Вода

      Клод Фролло сжал кулаки и стиснул зубы, его буквально трясло от сдерживаемого гнева. Перед ним стояла Эсмеральда и непонимающе хлопала глазами, цыганка не могла взять в толк, с чего это он так взъелся на неё, всего лишь за то, что она разожгла очаг парочкой каких-то ненужных листов с его стола.       — Я сотни раз просил тебя, не трогать мои вещи, — свистящим шепотом произнес архидьякон.       — Да, что такого-то? — девушка тоже начинала злиться. — Мне надо было обед готовить, а щепок не было, вот и пришлось взять эти листы, я ведь специально брала те, что ты скомкал.       — Там были формулы, которые я считал ошибочными, но во здравом рассуждении…       — Ах, прекрати! — она залилась слезами. — И ради этого я отказалась от вольной жизни! Чтобы постоянно выслушивать упреки?!       Он со вздохом встал перед ней на колени и принялся утешать рыдающую красавицу. Увы, жизнь с ней, помимо очевидных плюсов в виде молодого и прекрасного тела, таила в себе и неприятные открытия. Например, девушка демонстрировала непрошибаемую, граничащую с глупостью наивность. Он часто приносил с собой работу, к которой приступал после любовных утех, для этого даже оборудовал что-то вроде кабинета, куда настоятельно просил не заглядывать девушку. Но кто бы его слушал?! Под видом уборки она выкинула пару ценных наработок записанных впопыхах на обрывках бумаги. Потом её коза сжевала несколько листов из важного алхимического манускрипта, а вот сегодня драгоценные формулы пошли на растопку очага. А как она распоряжается выделенными средствами! То может все отдать первому попавшемуся нищему ребенку, то покупает на все сладости и угощает соседей, то приобретает для козы золотую краску! Господи, он ведь всего-лишь скромный служитель Церкви, а не королевский казначей, он не чеканит монету, и у него нет даже философского камня!             После того, как она забеременела все только ухудшилось, девушка забывала все на ходу, много спала и подурнела собой. И не то, чтобы он роптал, все же заполучить её было большой удачей, но все имеет свои пределы. Ведь иногда она смела упрекать его! Например, недавно вышел спор по поводу расходов и девушка бросила ему со слезами на глазах:       — Деньги, деньги! Ты о чем-нибудь другом можешь думать?! Вот, Феб бы, никогда меня не упрекал по поводу денег! Он благородный господин и выше всех этих мелочей. — Еще раз ты назовешь это имя и я за себя не ручаюсь! — взвился священник.       Но она уже нащупала его слабость и безжалостно кричала:       — Феб, Феб, Феб!!!       Архидьякон зажал уши и выбежал из комнаты, порой он думал, что зря тогда не оставил её с Шатопером. Но, нет же! Надо было вмешаться в самый неподходящий момент, выгнать из комнаты капитана пригрозив расстроить его свадьбу и валяться в ногах у цыганки. Она тогда так поразилась, что не нашлась что ответить, а после он еще два месяца осаждал эту крепость. Эсмеральда вначале убедилась, что Феб вовсе и не любил её, а после с какой-то жертвенной обреченностью дала согласие священнику. Он поселил девушку в доме родителей и поначалу был счастлив. И вот, прошло полгода и архидьякон с отчаянием признал существующую между ними пропасть. Вначале он пытался учить её, прививать знания, но девчонка откровенно скучала, а после жаловалась на головную боль от обилия латыни. Зато она была исключительно одарена в постельных делах, они отлично ладили на ложе, но и этот аспект жизни пришлось оставить, как только она забеременела. Не было речи, чтобы бросить её и будущего ребенка, Клод полагал, что он обязан взвалить на себя еще один крест и тащить его насколько хватит сил. Как будто мало ему беспутного брата и глухого воспитанника!       Дойдя до ручки, архидьякон отринул все сомнения и решил обратиться к черной магии. Проштудировав трактаты прославленных чернокнижников, он надел заговор на воду, способный передать от одного другому различные знания и состояния. Автор утверждал, будто этим заговором издревле пользовались школяры, чтобы не готовясь проходить испытания.Для этого было достаточно околдовать какого-нибудь примерного ученика и обрести его знания. Хм, это порадовало архидьякона, что если он сможет заставить цыганку поумнеть? Будет хотя бы о чем поговорить, не все же выслушивать рыночные сплетни, которыми она разживалась, выходя в город. Сказано — сделано, и вот архидьякон уже склонился над кувшином воды, нашептывая тонкими губами слова заговора. Потом этот кувшин он принес в дом на улице Тиршарп и попросил Эсмеральду умыться этой водой. Девушка немного поартачилась, но просьбу выполнила, остатки воды из кувшина священник вылил себе на голову, чем несказанно удивил цыганку и её козу. После они легли спать, впервые за долгое время монах чувствовал себя счастливым и успокоенным, проснулся он от того, что нестерпимо потянуло по малой нужде.

