1.
Сабо
Среда
Синий Понтиак 65-го года тормозит у ресторана «Red Star». Глуша мотор, Сабо рассеянно думает о том, что ему вообще-то нравится этот ресторан, жаль, что нормального ужина сегодня не выйдет. Деловые ужины, даже если и называются так, всегда не про еду и отдых. – Сколько времени? – спрашивает он у своего напарника. Хак – второй мужчина в салоне автомобиля, на несколько лет старше Сабо, с проступающей сединой на висках и густых усах, смотрит на часы. – 19.37 – Рано, – качает головой Сабо. – Подождем, ненавижу приходить сильно раньше. – Опаздывать ты тоже ненавидишь, – замечает Хак. Они молчат какое-то время. Это спокойное и комфортное молчание между людьми, которые не только коллеги, но и хорошие друзья. – Мне нравится этот ресторан. Мужик, который занимает здесь должность шефа, отлично готовит гамбургский стейк, – говорит Хак. – Ага. Я тоже пробовал. Умеет. В салоне Понтиака снова повисает та же комфортная тишина. – Ты уже знаком с Гол Д Роджером? – спрашивает Сабо. – Не. Никто пока особо не знаком, видели пару раз только, наши парни в основном байки да страшилки пересказывают. Последняя о нем и его сыне. – Да, я тоже слышал, – Сабо берет в руки пачку сигарет, и на секунду задумывается стоит ли курить прямо так, в салоне, или лучше выйти. Он решает остаться. Ему не нравиться прокуривать салон, но двигаться не хочется, да и он соскучился по Понтиаку. Машина, итак, целый год стояла в гараже, пока он был в Европе. Спустя минуту мысленных метаний он просто открывает окно. – Последняя версия: Гол Д Роджер превратил в решето любовника своего сына, когда узнал о них. – Я слышал чуть иначе, но суть та же, – кивает Хак. – Сколько времени? – 19.45. Рано. Снова пауза. Сабо тушит окурок о хромированную пепельницу возле магнитолы. – Как ты говоришь его зовут? – Кого? – непонимающе смотрит на него Хак. – Сына Роджера, – поясняет Сабо. – Эйс. – Эйс. – Почему ты интересуешься сыном Роджера? – Драгон сегодня утром попросил меня кое о чем. Сказал, Гол Д Роджер, уезжает из города на пару дней, и спросил, не мог бы я позаботиться о его сыне, пока тот в отъезде. – Позаботиться о нем? – Хак приставляет два пальца к виску в условном жесте. – Да нет же. Просто пойти с ним куда-нибудь, показать город, провести хорошо время. – Получается, ты собираешься пригласить Гол Д Эйса на свидание? – Это не свидание. Просто составлю ему компанию. – Хм, – красноречиво кряхтит Хак. Сабо вздыхает, еще раз вспоминая все слухи о вспыльчивом и жестоком характере Роджера. Он повторяет больше для самого себя: – Это не свидание. Это определенно не свидание. – Как скажешь. Сейчас 19.55, – говорит Хак. – Пора. Сабо входит в зал ресторана ровно в восемь. Его ждет столик в углу и приземистый лысоватый мужчина в дорогом костюме за ним. Увидев его, мужчина встает, почти вскакивает, чтобы пожать Сабо руку, а потом опасливо и нервно выспрашивает: – Я думал со мной встретится сам Монки Д. Драгон. – Не переживайте, господин будущий мэр, – голос Сабо звучит ровно и обманчиво успокаивающе: – Меня будет вполне достаточно. Через пару столов от них Хак заказывает бутылку неббиоло под наименованием бароло или барбареско к хорошему стейку с кровью, и устраивается поудобнее. Хак тоже на работе, но чуточку меньше.2.
