откровение

палящее августовское солнце надоедливо нагревало и без того сухую землю тренировочного поля ордена ланьлин цзинь. в такой знойный час обычно здесь не было ни души, однако в самом центре, на расстоянии одного ли от мишеней, с луком в руке застыл юноша. изящные одеяния казались ярче обычного под прямыми солнечными лучами, а золотые нити поблескивали, привлекая внимание каждого, кто проходил мимо, на секунды останавливаясь, чтобы уделить внимание столь прекрасной картине: глава ордена совершенствует свои навыки стрельбы. привычным движением цзинь лин вкладывает стрелу с золотистым наконечником в тетиву, поднимая искусно выполненный лук стрелой по направлению к одной из мишеней, рассчитывая расстояние, которое она должна пролететь. «опусти плечи, держи локоть, » — эхом звенят в ушах слова дяди, сказанные ему в далёком детстве, но оставшиеся в памяти навсегда, и жулань словно в действительности чувствует вес мужской руки на своём плече, послушно опуская его. — «жди подходящий момент, не пускай стрелу без цели» молодой глава делает глубокий вдох, медленно натягивая тетиву, опуская руки так, что стрела оказывается ровно на уровне его губ, и всматривается в небольшую точку в самом центре мишени. глаза слегка прищурены, то ли от яркого солнца, то ли чтобы лучше видеть цель, брови сдвинуты к яркой точке цвета киновари, губы плотно сжаты, и каждый цунь лица говорит о крайней степени сосредоточенности. спокойный, но в то же время серьёзный, в этой уверенной и привычной позе жулань напоминает изваяние искусного скульптора древности, лучшую и самую последнюю его работу. он выдыхает, и длинная чёлка, до этого не колышимая ни единым порывом даже малейшего ветерка, слегка трепещет. локоть уходит назад за спину, запястье вращается вокруг тетивы, которая вот-вот соскользнет, поддаваясь обыденному ходу вещей. — мой а-лин невероятно красив. знакомый, до боли родной голос слышится рядом, и сердце цзинь лина пропускает удар, а его стрела, разрезая воздух с характерным свистом, пропускает мишень, глухо врезаясь в деревянную изгородь. молодой глава, в миг теряя всю свою тренировочную серьёзность, вскипает словно киноварь на его лбу, сердито оборачиваясь на хозяина мелодичного голоса. лань сычжуй, слегка удивлённый такой реакцией на, казалось бы, привычный для цзинь лина комплимент, стоял достаточно продолжительное время в тени небольшого дерева, но белоснежные одежды оттого не переставали светиться, словно луна на ночном небе. луна, что отражает солнечный свет. его солнце же находилось прямо перед ним, закипая то ли от злости за неудачно выпущенную стрелу, то ли от смущения от неожиданных слов возлюбленного. последний раз они с юанем виделись месяц назад в гусу, когда молодой глава ланьлин цзинь посетил их по приглашению цзэу-цзюня. и тогда же они стали парой на пути совершенствования. и сейчас лань юань, этот чистый и благочестивый заклинатель, молодой нефрит и пример для всего нового поколения, совсем без смущения называет цзинь лина «своим» и напоминает о его красоте. не то чтобы жулань когда-то забывал о ней, он знал, что черты его лица были весьма приятными — с детства ему твердили о том, как удачно он соединил в себе красоту двух союзных орденов ланьлин цзинь и юньмэн цзян, а некоторые юные девицы из знатных родов открыто завидовали: кто-то — ему самому, а кто-то — его будущей супруге. и иной раз подобные комплименты цзинь лина больше злили, чем трогали, ведь люди бросались этими словами направо и налево, совсем не вкладывая в них смысл, зачастую лишь ради лести. но то, с какой искренностью и мягким восхищением говорит это его возлюбленный, приправляя и без того приятные