Аврора х Авалон: Отдать ей своё сердце

— Вы были изумительны, — сказал Авалон, пропуская Аврору вперёд; они закончили миссию, и теперь профессор любезно предоставлял свои апартаменты, без малого в центре Магикс-сити, для того, чтобы фея могла привести себя в порядок после битвы и затем отправиться на Тир На Ног, как если бы ей на самом деле это было нужно. — Хватит лести, профессор. Где у вас включается свет? Паладин зашёл следом за феей в узкий по её меркам коридор, совсем типичный для жилых апартаментов и такой неуютно тесный для северной королевы, и затворил дверь. В конце коридора просматривался силуэт гостиной комнаты, через приоткрытые окна в которую просачивались бледно-голубые ночные огни, лишь едва нарушая устоявшиеся в комнате сумерки. — Свет, профессор.  Но вместо того, чтобы щёлкнуть по выключателю чуть ниже деревянной полки ровно под зеркалом, профессор прижался к фее со спины и опустил голову ей на плечо. Его тело казалось усталым и тяжёлым, но Авалон не наседал на женщину слишком сильно, лишь так, чтобы она явственно ощутила его присутствие рядом с ней. Ему не хотелось отступать ни на шаг, и не потому, что Аврора всё ещё казалась ему недосягаемой, а лишь от того, что желание, горячее, почти непреодолимое, которое он испытывал находясь с ней наедине, с новой силой обуревало его. Холод её кожи обжигал, жарче пламени. Он прижал к себе фею сильнее, пока она молча стояла рядом с ним, даже не вздрогнув.  — Аврора… Возможно, профессор недооценил свою усталость. Всё, чего ему хотелось, это насладиться их уединением и забыться во сне на долгие двое суток.  — Профессор-... Он развернул женщину к себе. Узкий коридор стал ещё теснее, как он всем телом прижал фею к стене.  — Мне казалось, — прошептала она, нарочно соблазнительно смотря ему в глаза снизу вверх из-под длинных ресниц, — что вы сильно устали. Откуда в вас столько энергии?  — Есть дела, которые просто не хотелось откладывать, — отшутился он, — я сохранил для них этот запас.  Её губы. Он не стал бороться с желанием поцеловать их, надолго перехватив дыхание феи, обнимая её крепче, растваряя её в себе. Трансформация сменилась ночной сорочкой на бретелях. Профессор спустился к нежной шее, продолжая ласкать поцелуями холодную кожу. Он был словно путник, заблудившийся в знойной пустыне, и вот, наконец, нашедший родник. Авалон не мог утолить свою жажду так быстро. Фея вплела пальцы в его тёмные волосы, позволяя ему поднять подол её шелковой сорочки и крепко прижаться к ней всей своей силой. Он взял её на руки, держа за бёдра и не прекращая целовать, и понёс в комнату. Пара миновала кухню и гостиную и вошла в спальню, где огни ночного Магикс-сити почти были не видны из-за плотных штор. Он уложил фею на жёсткий матрас. Её вид был растрёпанным. Золотые кудри беспорядочно легли на белые простыни. Бретели опустились. Кружево лишь слегка прикрывало грудь Авроры, очерчивая желанную форму. Мужчина опустился к её бёдрам, оставляя поцелуи на нежной коже и поднимая тончайшую шёлковую ткань всё выше, заставляя фею издавать ласкающие его слух стоны наслаждения. Он скользнул по её талии, хватая сильными пальцами её грудь.  — Вы сумасшедший, — простонала Аврора.  Авалон сбросил пиджак и рубаху, оголяя крепкий, покрытый шрамами торс и навис над Авророй. Горящими глазами они смотрели друг на подругу, желая продолжить, но выдерживая томительную паузу, — дразнящее чувство. Хрупкая, думал он, и только мог догадываться, как она, сверкая на него ледяными глазами, в уме характеризовала его. Аврора подалась вперёд и потянула паладина за собой на постель.  — Снимайте брюки, профессор, — потребовала она шепотом, говоря над самым ухом, пуская дрожь по всему его телу; как в первый раз, подумал паладин, поддаваясь её нежной настойчивости.  — Аврора. Они на мгновение остановились. Лица находились так близко, что его горячее дыхание обжигало её кожу. Она смотрела в его глаза, ожидая, что важного, что такого, что не терпело отлагательств, даже при тесных обстоятельствах, в которых находилась пара, он намеревался сказать? Но после полминуты близкого зрительного контакта, Авалон без слов поцеловал её лоб, оставляя женщину в догадках и снова возвращаясь к тому, что он прервал. Горячие поцелуи легли на её ключицы. Она выгнула спину, прижимаясь к его груди, ощущая жар его раскалённой, словно металл, кожи, и обвила его шею руками. Паладин освободил себя от лишней одежды и нырнул в объятия женщины, преисполненный стратью и вожделением к ней. Он хотел её. Хотел всю без остатка, даже если она не верила его чувствам. Не верила его словам, его искренности. Трепету, что играл в его груди всякий раз, как её хрупкая фигура показывалась перед ним. Он схватил её за бёдра, подводя ближе, и снова нагнулся, оставляя поцелуй на её взмокших от пота щеках. Ему хотелось кричать её имя, но вместо этого, он сдерженно промычал, сжимая челюсти, чтобы не потерять контроль, двигаясь внутри неё с наслаждением, медленно, постепенно стремясь ускорятся. Она должна была насладиться им, чтобы забыть всех, кто был в её жизни до этой ночи.  Игра закончилась, думала Аврора, как мужчина тяжело опустился рядом с ней на постель и тут же прижал её к себе в крепких объятиях и вдохнул полной грудью аромат её прохлады. Какая нежность. И не то, чтобы Авалон не умел быть нежным, чтобы удовлетворить её, напротив, — мужчина казался незаурядно подкованным в этом вопросе, — но то, что она испытывала теперь, то, что он дарил ей этой ночью, было немного больше, чем простое наслаждение. Он закрыл глаза и прижался к ней. Спокойное дыхание коснулось её уха. Сердце в груди заколотилось. Взыграл протест. Его чувства не могут быть настоящими. Не должны быть таковыми, чтобы то, какой хрупкий мир она построила на них двоих, мог устоять!  — Авалон? — в ответ лишь мерное сопение. — Вы же не полюбили меня? Потому что если полюбили, вам нужно немедленно забрать эти чувства назад.  Он приоткрыл один глаз. Ухмылка коснулась губ. — О чём вы говорите, Аврора? — голос звучал низко, спокойно и чуточку отстранённо, словно он совсем не хотел вступать в разговор.  Она вздохнула, удовлетворяясь таким безразличным ответом, но страх в груди всё также неспокойно играл. Если он полюбит её, она станет счастлива, и тогда Вьюга придёт, чтобы это разрушить. Но возможно, утешала себя фея, она лишь обманывает себя, полагая, что такой искусный игрок, как Авалон, был способен отдать ей своё сердце.