***
После концерта не остается сил сделать даже шаг, хочется упасть в кровать, чтобы тебя накормили с ложечки, укрыли одеялом и поцеловали в лоб, но нельзя: нужно дать еще одно интервью, провести лайв, собраться с командой и в конце концов снять с себя лицо, раньше предназначенное для камер, а теперь оно прилипло как грим мертвеца, который никогда не смоется. — Хён, пошли, — раздается голос сверху, и Марк переводит взгляд в зеркале с красных от линз глаз на уставшее лицо Джемина, который невероятным образом светится изнутри несмотря на три предыдущих часа. Марк откидывает голову назад и закрывает глаза в молчаливой просьбе дать еще пару минут. Они понимают друг друга без слов, рука Джемина тут же ведет по белым волнистым прядям, которые склеил лак и пот. Прикосновение приносит боль, но Марку даже нравится, он тихо стонет и упивается мурашками, сотрясающими его тело. — Пошли быстрее, или я усну прям здесь, — тихо тянет Хэчан справа от них охрипшим голосом, — успеете засосаться потом. — Завали, — беззлобно кидает Джемин, не прекращая движений рукой, и губы Марка ползут в улыбку от домашнего пререкания этих двоих. Марк чувствует тепло рядом со своим лицом и открывает глаза. Джемин наклонился к нему и смотрит на привычном расстоянии грани приличия. — Нам правда надо идти, вставай. — Поцелуй, и я встану, — обещает Марк, прикусывая нижнюю губу, чтобы не рассыпаться в усмешке от абсурда ситуации. — Дитё, — фыркает Джемин, как будто в отказе, но быстро прикасается сухими губами ко лбу Марка, слегка дергает за волосы и отходит, хватая мимо проходящего Джисона под руку. Потеря тепла заставляет Марка подняться с кресла и двинуться к выходу из беспорядка гримерки. Данное обещание мотивировало двигаться, однако жажда человеческого тепла стала для него сильнее любых слов. Джемину не обязательно знать, сколько рычагов для управления Марком у него в руках. Даже Марк не в курсе, сколько их на самом деле. Все, что касаются заботы? Джемин соткан из заботы, он дарит ее всем, кого считает своим, даже если она принимает причудливые формы. Все, что дают чувство защищенности? Широкие плечи созданы для того, чтобы опустить на них тяжесть головы, в крепких объятьях угасает любая дрожжь, а угрожающий взгляд намекает на скрытую мощь в кулаках всем, кто осмелится обидеть дорогих ему людей. Все, что говорят о преданности? Их Марк любил больше всего, потому что он не готов размениваться на меньшее, чем безграничную любовь к выбранному делу/существу/стилю жизни. Джемину сложно отказать, а самому Джемину сложно отказать Марку, и он знает это слишком хорошо. Достаточно глубже взглянуть в полные восхищения глаза, выражение которых Джемин хранит только для Марка, и сравнить их упрямым, десятитонным, унижающим или безразличным взглядом, которым он встречает многих других. Поэтому он знает, что может получить весь список своих желаний с помощью одного человека. Поцелуй на ночь уже обошел сон и еду. И Марк знает, что сможет получить еще один. И еще столько, сколько он попросит.***
— Однажды я поцелую тебя прям на сцене, — прерывает тишину Джемин с каменным лицом. В комнате отеля горит уютный желтый свет, мягко стелящийся по безликим поверхностям коричневой мебели и белоснежных простыней, мерцающий в черной копне чистых волос Джемина и пропадающий в безжизненных белых волосах Марка. Они сидели друг напротив друга за столом и молча ели еду из местной доставки, не в силах выбраться из отеля. Расписание закончилось, и больше нет необходимости заставлять себя отвечать на вопросы, улыбаться, прятать усталость, быть вместе. Осталось желание чувствовать настоящее, наслаждаться спокойствием, продолжать касаться друг друга под столом ногами. В Марке оживает уснувшее щекотное чувство адреналина, он украдкой глядит на Джемина и невозмутимо продолжает есть. — Можешь попробовать, я не против — пожимает плечами Марк, подхватывая новую порцию риса. В ответ Джемин коротко смеется на грани визга и подтягивает ноги в кресло, собираясь в клубочек, и прячется за коленки, ловя глазами тусклый свет номера отеля. — Что-то новенько-о-о-е, — нараспев отвечает Джемин, — кто ты и куда дел мистера “никаких поцелуев на камеру”? Хотелось бы ему знать самому. — Ты можешь попробовать, но не обещаю, что у