слова сладким «мой а-лин», проникает в самое сердце, заставляя скулы смущённо краснеть, а руки нетерпеливо сжимать лук. в самом же деле, жулань всегда считал сычжуя гораздо красивее. черты лица юаня мягкие и утонченные в отличии от острых, хотя оттого не менее притягательных ланьлинских. красота его поистине изысканна, а внешность является усладой для глаз любого. в его глазах всегда сияет мягкая уверенность в своих действиях, а лидерские качества, которые он проявляет на совместных ночных охотах, лишь добавляют ему обаяния. когда же тот берет в руки меч, цзинь лин совсем теряет себя, каждый раз поражаясь его навыкам боя. сычжуй хочет что-то сказать, настороженный минутным молчанием, но жулань тут же выходит из мыслей, и вновь смущается, опасаясь, что у него на лице написано, как он только что мысленно расхваливал возлюбленного. в этом он отчасти прав. — а-юань! — восклицает юноша, направляя на человека рядом плечо лука. — как ты можешь говорить такие вещи, когда у меня в руках стрелы! — он подходит, опуская лук, но тут же слегка толкая юаня в плечо, но что тот лишь смущенно улыбается, но с места не двигается: жулань не вложил в толчок ни капли духовных сил, очевидно, не собираясь ранить его. — ещё смеёшься надо мной?!.. вот пущу в тебя стрелу и посмотрю, как ты будешь смеяться. улыбка лишь ещё сильнее разливается на лице сычжуя. он безумно скучал по пустым угрозам и колким словам, по сдвинутым бровям и по красным щекам, по этим родным, блестящим невинной юношеской любовью глазам. — ах, но мой а-лин правда очень красив, как я могу не сказать ему об этом? — юань слегка наклоняется, вновь повторяя свою мысль, сильнее вгоняя возлюбленного в краску. — замолчи, — уже не столь громко, но от того не менее возмущённо, приказывает по привычке молодой глаза, отворачиваясь в сторону, чтобы спрятать свое смущение. — ещё раз повторишь, и я тебя прямо тут поцелую. то, что должно было остановить благоразумного и порядочного адепта гусу лань от проявления чувств в общественных местах, хотя и практически пустых, лишь разожгло в нем интерес, и маленькие чертята, которые появлялись лишь в присутствии цзинь лина, запляли в светлых глазах. — юный глава ланьлин цзинь, почему же вы так смущены? я ведь говорю чистейшую правду, — юань невинно улыбается, наблюдая за реакцией возлюбленного. — вы не представляете, как я скучал по вам. этот месяц был настоящим испытанием, и сейчас, когда я вижу ваше лицо, могу ли я умолчать и не сделать столь невинный комплимент? ресницы жуланя слегка дрогнули, и тот поднял взгляд на возлюбленного. — а-лин, в тебе красива каждая деталь: каждый волосок, — сычжуй аккуратно заправил прядь каштановых волос за ухо, — и каждая веснушка, — он трепетно коснулся одной из них. — и ещё твои… цзинь лин, никогда не отличавшийся терпеливостью, не выдерживая потока приятных речей, резко приближается, оставляя на чужих губах мягкий, короткий поцелуй, вынуждая юаня замолкнуть, тут же отстраняясь, чтобы взглянуть тому в глаза. сычжуй смотрит нежно, слегка нерешительно, все еще не уверенный в том, что ему дозволено попросить большего, и жулань, слегка улыбнувшись этой стороне своего возлюбленного, возвращается к его губам, даря ещё один медленный, тянущий поцелуй, выращающий всю тоску и ласку, которыми цзинь лину не с кем было поделиться в этот месяц. он действительно скучал по юаню все это время, а невозможность видеть его даже на ночных охотах добивала влюбленное сердце — ему просто не хватало времени. управление орденом, как и говорил дядя, пожирает абсолютно все силы, и когда жулань возвращался в свои покои поздней ночью, ему хватало их только дойти до кровати, чего уж