***
Дорога была совсем не из приятных. Ликс теснился в конце автобуса, наглухо забитом людьми, ещё и со своим чемоданом. Ликс уезжал в маленький городок, что напоминал деревню. Прожить в настоящей деревне Ликсу было бы же слишком сложно, поэтому непродолжительный выбор и пал на маленький город. Рядом с городом не было моря, в нём, как читал Феликс — любитель солнечных лучей, почти всегда было пасмурно и дождь шёл чаще, чем люди успевали обернуться. Там Феликса точно искать не станут. Если вообще станут. Может, хотя бы заметят, что он ушёл? Феликсу опять стало очень грустно, ведь он хотел бы, чтобы семья вспомнила о нём, а уверенности в этом он не имел. Феликс стоял за спинами людей с опущенной головой, как провинившийся ребёнок, и мысленно извинился перед сёстрами и даже перед отцом. Да, они вспомнят о нём. Завтрашним же утром, когда Ликс не спустится на завтрак, не нальёт стакан апельсинового сока и не откажется от отцовской яичницы, которую тот так и не научился готовить. И пусть они сами были виноваты в том, что, вероятно, никогда больше Феликса не увидят, будут всю оставшуюся жизнь думать, что он бросился в реку с моста или прыгнул с какой-нибудь скалы, но Феликс невольно себя заверил, что это он во всём виноват. Феликс виноват в том, что любил своего кота, как родного сына, что не следил за тем, как отец высыпал корм на задний двор после того, как Феликс насыпал его в кошачью миску. Феликс виноват, что Брауни не ел несколько дней. Феликс виноват, что Рэйчел не отговорила отца, виноват, что Оливия ничего не сказала, когда видела, как отец с сестрой уносят Брауни из дома. Во всём виноват Феликс. Даже в том, что ему было всего десять лет, когда у мамы началась депрессия. Он просто должен был каждый день засыпать вместе с ней и просыпаться раньше, чтобы сделать фруктовый салат. Феликс бесшумно всхлипнул, крепче прижимая к груди чемодан, который оказался таким же тяжёлым, как груз вины на сердце Ликса. Феликс почувствовал, что из его носа сейчас потекут сопли, но он не мог даже достать влажную салфетку. Рядом стоят люди, и лица их совсем не выглядят злыми, но осмелиться ли Ликс окликнуть хотя бы ту милую старушку, что сидит на последнем свободном месте в конце автобуса? Нет. Феликс поднял голову и хлюпнул носом. Никто не обратил внимания, а Феликс постарался успокоиться, чтобы больше никому не помешать.***
Феликс растерянно крутил головой на остановке. Уже стало совсем темно, Феликс проверил телефон — полвторого ночи. Вокруг не было людей, перед Ликсом — проезжая часть, но совсем без машин, чуть дальше видны крыши с загнутыми краями, видимо, дома, сохранившееся ещё с чосонских времён. Феликс нахмурил тонкие брови и неуверенно качнул головой, с сомнением пробормотав себе под нос: «А это точно не деревня?..» На город, пусть и маленький, то, что Феликс перед собой лицезрел, не походило уж точно. За спиной Феликса был зелёный, густой лес, который возвышался над городом-деревней, уходя всё выше и выше. Может, спящий вулкан? Перед ним — дорога, за дорогой — город-деревня, но пока Феликс видел только эти дома с изогнутыми крышами, в которых, как уже успел решить, жили одни старики. Может, эта деревня зовётся город просто потому, что поблизости нет ни одного поля? Вокруг один лишь лес. Феликс потащился вперёд, везя за собой морской чемодан, который громко стучал крохотными колёсиками по асфальту. Но асфальт сменился землёй, стоило только Ликсу зайти в городские ворота. Феликс чуть не наступил в лужу, что ещё не высохла от прошлого дождя. Феликс поднял голову: перед ним лежала земляная тропинка, по которой можно были возить телеги, а с обеих сторон этой тропинки стояли старинные отремонтированные дома. Один выкрашен в несуразный голубой цвет, у второго давно нет оконной бумаги, вместо неё — кристально чистое стекло, у прочих каменные ограждения, незакрытые деревянные калитки и приветливый, но устаревший фасад. Каждые несколько метров освещены яркими фонарями, часто такого тёплого оттенка, как если бы мёд размазали по белому батону. Феликс чувствовал себя спокойно. Он медленно