тебя выйдет, — ухмыляется Марк в салфетку, закончив поздний ужин. — Не играй с огнем, Марк Ли, я реально это сделаю, — Джемин тут же переключается в серьезный режим, раскладываясь в уверенную позу и угрожая пальцем, как будто разговаривает с младшеклассником. — Буду ждать, — по тону Марка нельзя понять, серьезен он или нет, и в глазах напротив рождается осознание. — Ты реально этого хочешь? — брови Джемина удивленно ползут вверх. Марк откидывается в мягком кресле, расслабленно кидая руку за спинку, и оставляет вопрос висеть в воздухе, снова соприкасаясь носком ноги с ногой Джемина под столом. Его веселит недоумение Джемина, ему самому смешно от того, как он рушит выстроенные границы отношений с людьми. — Почему нет? Ты всегда целуешь меня за камерами, — внимательно следит за щедрым на реакции лицом. — Дурак, ты сам всегда просишь, — цедит Джемин и скрещивает руки на груди, резко отворачиваясь от Марка, но протягивает ногу ближе к скрытой близости под столом. Привычка прятать симпатии стала второй натурой, прикасаться так, чтобы не поймал объектив — было взаимным негласным договором, который начал выходить из-под контроля. — А ты всегда отвечаешь, — Марк чувствует себя ребенком, обвиняет в ответ, будто скидывая ответственность на другого. Джемин замолчал, нервно закусив нижнюю губу. Марк знает это лицо, сейчас в лохматой хорошенькой голове Джемина крутятся тревожные шестеренки, и это не то, что нужно Марку. Потому что это запускает шестеренки в его голове, и ему срочно нужно нажать на красную кнопку “отмена”, иначе он не уснет сегодня. Поэтому он встает, прижимается губами к макушке Джемина, без слов заставляя остановиться механизмы в его голове, и переключает внимание на пустые контейнеры от еды, складывая их один в другой. Джемин молча присоединяется к нему. — Поспишь сегодня со мной? — говорит Марк собирающемуся уходить Джемину. Вопрос отчаянно повис в воздухе, потому что с последней фразы Марка Джемин не сказал ни слова, и это беспокоит сердце Марка, как будто он чем-то обидел младшего, хотя не хотел. Джемин задумчиво рассматривает Марка, пронизывая насквозь, насаживая на меч Фемиды и взвешивая мотивы и поступки. И спустя мгновение ехидно ухмыляется, превращаясь в змею, опутывающую райское Древо. — Иди в душ, я не сплю с грязными хенам. Грудную клетку Марка разжимает вздох, который прятался там от него самого, и он тихо смеется в ответ. — Я знаю, что спишь, — сморщил нос и похабно поднял бровь. — Вали в душ, а то уйду, — закатил глаза и цыкнул.***
В ванной стих звук воды, и спустя минуту из нее вышел Марк в футболке и пижамных штанах, вытирая мокрые волосы полотенцем. На кровати растянулся Джемин, опираясь на мягкую спинку кровати, и смотрел что-то в телефоне. По пути вырубив свет, Марк со стоном плюхнулся рядом с ним, и остался лежать лицом в матрас. Джемин никак не реагировал на Марка, и тот подполз к нему и обнял как коала ветку, втираясь лицом в плечо, с удовольствием ощущая мягкость мышц под футболкой. — Детка, ты меня пугаешь, — пробормотал Джемин, откладывая телефон на тумбочку. — Напишу из этого песню, — промямлил Марк в ответ. Рокот низкого смеха сотряс Джемина, и защекотал нос Марка, который отказывался отодвигаться от Джемина хоть на миллиметр, а тот ничего не имел против: он скользнул вниз по простыням и укрыл их одеялом. — Не забудь сделать отсылку ко мне, — сонный голос Джемина растягивал гласные и съедал окончания, что идеально вписывалось в темноту комнаты. У Джемина были интонации на любой случай жизни. — Я всю песню про тебя напишу, — Марк уже не отдавал отчета в том, что говорит, он продолжал отвечать на автомате, ведя бессмысленный диалог. Джемин к неудовольствию Марка развернулся к нему лицом, и обнял, пальцами перебирая еще влажные белые волосы, пробираясь пальцами до чувствительной кожи головы. — И что там будет? Марк вздохнул, собирая последние мыслительные силы для ответа и, едва шевеля губами, сказал: — Your lips are near when they’re needed, I love your mind, you’re committed, craving for touch, matching like chopsticks, I scare you, how much? Not enough. Let’s leave this moshpit to make love.