*
Она купила дом. После стольких лет в городе, жизнь у моря кажется ей привлекательной. Здесь она чувствует вкус соли в воздухе, а когда смотрит в окно, видит только песок и воду. Все кажется идеальным, но она знает, что это не так. Буквально через секунду после переезда в этот дом ей стало холодно и мрачно — как будто сам дом был одинок. Тем не менее, она не жалеет, что переехала сюда и сделала этот маленький кусочек спокойствия своим. Здесь не может быть хуже, чем там, откуда она приехала.*
Какое-то сумасшествие началось даже раньше, чем она ждала. Переехав так далеко от всех своих друзей и семьи, она подозревала, что одиночество вскоре начнет сводить ее с ума. Ее вещи никогда не лежали там, где она их оставила, часто они оказывались по всему дому в самых странных местах, иногда она по нескольку дней не могла их найти. Джинни предполагает, может быть, Гермиона ходит во сне, но она прекрасно знает, что это не так. Наконец, все прекращается, и она задается вопросом - может она не сумасшедшая? Может быть, ей все это привиделось? Не найдя объяснений, она решает больше не разбираться, что это было.*
В тот день, когда Гермиона обнаруживает, что в доме она не одна, она падает в обморок. Когда она приходит в себя, над ней нависает его странная бесплотная форма, холодная по сравнению с теплом от камина. Он выглядит точно таким же, каким она его помнит, правда, почему он здесь, она понимает не сразу. — Это мой дом, Грейнджер. — говорит он с такой знакомой непреклонностью в голосе. — Я купила его, он мой, – отвечает она в тон ему. У нее не возникает мысли спросить, почему он здесь и надолго ли. В любом случае она сомневается, что он ответит. Она просто смотрит, охваченная нахлынувшими воспоминаниями.*
Она привыкла к его неожиданным появлениям. Первые несколько раз она чуть ли не подпрыгивала, когда он появлялся рядом с ней, принося с собой пронизывающий холод. Она знает, что он делает это нарочно, чтобы запугать ее, но он недооценивает, какой упрямой она может быть. — Тебе лучше уйти, – говорит он ей, пока она готовит ужин. Ужин на одного, как всегда. — Это мой дом, Снейп, – отвечает она, не обращая внимания, как он смотрит через ее плечо — у нее появился иммунитет к его осуждающим взглядам. — Но надолго ли? Его тон заставляет ее вздрогнуть.*
Она привыкает к тому, что он все время находится рядом. Ему быстро надоедает тактика запугивания, и вскоре они находят золотую середину и приходят к своего рода соглашению, чтобы разделить пространство. Она не рассказывает об этом своим друзьям – они отправят ее в больницу Святого Мунго, если она хотя бы заикнется о том, что Северус Снейп обитает в ее доме на берегу моря. — Я не буду заходить в твою комнату, – говорит он ей однажды, наблюдая за тем, как первым делом с утра она заваривает чай. Ее глаза расширяются от удивления, когда он протягивает ей оливковую ветвь в виде уединения. — Спасибо.*
Чем дольше она там живет, тем больше привязывается к человеку, который когда-то был ее самым строгим профессором. Свободное от работы время она проводит за книгами о призраках и метафизическом мире, пытаясь понять, почему он не может уйти, перейти за край и обрести покой. Когда она спросила его об этом, он не захотел отвечать, исчез и не появлялся несколько дней. Больше она никогда не поднимала эту тему. Теперь она не знает, как ему помочь — он заслуживает покоя больше, чем любой, кого она знает. Она продолжает читать.*
Проходят месяцы, прежде чем он, наконец, рассказывает ей о своей жизни. Кое-что она, конечно, знала, но не всю душераздирающую правду. Несколько дней спустя ее грудь все еще сжимается от эмоций, и она не знает, что сказать человеку, который так много страдал. В конце рабочей недели она возвращается домой и застает его в одиночестве в темной гостиной с таким мрачным выражением лица, какого она никогда еще не видела. — Почему ты все еще здесь? – спрашивает она. Он поднимает на нее глаза, прекрасно понимая, что она имеет в виду. — Каково это – быть любимым, Гермиона?*
