Black Roses

Куда, несчастный, скроюсь я, бежав
 От ярости безмерной и от мук Безмерного отчаянья? Везде 
В Аду я буду. Ад — я сам. На дне
 Сей пропасти — иная ждёт меня,
 Зияя глубочайшей глубиной,
 Грозя пожрать.Ад, по сравненью с ней, И все застенки Ада Небесами 
Мне кажутся. — Джон Мильтон «Потерянный рай».       Я нажимаю на педаль, вдавливая её в пол. Стрелка спидометра за пару секунд поднимается до отметки сто шестьдесят километров в час. Ух, довольно быстро. Люблю гонять по пустым ночным скоростным трассам. Это прекрасно, просто божественно. Фонарные столбы проносятся мимо с неимоверной скоростью, если посмотреть в окно, то всё смывается в нечёткую картинку.       Сбавляю скорость, включаю правый поворотник, поворачиваю в соответственную сторону и подъезжаю к пункту взимания платы. Транспондер пикает, оповещая, что дорога оплачена. Светофор, если его можно назвать таковым, загорается зелёным, шлагбаум поднимается, и я проезжаю мимо, вновь набирая скорость.       Еду по пустой трассе. Несколько поворотов. И вот уже виден мой дом. Подъезжаю к паркингу, срабатывает датчик, и ворота медленно поднимаются, открывая мне проезд на подземную парковку. Проезжаю несколько секторов и паркую машину рядом со своей другой. Выхожу из спорткара, брелком закрываю его и направляюсь в сторону лифта.       Вот, наконец-то, почти подошёл к концу очередной день. Можно выдохнуть и расслабиться. Я поднимаюсь на лифте прямо с паркинга на свой этаж и иду по коридору. Я прикладываю карточку-ключ к датчику на двери, толкаю её внутрь и прохожу в апартаменты, громко хлопнув дверью и положив карточку и ключи от машины на тумбочку рядом со входом. Быстро снимаю кеды и скидываю с себя пальто, не заботясь о том, что оно проваляется на пуфике у входа до утра.       Устало вздохнув, я иду в ванную комнату и сбрасываю с себя оставшуюся одежду. Захожу в душевую кабинку, становясь под струи горячей воды, которая моментально обжигает тело. Постояв под горячим душем минут двадцать и помыв голову, включаю холодную воду, чтобы привести мысли в порядок. Облокачиваюсь головой на стеклянные дверцы, запускаю руки в волосы и сжимаю их у корней до боли, чтобы начать ясно соображать.       Вдох-выдох.       Вдох-выдох.       Спустя ещё минут пятнадцать выключив воду, я беру одно полотенце и выжимаю волосы, вытирая их от воды, а затем отправляю его сушиться. Беру большое банное полотенце, обмотав его вокруг тела, и смотрю на отражение в зеркале: сильные синяки под глазами от вечного недосыпа, слегка впалые щёки и отчётливо видные скулы, от воды волосы стали ещё темнее и прилипли к лицу, чересчур бледная кожа. Из зеркала на меня смотрит уставшая я, непохожая на саму себя.       Куда же делась та жизнерадостная девочка, которая была раньше? Которая жила в любящей семье и радовалась всяким мелочам? Ответ есть и он один: её убили. Загубили всю ту доброту, которая была в ней. Тот лучик света превратился в тёмное пятно. Теперь редко можно было увидеть её искреннюю улыбку. На лице осталась лишь маска безразличия, которая скрывала всю боль и настоящие эмоции, которые не дано видеть окружающим. Слёзы — это слишком низко.       