Манекен

      От густого пара зеркало в ванной комнате покрылось туманной плёнкой, и вместо четких фигур в нем отражаются только смутные очертания.       Вода в ванной набрана до краев и от каждого движения выплёскивается на пол с меланхолично-грязным звуком.       Джек вздыхает, и в его вздохе явственно звучит желание погрузиться в воду с головой, чтобы больше никогда не подняться. Пёстрая картинка из телека сменяется белым шумом, когда он возвращается домой.       Его челюсть хрустит от недавнего вывиха, костяшки на руках по цвету напоминают подсохший фарш, а серые вихры больше похоже на паклю. Хачи думал бы, что его напарник попал под бульдозер или выпал из поезда, если бы не знал правду: Джек просто привык ловить удары. Он терпит боль неосознанно, но его сил и внутреннего желания не хватает на то, чтобы увернуться.       Сил у Джека давно уже не хватает ни на что. Хачи часто застаёт его в постели перед приставкой: он проводит за играми несколько дней подряд, забывая про еду и сон, и все, что приносит ему Хачи, остаётся засыхать и тухнуть на тарелках. Бардак, который разводит Джек за время отсутствия Хачи, почему-то распространяется по всему дому, начинаясь с самого хозяина. Иногда он не моется месяцами, а когда выходит из дома, ловит на себе взгляды отвращения из-за странного запаха.       Поэтому Хачи, уставший от молчаливого наблюдения за разложением напарника, не так давно взял на себя роль няньки-наседки.       Сейчас он сидит на краю ванны, отстраненно водя мыльной мочалкой по спине-стиральной доске: ребра выглядывают из-под кожи, пряча фиолетовые синяки и лёгкие. А это ребро было сломано - в этом месте Хачи проводит рукой бережнее, боясь надавить на кость и сломать ее снова. Джек снова устало вздыхает.       – Ты похож на восковой манекен, – бормочет Хачи, наклонившись к самому уху напарника, – тебя только синяки выдают.       В ответ Джек только виновато улыбается. Его устраивает то, на что он похож, но чужие слова почему-то задевают.       Восьмерка поджимает губы и возвращается к делу. – Ты просто... Ты... – слова застревают в горле – же понимаешь, что так нельзя продолжать? В какой-то момент ты... Ты...       Всхлип.       На спину Джека падают горячие слёзы, а рука с мочалкой бессильно опускается в воду.       Джек оборачивается. Взгляд больших карих глаз не обвиняющий: в нём читается страх и усталость, но не такая, какую он наблюдает в зеркале, когда заглядывает туда. Радужки в отражении уже разучились сиять так, как раньше, теперь они такие же бледные, как и их обладатель. А глаза Хачи яркие-яркие, и слёзы в них блестят как-то... по-особенному.       Джек разворачивается окончательно и отодвигается к противоположному краю ванны. Вода закономерно проливается на пол, вторя слезам напарника.       Джек протягивает руки к Хачи, приглашая его залезть рядом, и он, коротко всхлипнув и вытерев кулаком нос, послушно забирается прямо в одежде.       Ванна снова наполняется до краёв.       – Не плачь. – Джек кладет руки на согнутые коленки Восьмёрки и говорит тихо, успокаивающе, – Тебе ещё долго придется меня терпеть. Неужели каждый раз будешь распускать сопли?       Рука Джека бережно смахивает слезы с чужих щек, а губы приподнимаются в слабой улыбке. Хачи в ответ только всхлипывает и, обнимая восковую руку, едва прикасается к ней губами.       Джек снова виновато улыбается. Туманная плёнка каплями спускается с зеркальной поверхности.