Его слова и голос, пронизанный тоской, не выходят у нее из головы. Ей повезло, что в ее жизни было много любви. Она осознает, что он остается в ловушке, потому что не знал любви, и это разбивает ей сердце. А знакомство с его интересами оказывается удивительным — он знает, как сильно она любит учиться, и оставляет книги открытыми, чтобы она могла их найти. Она обнаруживает, что у него потрясающий ум. Зря растраченный на преподавание в школе и роль шпиона и слуги для двух хозяев. Она им совершенно очарована.*
— Как тебе удается воздействовать на мои вещи? Сколько бы исследований она ни проводила, некоторые ответы она получить не могла. Она никогда не пыталась физически прикоснуться к нему, но ей было интересно, пройдут ли ее пальцы сквозь него, как это случалось, когда она сталкивалась с призраками в Хогвартсе. — Разрешение, — отвечает он. — С некоторыми твоими вещами оно мне не требовалось, я мог легко перемещать их. Похоже, чем важнее для тебя объект, тем больше твоя воля влияет на то, к чему я могу прикоснуться. Она покраснела, надеясь, что он не задумывается об этом слишком сильно.*
Когда она понимает, что ее чувства вышли за пределы дружеских и стали чем-то большим, она приходит в ужас. Прежде всего, она боится, что он узнает о ее чувствах — что она выдаст себя рядом с ним, ведь она - гриффиндорка, и этим все сказано. И еще есть не-такая-уж-непреодолимая проблема, что он чертов призрак — он больше не из ее мира. Глупо, глупо, глупо. Похоже, в любви она ничему не научилась. Сначала с Виктором, который хотел больше, чем она могла дать, а потом с Роном, которого она хотела по совершенно неправильным причинам. В списке глупостей влюбленность в Северуса определенно заслуживает первого места.*
Она избегает его. Глубоко задумавшись, что теперь делать, она не придумала ничего другого. Она проводит больше времени в офисе, меньше времени - общих помещениях дома. Когда она видит его, то отвечает кратко, не обращая внимания на то, что ее поведение может показаться ему странным. Она знает, что он тоже не будет лезть не в свое дело — это просто не в его стиле. В доме без него одиноко, и она ненавидит не разговаривать с ним, но это к лучшему. Для них обоих будет лучше, если она покончит с этим глупым увлечением.*
— Почему ты избегаешь меня? Он загоняет ее в угол на кухне, когда она готовит кофе – в последнее время чай просто не идет, — и она оказывается заперта. Ее нижняя губа дрожит, несмотря на все ее усилия, и она заставляет себя встретиться с ним взглядом. — Я не избегаю тебя. — Чушь. Она вздыхает, понимая, что уже проиграла эту битву. Мерлин знает, он может быть таким же упрямым, как она. — Я тебя избегаю. Он ухмыляется в знак подтверждения. — Ведьма, скажи мне почему. Она прикусывает нижнюю губу, от нервного напряжения у нее сводит живот. — Потому что испытываю чувства к тебе.*
Следующие несколько дней уже он избегает ее, и это причиняет ей боль больше, чем любой удар, который она получала в жизни. Она знала, что когда раскроется ее секрет, их отношения навсегда изменятся, и теперь она скучает по тому, как температура падает на несколько градусов всякий раз, когда он находится в комнате. Она чувствует себя так, словно часть ее самой пропала, хотя знает, что это не очень хорошо. Она слишком привязалась, стала слишком зависима от компании мертвого человека. Призрака. Ни плоти, ни крови, ни тепла. Возможно, это и хорошо, что он не хочет больше проводить время в ее обществе.*