***

      Чертов заговор! Священник держался за поясницу, выяснилось, что вместо разделенного интеллекта, он отныне испытывал все тяготы беременности вместе с Эсмеральдой. Его тошнило по утрам, он постоянно бегал по маленькому, воротило от еды и клонило в сон. Каноники отметили странные смены настроения у архидьякона, который мог от похвалы, резко перейти к ругани, а после и вовсе расплакаться и убежать в свою келью. Однажды он расчувствовался, когда услышал колокольный звон, поднялся на звонницу и к ужасу Квазимодо обнял его и зарыдал. Когда Жеан пришел клянчить деньги, то суровый брат залился слезами, приговаривая:       — Ты был таким славным мальчиком! Ну, что из тебя выросло, это все я виноват!       Крайне смущенный школяр поспешил откланяться, да, черт с ними с деньгами, можно раскрутить на выпивку де Шатопера! Главное не видеть, как Клод плачет, лучше бы опять нотации читал. Квазимодо теперь постоянно сопровождал священника, особенно после того, как тот как-то упал в обморок во время долгой мессы. Клод каждый день ходил к Эсмеральде, которая как ни странно стала выглядеть гораздо лучше. Девушка и сама не понимала в чем дело, куда-то пропали все тяжелые спутники беременности, у неё даже лодыжки перестали отекать. Дитя пиналось, но уже не так болезненно как раньше, цыганка была довольна, она не чувствовала тяжести и неповоротливости собственного тела, растущий живот почти не причинял неудобств. Но её стал тревожить Клод, который приходя по вечерам требовал, чтобы она сидела рядом с ним и гладила его по плоскому животу. Она как-то раз спросила его:       — Ты хочешь почувствовать как пинается твой сын?       — Уже, — загадочно ответил священник и поморщился, но возложил широкую руку на её налитое чрево, чтобы ладонью ощутить шевеление ребенка.       Да, он теперь чувствовал и то, как будущий младенец пинает Эсмеральду! Все болезненные ощущения передались священнику, цыганка же радовалась хорошему самочувствию и принялась подрубать пеленки. Клод Фролло порой злился на неё, а порой рыдал от того, что просто не заслужил такое счастье. Девушка подарила ему свою молодость и красоту, а он вместо того, чтобы окружить её любовью и заботой только и делал, что упрекал красавицу. С осознанием своей никчемности он опять плакал и еще налегал на пряную пищу. Ради того, чтобы поесть наперченных блюд Клод стал принимать приглашения к обеду, которые отправлял ему епископ. Луи де Бомон дивился аппетиту друга, который с жадностью подъедая перченую баранину, запивал все сладким вином. Но епископ не стал никак комментировать странности в поведении архидьякона и продолжал приглашать его на обеды. Проповеди давались особенно тяжело, почему-то священник ополчился на неверных и нерадивых мужей, которые бросают своих жен находящихся в тягости, а сами блудят по кабакам. Женщины потянулись в собор, приводя упирающихся мужей, многократно возросли пожертвования. Как-то после особенно страстной проповеди к священнику подошла беременная Флёр-де-Лис и поблагодарила его, после женщина вручила тяжелый кошель с золотом на нужды собора и предложила приходить к ней для душеспасительных бесед.       Священник и правда пришел, у мадам де Шатопер собрался небольшой круг беременных дам, которые обсуждали свое положение и просили у него совета. Как не странно Клоду понравилось в их обществе, теперь он каждую неделю посещал дамские собрания, где звучным голосом читал что-нибудь из Писания, а после слушал разговоры связанные с будущим материнством. Больше всего его тревожили приближающиеся роды.       Опасения священника полностью подтвердились, ощутив первые схватки на рассвете, он посмотрел на мирно спящую Эсмеральду и почти взвыл. Стараясь не разбудить девушку он спустился вниз к дежурящему Квазимодо и отправил горбуна с запиской к знакомой повитухе. Роды были тяжелые для Клода, он заперся в кухне где закусив кулак сдерживал рвущиеся крики. Повитуха была удивлена тем, что Эсмеральда совершенно не чувствовала боли, для цыганки процесс родов стал даже приятным, она с легкостью произвела на свет здорового мальчика, а после лежа с ним в кровати ожидала когда её придет навестить священник. И он явился еле волоча ноги со следами кровавых укусов на руках и со взглядом измученного животного. Но при виде маленького черноволосого мальчика он просиял и прослезился, какое счастье, что все закончилось! Клод наконец избавился от состояния беременности и смог вернуться к привычному образу жизни, правда вскоре ему пришлось крестить всех детей, которые появились у дам из кружка Флёр-де-Лис. Но хлопоты эти были приятными, каждая сделала приличное пожертвование и горячо благодарила отца Клода за поддержку.       Его собственный сын радовал отменным здоровьем, он решил назвать его в честь себя, чем позабавил Эсмеральду. «Я заслужил», — таинственно сказал он и поцеловал девушку в лоб. После всего пережитого его совершенно перестала волновать глупость цыганки, в конце концов, она очень молода и имеет право сохранять незамутненную наивность. Эсмеральда став матерью еще больше похорошела, появилась в ней и ранее не замеченная рачительность, она научилась шить и обшивала своего малютку. Квазимодо приходивший со священником не уставал любоваться на маленького Клода, такого крошечного и похожего, к счастью, на мать. Священник расслабился, он окружил свою маленькую семью любовью и заботой, а после положенного срока вернулся в постель к Эсмеральде. Спустя три месяца он понял раньше, чем она сама, что цыганка вновь забеременела. На этот раз было не так ужасно, он уже лучше контролировал свои чувства, а когда пришло время рожать то относительно спокойно пережил и это. Эсмеральда не уставала удивляться собственной выносливости, что первая беременность, что последующие не принесли ей особых страданий. Священник был с ней добр и внимателен, детей обожал, и порой она думала, что все сложилось самым наилучшим образом.