Этот мир ужасно жесток, он давно прогнил, впрочем, как и люди, живущие в нём. Остались лишь единицы настоящих, живых людей, которых можно пересчитать по пальцам одной руки. Это люди, которые не погрязли в этой серой массе и слепо не следуют стереотипам современного общества, от которых уже тошнит.       Я выхожу из ванной и иду в свою комнату. Надеваю лишь трусы, а поверх на голое тело накидываю белый махровый халат, завязав на поясе. Полотенце оставляю покоиться на мягком стуле и ухожу в кухню-гостиную. В последнее время я даже не включаю свет, уж слишком сильно он режет глаза. Я подхожу к камину и пытаюсь разжечь его, в процессе обжигая ладонь. И вот, наконец, пламя разгорается, и я подхожу к мини-бару, откуда достаю бутылку охлаждённого красного вина и фужер, наливая алкоголь в него. Иду в сторону дивана, и взгляд зацепляется за букет чёрных роз, стоящих в красивой вазе на столе. Мои любимые цветы, подаренные другом, Хардином Скоттом, который младше меня на два года и всё время крутится вокруг меня, пытаясь завоевать моё доверие и, наверное, любовь. Но для меня он не больше, чем друг. Хмыкаю, садясь на диван, облокачиваюсь на мягкую спинку и закидываю ноги на стеклянный журнальный столик, где лежит «Vogue», на каждой странице которого размещены фотографии новых коллекций одежды и украшений самых известных модных домов мира.       У тебя недостаток чувств, я не имею достатка эмоций.       Я делаю маленький глоток вина, пробуя его на вкус — смакуя на кончике языка. Хм… достаточно ядрёное, старое, долго выдержанное, с лёгкой кислинкой, имеет фруктово-ягодный вперемешку с привкусом бочки. Делаю большой глоток, обжигающий горло, и тут же морщусь, допиваю до дна, и наполняю бокал до середины… снова. Ставлю бутылку на паркет с лёгким звуком. Придерживаю фужер за ножку, медленно покручивая в руке. Слушаю, как трещат поленья в камине, вижу, как некоторые уже почернели. В комнату задувает ветер из открытой форточки, отчего температура в помещении не выше девятнадцати градусов, и лишь лёгкое тепло от камина немного согревает.       Такими одинокими ночами становится слишком больно. Тоска и грусть, поселившиеся в душе, медленно поглощают, убивая изнутри. В такое время зачастую хочется пофилософствовать о смысле жизни и о нашем предназначении. Когда-то давно моя бабушка говорила мне, что я останусь одна, что буду как Кощей Бессмертный чахнуть над златом… Только вот Кощей-то бессмертный, а я — простой почти простой человек. И одиночество не всегда плохо. Вообще, это даже лучше, чем постоянный шум. Но всё же иногда хочется просто с кем-то поговорить по душам; выговориться, чтобы стало легче и свободней на душе.       В грудной клетке сумерки. Я никого не слышу.