говорить о погонях за нечистью с молодыми адептами гусу лань. поначалу они почти каждый день звали его, но позже сычжуй предположил, что это лишь расстраивает главу ордена, ведь так оно и было, и письма из гусу перестали так часто приходить в ланьлин. — и все же, — отвлекаясь от поцелуя, но совсем не отстраняясь, шепчет цзинь лин прямо в чужие губы, ловко переплетая руки за шеей возлюбленного, не давая тому никаких шансов на отступление. он решил дать им небольшой перерыв на важный разговор, прежде чем вернуться к более интересному и приятному действу. — как ты тут оказался? он заглядывает в туманно-светлые глаза, будто скрытые за облаками, которые смотрят на него из полуопущенных век, явно наслаждаясь видом. — или это мне уже голову так напекло, что я неявь стал видеть? — нет, конечно, — юань неловко улыбается такому предположению и мягко качает головой. — я прибыл сюда с цзэу-цзюнем. ты ведь сам позвал его, чтобы что-то обсудить. уже забыл? ещё несколько секунд цзинь лин самозабвенно рассматривает лицо возлюбленного — юань действует на него как успокоительные травы в такие мягкие и редкие моменты, когда им удается побыть наедине, не скрывая своих чувств, — но как только до него доходит смысл сказанного, зрачки расширяются, а по спине пробегает стадо испуганных мурашек. — глава гусу лань уже здесь?! почему ты сразу не сказал, а-юань!.. жулань тут же выпутывается из рук сычжуя, до этого кольцом обвивавших изящную талию, мягко очерченную контрастным к золотым одеждам тёмным поясом, и спешит к выходу с тренировочного поля. дядя высечет его цзы дянем, если узнает, что он заставил такого уважаемого гостя ждать, пока юный глава нацелуется со своим любимым. цзинь лин добегает до башни золотого карпа за пять минут, буквально врываясь в главный зал, представая перед двумя уважаемыми мужчинами и парой слуг в виде, совершенно не соответствующем главе ордена: некоторые элементы золотых одежд перекосились из-за усердного бега, тугой хвост ослаб, выпустив из-под красной ленты несколько прядей, а распухшие от поцелуя губы тяжело хватали жизненно необходимый после бега воздух. — цзэу-цзюнь, — юный глава, сложив руки перед собой в приветственном жесте, скоро поклонился. — прошу прощения за ожидание, возникли непредвиденные обстоятельства, — он переводит взгляд на мужчину рядом, и его глаз дергается от увиденной картины. — д-дядя… цзинь лин тут же мысленно проклинает фразу «вспомнишь солнце — вот и лучик». цзян чэн, обещавший заглянуть к племяннику только через пару дней, застал того врасплох. глава юньмэн цзян был явно зол на него за опоздание, за непристойный вид и мало ли ещё за что. искры в его глазах пугали не меньше цзы дяня, а взгляд испепелял, точно молнии. жулань испуганно, но все же не менее уважительно отвесил дяде приветственный поклон. высокий и стройный мужчина в белоснежных одеждах, неожиданно напомнивших цзинь лину о любимом, которого он только что бросил на произвол судьбы самому искать дорогу к башне золотого карпа, с мягкой улыбкой ответил на приветствие. лань сичэнь, казалось, вовсе не был разочарован его опозданием, и все в нем, как обычно, располагало к себе. не сказать, что молодой глава вообще мог вспомнить, когда видел этого достойного человека в плохом расположении духа. находясь рядом с цзян чэном, он казался небожителем, спустившимся в мир заклинателей, чтобы напомнить тем о праведности и терпимости, чего точно не хватало главе юньмэн цзян. — прошу вас, — цзинь лин отходит от дверей, из которых только что появился, чтобы пригласить гостей в зал для собраний. цзян чэн, явно собираясь выпороть непослушного племянника словами, — в лучшем случае, — делает шаг