Гол Д Эйс
Пятница
Дом Гол Д Роджера находится в пригороде «Ривер Форест». Кто бы сомневался – думает Сабо, проезжая по аккуратным улочкам, засаженным деревьями и ровными стриженными кустами. Синий Понтиак намеренно дает небольшой круг, объезжая стороной Айова-стрит несмотря на то, что путь через нее к нужной улице гораздо короче. Родительский дом Сабо, бледно-желтая двухэтажная вилла с двумя помпезными статуями львов, охраняющих крыльцо, находится в этом же районе на Айова-стрит, и Сабо не хочет даже проезжать мимо него лишний раз. Зато он проезжает мимо одинаково похожих друг на друга в своем благополучии ряда домов и думает о том, что «Ривер Форест» вообще тихий. И мирный, но только с виду. Сабо усмехается, думая о том, что Гол Д Роджеру не место в таком пейзаже. Никому из них не место рядом с аккуратными заборчиками, за которыми домохозяйки пекут свои яблочные пироги, а толстощекие дети играют на лужайках с такими же толстыми щенками. Однако, в реальности самые страшные люди всегда живут за самым белым в округе забором или самой аккуратно выстриженной живой изгородью. И то, что Драгон имеет дом в другом районе, выглядит в глазах Сабо гораздо честнее. Дом, на подъездной дорожке которого тормозит Сабо, на порядок меньше, чем он ожидал увидеть. Он двухэтажный с большими стеклянными окнами в пол и художественно ухоженной лужайкой за низким кованным забором. Наверняка здесь охерительная сигнальная система, прикидывает в уме Сабо. Ему интересно, за сколько минут к такому дому подъезжает частная охрана. И насколько это время нужно разделить, если звонок совершит Гол Д Роджер. Во дворе дома Сабо встречают огромные клумбы цветущего красным цветом гибискуса. Внутри них что-то стрекочет, оглушительно и неумолимо. Сабо подходит к стеклянной двери, через которую видно большой коридор и часть светлой просторной гостиной, и натыкается глазами на записку, приклеенную неровным куском малярного скотча к стеклу. «Заходи и располагайся. Эйс.» Сабо срывает листок, смотрит на него еще пару мгновений, а потом прячет в карман пиджака. Он поворачивает ручку двери и проходит внутрь дома. Холл пуст, как и гостиная с большим белым кожаным диваном и низким стеклянным столиком возле него. На светлых стенах висят картины, под ними в больших напольных горшках стоят зеленые экзотические пальмы. У одной стены небольшой, но хорошо подобранный бар, у другой Сабо замечает модный проигрыватель со стопкой CD дисков. Он подходит ближе, и из любопытства перебирает их: «Creedence Clearwater Revival», «Jefferson Airplane», «The Doors» и другие. – Здравствуй, Тони Монтана. Сабо оставляет диск, оборачивается на голос и недоуменно вскидывает брови. Эйс стоит на лестнице ведущей на второй этаж. Вероятно, он читает замешательство на его лице, поэтому поясняет: – «Лицо со шрамом»? Фильм вышел пару лет назад. – Я не смотрю телевизор. – Но ты знаешь, что он существует и показывает фильмы? И возможно слышал про этот? – Не слышал. – Теперь слышишь, – подводит черту Эйс. Они молчат несколько мгновений разглядывая друг друга. Эйс одет в белую рубашку и обычные черные брюки, его запястья увешаны долларовыми феничками, и они резко контрастируют с винтажными часами, в которых Сабо угадывает условно женскую модель. – Я Сабо, – спохватывается он. – Просто Сабо? – Просто Сабо. – Тогда я просто Эйс, – сын Роджера спускается со ступеней, и Сабо стягивает перчатку, чтобы пожать ему руку. Эйс ниже его на пару сантиметров, заметно шире в плечах и младше лет на восемь. «На девять», – прикидывает в уме он, потому что вспоминает – Драгон упоминал, что сыну Роджера около двадцати. – Идем? – Эйс размыкает рукопожатие. – Куда бы ты хотел? – Мне все равно, – пожимает плечами Эйс. Это ложь. Эйсу оказывается не все равно. Это Сабо выясняет, когда тот