О Д И Н О Ч Е С Т В О

      Достаточно короткое слово, всего одиннадцать букв, но слишком многое значит. Я осталась одна со своими демонами. Один на один.       Проще быть по одному. И в этом нет ничьей вины.

Б О Л Ь

      Это слово будто выскребено на сердце ножом.

Т И Ш И Н А

      Сплошная тишина вокруг, которая нагоняет ещё большей тоски. Сердце неприятно сдавливает, а к глазам подступают непрошеные слёзы. Я моргаю несколько раз и вытираю слёзы кончиками холодных пальцев.       «Больше не плакать. Никогда, — в мыслях твержу я себе каждый раз, когда хочется заплакать. — Эмоции — это показатель слабости человека. Я должна быть выше этого».       Сколько же я прочитала книг и пересмотрела различных фильмов и сериалов, что иногда невольно всплывают в голове строчки из произведений классической литературы. «— Ад пуст. Все бесы здесь», — сказал когда-то Шекспир. А ведь и правда. Люди расхаживают по Земле как бесы, убивая друг друга, воюя. Сколько же за всю историю произошло кровопролитных войн…       Но сейчас просто хочется сделать так, как делали вампиры в сериале, — отключить эмоции. Без них будет гораздо легче: не нужно будет задумываться о правильности своих поступков; можно идти напролом всем (хотя в последнее время я именно так и делаю); делать так, как хочешь ты, а не так, как требует современное общество.       И я вновь смотрю на букет чёрных роз, наполняя вином уже третий фужер. А почему именно чёрные? Почему, например, не синие, не красные, не розовые, в конце концов, не чёрно-красные? Почему именно чисто чёрные? Наверное, потому, что они отражают мою чёрную душу, где теперь нет места доброте.       В свои двадцать два года владею одной из крупнейших мировых компанией, записанной на третье лицо лишь для того, чтобы в случае чего спасти свою задницу от вороха проблем; восходящая актриса в начале своего карьерного пути. Но это всё днём и вечером. А ночью я безжалостная убийца, не задумавшаяся о правильности своих действий. Есть цель, которую надо убить, — и я убиваю её. Иногда целыми семьями. Я по уши в крови. Погрязла в тёмной стороне мира, стоя наряду со всеми серийными убийцами, только, как и всегда, есть одно «но», причём очень существенное — всё же я выше их. Просто так я не убиваю. Никогда. Всегда за что-то.       Прошло уже около двух часов, и стрелки настенных часов запечатлели половину третьего ночи или утра, хер его знает, как правильно говорят. Во Франции, например, уже после полуночи идёт утро. Я поднимаюсь с дивана, чуть пошатнувшись из-за резкого потемнения в глазах, и иду на кухню, чтобы выкинуть пустую бутылку из-под вина.       «Стоп, что? Бутылка уже пустая? — Я наклоняю бутылку и вижу, что она и правда пустая. — Нихрена ж себе сколько я выпила».       Бросаю пустую бутылку в мусорное ведро и споласкиваю фужер, оставляя его на столешнице до утра. Я беру рядом лежащую пачку сигарет, достав одну, и зажигалку, коей поджигаю сигарету.       Выхожу на террасу, облокачиваюсь на перила и делаю длинную затяжку, выпуская клубы дыма изо рта, отчего немного закашливаюсь. Всё время как в первый раз. А ведь раньше меня тошнило от этого запаха, и я зареклась никогда в жизни не курить. Никогда не говори никогда. Прохладно тут однако. Вроде как. Обычному человеку, наверное, захотелось бы накинуть крутяшку. Весення температура в плюс четыре градуса по Цельсию здесь, конечно, обычное дело, и для местных жителей уже норма, поэтому они чуть ли не круглый год ходят в куртках, но для меня, приехавшей из Испании, это довольно дико. Но, как ни странно, мне не холодно. Вероятно, всему виной алкоголь, развившийся по телу, согревающий изнутри.       М-да… для отличного завершения дня не хватает лишь косяка и музыки, громкой музыки. Хотя второе вполне можно устроить. Блять. Если я ещё и косяки начну курить, я стану долбаной наркоманкой с алкогольной зависимостью. Пиздец… Ахуенно просто.       «Как я докатилась до такой жизни?» — я постоянно задаю себе этот вопрос. Но, увы, ответа на него у меня нет.       А ведь раньше была правильной девочкой и вела здоровый образ жизни. Впрочем, спортом, да и танцами, я и сейчас занимаюсь, несмотря на свой забитый график.       Вдыхаю бублики прямо до Луны.       Очередной и последний раз выдыхаю клубы дыма, разворачиваюсь и подхожу к столику на террасе. Немного облизываю указательный и большой пальцы, потушив ими сигарету и оставив её покоиться в пепельнице. Я теперь даже не чувствую физической боли.       Я захожу обратно в квартиру, направляюсь в свою комнату, где скидываю халат на стул и плюхаюсь на огромную мягкую кровать, укрываясь одеялом. Спать обнажённой, хоть в одних трусах, — это прекрасно. Беру в руки телефон и беспроводные наушники, вставляя их в уши, и включаю первую попавшуюся музыку из своего плейлиста, которая оказывается «Formula» Labrinth. Прибавляю громкость чуть выше средней. Просто шикарно. Начинаю тихо подпевать.

E equals mc squared

I got a blimp inside my head

Flew over the cuckoo’s nest

The lights are on, but there’s no one here

Puffing with the dragons

I’m livin' for the thrill, formula.

Screws loose

On a Monday

Screws loose

Where's the propane?

