю из мыслей. Удивлённый Кихён не сразу понимает, что он последние несколько минут держит палец на кнопке F, и уже несколько печатных страниц его очередной информационной статьи состоит только лишь из одной этой буквы.       Press F       — Кажется, я просто устал, — натянутая улыбка совсем не похожа на настоящую, светящуюся жизнью улыбку старшего, но Чангюн лишь пожимает плечами и тянет того со стула со словами, что раз устал, то нужно отдыхать. И неважно, что заснуть не получится даже под мерное сопение Има под боком. Не помогут медитации, скучные книги и Орден феникса на экране — он смотрел его не меньше пяти десятков раз, зная не только каждую фразу — каждый предмет интерьера в каждую секунду времени в кадре. И всё ещё считал Гарри Поттера лучшим произведением тысячелетия.       Его свет с каждым днём становился всё меньше, сжимаясь до крохотной точки и сходясь на одном лишь человеке. Им Чангюн спасал его от того, чтобы не угаснуть совсем, но в то же время не мог остановить этот, казалось, необратимый процесс.       Всё меньше хотелось светить другим людям, всё меньше света оставалось для него самого.       «Как можно спасать кого-то, если внутри тебя выжженная пустыня?» — после прочтения какого-то рассказа эти слова плотно засели Кихёну в голову. Ведь именно пустыней ощущалось его внутреннее состояние — обжигающей, убивающей и разрушающей всё живое. Словно каждый плохой день в его жизни добавлял по одному градусу Цельсия в его мир. А в последнее время этих дней стало настолько много, что ромашковое поле мира Кихёна сначала превратилось в корм для скота, а затем и вовсе покрылось вечным песком.       Ему с самого детства говорили «Оставайся таким же солнышком» или «Твоя улыбка дарит свет, не потеряй её», что накладывало на жизнь Кихёна бремя ожиданий от других людей. Ему не нравилась его улыбка в зеркале — улыбаться стало скорее привычкой, потому что её ждали все вокруг.       Словно не замечая, насколько тяжело она даётся.       И даже сейчас эти фразы крутились у него в голове, заставляя чувствовать себя ещё более угнетенно. Он не смог остановиться вовремя; подумать, к чему это может привести до того, как появилась первая песчинка.       — Хён, ты чего не спишь, — младший повернулся к нему в полудрёме, обнимая одной рукой и снова падая в сон.       — Я сплю, сплю, Чангюн-и, — устало сказал Ки, закрывая глаза и сжимая ладошку парня, словно это был последний якорь, за который он держался. На часах было 4:30 утра.

***

      Кихён серьезно не понимал, что с ним происходит — головные боли не отпускали из-за недосыпа, привычные хобби не приносили никакого удовольствия. Не то чтобы у него их было очень много — работа занимала всё его время, даже на выходных его мысли занимали поиски очередной идеи для поста, не давая подумать о чём-то ещё.       Все «проблески» других мыслей были только благодаря Чангюну — он не гнушался того, чтобы отобрать у старшего всё: блокнот, телефон, ноутбук, и потащить смотреть очередной фильм про супергероев в кинотеатр, постоянно заваливая вопросами по сюжету, чтобы не было времени подумать над чем-то другим.       Иногда ему даже удавалось отвлечь Кихёна настолько, что прежняя искра загоралась, и на свет выходил настоящий Ю. Но стоило мозгу Ки снова включить анализ, логику и поиск ответов на вечные вопросы, как искра мгновенно затухала. И снова эта вымученная улыбка застывала на его безжизненном лице.       В эти моменты Чангюн разочаровывался в себе и своих способностях к поддержке, ведь это он не смог заметить раньше, пока не стало поздно.       Двое обвиняющих себя в одной погасшей звезде.