решительно отметает первые три предложенных им места: джаз-ресторан, кабаре клуб и казино, открытое в Даунтауне буквально вчера. Эйс соглашается только на четвертое предложение – посетить выставку новинок американского автопрома, и выглядит достаточно воодушевленным. – Так ты из Нью-Йорка? – спрашивает его Сабо по дороге к автосалону. – В каком-то роде. – В каком? – Я родился в Майями, но мать вместе со мной почти сразу уехала жить во Францию, так что большую половину своей жизни я провел там. Потом, когда вернулся с Роджером в Америку, мы жили уже в Нью-Йорке. – Я был во Франции. Я только неделю назад вернулся из командировки в Европе. Сабо ожидает, что Эйс спросит про это. Все спрашивают. Про Францию, про Голландию, Германию и другие страны, в которых ему нужно было побывать по работе. Он сбился со счета, сколько раз за эту неделю его спросили о том, что он делал и как жил. Но Эйс почему-то не задает вопросов, и Сабо продолжает расспрашивать его сам. – В каком городе ты жил? В Париже? – Нет, – Эйс качает головой. – В Марселе? – Нет, не пытайся. Ты там точно не был. – Почему? – В таких местах, где я жил, не бывает «командировок» из Чикаго, Сабо, – поясняет Гол Д Эйс. Его рот не улыбается, но в интонациях Сабо отчетливо слышит насмешливые нотки. В резком вечерне-фонарном освещении тени заостряют его лицо, и делают итак темные глаза Эйса совсем черными. Они чуть-чуть прищурены, и это добрый прищур, от такого появляются лучики в уголках глаз. Эйс шутит, понимает Сабо. И это могла бы быть вполне безобидная шутка-подначка, если бы в реальности, своим ответом, как наточенным ножом в одно мгновение, Эйс не отделил бы себя от всего, что является миром и привычной жизнью для Сабо. Вот поэтому, понимает он, вопросов о командировке не будет. Если бы перед ним был не сын Гол Д Роджера, а кто-то другой, Сабо прочел бы это так: «Я знаю кто ты, но я предпочел бы не знать.» Сабо напоминает себе, что не нужно искать в парне то, чего в нем быть просто не может. Потому что вместе с ним в машине сейчас не кто иной, как Гол Д Эйс – двадцатилетний сын Гол Д Роджера – самого крупного торговца оружием во всем восточном побережье. – Приехали, – говорит Сабо, когда тормозит у большого светящегося огнями одноэтажного здания, парковка перед которым заполнена машинами и людьми. Даже в салоне Понтиака при закрытых окнах слышно, как весело и бодро внутри автосалона играет музыка, сквозь ритм которой то и дело пробивается искаженный микрофоном голос конферансье. Выставочный зал по-настоящему огромный и глянцево-цветной, некоторые машины выставлены на специальных постаментах и огорожены лентами или стеклянными барьерами, другие расставлены в свободном доступе по залу, но абсолютно все блестят новенькой краской. Они делают пару кругов по залу, очень быстро отшивают нескольких улыбчивых консультантов и представителей компаний, кружащих в отведенных им зонах под гигантскими выразительными буквами с названиями брендов. – С новым десятилетием машины сильно потеряли в стиле. Помню, как восхищался отцовским Девилем, когда мне было семь. Их тогда только начали выпускать. – Сколько тебе? – уточняет Эйс. – 29. – Возможно стиль здесь не причем. Просто, когда становишься старше, речка у дома всегда мельчает. – Не рановато ли ты завел эти речи? – Это не всегда зависит от возраста, – говорит Эйс и Сабо его на самом деле хорошо понимает, потому что ему самому было десять, когда он сбежал из родного дома и случайно попал к Драгону. Он не знает, что случилось с Эйсом и случилось ли что-то вообще, но он уверен, что быть сыном Гол Д Роджера не так просто и чудесно, как может показаться кому-то на первый взгляд. – Угадаешь, какая мне нравится? Сабо еще раз обводит взглядом весь выставочный зал, припоминает, какие модели стояли перед