      И так сменилось уже около восьми песен. Я слышу, будто кто-то заходит в квартиру через окно, чувствую какое-то движение слева от себя, рядом с окном. Я быстро вынимаю наушники из ушей, открыв глаза, вижу, что ко мне из окна ввалилась какая-то женщина. Вскакиваю с кровати от шока, не думая о том, что я чуть ли не полностью голая. Какая вообще разница? Всё равно ведь передо мной женщина, чего она там не видела. Женщина смотрит на меня не менее удивлёнными глазами, поднимая взгляд мне на лицо.       Незнакомка моргает, замерев на месте. Я окидываю её взглядом: волосы растрёпаны, одежда в некоторых местах порвана, на правой руке длинный порез, из которого льётся кровь, на запястьях остались покрасневшие следы от… верёвки?       Я начинаю вспоминать. Точно где-то видела её. Только вот где и когда?       «Точно! На прошлой неделе я как-то столкнулась с ней в лифте, она живёт одна в соседних апартаментах. Какого хуя?» — спрашиваю я себя мысленно.       — Вы в порядке? — спрашиваю я первое, что пришло мне в голову.       «Браво, Кристина, молодец. Вопрос очень кстати. Ты будто не видишь, что она далеко не в порядке и ей нужна помощь. Для начала хотя бы медицинская», — мысленно я даю себе пощёчину за свой же тупизм.       — П… простите меня, я не хотела Вас потревожить, — в панике бормочет она, теребя свою порванную кофту, и кидается на выход из комнаты, оставляя за собой кровавые следы. Класс. Теперь придётся вызывать клининг компанию, чтобы отмыть квартиру, а белоснежный ковёр сдать в химчистку.       — Сука-а-а-а! — рычу я, судорожно соображая, что мне сейчас нужно делать. — Что, блять, в такие моменты делают в фильмах?       Я слышу, как хлопает входная дверь, оповещая, что женщина покинула мою квартиру. Я быстро напяливаю джинсы, накидываю топ, а сверху кожаную куртку, хватаю телефон, бегу в прихожую, быстро надеваю кеды и, взяв карточку-ключ, выбегаю из апартаментов, хлопнув дверью. За пару секунд преодолев расстояние от апартаментов до лифтов, я нажимаю несколько раз на кнопку.       — Какого хера ты не работаешь? — спрашиваю я, не оставляя свои попытки вызвать один из трёх лифтов. — Блять! — матерюсь я и бегу в сторону лестницы.       Толкнув тяжёлую дверь, выхожу на лестничную клетку и сбегаю вниз, перепрыгивая сразу же несколько ступенек, и на очередном повороте чуть не падаю кубарем вниз, вовремя ухватившись за перила. Остались последние четыре ступеньки. Я хватаюсь рукой за перила, отталкиваюсь ногами от пола и буквально перелетаю эти ступеньки, оказываясь на первом этаже. Толкаю входную дверь и бегу через весь первый этаж к стойке ресепшна, возле которого замечаю ту самую потрёпанную девушку, коя что-то в панике тараторит блондинке за стойкой, а та внимательно слушает с округлившимися глазами, попутно куда-то звоня. До меня доносятся отрывки фраз:       — Он… он хотел меня убить, — говорит моя соседка, всхлипывая. — А… а потом… он ушёл за пистолетом. В это время я смогла освободиться и через балкон перелезла в соседний номер.       — Успокойтесь, — говорит администратор. — Алло, приезжайте, здесь было покушение на…       Дальше я уже не слушаю, подходя к ним, опираюсь руками на колени, немного согнувшись, и пытаюсь отдышаться. Фух. Ей-богу, покруче любого марафона будет. Администратор кладёт трубку стационарного телефона и даёт женщине стакан холодной воды из кулера. Та берёт пластиковый стаканчик трясущимися руками и делает несколько глотков. Блондинка переводит взгляд на меня, несколько секунд молчит, а затем спрашивает:       — Простите, мисс, что вы тут делаете?       — Я… — я запинаюсь из-за сбившегося дыхания, всё ещё пытаясь привести сердцебиение в норму. А то пульс бьёт прям по вискам. Неприятно однако. — Она, — я указываю на женщину со стаканом в руке, — ввалилась в мои апартаменты через окно, — на выдохе произношу я, выпрямившись.       — А-а-а… — протягивает блондинка, своей тупостью начиная меня подбешивать. — Так это она в Ваш номер залезла? — В ответ я лишь киваю, но этого достаточно. — Вы Кристина Макушкина? — спрашивает она, смотря то на меня, то на женщину, которая присаживается в кресло, обнимая себя руками.       — Да, — коротко киваю я и сажусь в мягкое коричневое кожаное кресло рядом со своей соседкой, закинув ногу на ногу, достаю из заднего кармана джинсов телефон.       — О боже! — Я хмыкаю на реплику блондинки. Она новенькая, раз не знает, кто у неё тут живёт? — Простите, что так вышло, но на Вашу соседку, Анжелику Крауч, было совершено покушение.       — Ясно, — как-то излишне грубо ответила я, поразив администратора и Анжелику своим безразличием. Нет, ну а чего они от меня ожидают? Что я сейчас здесь разревусь вместе с этой Анжеликой и буду её жалеть? Пф, не смешите меня.