вперёд, но тут же останавливается, когда на его плечо мягко ложится мужская рука. жулань не слышит, что именно говорит его дяде лань сичэнь, но видит, как тот расслабляется и отпускает навязчивую мысль наказать его, что очень шокирует юного главу. его дядя человек крайне вспыльчивый, и зачастую, если кто-то пытался умерить его гнев, лишь больше злил его. сейчас цзян чэн, пусть и не совсем успокоился, но приобрёл свое обычное выражение лица, легко скинув чужую ладонь со своего плеча, заметив, как долго на них смотрит его племянник. — вопрос, ради которого я позвал вас, цзэу-цзюнь, в самом деле не терпит отлагательств, поэтому, дядя, если вы желаете меня наказать, пожалуйста, давайте отложим это, — цзинь лин пытается сохранять спокойствие и рассудительность в вопросах, касающихся нескольких орденов, но на его лице ярко читается, что он действительно обеспокоен. — это касается пограничных территорий ордена ланьлин цзинь и гусу лань. происходящее там доставляет большие неудобства ближайшим деревням, поэтому я хотел как можно скорее встретиться с главой гусу лань, но, раз уж вы прибыли вместе, я думаю, совет дяди будет весьма кстати. встреча двух глав орденов незапланированно превратилась в собрание трех. и хотя из-за присутствия цзян чэна цзинь лин поначалу был как на иголках, его невидимая поддержка все же добавляла ему уверенности. жулань оказался прав, глава юньмэн цзян, как никто иной знал водную нечисть, их повадки и отличительные признаки, и потому верно предположил, что корнем всех проблем являлся именно водоём на границе двух орденов. лань сичэнь, до которого тоже совсем недавно дошли вести о творящейся там неразберихе, предложил снабдить людей и отправить туда отряд этой же ночью. на разработку плана и обсуждение всех деталей совместной работы они потратили половину суток. в свои покои цзинь лин вновь возвращается заполночь. такой распорядок дня уже стал для него привычным, и он неспешно снимает верхние жёлтые одежды и распускает туго собранный хвост, наслаждаясь последними беззаботными минутами этого дня. сон начал преследовать его ещё в зале для собраний, сейчас же полностью поглощая разум, направляя к кровати. он садится медленно, бессмысленно вглядываясь в пол и проводя в таком положении какое-то время. ему нужно было осмыслить этот день, подвести его итоги и запланировать дела на завтра, но все, что занимало его мысли, это мягкая улыбка и облачно-светлые глаза. жулань лишь надеется, что завтра вновь сможет остаться с их хозяином наедине, чтобы провести вместе больше времени. он оставляет тщетные попытки подумать о чем-то более важном и, окончательно расслабляясь, откидывается назад на мягкие простыни. цзинь лин засыпает медленно, со сладкими воспоминаниями о лучших моментах этого дня, пока за распахнутыми на ночь бумажными окнами тихо шелестит листва, радуясь отступившей на несколько часов знойной жаре. он погружается в сон, игнорируя мягкие подушки, так и оставаясь лежать поперёк кровати. дерево за окном слегка потрескивает, и в комнату едва слышно забирается человек, выдаёт его присутствие лишь шорох длинных одежд. за долю секунды жулань раскрывает сонные глаза, вскочив с кровати, и суйхуа, до этого мирно покоившийся в ножнах недалеко от хозяина, тут же летит в сторону незванного гостя, застывая в сантиметре от его лица. вместе со званием главы ордена ланьлин цзинь к цзинь лину пришли и незаменимая постоянная настороженность, неспокойный сон и готовность к битве в любой момент. уже пару раз случались покушения на его жизнь, оттого юноша ещё тщательнее следил за своей безопасностью, не находя спокойствия даже в своих покоях. пара иссиня-чёрных прядей, грубо