входом на парковке и в итоге постукивает костяшками пальцев по лакированной крыше Линкольна. – Эта? – Почему эта? – спрашивает Эйс. – Она черная, она стильная, солидная, а ты… – Сабо спотыкается, не зная, как лучше закончить это предложение. – А я? – заинтересованно подталкивает его к ответу Эйс. – А ты сын Гол Д Роджера. Тебе подойдет. – Круто. Стопроцентное попадание в факты, – шутит Эйс, но забывает при этом улыбнуться. И Сабо чуть ли не впервые за много лет теряется с ответом. Эйс не заводит нового разговора, но и не игнорирует его. Есть люди, по которым сразу становится видно, когда они обижены или задеты, по Эйсу не видно. Эйс выглядит так, будто абсолютно все в порядке. И все же несмотря на это, Сабо чувствует, что облажался. Крупно. Но не понимает в чем. Он перебирает в голове их короткие разговоры, пока они покидают выставку, пока выезжает с парковки и направляет Понтиак в сторону забронированного ресторана. Но сколько бы Сабо ни думал, он не находит в своих словах ничего действительно криминального. В середине пути Эйс тянется к радио и меняет несколько станций, прежде чем останавливается на иронично галлюциногенном треке группы «Jefferson Airplane», он достает сигареты, и только когда уже почти чиркает зажигалкой вдруг спохватывается и уточняет у Сабо: – В твоей машине можно курить? – Что угодно, – разрешает Сабо, хоть он и не фанат поездок в дыму. Эйс опускает окно, и салон заполняет шум и вечерний влажный воздух с озера Мичиган. Сабо смотрит, как Эйс выпускает изо рта струю бледного дыма, и чувствует себя Алисой, которая, в погоне за белым кроликом наткнулась на синюю гусеницу. А его Понтиак в эту минуту стремительно летит по дорогам Чикаго прямиком в черную дыру, Грейс Слик советует съесть волшебную таблетку. Не глядя он протягивает к Эйсу открытую ладонь. – Пробковый сбор. Эйс вкладывает в его пальцы новую сигарету, а когда Сабо зажимает фильтр губами, и по привычке начинает шарить в кармане пиджака в поисках собственной зажигалки, говорит: – Наклонись ко мне. Сабо подчиняется, чуть развернув голову наклоняется корпусом в сторону пассажирского сидения. На секунду ему кажется, что Эйс прикурит от своей, но тот просто чиркает зажигалкой. Между ними вспыхивает маленький рыжий огонек перемирия. «Может конфликта и не было, и я сам придумал себе черти что?» – думает Сабо. – Многое пришлось бросить при переезде? – спрашивает он, когда выдыхает дым. – В который из двух раз? – В оба. Эйс смотрит на него так, как будто не понимает, что именно его спрашивают. Но потом все же отвечает: – Все. В салоне авто повисает короткая пауза, «откуси кусочек – и твое сознание покинет тебя...» напоминает Грейс Слик из колонок. – Тупой был вопрос, – самокритично выносит вердикт Сабо. – Да уж, – хмыкает Эйс. – «Все» звучит драматично, но ты всегда можешь приехать туда на уик-энд? Это конечно не одно и тоже, но тут лететь-то чуть больше пары часов. Эйс докуривает, тушит окурок в пепельницу у приборной панели и внимательно-изучающе смотрит на Сабо – на что-то решается. – Мне больше нельзя пересекать границу штата. Понятно на что. Сабо чуть не присвистывает от удивления. – Судебный запрет? – Что-то вроде, – отвечает Эйс, поворачивая голову к окну. – Только без судьи. Последние двадцать лет Белоус и Роджер соперничают за сферы влияния на восточном побережье, и Сабо безумно хочется спросить: что же такое ты сделал, парень, чтобы вот так, буквально в один день сняться с места и вместе со своим отцом сменить город, похерев столько лет борьбы за территорию. Сабо не спрашивает, в конце концов у любого любопытства есть границы. На некоторые вопросы люди не отвечают, и он уверен, что на этот вопрос Эйс ему не ответит или не ответит правду. Сабо подвозит их к огромному отелю, на крыше которого располагается