***

      Дойдя до какого-то точки в жизни, в которой, казалось, не осталось ничего, кроме мыслей о возвращении домой, в Коян, где всем его мечтам, планам и желаниям пришёл бы конец, Кихёну помогла сама Вселенная.       Иначе это было никак не объяснить. Каким образом его резюме на Linkedin, которое не обновлялось последние пару лет, смогли найти в компании по написанию текстов песен до сих пор оставалось загадкой для Кихёна. Но поступивший звонок с предложением пройти собеседование разделил его жизнь на До и После.       Нелюдимый композитор и очаровательная девушка-менеджер оставили у Кихёна двоякое ощущение, да и сама работа сонграйтером вызывала у него одновременно и страх и трепет — сможет ли он писать тексты, которые дойдут до самого сердца слушателей?       У него не было уверенности в своих силах, а оценивающий взгляд молчаливого композитора, не сказавшего и пяти слов за всё время собеседования, совсем её не добавляли. Но улыбка девушки-менеджера, её настойчивость и убежденность в том, что FP нужен именно он, Ю Кихён, внушали доверие.       Хотелось верить человеку, который верил в него самого.       Отголоски искры, появившейся в глазах Кихёна, было достаточно для Чангюна, чтобы он поверил в то, что смена деятельности поможет вернуть его парня к жизни. Я хочу заполнить тобой свою пустоту, Свети для меня вечно.

***

      — Одного опыта недостаточно! — воскликнул Кихён и со всей силы кинул ручку в стену, скидывая всё со своего стола. — Мне не хватает чего-то! Чего-то очень важного!       Он бегает по комнате, хватаясь за голову, бьёт подушку, рвёт волосы на голове, но всё равно не может найти ответа на один вопрос — «Чего же не хватает?».       Упав без сил на пол снятого номера в гостинице — он опять решил сменить обстановку, читай как «Сбежать ото всех, а в первую очередь от себя самого», — и, смотря в белоснежный потолок, он вдруг вспоминает слова Шону, его давнего друга, с которым они не виделись и не списывались уже много лет, но которого Ю так и не смог отпустить, порой возвращаясь в мыслях к тем временам, когда они были близки.       — Пишут не от хорошей жизни, Ких, — усмехается Шону, закуривая, кажется, уже десятую сигарету за последний час. — Ты же сам прекрасно понимаешь.       Тогда он не понимал.       Тогда для него тексты были таким своеобразным способом рассказать о себе. Способом, где он осмыслял какие-то ситуации, придавая им своеобразной гиперболичности, юношеского максимализма, так сказать. Своего рода дневник — он понял это только сейчас.       С тех пор как в его жизнь тесно вошла практика дневника, а блокнот, куда он записывал все образы и мысли, стал своеобразным продолжением руки — он больше не мог писать, вкладывая в слова свои эмоции.       Эмоции, вот чего ему не хватало.       Как будто осознанность и терапия слишком сильно его ограничивали в возможности переживать эмоции ярко. Так, чтобы внутри взрывались звёзды и зарождались новые вселенные. Настолько ярко, что ему хотелось бы вылить эти эмоции на бумагу, превратить их в текст, обретая форму, имена и образы, от которых энергия чувствовалась бы при каждом прочтении. Этого и не хватало его текстам.

Shine Forever.

      Те самые слова, которые говорили ему с самого детства, теперь звучали иначе. Ему хотелось рассказать о потере себя, о потере пути, потому что ведущая по этому пути звезда перестала светить, потухла, истратив последние силы. Сияй вечно, не угасай, Даже если я собьюсь с пути, Отныне и навсегда.       Теперь он понял . Понял, что светить нужно не другим. Не тем людям, которые использовали его свет в качестве факела, когда в их жизни было слишком тускло, не отдавая ничего взамен.       Светить самому себе.       Продолжать светиться изнутри, не теряя ту самую звёздочку, освещающую путь сквозь жизненные терни. Не давать этому свету выжигать то самое ромашковое поле, доводя звезду до состояния красного гиганта.       И в напоминание об этом у него теперь есть тату под сердцем:

Shine Forever, Ю Кихён.