брёл, стараясь везти чемодан так, чтобы он не слишком шумел, ведь очевидно было, что жители давно спали. И тут Феликс понял, что он не знает, куда ему идти. Он медленно остановился, не отрывая взгляда от своих белых кроссовок, веди и так это знал, просто всё время не хотел об этом думать. Он больше не хотел оставаться дома, но так часто боялся уйти, потому что знал, что один не выживет. Феликс думал переночевать на остановке, поэтому собирался уже развернуться и уйти, как вдруг его окликнули старческим женским голосом: — Юноша! Феликс не был уверен, что обращались к нему, но всё же с надеждой обернулся. И его глаза заблестели, когда он встретился взглядом с милой низенькой старушкой, которая действительно смотрела прямо на него. Она стояла у калитки одного из старых домов. — Простите?.. — не нашёлся, что ещё сказать, Феликс. Он отпустил чемодан, а сам и не заметил, как начал сминать рукава ветровки пальцами. — Я услышала, как ты везёшь чемодан, вот и подумала, что ты, должно быть, приезжий, — дружелюбно сказала старушка. — А?.. — смущённо переспросил Ликс — А… да. — Я так и подумала, — повторила старушка — Тебе далеко идти? Город ведь у нас не маленький. Феликс растерянно заморгал, чувствуя, как краснеет: — А… я… я немного заблудился. — Правда? — изумилась та — Как же так? Феликс кое-как пожал плечами. — Как тебя зовут? — Ли Феликс. — А я Со Ён Ыль. Госпожа Со задумчиво замолчала, а потом покачала головой: — Я не слышала от своих знакомых, что к ним приезжает такой красивый родственник, но, может, я смогу тебе помочь, если скажешь, как их зовут. Или адрес? — Я не помню, простите. — Ба, чё ты свет включила в коридоре, я и так уснуть не могу из-за этих орущих птиц! — вдруг раздался недовольный голос какого-то парня из дома. А в следующую секунду и его обладатель показался рядом с госпожой Со. Он был не очень высокий, одетый в неуклюжие чёрные спортивные штаны и белую кривую майку, а на его голове творился хаос, напоминающий тёмное птичье гнездо. Парень этот, которого звали Чанбином, показательно зевнул, а потом пробежал по смущённому Ликсу оценивающим взглядом. И вдруг несколько раз быстро моргнул, остановившись на лице Феликса, что поразило его своей невинной красотой и невидимой привлекательностью. Чанбин громко сглотнул. А, возможно, Феликсу просто показалось. — Ба, э… это кто? — промямлил Чанбин. — Это Ли Феликс, — настоятельно объяснила старушка. — Иностранец, что ли? — подозрительно буркнул Чанбин. — Иностранец? — полюбопытствовала и старушка. Феликс объяснил, что нет. — Понял, — тряхнул головой Чанбин, словно собираясь с мыслями, но его причёске это нисколько не помогло — А чё он хочет? Феликсу показалось, что он не человек, а кот. Худой, грязный, ободранный кот, который пришёл попросить еды у людей, стараясь мурлыкать, как ещё умел после перенесённых одиноких и холодных ливней и многих дней голодания. И глупый человек ещё спрашивает, чего он может хотеть. А, скорее всего, этот парень просто позавидовал красивой, на вид дорогой, одежде Феликса, а ведь у того просто был вкус. — Говорит, что заблудился. Так ведь? Феликс долго моргнул, а потом неуверенно кивнул. Чанбин недоверчиво посмотрел на него. Феликс отвёл взгляд. — Ну и пусть погуляет. Чё в нашем городе искать? — Но ведь уже так поздно… — усомнилась госпожа Со, взглянув на Феликса так, как будто он был маленьким мальчиком, потерявшим родителей. — Ты же не собираешься его к нам звать? — фыркнул Чанбин, а Феликс, чувствуя себя простым наблюдателем, подумал, что из-за этого фырканья он напомнил ему поросёнка. — Если бы он согласился переночевать. Чанбин закатил глаза и скрестил руки на груди. Сильный. Феликс не мог не заметить его крепкие руки. — Простите, — негромко произнёс Ликс, не желая ссорить их — Я просто поищу нужный дом. Он поклонился и снова схватился за ручку чемодана, когда его вдруг остановил Чанбин: — Э, погоди-ка! Феликс обернулся и вопросительно посмотрел, а Чанбин, почему-то не смотрящий ему в глаза, сказал: — Знаю я место, где ты можешь переночевать. Смысл щас по городу таскаться, людей