* В тишине номера стоял тихий гул кондиционера, и они не торопились продолжать разговор. Нос Марка упирался в сонную артерию длинной шеи Джемина, и он вдыхал участившийся пульс, который еще секунду назад был готов замедлиться и погрузить хозяина в сон. — Я не все понял, но там что-то про любовь, мне нравится, — ответил Джемин, и Марк улыбнулся, чувствуя ложь и смущение в голосе, потому что пульс сказал больше, чем слова. Они почти уснули, но внезапно Марк открыл глаза, щекоча ресницами кожу Джемина, и начал шарить рукой в сторону тумбочки. — Это надо записать, — объяснением извинился Марк за прерванный сон, его глаза сощурились от яркого света экрана телефона, — когда я ее выпущу, ты будешь говорить на английском лучше, чем я, и все поймешь. Джемин отвернулся от света и натянул на себя одеяло, из-под которого раздалось тихое “обещаю”. *(пер.) Твои губы рядом, когда необходимы, я люблю твой разум, ты предан идее, жажду коснуться, совпадаем как палочки. Насколько я тебя пугаю? Недостаточно. Уйдем с концертной пляски, займемся любовью.***
В темноте комнаты, подсвеченной маленьким ночником, появляется фигура, и Марк без раздумий скидывает с себя одеяло, накрывая Джемина рядом, и идет к темному силуэту. Вблизи узнаются острые черты знакомого лица, закрытого длинной челкой, и интенсивный взгляд, который не отпускает до тех пор, пока не заберется внутрь тебя. Марк сходу прижимает Юту в поцелуй, руками прижимая его за шею и ощущая крепкие руки, стискивающие его задницу. Поцелуй мокрый и глубокий без прелюдий, острые зубы режут губы Марка, смешивая кровь со слюной, разгоняя возбуждение до безграничных пределов. Юта толкает Марка к кровати, заставляя пятиться к ней, не разрывая поцелуй. Они падают, и Юта прижимается еще ближе, Марк чувствует стоящий член сквозь свои пижамные штаны и джинсы Юты, которые должны быть сняты немедленно, потому что им нужно касаться всем телом как можно быстрее, иначе Марк разорвет одежду быстрее, чем подумает о чем-то еще. Юта отстраняется и, стоя на коленях, расстегивает ремень, не отрывая взгляда от кровоточащих распухших губ Марка. Тот быстро стягивает с себя футболку и пижамные штаны: наконец-то он почувствует все. Как только с Юты улетает майка, цепляясь за кольца в ушах, Марк утягивает его обратно, чтобы прижаться голым телом, ощутить жар между ног, пройтись членом по твердому прессу и зашипеть от ощущения. Ему все еще мало, он хочет больше, он должен слиться с ним в одно, укусить плечи, расцарапать спину, размазать кровь по лопаткам, ему нужно, чтобы Юта разорвал его изнутри. Ему не нужно искать подтверждения ответного желания в лице Юты. Он чувствует его нетерпение в твердом члене, и у Марка текут слюни от мысли о том, что он хочет ощутить его во рту. Он смотрит в глаза Юты для другого. Он хочет, чтобы тот проглотил его бездной зрачков, которые заполнили всю радужку. — Трахни меня, — рычит Марк и закидывает ноги на талию Юте, чтобы у того не было даже мысли отстраниться и почувствовать что-то, кроме жара, в который Марк хочет окунуть его. Руки Юты грубые и безжалостные, он разводит ягодицы Марка и давит тяжелой головкой на сжатый вход, без подготовки растягивая под свой член. Марк откидывает голову и мычит от боли и стучащей в голове крови, за которой он не слышит стон Юты в свою шею, но он чувствует зубы на коже, и это лучшее, чем Юта может отвлечь его от тупой боли проникновения: резкой болью укуса. Юта медленно скользит внутрь, одной рукой удерживая задницу Марка, а второй гладя его по голове, и по Марку проходится волна удовольствия, от сочетания нежности и грубости, от того, как хорошо Юта понимает его тело и как доставить ему удовольствие. Спустя время Юта полностью оказывается внутри, и Марк начинает двигаться сам, сквозь боль и тихие стоны, желая раскачаться на волнах удовольствия вместе, разделить экстаз, агонию и бездумное единение. Юта толкается в ответ, и у Марка распахиваются глаза, от того, как точно и резко ощущаются толчки Юты в нем. От этого кровь ускоряется во всем теле, и дергается член, твердея от искусно точных движений Юты. Глаза закатываются от блаженстве, по вискам течет пот от напряжения во всем теле, которое появляется с каждым толчком в нужную сторону. Юта поднимается на колени, и ускоряет движения, мелкими волнами прогоняя Марка по высокому напряжению межгородских электролиний. Перед глазами