Вы:

Привет. Срочно найди инфу про Анжелику Крауч. У тебя пара минут.

Хардин: Ты время видела? Ладно, ща.       Я сижу, смотря в пол и мысленно прокручивая случившуюся ситуацию. Не может быть всё так просто. Вот честно слово. Говорю как профессиональный убийца. Здесь либо замешана эта Анжелика, и она прекрасная актриса, которая смогла убедить блондиночку, но не меня уж точно — не ведусь на сопли, да и выглядит это чересчур нелепо, ну, либо же, её и правда пытались убить. Однако ведь всегда есть какое-то «но», и здесь без него уж точно не обошлось.       «Надо бы побольше обо всём узнать».       — Простите? — Я поворачиваюсь лицом к миссис Крауч и смотрю на неё вопрошающим взглядом: вот что ей от меня надо? — Я, — она всхлипывает, делая маленький глоток воды, — хотела бы перед Вами извиниться.       — Не стоит, всё в порядке, — отмахиваюсь я. — Главное, что вы целы. — М-да. И когда же я стала такой?..       Телефон коротко вибрирует — приходит сообщение, которое я тут же принимаюсь читать. Хардин:       Всё, что смог нарыть за эти три минуты.       Анжелика Крауч — пятидесятилетняя модель, участвующая в Миланском модном показе этого года. Последние тридцать лет состоит в браке с Дэвидом Крауч. В браке за последние три года было множество ссор. Анжелика хотела развестись со своим мужем, но тот припугнул её. Тогда женщина съехала от него, переезжая с места на место, и теперь живёт по соседству с тобой.       Дальше про её мужа. Вот тут всё будет гораздо интересней.       Дэвид Крауч — пятидесяти трёхлетний агент ФБР в отставке. С лёгкостью находил свою жену и часто наведывался к ней, иногда в состоянии алкогольного опьянения. В течение последнего года на него было совершено четыре покушения, которые оборачивались удачно для самого Дэвида. Всё время он отделывался лёгкими травмами, за исключением последнего раза, который произошёл пару месяцев тому назад, там его знатно так отдубасили.       P.S. Бывших агентов ФБР не бывает.       Хм… интересно однако ж получается. Женщина в ссоре, к ней наведывается пьяный муж и хочет убить её за все прошлые обиды. Вроде бы всё логично, да? Но вот тут и всплывает то самое «но»: на Дэвида были совершены покушения.

Вы:

Спасибо. Администратор тут вызвала полицию.