будить? — Чанбин, ты же не про этот дом?.. — нахмурилась госпожа Со, строго уставившись на внука. — Да, ба! Вы же, взрослые, сами всегда говорите, что нет там никого. Феликсу стало интересно, хотя бабушка и внук уже выглядели так, будто его здесь больше нет. — Я никогда не говорила! — осадила Чанбина госпожа Со — Ещё твой отец был жив, когда все знали, что это правда. Чанбин снова фыркнул, и снова напомнил Ликсу поросёнка. — Простите… — позвал их Феликс, набравшись смелости, но тут же Чанбин на него рявкнул: — «Простите»! «Простите»! Ты слова-то другие знаешь? — Чанбин! — Я знаю, — почти обиделся Феликс. — Говори, — ласково попросила госпожа Со, когда Чанбин даже спорить не стал. — Я и правда не хочу всю ночь искать нужный дом, поэтому согласен переночевать там, где вы предложите. — Но только не там, — покачала головой старушка. — Почему? — Слушай, у тебя есть щас выбор замёрзнуть где-нибудь, потому что ночи у нас даже летом холодные, либо послушать меня и пойти греться в огромный особняк, — жёстко, как будто для него самого это было первостепенно важно, заявил Чанбин. — Просто скажите мне дорогу, — не стал раздумывать Феликс, потому что он всё ещё знал, что идти ему на самом деле некуда. — Ну нет же! — заволновалась старушка. Чанбин взял её за тонкие плечи. — Бабуль, победа за мной. Иди лучше спать, а я ему пока дорого объясню. Госпожа Со ещё поспорила немного, но, поняв, что Феликс действительно желает послушать Чанбина, сказала только, что лучше бы ему этого не делать, но всё же исчезла в доме. Свет в окнах погас. — Вот же блин, опять в темноте возвращаться, — прошипел Чанбин, как злой кролик. Феликс мягко улыбнулся, подумав, что Чанбин и есть человеческое олицетворение неуклюжего и миленького свино-кролика. Чанбин рассказал Феликсу путь к особняку. И Феликс направился по этому пути, не переставая бормотать себе под нос всё то, что Чанбин ему очень быстро и не особо понятно объяснил. Он очень боялся забыть. Но главное, что Феликс точно запомнил — ему надо идти в лес.***
У входа в лес, по другую сторону той же самой остановки, Феликс замер. Он почувствовал, что у него дрожат руки. Перед ним открывался вход в тёмный лес, тропинка вверх, на огромный холм, когда на часах было почти два ночи, а он заверил себя, что просто замёрз. И шагнул на лесную тропинку. «Странно, что она вообще здесь есть…» Так подумал Феликс, подсвечивая фонариком телефона под ноги и вспоминая реакцию госпожи Со на предложение Чанбина. По сторонам он старался вообще не смотреть, потому что с детства боялся всяких монстров, которые точно прячутся в темноте. Феликс с возрастом понял, что они там прячутся не потому, что хотят напугать, а потому, что их никто не любит. Даже Феликс, который смог их понять. Призраков и привидений он никогда не встречал, не видел, хотя, может, они часто стояли рядом с ним, помогая делать домашние задания или готовить шоколадное печенье, в честь которого Ликс назвал своего первого котёнка. Феликс остановился, чтобы залезть в карман джинсов, но не нащупал упаковку влажных салфеток с по-детски нарисованными кроликами. Значит, плакать было нельзя, да и руки марать тоже. Феликс пошёл дальше. Он старался не бояться, но в итоге пугающие и напряжённые мысли о том, что в этом лесу обязательно есть привидения, всё равно настигли его. Феликсу впервые за время побега захотелось домой. И пусть эти привидения не злые и не собираются ему причинять вред, Феликс их боялся. Ему лишь нужно было убедиться, что вокруг никого нет. Спустя ещё минуту он, наконец, пересилил себя и оторвал взгляд от земли, бегло оглядываясь. Так, будто был уверен, что кого-то да увидит, если внимательно станет смотреть. Но вокруг лишь непроглядная темнота, такая, что деревья видны были лишь поблизости. Кроны деревьев были не такие густые, как пушистые тапочки, а потому яркий, холодный свет луны, напоминающей круглую частичку клиновидной кости, немного, но освещал мрачный лес. Когда Феликсу стало почти до слёз страшно, он вдруг подумал, что Чанбин мог его просто обмануть. Разыграть, как глупого потерянного мальчишку… или