плывет комната, видно только как Юта откидывает челку со лба и облизывает губы. Марк чуть не рванул Юту на себя, чтобы снова впиться в губы укусом, но его руку хватают, и Марк смаргивает пелену удовольствия, чтобы разглядеть лицо Доена. — Наслаждаешься, малыш? — Хен, пожалуйста, — хнычет Марк, не понимая, о чем просит, и раскрывает рот в стоне, потому что Юта не останавливается ни на секунду. — Тссс, я позабочусь о тебе, — уголки губ Доена умоляют быть облизанными, но он почему-то отдаляется от Марка. Доен подходит к Юте и целует его, держа пальцами длинные волосы. В груди Марка рождается рычание, потому что как они посмели забыть про него, вся их любовь должна принадлежать ему. Только он имеет право их целовать, их руки должны ублажать его, его волосы скучают по тянущему чувству. Он слезает с члена Юты, и толкает его в грудь, чтобы он упал на спину, и перекидывает через него ногу, чтобы поймать член сзади себя и снова сесть на него. В этой позе он чувствует его еще лучше, теперь Юта растягивает его так, как не мог до этого, и Марка снова ломает от чувства наполненности, которое заставляет закинуть голову и простонать в голос. — Ужасно нетерпеливое существо, — противно тянет Доен сбоку. — Раздевайся, — Юта бьет Доена по бедру. — И ты такой же, вы подходите друг другу. Марк хнычет и двигает бедрами на члене Юты, вынимая из себя сладкие звуки удовольствия. Он ставит руки на крепкую грудь, ускоряя движения. Следующее, что заметил Марк, было холодное, обжигающее касание к своему члену, и он опускает глаза, чтобы увидеть тонкие длинные пальцы Доена на себе. Марк откидывается спиной на голый торс Доена, и тот тут же целует его в ухо, языком выводя рельеф. Марку так много и так мало, он ускоряет движения на члене Юты, чтобы быстрее двигаться в умелых руках Доена, он чувствует, что ему мало, что ему нужно больше, и он чувствует член Доена возле своего копчика. — Хен, — стонет он выдохом, — войди в меня. Юта рывком сажает его на себя, выстреливая бедрами наверх, что заставляет Марка задохнуться и сжать ладони на груди Юты в кулак. — Ненасытная задница, — выдыхает Юта с усмешкой, — ты со мной одним едва справляешься. Доен тихо смеется в мокрую шею Марка, и от этого бьет дрожь, становится горячо и холодно одновременно, руки трясутся от контрастов и член Марка становится еще более мокрым, скольжение пальцев Доена стало еще приятнее, Марк скоро кончит от стимуляции с обеих сторон. — Ты обидел хена, паршивец, — ерничает Доен, и останавливает ладонь у основания члена, что заставляет Марка открыть глаза, и повернуть голову в сторону Доена, чтобы укусить его за ухо. Мелодичный стон Доена режет комнату, от чего бедра Юты дергаются сильнее внутри Марка. — Доигрался, — шипит Доен и второй ладонью хватает Марка за челюсть, чтобы развернуть лицом к третьему человеку, который незаметно для Марка появился в комнате. Ренджун. Глаза Марка мечутся по презренному лицу китайца, считывая отвращение в поджатых губах. Юта ускоряет толчки, Доен возобновляет движения рукой в порочном ритме липких звуков. Едва удерживая фокус, Марк закрывает глаза, чтобы не сгореть от стыда, настолько резко смотрит в него Ренджун. — Смотри на меня, хен, — голос Рендужна неожиданно спокойный, Марк не может удержать стона, и Доен целует его соленую шею с другой стороны. Ренджун поворачивает лицо Марка в свою сторону, и тот разлепляет мокрые от слез глаза, потому что не подчиниться Ренджуну кажется оскорбительным. Ренджун давит на нижнюю губу, приказывая Марку открыть рот. Больше Марк не может давить стоны, они становятся откровенно нуждающимися и жалкими, потому что резкий Юта внутри него, бережный и жесткий Доен вокруг члена и осуждающий Рендужн перед глазами убивают последнее чувство собственного достоинства в Марке. Ренджун продолжает держать его рот открытым, и Марк готов плакать от всех ощущений сразу, его охватывает тактильный перегруз, он слышит свое хныканье как будто снаружи, оно не принадлежит ему, все прикосновения к нему отключают ощущение собственного тела. Во рту пересыхает, но Ренджун продолжает держать его, и как только глаза Марка начинают закрываться от подступающего удовольствия, Ренджун плюет ему в рот, как будто это единственное, чего он достоин, что он настолько отвратительный, что прикасаться к нему губами — опозорить самого себя. В этот момент Марк сжимается до точки невозврата и воет в голос, чувствуя налитый кровью член Юты внутри себя, который толкается все сильнее, а рука Доена ускорилась до финала, и Марк с криком кончает на пресс Юты белыми каплями. — Получил, что хотел? — хмыкает Ренджун на краю сознания. — Все внимание мира нашему маленькому Марку, — Доен ведет мокрые цепочки поцелуев по укусу, который оставил Юта. — В любое время, всегда жду, — насмехается Юта между вздохами отступающего оргазма.***