отрезанных недавно заточеным мечом, танцуя в воздухе, неспешно опускается на пол, а их хозяин, сглотнув от неожиданной встречи с клинком возлюбленного, до ужаса мило сводит глаза к центру, рассматривая оружие, которое только что лишило его доброй половины чёлки. сычжуй поднимает руки в примирительном жесте, показывая, что пришёл с миром. — а-юань, черт бы тебя! — восклицает во весь голос юноша, тут же возвращая меч в ножны, осознавая, что едва не оставил любимого без глаз. — ты хоть представляешь!.. ты!.. — он, быстро приблизившись, не сдерживаясь, толкает того в грудь, едва не выбрасывая обратно за окно. — я тебе в следующий раз что-то поважнее чёлки отрежу, если будешь ещё так подкрадываться, даю слово, — цзинь лин шумно выдыхает и всматривается в лицо напротив. юань молчит, смущённо рассматривая возлюбленного. белые нижние одежды с длинными рукавами и перекрёстным воротником, перекошенным из-за недолгого сна и открывающим вид на изящные ключицы, мягко очерченная таким же белым поясом талия и распущенные каштановые волосы, спадающие ниже, цепляли вгляд ланя. он никогда до этого не заставал цзинь лина в подобном виде, да и сегодня не планировал, и оттого был очень смущён, понимая, что ему стоит приличия ради отвести глаза, но не находя в себе для этого сил. — на что уставился… — жулань привычно хмурится, чувствуя, как румянец разливается по щекам. не то чтобы он был против, чтобы юань видел его таким, но он считал, что это случится при других обстоятельствах. цзинь лин обходит застывшего возлюбленного и выглядывает на улицу, чтобы убедиться, что его ночного гостя никто не увидел. не хватало ещё, чтобы кто-то из старейшин заметил, как в покои главы ордена после полуночи забирается через окно молодой мужчина. юноша закрывает бумажные ставни, с усмешкой представляя удивлённые и красные от возмущения лица этих людей. хотя, он уверен, они бы приняли лань сычжуя за небожителя, который, сияя в свете луны в своих белоснежных одеждах, спустился за жуланем, чтобы покарать того за все грехи его молодого правления. улыбаясь подобным мыслям, он разворачивается обратно к ланю и, встречаясь с его растерянным, но в то же время восхищенным взглядом, совсем теряет себя. он и сам был готов принять его за кого угодно, но точно не за реального человека. цзинь лин под таким взглядом неловко переминается с ноги на ногу, предчувствуя, что юань скоро вновь скажет что-то о его красоте. юный нефрит неспешно приближается, чтобы коснуться лица любимого, и аккуратно, едва касаясь, мягко проводит большим пальцем от щеки, по скуле и за ухо, заправляя прядь длинной чёлки. жулань, не выдерживая, роняет голову на чужое плечо, нетерпеливо обвивая изящную талию, притягивая юаня ещё ближе, чтобы вдохнуть до боли знакомый, успевший стать родным запах лечебных трав. он обнимает его трепетно, но крепко, боясь снова отпустить и не увидеть ещё месяц, а, может, и больше. юноша чувствует, как мягко и нежно гладят его спину, аккуратно играя с длинными волосами, и мысли шепчут ему, что все это похоже на сон. — а-лин… — если ты опять заикнешься о том, какой я распрекрасный, — он тут же перебивает, поднимая голову и заглядывая в светлые глаза, — я… тебя поцелую. эти слова уже не звучат как угроза, да и не сказать, что раньше ей являлись. теперь же это скорее тихая просьба с нескрываемым желанием её исполнить. и сычжуй читает её в смущенном лице возлюбленного. он наклоняется и оставляет на щеке невесомый поцелуй, отчего та ещё ярче заливается краской, не ожидая такого проявления нежности. цзинь лин все ещё не привык к мысли, что они действительно принадлежат друг другу. до сих пор это кажется чем-то