котёнка. А спустя ещё несколько минут Феликс заметил забор: старый, сломанный, кривой и ледяной. Железная калитка со скрипом качалась из стороны в сторону. Феликс поёжился. Ветра не было. Птиц тоже. — Я хочу домой… — прошептал Феликс, сжимая ручку чемодана. Он боялся посмотреть на дом, куда его отправил Чанбин. Он боялся слишком долго, просто стоял, зажмурившись, как будто так его не достанут безобидные привидения. Как будто он укутался в одеяло с головой. Даже в жаркую летнюю ночь — укрывался полностью, потому что очень боялся загробных розыгрышей. Но сейчас с собой у него была только ветровка. Наконец, Ликс снова набрался решимости посмотреть на особняк. К удивлению Феликса, этот старинный, обветшалый, полуразрушенный особняк был в европейском стиле, что никак не вязалось с чосонскими домами внизу. Двухэтажный, с чердаком, фасад его окрашен был в жёлтый, оконные рамы украшены золотыми узорами, похожими на дурацкие картинки в калейдоскопе, которые Ликс никогда не любил. Очевидно, некогда величественный особняк теперь стоял непригодный, обходимый стороной, да и вообще, наверное, всеми забытый. «Странно…» — подумал Феликс, ещё раз пробежал любопытным взглядом, как у ребёнка, по особняку. Черепичная крыша наполовину обрушилась и всё ещё остатки валялись на земле у особняка. Феликс забежал внутрь, с неожиданной лёгкостью распахнув высоченные двери, что на вид были тяжёлыми, как настоящие морские корабли. Ликс понадеялся, что внутри его ждёт чудо, как Белль, но встретился с темнотой, грязью и неприятным, как будто прокисшим, но одновременно с этим особенным, притягательным запахом старых книг, еле уловимый аромат цветов и… красок. Посвятил фонариком, не задерживаясь ни на чём взглядом: на тусклых зелёных обоях в широкую полоску, дырявом полу, завядших, утерявших краску и жизнь цветах, что до сих пор покоились в потрескавшихся вазах на кофейном столике со сломанной наполовину ножкой, и на ободранных креслах и одном диване напротив камина. Но внезапно Феликс зацепился взглядом за яркий цвет, красный, что никак не вязался со всей серостью и неприветливостью этого особняка. Феликс посвятил на стену, с изумлением и детским восторгом понимая, что на ней висит картина. Новая, с танцующей испанкой в ярко-красном платье, многослойно украшенном чёрными рюшами. А потом Феликсу снова стало не по себе, ведь кто-то эту картину здесь повесить должен был. Недавно. Может, даже сегодня. Ведь вокруг всё покрыто было слоями пыли, к которой никто не притрагивался, наверное, лет пятьдесят, а картина выглядела идеально чистой, как если бы была слитком золота. А мгновением позже Феликс почти физически ощутил, что на него кто-то смотрит. Феликсу показалось, что он голышом упал в снег, так холодно стало в одночасье. «Не хочу оборачиваться!.. Папа, пожалуйста, забери меня домой…» — зажмурившись опять, спасаясь так от неминуемого, оглушительно громко подумал Феликс. А на что он надеялся? Что его отец сердцем ощутит мольбу своего сына. И что он придёт и заберёт его домой. Но этого не случилось и Феликсу пришлось обернуться, чтобы встретиться лицом к лицу с… никем. И до этого в этом месте не было ни единого звука, но сейчас стало так тихо, будто только что вокруг перебивали друг друга десятки голосов. Феликс помчался прочь так быстро, что напомнил полосатую напуганную пчёлку, и чуть не забыл морской чемодан, что до этого по глупости оставил у дверей.***
Ночевал Феликс на остановке, сложившись калачиком на маленькой скамейке, откуда у него свисали ноги, и закутавшись как только мог в ветровку. А туманным утром, проснувшись от капель дождя, стучащих по пластиковой крыше остановки, Феликс, присев, уставился перед собой пустым взглядом под пение голодного желудка и с неприятным ощущением во всём теле — как будто не мылся пару суток. Дождь лил полночи и всё ещё не закончился. Как брошенный котёнок, Феликс задрожал от холода, не имея представления, где и как мог бы согреться. Ветер был. Слабый и не то, чтобы холодный, но был, то и дело коварно трогая оголённую кожу Феликса — ключицы, руки и лицо. Феликс