Джемин проснулся от тихих стонов рядом с собой. Он повернул голову в сторону звука, и увидел Марка, который лежал лицом в подушку, глушащую стоны, и вертел головой в стороны. Его ноги двигались, как будто он полезет в гору, но скользили по гладкой простыне, снова оказываясь там, откуда начали движение. Джемин мгновенно проснулся и включил прикроватную лампу с своей стороны. Он мягко прикоснулся к плечу Марка и позвал его по имени, участливо стараясь разглядеть лицо под спутанными волосами. Его футболка была влажной от пота, и он не просыпался. — Хен! — прикрикнул Джемин в панике, потому что на Марка не действовали тихие интонации и аккуратные прикосновения. Марк закричал в подушку, напрягаясь всем телом, и рефлексы Джемина сработали сами по себе: он прижался к Марку, обхватывая его руками и бесконечно повторяя его имя. На горло Джемина давила паника, ему было страшно видеть Марка в таком состоянии и понимать, что он не может его дозваться. К глазам подступали иррациональные слезы, которые вырвались из Джемина, как только Марк расслабился в его руках, но он никак не реагировал на младшего, продолжая лежать в его руках. Джемин схватил его за лицо и повернул к себе: Марк заполошно дышал и медленно моргал, пустым взглядом смотря сквозь Джемина. Спустя несколько мгновений, в которых Джемин большими пальцами оглаживал широкие скулы, Марк очнулся от наваждения и с криком отскочил от Джемина, путаясь в одеяле, и упал на пол. Всклокоченные волосы добавляли дикости безумным испуганным глазам, мечущимся по комнате и в конце концов остановившимися на Джемине. — Хен, это сон, все в порядке, — тихо сказал Джемин, и подполз на кровати ближе, протягивая руку, чтобы погладить по голове. — Не трогай меня! — крикнул Марк и дернулся от руки, окончательно стягивая одеяло с кровати и укутываясь в него с ног до головы. Пораженный Джемин испуганно дернул протянутую руку на себя, не ожидая такой реакции Марка на привычный жест. Он осел на простыни и нахмурился, подбирая лучшую стратегию, чтобы помочь дикому существу в одеяле, которое было его уверенным лидером группы и тайным лидером его сердца. — Марк Ли, приди в себя, — отчетливо сказал Джемин, не сводя напряженного взгляда с покрасневшего лица Марка, на котором виднелись следы от слез и отпечаток подушки. Постепенно дыхание Марка успокоилось, и он растерянно моргал, глядя на обеспокоенное лицо Джемина. Без очков и линз он видел лишь его смутное очертание в полутьме, но выразительные черные брови были сведены к переносице, и этого знания хватало, чтобы определить состояние их хозяина. До Марка доходит вся ситуация, он чувствует под собой холодный пол, неприятную и стыдную влагу в штанах, ощущает пот, текущий по спине, и скидывает теплое одеяло с плеч, оставляя его лежать на бедрах. Он рассеянно бормочет извинения, от стыда отводя взгляд на пол. Джемин не говорит ни слова в ответ, он встает с кровати и садится на рядом с Марком. — Я люблю тебя любым. Возьми себя в руки*, — хриплый ночной голос без фильтров попадает в сердце Марка. — Возьми меня в руки, — Джемин аккуратно берет ладони Марка в свои и массирует их, сильнее выражая присутствие/заботу/любовь, — я тоже люблю тебя — прошептал Марк, глядя на их ладони, потому что прямолинейные признания — не его конек. Признания в любви по-Марковски — склониться к рукам Джемина, уронить в них лицо и прижать их к себе ладонями с обратной стороны. Признания в любви от Джемина — склониться в ответ и целовать мокрую кромку волос, когда Марк сотрясается в его руках. * "Марк Ли, возьми себя в руки. Я люблю вас, Марк Ли-сонсенним" - анонимная записка Джемина, оставленная на съемках the nct show, fall retreat. Сентябрь 2022.