ресторан «Le Français» –лучший ресторан французской кухни в Америке. – Что это? – хмурится Эйс, разглядывая здание в окно. – Хорошее вино, отличные стейки и живой звук. – Хочешь сказать, что в Чикаго нет ни одной пиццерии? – Ты хотел бы ужинать в пиццерии? – вскидывает брови Сабо. – Почему нет? – копирует его мимику Эйс. – Хорошо, есть итальянский ресторан минутах в пятнадцати отсюда. Шеф из небольшого местечка в Пьемонте, в прошлом году ресторан получил звезду Мишлена. Эйс вздыхает. – Закрой глаза. – Зачем? – Закрывай. Сабо подчиняется. – Какой из твоих рабочих дней самый дерьмовый? – внезапно спрашивает Эйс. – У меня ненормированный график. – Значит, вспомни самый дерьмовый день на этой недели. По иронии Сабо вспоминает понедельник, он только вернулся в штаты, и спустя четыре часа уже должен был срочно лететь в Балтимор, как будто все только и ждали его возвращения, чтобы разгрести дерьмо. Вернуться удалось только ночью вторника. – Вспомнил? – Да. – Сейчас почти девять вечера. Куда ты пойдешь поесть? – Я съем бургер на углу 66-ой и Талман, возле парка Монтгомери в Чикаго Лон. – Отлично, вези нас туда. – Это почти забегаловка в рабочем районе, – протестует Сабо. – Ну и у нас тут не деловая встреча, – пожимает плечами Эйс и откидывается на сидение. Вся его поза говорит Сабо, что этот спор окончен. – Ты серьезно? – в последний раз спрашивает Сабо. – Ага. У заведения, под окнами которого они паркуются около получаса спустя, всего одна небольшая вывеска и вручную нарисованное уличное меню, обещающее скидку, если заказать большой набор в период с двух ночи до четырех утра. Столик, который они занимают, оказывается не у окна, но Сабо все равно видно отсюда его Понтиак через начищенное стекло. – Почему тебе здесь нравится? – спрашивает его Эйс. – Я предлагал тебе пойти в нормальное место. – Это просто вопрос. В этом квартале живет Хак, Хак принципиально живет в том районе, в котором родился, даже если уже давно вырос, заработал достаточно денег и теперь может позволить перебраться в более приличное и безопасное место. Сабо приезжает сюда не так часто, но всегда с каким-то усталым отчаянием. В те часы, когда он не хочет быть один, но дергать из-за таких вещей других людей в поисках компании для себя ему не хочется. Закусочная работает до четырех утра и люди здесь не сидят часами, наслаждаясь ужином. Оживленный поток гостей хоть он и не слишком бурный, но всегда неутомимо движущийся вместе с днем. Потому что утром здесь предлагают бесплатную чашку кофе, если закажешь яйца с беконом, в обед можно получить дополнительную тарелку «супа дня», если ваш заказ превысит 4,5 доллара, в ночные часы – самые неприятные на улицах – здесь есть специальные скидки на большие комбинированные наборы. Сабо не интересуют скидки и акции, но ему нравится, что в какой бы час он сюда ни заехал, если он не выглядит слишком претенциозно, то всегда может потеряться среди безразличной публики – тех, кто ест завтрак, обед или поздний ужин. Сегодня это не так, и понятно чей именно Понтиак припаркован у окна. Сегодня на нем дорогой темно-синий костюм, а туфли на его ногах стоят 300 долларов за пару. На ногах Эйса похожие, почти такие же, но по ним в отличии от начищенных носов Сабо, можно узнать дорогой бренд только если знать наверняка. – Несмотря ни на что, у них по-прежнему хорошие бургеры, – отвечает он Эйсу. – Ясно. Думал, может что-то еще. Эйс выглядит немного разочарованным, и пока Сабо делает привычный заказ, он думает об этом, поэтому добавляет: – Мой хороший друг живет в этом квартале. Приезжаю сюда, когда чувствую, что хотел бы компании, но не хотел бы дергать его лишний раз. Эйс улыбается, еле заметно, мягко и понятливо, это маленько мимическое изменение сильно преображает его лицо и Сабо понимает, это, наверное, первый