Он еë любил.

      Вы бы нырнули в омут с головой? Нет. Вы бы начали добровольно тонуть? Нет. Но судьба же, сука, не предсказуема. Говоришь нет, а по итогу выходит, что «да». И Камила это понимала. И принимала.       Да она всё готова отдать, чтобы видеть эти чертовски охренительные карие глаза. Она готова была умереть ради этих прикосновений.       А он умирал. Умирал от любви к ней. Он тонул, захлёбывался и никак не мог всплыть. Но ему было всë равно, он был готов.       Он чертовски любил этот голос. Он любил эти татуировки. Любил голубые глаза, что с хитрецой смотрели на него.       И они любили друг друга. Вместе. Любили.       И были они так похожи. Так похожи...       Его любимый цвет чёрный. Еë – тоже. Он носит чёрную одежду. И она – тоже. У него чëрные волосы. У неë – тоже.       Да, волосы у неë, как воронье крыло. И настолько густые, что многие удивлялись, как она за ними ухаживает. Дима любил их трогать. После ду́ша, когда они мокрые; когда нечем занять руки; когда ложишься спать, засыпаешь, носом зарываешься в них...       К стилю «Total Black» приучил он еë. Парные футболки были первыми из этой категории. Первым звоночком. Потом кофты, штаны, нижнее бельё. А дальше ей стало мало своих вещей, она начала таскать его. Но не то, чтобы он был против...       Дима любил рассматривать и выводить рукой рисунки, что сам же и набивал. Такие, какие она хотела. Такие, какие ему нравились. Были даже парные.       –«Сделаем парные тату. Я буду солнце, ты – луна».–Сказала она тогда.       И он согласился. Потому, что любил.       Он любил еë всю без остатка. Она была идеальна для него. Фигурой, лицом, ростом – всем.       Он помнит, где расположена какая родинка. Помнит, сколько слëз она выплакала. Помнит еë смех. Еë кожу. Помнит запах.       Он любил еë. Очень сильно.

***

      Девушка прикрывает веки и чувствует на своих губах чужое дыхание, секунда, и оно сменяется ожидаемым прикосновениям — мягко, тепло и сладко.       Вот так сразу, без промедления в пропасть. И без шанса вернуться назад. Она чувствует, что призрачную черту они уже переступили, хотя это только начало.       Учить целоваться девушку ему уж точно не нужно, та делает это не хуже него.       У девушки начинают покалывать губы, они разрывают поцелуй на секунду, чтобы вдохнуть воздух и сразу же тянутся за новым. Ей кажется, что они делают это бесконечно долго, она все не прекращает, будто ждёт, что ее остановят, когда будет нужно. Но она еще не знает, что парень мог бы так целоваться полвечера минимум, забив на остальные желания, потому что эта часть для него самая любимая, и даже в этот раз он решил от нее не отказываться.       Девушка берет чужую руку в свою и кладет себе на талию, заставляя не сильно, но ощутимо впиться в нее пальцами. Вторую он кладет сам, проделывает все тоже самое. Сама девушка руками обнимает чужую шею, пальцами проводит по волосам и наконец-то отстраняется.       –Я люблю тебя, Ками. –Серьёзно говорил парень хриплым голосом.       –Очнись, Дим. –Мягко гладит по щеке. Удар.

***

      Ожидал ли он этого? Да. И благодарит. Благодарит за то, что эти сранные бесы не дали забыться. Хотя он хотел. Ой, как хотел.       Он расстворялся в ней без остатка. Как сахар в чае.       Как жаль, что всё так вышло. Эта боль – тугая, липучая – не сравнится с той, что он чувствует на испытаниях. Она другая. Она намного хуже.       Не уследил за ней? Его это вина? Нет, одназначно, нет. Но почему хочется думать по-другому? Олег сказал, мол, это любовь. Это пройдёт. А ещë еë, блять, увидел, поговорил.       –Хочет, чтобы ты держался. Был счастлив. Говорит: не говорила при жизни, но хочет, чтоб знал – люблю тебя.       И от этого, блять, ещë херовее.