нереальным, и каждое появление юаня в его измученной жизни напоминает сон или сладкую иллюзию. он ещё не знает, как принимать его комплименты, как реагировать на такой нескрытый влюблённый взгляд, как озвучивать свои чувства и желания. с последним у жуланя в самом деле проблемы: он не умеет просить. каждый раз он получает от юаня желаемое либо через пустую, не несущую в себе никакого смысла угрозу, либо через глупый приказ, либо просто так, когда лань читает его как открытую книгу, что и случается чаще всего. и хотя юань просил его всегда говорить, что он думает и чего хочет, тот все равно забывал или, честно признаться, смущался это делать. и сейчас, когда юноша смотрит на цзинь лина в ожидании, словно напоминая об этом их давнем разговоре, он находит в себе силы, чтобы признаться в желаемом. — впрочем, я все равно хочу это сделать, — совсем тихо шепчет жулань, будто опасаясь, что его услышит кто-то кроме них двоих, и аккуратно приближается. поцелуи с лань сычжуем трепетные, ещё по-юношески невинные и осторожные, но оттого не менее приятные и трепещущие сердце. с каждым разом влюбленные позволяют себе чуть больше: где-то потянуть, где-то укусить, где-то неловко лизнуть, а когда что-то не выходит или выходит до милого глупо тихо смеются друг другу в губы, отвлекаясь лишь на мгновения. руки цзинь лина скользят по чужой груди вверх, вдоль края белых одежд, замирая на секунду, когда те прерываются, касаясь нежной кожи. стройные пальцы легко поддевают послушную ткань и проникают под неё, очерчивая ключицы, плечи и спину незамысловатыми узорами. жулань считает, что у него есть право на такую шалость: он стоит перед сычжуем в нижних одеждах, невинные прикосновения под воротником не идут ни в какое сравнение по откровенности с этим. к тому же, кажется, лань совершенно не против подобного. в ответ он лишь улыбается в поцелуй, мягко повторяя незатейливые узоры на талии цзинь лина. юань осторожно проводит языком по податливым губам, замирая, будто спрашивая разрешения, и, читая его в нетерпеливом выдохе и раскрытых устах, впервые углубляет поцелуй, растворяясь в волнующих, приятных ощущениях. каждое прикосновение теплом разливается внутри, а долгое, томящееся ожидание отступает. неспешно, чувственно, будто пробуя на вкус, он ласкает чужой язык, иногда отстраняясь, чтобы подразнить, заставляя цзинь лина недовольно стонать и прижиматься губами ближе, хотя, казалось бы, ближе уже некуда. они так и стояли у окна какое-то время, позволяя себе наслаждаться друг другом, пока от переизбытка чувств голова не стала тяжелее, а мир не начал кружиться перед глазами. жулань, не выдерживая, отстраняется, вновь опуская голову, чтобы вдохнуть жизненно необходимый воздух. грудь тяжело вздымается, а сердце вот-вот остановится. он слышит, как сбито дыхание сычжуя, и, прижимаясь губами к шее, оставляя мягкий, но обжигающий холодную кожу поцелуй, чувствует, как заходится его сердце. он смущенно улыбается мысли, что оказывает на возлюбленного такое же действие, как и тот на жуланя. — ты так и будешь молчать? — цзинь лин улыбается, щекоча неровным дыханием чужое ухо. — на самом деле, — начинает сычжуй, в успокаивающем движении перебирая мягкие каштановые волосы. — я пришёл попрощаться. по всему телу проносится мелкая дрожь, и жулань резко отстраняется, встряхивая юношу за плечи. — что значит «попрощаться»?! — тише, — ладонь юаня осторожно ложится на красную, пылающую то ли смущением, то ли возмущением щеку в тщетной попытке успокоить, но ее тут же грубо отталкивают. адепт гусу лань грустно вздыхает, продолжая мысль. — цзэу-цзюнь дал нам на сборы час, и я тут же отправился сюда. подозреваю, что товарищи