восемь.

Осколки колотого льда, Туман, зима, пустые ночи. Спустя года             я никого не позову сюда, И не откроюсь прочим. А ты смотри, как чёрная вдова Меня поит холодным ядом, Не отвернись — не надо, Ты сам сполна меня им наполнял, А сам обет давал.             Но ложь — отрава, И мне теперь, как члену стада, Не нравится краплёная трава. Не отвернись невольно, Взгляни же на меня,             взгляни: мне больно! Не видишь, я схожу с ума В перипетии нравов и безнравств, В пучине безрассудства и рассудка! Ты не оставил ни меня, ни нас, Ты спас себя, а я — всего лишь шутка! Смеёшься... Знай же: я не та, Кого ты любишь — это эхо, Твоя безумная мечта, Что ты слепил с меня. Но веха Прошла — проведена черта, Я ухожу. Ключи — уже на стенке, Нам нет с тобою больше света. Я не могу вбирать оттенки Нелепых грёз —             не в этом суть поэта. Я ухожу бесследно и всерьёз, Нас боле нет. Окончена глава. На это я даю присягу. А мой удел теперь — марать бумагу, Искать отвагу             собирать слова В красивые цветные кружева, И, попивая брагу, Искать в глазах ответ: Спасенье это место или бред. Бокал разбился. Но вино ли, Пропитанное вкусом боли, Неволи горьким ароматом тонким, Течёт багровой нитью по осколкам? Не то ли крови цвет, Что сотни, сотни лет Мои лизала вены? А может, тот рассвет, Который жёг твой след, Пока ты лез на стены? Прощай, мой князь черновиков, Но не навеки… Будь готов Меня увидеть вновь, Не прекословь:             друг друга мы найдём, Пойдём с тобой, не размыкая веки, Пойдём иным, одним путём, Сквозь снов сады и реки. А до тех пор             тебя я не окликну вслед. Увидимся всему наперекор, Мой старый друг,             мой молодой поэт. …Я снова здесь. За снежной той гурьбой, Где ветра вой и колокольный бой. Подняв глаза, я вижу над собой Стеклянный купол с тысячей свечей, И тишина. И тьма. И колкий холод. И едкий голод тягостных ночей. Я с вечером одна. Я не пьяна, Но, видишь, я схожу с ума.