сидел на нелюдимой остановке и вспоминал, как Рэйчел и отец вошли в дом после того, как отняли самое дорогое у своего брата и сына. Ликс снова захотел плакать, но у него всё ещё не было влажных салфеток. Феликс вспомнил, что они выпали ещё в автобусе, когда он пробирался к выходу. В общем, плакать ему было нельзя. Феликс мог сейчас быть дома. Сидеть на солнечном чердаке, читать глупо смотрящему на него коту, развалившемуся на пушистом, как и он сам, ковре, детскую сказку. Любимую сказку Феликса про русалочку. Кот, конечно, ничего не понимал бы, но так внимательно наблюдал, как если бы слушал, но не мог задать какой-нибудь вопрос, а потому боялся пропустить хоть слово. А вместо этого Феликс мёрз в полном одиночестве в неизвестном городе, где не было никого, к кому он мог бы обратиться. Он грустил, потому что понятия не имел, что ему теперь делать. И винил себя за то, что сбежал. Феликсу становилось до стягивания всего внутри неприятно от осознания, что он всегда всё портит. Даже для самого себя. Ещё несколько минут удручающей пустоты в голове, а потом Феликсу пришла мысль. Он оглянулся на лес, но тут же опустил взгляд. Боялся идти просто потому, что там точно кто-то был. Был и смотрел, наблюдал за Феликсом. Из тёмного угла, тихо, как… призрак. Феликс тряхнул головой. — Нет, я не пойду. Он громко всхлипнул. — Хочу есть… Снова стало горько в горле. И Феликс пошёл. Он просто хотел ещё раз попасть в старинный особняк, который в ночной мгле и испуганном, потерянном настроении показался ему самым страшным местом в мире, и понять, так ли этот особняк ужасен, уродлив, гадок. Феликс был уверен от своей наивности, что нет. Ему особняк таким показался, потому что он чувствовал себя болезненно и телом, и душой. А с новым днём он хотел открыть сердце тому прекрасному, что в мире точно было. Ведь без прекрасного, даже если оно будет сокрыто плохим и злым, мира бы не существовало. А ещё Феликс знал, что привидения не плохие, а значит, бояться ему нечего. Тем более, он скорее бы умер от холода и голода уже через несколько мучительных дней, а с этим особняком у него была хоть какая-то надежда. Спустя пару десятков минут, волоча за собой морской чемодан, шагая не спеша, как если бы растягивал на вилке расплавленный мармелад, Феликс вернулся в заброшенный особняк, который так напугал его этой ночью. Феликс заметил потрёпанный железный забор, поднял с него взгляд на особняк, который, как и ночью, был выкрашен в жёлтый. Сейчас особняк показался Ликсу не таким большим, как ночью, но он всё ещё был двухэтажный и с чердаком. Он выглядел заброшенным, но до удивительного величественным, как если бы им обладал человек, сильный волей и не сгибаемый. Феликс прошёл мимо завядших кустов, под которым валялись засохшие розы — красные, как бордовая кровь, белые, словно не растаявший снег, розовые, подобные малиновому закату, и жёлтые, будто отражение солнца в океане, и поднялся по каменным ступеням, обросшим мхом. Он нерешительно взялся за крупную и толстую ручку двери, выкрашенную в золотой, а потом толкнул дверь внутрь — и она поддалась, так же легко, как и ночью. Феликс бегло огляделся, боясь поддаться панике, и только сейчас заметил лестницу, ведущую на второй этаж, которая располагалась напротив входной двери, у дальней стены. Ранее в темноте Ликс её просто не заметил — она была очень далеко. После первого проёма лестница уходила в обе стороны, как если бы в особняке часто устраивали балы, и гостям просто неудобно было бы подниматься по одной лестнице. Феликс нерешительно и робко направился к лестнице и мысленно молился, чтобы, если в этом доме кто-то был, он не пришёл на надоедливый стук колёс морского чемодана, который теперь Феликс не захотел оставлять у входа. И кроме этого стука Ликс больше ничего не слышал, словно попал в закрытую комнату. И от этого сердце Феликса начинало биться всё чаще и чаще. И он в очередной раз прошептал себе под нос, что очень хочет домой. Феликс поднялся на лестничный проём и остановился, что разглядеть многочисленные картины, что висели на позолоченной стене. Все