уже ждут меня у выхода, чтобы отправиться на охоту. — куда? — тут же нетерпеливо бросает цзинь лин. сычжуй молчит в непонимании, он был уверен, что его любимый в курсе происходящего. — подожди… — он читает в светлых глазах замешательство, и сказанное ланем вдруг приобретает смысл. этим днем жулань вместе с двумя главами других орденов обсуждал решение проблем пограничных земель, и лань сичень сообщил, что адепты гусу лань, готовые отправиться туда, прибыли вместе с ним. мысль о том, что юань входит в их число ни разу не посетила молодого главу. — лань сычжуй! — за окном слышится возмущённый шепот. — почему так долго?! голос кажется знакомым, и цзинь лин, тут же узнав в незванном госте одного надоедливого адепта гусу лань, распахивает окно и всем корпусом выглядывает из него, всматриваясь в темноту внизу, за секунду находя в ней человека — белые одежды всегда привлекают внимание и не позволяют спрятаться даже в мраке. лань цзинъи же, едва замечая молодого главу ланьлин цзинь, хочет отпустить незатейливую шутку или подразнивание, но, вглядываясь, неожиданно смущается. — с-сычжуй! ты сказал только попрощаться зайдёшь, что это такое? — а ну проваливай, пока я на тебя фею не натравил, — резко бросает жулань, полностью теряя хорошее расположение духа, которое находилось при нем парой минут ранее. его совершенно не заботит, что там мог подумать этот глупец. — цзинъи, — сычжуй выглядывает из окна, мягко обращаясь к товарищу, — прошу, подожди меня у выхода, я скоро буду. — как же я могу уйти, даже не удостоив молодую госпожу приветствия, — юноша не удерживается от острого подкола. — или мне лучше звать вас молодым главой ланьлин цзинь? но я абсолютно уверен, что титул госпожи в ваших отношениях вам больше идёт, — он, мягко прикрывая рот, смеется, поражаясь своей удаче застать юных возлюбленных в такой важный момент. но удача покидает его, как только цзинь лин, сдерживая обещание, коротко свистит, и воздух неподалёку разрезает громкий лай. лань цзинъи тут же скрывается, не желая знакомиться с острыми зубами верного друга молодого главы. — а-лин, не нужно, — коротко просит сычжуй, и тот действительно останавливает фею спокойным «место», оборачиваясь на ланя. — иди, — цзинь лин грубо толкает возлюбленного к окну и возвращается в глубину комнаты, пытаясь успокоить мысли. его глупые надежды на ближайшие дни, а в том числе на эту ночь, были разбиты о суровую реальность: юань вновь пропадёт из его жизни минимум на пару недель. навязчивое чувство тревоги за возлюбленного лишь добивает — жулань вдоль и поперёк изучил план действий на пограничных территориях, но, знай он, что туда направят сычжуя, обдумал бы всё ещё десять раз, чтобы найти более безопасные варианты. он понимает, что сычжуй — один из лучших адептов гусу лань, и неудивительно, что именно его посылают разобраться с этим делом, но это ни капли не успокаивает. даже самые умелые люди, вовсе не неуязвимы. однако свои переживания цзинь лин вновь прячет глубоко в себе, отворачиваясь от юноши. он заправляет непослушные волосы за ухо, обращая взор к кровати, создавая вид, что собирается вернуться ко сну. чем быстрее юань уйдёт, тем меньше увидит. ему вовсе не обязательно знать, что жулань расстроен его отбытием, и тем более читать в нем плохо скрытое беспокойство. цзинь лин слышит лишь тихий ворох одежд у окна, но не решается обернуться. он правда ушёл? просто послушался его и ушёл? ничего не сказав? сердце заходится от мыслей, что последние слова перед долгой разлукой были сказаны в привычной молодому главе раздражённой манере, что юань просто ушёл, проглотив их, даже не попытавшись сгладить ситуацию. но в один момент всё