Когда она видит его в следующий раз, это похоже на появление солнца после темноты. Он появляется рядом с ней, мрачный и полный извинений. Она не позволяет ему извиняться, прерывая его каждый раз, когда он пытается сказать, что сожалеет по поводу своего исчезновения. — Не надо, — снова говорит она ему. — Не твоя вина, что я так смутила тебя. Я знаю, что это глупо с моей стороны… На этот раз он останавливает ее, и исходящий от него холод скользит по ее губам. — Ты мне тоже не безразлична, Гермиона. Она улыбается и со всхлипом усмехается, а по ее щекам катятся слёзы.*
Настоящее несчастье, что они полюбили друг друга сейчас. Жестокая насмешка судьбы. Из всех людей в целом мире, в которых она могла бы влюбиться, почему это оказался кто-то, с кем она никогда не сможет по-настоящему быть — кого никогда не сможет получить? Никогда не сможет обнять? Северус предполагает, что они одинаково невезучи, раз все так сложилось. Она склонна с ним согласиться. Помирившись, они возвращаются к старым привычкам: общение, книги, разговоры на разные темы. И это разбивает ей сердце.*
— Пойдем в мою комнату. Она хотела позвать его туда дольше, чем ей хотелось бы признать – она скучает по нему, когда он не рядом, пока она спит. Она знает, что из этого ничего не выйдет, но все равно очень желает, чтобы он был рядом. Он раздумывает над этим так долго, что она становится почти уверена, что он собирается отказаться. Когда он не отказывается, а кивает, ее переполняет счастье. В спальне она ложится под одеяло, и они оба удивляются - кровать прогибается, когда он садится. Когда несколько мгновений спустя его ледяное прикосновение ложится на ее кожу, они оба испытывают потрясение. Это похоже на восторг.*
— Прикоснись к себе для меня. Их поцелуи были холодными и странными, но она жаждет каждого украденного поцелуя. Его лицо… После каждого поцелуя он кажется таким уязвимым и восприимчивым, и она изумляется этому. Теперь, несколько недель спустя, он просит ее быть уязвимой и восприимчивой с ним. Едва ли она может отказаться. — Да, – шипит он, когда она просовывает руку в шорты, расстегнутые поверх одеяла, пока он стоит у края кровати и наблюдает за ней. Ее дыхание срывается несколько раз, и когда она падает через край, все, что она видит, это изумление на его лице. Он прекрасен.*
Он прикасается к ней везде, и это шокирует их обоих. Они не задаются вопросом, как это возможно, отдаваясь друг другу, как будто они существуют в одном измерении; как будто оба из плоти и крови, и полны жизни. Несмотря на холод, она горит как в адском пламени, и с каждым прикосновением его губ, движением его пальцев, каждым толчком, каждым прошептанным ей словом желания и заботы, она чувствует, как становится целой. И когда они догоняют друг друга над пропастью и разбиваются вдребезги, ничто еще и никогда не ощущалось таким правильным. Она засыпает, завернувшись в его объятия, ее грудь готова разорваться от величины охватившего ее счастья.*
Когда она просыпается, постель рядом с ней холодная. Она поворачивается, ожидая увидеть рядом его бесплотную форму, но его нет, там только пустое пространство. Ее горло сдавливает, пока она не замечает на ночном столике записку — простой клочок пергамента с его знакомым паучьим почерком. Гермиона, Ты изменила меня навсегда. Спасибо, что любишь меня. Всегда твой, Северус Она всхлипывает и рыдает, прижимая записку к груди, по ее щекам ручьем текут слезы, а сердце в груди разрывается на части. Она с самого начала знала, что он обречен, но это никак не подготовило ее к потере.*
Она оплакивает его. И сколько бы времени не прошло, ей кажется, что его никогда не пройдет достаточно, чтобы залечить ее рану. Никогда. Не быть его. Не получить его. Не забыть его. Это мантра для ее боли. Она знает, что со временем боль утихнет, но сейчас она острая и жестокая. Как будто он умер снова, только на этот раз она знает, каково это — любить и быть любимой им. Но даже в муках душевной боли она напоминает себе, что пусть ненадолго, они обрели счастье вместе. Он был счастлив.*