узорчатые рамки покрыты были слоем серой пыли, но лица людей и пейзажи средневековья разглядеть было возможно. На одном портрете была, как показалось Ликсу, какая-то европейская королева или, может быть, принцесса. На пейзаже, что висел чуть выше головы Феликса, нарисованным был публичным дом династии Корё, Феликс сразу это понял по свободным и ярким нарядам кисэн, лица которых, как и гостей, были изображены очень уродливо. И лишь оттого, что художник в лицах не смыслил. Феликс смог отвлечься от страха, с неподдельным интересом рассматривая картины, когда вдруг о его плечо что-то ударилось. Что-то не тяжёлое, но и не лёгкое — прилетело ему прямо в плечо, но совершенно безболезненно. Но Феликсу стало больно в груди, потому что сердце забилось с такой силой, как будто ударялось о рёбра. У Феликса спёрло дыхание и он не хотел оборачиваться. И тут то самое, что в него бросили, прикатилось ему под ноги. Феликс опустил голову как заученное движение и посмотрел на спелое, мягкое, ярко-красное яблоко, которое лежал у его ноги. Феликс обернулся, но никого не увидел. Сначала. Пока не уловил движение сверху. Но Феликс смотреть не стал — он зажмурился и замер, как вкопанный. — Открой глаза, — голос показался ненастоящим — сладкий, прекрасным, человеческим, но таким ледяным, как зимний воздух. И откуда он раздался Феликс не имел понятия. Но он послушался, открыл глаза и снова никого не увидел. Тот, кто говорил тоже не сдвинулся с места. — Что ты здесь делаешь? — снова этот волшебный голос. Он Ликсу отчего-то показался добрым, но совершенно невесёлым. — Я… уже ухожу, извините, — промямлил Феликс, не в силах просто поднять голову и посмотреть на загадочного собеседника. — Ты не возьмёшь? — поинтересовался голос. Феликс непонятливо свёл брови. Его ноги так тряслись, что вот-вот и он был осел на пол. — Яблоко. Твой живот так громко урчал. — Спасибо… — снова промямлил Ликс, как глубоко провинившийся, и поднял яблоко. Он сделал шаг к лестнице, но голос снова его остановил — на удивление печально: — Ты не хочешь посмотреть на меня? Феликс без раздумий повертел головой. — Тогда зачем ты пришёл? — Я просто заблудился. — Ты врёшь. Феликс испуганно сжался. — Я видел тебя ночью. Это ведь был ты? Феликс решил не врать снова — кивнул. — И ты не боишься меня? Феликс крепко сжал яблоко в пальцах, но так и не ответил. — Разве ты вернулся не за тем, чтобы увидеть меня? Ликс немного удивился: почему голос спросил именно это? — Тогда почему ты вернулся? — спросил голос, приняв молчание Ликса за отрицательный ответ. И Ликс — опять с удивлением — заметил, каким голос стал вдруг оживлённым. — Мне было интересно, — пробормотал Феликс. — Что? — Этот дом. Повисла тишина, что для Ликса была словно таймер к приговору. Он всё сжимал в руке яблоко, даже этого не замечая. — Просто взгляни уже на меня. Феликс всё ещё не особо хотел этого делать, нарисовав в голове жуткий образ, несмотря на голос юного принца, но судьбу решил не испытывать и медленно поднял голову. И его сердце снова беспокойно застучало, только Феликс больше понять не мог — от замогильного страха так или от тёплого чувства при взгляде на этого прекрасного юношу, что напоминал черноволосого принца. «Принц» смотрел большими тёмными глазами. Бледнолицый, с прядями длинных и густых волос, спадающих на лицо и плечи, с низкоопущенными густыми бровями и пухлыми мягкими на вид губами, налитыми вишнёвым цветом. Его взгляд одновременно был злым, но и очень-очень грустным — красноглазым, как если бы принц плакал много дней подряд. И он был в бежевой кружевной рубахе, небрежно заправленной в чёрные брюки, внимательно Феликса рассматривал, любопытствовал, облокотившись на перила. И Феликсу показалось, что это прекрасное лицо, будто и вовсе неземное, он запомнит теперь навсегда. Особенно, когда заметил, что кое-что ему не показалось: «принц» этот на полу не стоял — он парил над ним в паре сантиметров. Феликс забыл про морской чемодан и помчался к выходу, даже не задумываясь о том, что делает. Призраки существуют. Только теперь Ликс был не уверен — добрые ли они?