внутри затихает, когда длинный белый рукав поднимается и на запястье мягко ложится чужая ладонь, не позволяя буре внутри разойтись. жулань опускает взгляд. лань юань трепетно, нежно обвивает руку возлюбленного белой лентой с вышитыми плывущими облаками, слегка поджав губы, явно переживая, и поднимает взгляд, встречаясь с растерянными карими глазами, на секунду теряясь в них. он неспешно делает последний оборот и завязывает некрепкий узел, если вдруг цзинь лин захочет распустить его. немного мнется, не уверенный в том, какие слова лучше подойдут в такой значимый момент, пока не замечает, что руку жуланя охватила слабая дрожь. с чужих слов он многое слышал про особый смысл лобной ленты ордена гусу лань, но никогда не придавал этому большого значения: только семья может касаться её, и что с того? нет в этом ничего сверхъестественного. но сейчас, глядя на сычжуя, читая в его глазах всю глубину чувств, в которых он казалось вот-вот утонет, чувствуя, как похолодели бледные руки, и догадываясь, как заходится его сердце, цзинь лин внезапно осознает, что юань предлагает ему назваться его семьёй. он замирает. до этого момента всё, что было между ними, можно было при случае списать на юношескую влюбленность, интерес, азарт. сейчас же, принимая ленту, цзинь лин, по его скромному мнению, почти что соглашается вступить в брак, отчего тело бросает в холод и пробивает дрожь. он смотрит в светлые глаза, которые, несмотря на собственное беспокойство, мягко утешают его. сычжуй, будто замечая бурю эмоций внутри любимого, склоняется и мягко целует запястье, обернутое светло-голубой тканью. и то, что должно было успокоить юное сердце, лишь сильнее завело его. лань юань полюбил такого заносчивого и порою действительно вредного человека. полюбил всем сердцем, каждой частичкой души, раз решился завязать на его руке свою лобную ленту. и цзинь лина страшит ответственность за его чувства, но, ему кажется, он готов попробовать сохранить их. сохранить эту нежную любовь и не ранить юное сердце. — ты в порядке? — тихо, едва слышно спрашивает сычжуй, нарушая продолжительную тишину, заставляя жуланя нервно выпустить воздух из груди и слегка усмехнуться. — а ты? — возвращаясь из своих мыслей, цзинь лин обеспокоенно смотрит на возлюбленного. тот, кажется, волновался не меньше, и все это со стороны выглядело даже забавно: юные и невинные, они оба не знали, как себя вести. юань улыбается скромно, но до боли мило, и жулань не в силах больше сомневаться. он опускает взгляд на свое запястье, скрытое под облачно-голубой тканью, и аккуратно перехватывает руку сычжуя, мягко заглядывая в светлые глаза на несколько секунд, и тут же резко тянет на себя вниз, заставляя ланя, пошатнувшись от неожиданности, наклониться к нему ближе. — ты хоть понимаешь, на что сейчас подписался? — в привычной для себя манере, будто с вызовом, бросает цзинь лин, прерывая всю нежность, но при этом заставляя юаня улыбаться ещё шире. вся тревожность испаряется, когда он видит своего возлюбленного таким. он давно был готов принять этот вызов. — теперь ты просто обязан вернуться сюда. лань оставляет на его губах лёгкий поцелуй и отстраняется, не позволяя обоим насладиться им вдоволь. — боюсь, если я задержусь ещё хоть на пару секунд, вовсе не смогу уйти. цзинь лин на это лишь смущенно прикусывает губу, но все же не настаивает на большем, понимая, что и сам будет не в силах отпустить юношу. он берет себя в руки и подталкивает его к окну. произошедшее этой ночью будет казаться сном на утро, но тщательно спрятанная под слоями одежд ланьлин цзинь лобная лента с вышитыми плывущими облаками будет напоминать молодому главе, что всё было наяву.