Хардин: Обращайся. Ты издеваешься? Какая, нахуй, полиция? Они будут обыскивать и твои апартаменты тоже!       — Блять, — матерюсь себе под нос, надеясь, что этого никто не слышит.       «Сука-а-а-а! — уже мысленно кричу я. — У меня же в шкафу, который находится в комнате с электронным замком, за всеми вещами стоит большой кейс, где хранятся оружие и гранаты. Сука! Сука! Сука!».       У меня появляется ужасное желание швырнуть телефон в стенку, но я вовремя беру себя в руки, мысленно считая до десяти и обратно. Это хоть когда-нибудь кому-то помогало? Наверное, нет. Хочется кого-нибудь задушить.       Автоматические двери открываются, пропуская внутрь отряд полиции. Я окидываю их взглядом. Они подходят на ресепшн, что-то спрашивая у администратора, та указывает на нас. Один из полицейских подходит к нам и начинает что-то спрашивать у Анжелики. Потом он помогает ей подняться, и они всей толпой идут в сторону лифтов. Я поднимаюсь на ноги и иду за ними. Слышу, что мужчина что-то говорит мне, но я ничего не могу разобрать. Его голос как будто из-под толщи воды доходит до меня. Вот мы едем в лифте, я смотрю на своё отражение в зеркале тускло освящённой кабинки лифта.       — Кристина Макушкина? — вновь повторяет один из полицейских, толкнув меня в плечо.       — А? — спрашиваю я, оглядывая всех. — Извините, я не услышала.       — С Вами всё в порядке? Вы были знакомы с пострадавшей?       — Со мной всё в порядке. Нет, не знакома, — как-то на автомате отвечаю я, выходя из лифта, направляясь в сторону апартаментов.       Полицейские толкают дверь, проходя внутрь, держа оружие наготове. Я вхожу следом, тут же замираю. В центре большой прихожей в луже крови лежит труп, вероятно, того самого Дэвида Крауч. Он убит огнестрельным ранением в грудь, а само орудие убийства лежит рядом. Какая ирония. Я хмыкаю и слышу, как уже у бывшей миссис Крауч начинается истерика, она что-то несвязанно бормочет, кидается к телу мужа, но её останавливает полицейский, схватив под мышки.       Я медленно прохожу вглубь квартиры, тут же видя перед собой возможный исход событий.       Миссис Крауч возвращается уставшая с работы и открывает дверь, проходя в апартаменты.       — Какого хрена? — спрашивает сама себя Анжелика, видя, что свет в квартире горит. Она проходит дальше, видя в кухне своего мужа.        Я поворачиваю голову, следя за движениями женщины. Наверное, я сейчас выгляжу как человек, сбежавший из психушки, у которого начались галлюцинации.       — Дэвид? — Женщина пятится назад, сталкиваясь со стеной. — Что ты здесь делаешь? — Анжелика напрягается, думая, что делать дальше. — Как ты меня нашёл? — Мужчина встаёт и, пошатываясь, направляется к жене. — Не смей подходить ко мне! — кричит миссис Крауч. — Я позову охрану, они быстро разберутся с тобой.       — Не смей указывать мне, что делать, сука! — Мистер Крауч хватает жену под локоть, толкая в коридор. Та падает на пол, прокатываясь по нему.       Я прохожу мимо кухни и иду в гостиную, совершенно не слушая полицейских, которые орут мне, что я должна немедленно покинуть квартиру. Я никому ничего не должна.       В центре небольшой гостиной стоит стул, на ножках которого остались верёвки.       — Я убью тебя, тварь! — со злостью рычит Дэвид, со всей силы сжимая волосы жены.       Женщина сидит, привязанная к стулу: ноги туго связаны верёвкой, руки скручены и также связаны за спиной, рот заклеен скотчем. Волосы от пота прилипают к лицу. Анжелика что-то мычит, пытаясь снять скотч, что у неё не выходит; брыкается, пытаясь высвободиться. Но всё тщетно.       Мужчина хватает рядом лежащий нож, с силой проводит им по руке жены, делая глубокий порез. Женщина что есть силы вопит. Её крик слышится даже через скотч.       — Я убью тебя! — в лицо шипит он ей, грубо придерживая за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. — На этот раз мне никто не помешает!       Мистер Крауч прикладывает нож к горлу жены, водя им без нажима. Сердце Анжелики от неимоверного страха приближающейся смерти стучит с бешеной скоростью, норовя пробить грудную клетку. Женщина задерживает дыхание, молясь всем существующим богам, чтобы она выжила этой ночью.       — Хм… нет, всё-таки это слишком просто, — зло усмехается Дэвид, отходя на пару шагов от жены.       А вот теперь наступает тот момент, где есть две развязки: a) Женщине каким-то образом удаётся выбраться, и она застреливает своего мужа, оставляя рядом с его трупом оружие, а после строит из себя жертву, играет актрису, и все в её игру охотно верят, кроме меня, конечно же; b) Мужчина уходит за оружием, жена успевает высвободиться и сбегает через окно. Но тогда остаётся загадка: кто же убил Дэвида? Он сам себя застрелил или это кто-то из его врагов?       — Вам здесь больше нельзя находиться! — Полицейский хватает меня и грубо выталкивает из квартиры. — Не покидайте город в течение месяца. А сейчас идите спать. Утром приезжайте в участок на допрос.       Я безучастно киваю головой, находясь в какой-то прострации, и покидаю квартиру соседки, окинув её напоследок сочувствующим взглядом, ухожу в свои апартаменты, закрыв дверь. Видимо, даже монстры склонны к сочувствию.       Я сбрасываю с себя всю одежду, оставаясь в одних трусах, и плетусь в свою комнату, подмечаю, что крови не так уж и много. Ложусь на кровать, укрываясь тёплым одеялом.       «Нахуй я вообще туда попёрлась?» — спрашиваю я мысленно себя. Немного покрутившись в кровати и приняв удобную для сна позу, я крепко засыпаю.       Очередная ночь один на один со своими демонами.