раз за вечер, когда Эйс действительно улыбнулся ему. Это не длится долго. Потому что потом Сабо спрашивает: – Если подумать, я видел не так уж много хороших фильмов за свою жизнь, но похоже ты видел их достаточно. Тебе нравится кино? – У меня было просто много свободного времени, а еще друг с телевизором и видеомагнитофоном, – отвечает Эйс. Они говорят о какой-то легкой ничего не значащей ерунде, обмениваются мнениями о тех фильмах, которые видели они оба, обсуждают погоду, обсуждают музыкальные предпочтения, и Сабо думает о том, что не может поверить, что этот Эйс, сидящий перед ним с бутылкой колы за маленьким столиком в районе Чикаго Лон с ворохом салфеток на пластиковом подносе и остатками картошки фри, и есть тот самый сын Золотого Роджера. –Вау, – выражает Сабо свои мысли вслух. – Что? – Еще утром, я бы не подумал, что вместо террасы в «Le Français» буду есть бургеры в неблагополучном районе Хака с сыном Гол Д Роджера. Эйс смотрит на него невесело, прямо, почти пристально с какой-то мрачной торжественной усталостью разглядывая Сабо в ответ на его фразу. Он спрашивает: – Сабо, а ты помнишь, как меня зовут? Через час Сабо отвозит его обратно и оставляет у ворот дома в Ривер Форест, чтобы еще через минут сорок вернувшись в собственную квартиру, в поисках зажигалки засунуть руку в карман пиджака, и помимо нее обнаружить еще и свернутый пополам листок с неровным куском скотча. Сабо прикуривает сигарету, разворачивает бумажку и пробегается взглядом по уже знакомой надписи: «Заходи и располагайся. Эйс.» Три буквы. И только в этот момент Сабо наконец осознает, что на тот странный вопрос Эйса, он дал неправильный ответ. Эйс звонит ему спустя еще четверть часа, и как оказывается позже, звонит он для того, чтобы подтвердить Сабо его догадку. – Я слушаю, – говорит Сабо в тишину трубки. – Привет, – здоровается Эйс и на линии повисает пауза. – Что-то хотел? – помогает ему Сабо. Он кидает взгляд на часы в его квартире, короткая стрелка показывает половину первого и Сабо чувствует этот звонок не может быть простым пожеланием спокойной ночи, скорее всего он будет неприятным. – Да. Да, спасибо, что провел со мной время. Я тут подумал, что нашу встречу завтра лучше отменить. У меня будут другие планы. Звоню предупредить, чтобы ты не приезжал. Сабо неожиданно для себя чувствует укол разочарования. – Жаль, – отвечает он. – И тебе спасибо за вечер, Эйс. – Ага, – на проводе снова повисает пауза, Эйс не отключается несмотря на то, что их разговор логически завершен. Сабо не делает того же. – Кстати, я вспомнил, там был красный Додж. Такой, для техасского фермера, с хромированными выхлопными трубами и смешным названием, – снова говорит Сабо. – Да, был. – Я думаю, что он понравился тебе больше остальных. В трубке слышится мягкий полуудивленный смешок. – Почему он? – заинтересованно уточняет Эйс. – Он вызывает диссонанс. Название забавное, почти инфантильное, цвет яркий, но в 78-ом, когда его только начали выпускать – это был самый мощный автомобиль на дорогах. В общем… – Сабо набирает воздуха, чтобы вынести окончательный вердикт, – ... несоответствие внешних данных и содержания напоминает мне чем-то тебя. Эйс в трубке опять молчит. И так как между ними сейчас расстояние, соединенное только телефонным проводом, нет ничего, что помогло бы Сабо понять, какое молчание они сейчас делят. – Интересно, – в конце концов говорит Эйс. – Я тебя опять задел? – уточняет Сабо. – Опять? Нет, нет. Ты меня наоборот удивил. И теперь, когда я думаю над твоими словами, о нашем вечере в целом, то склоняюсь к тому, что может быть тоже сделал о тебе поспешные и поверхностные выводы. – Ты меня запутал, Эйс, – просто признается ему Сабо. Сознание еще раз колет разочарованием мысль, что скорее всего он уже и не разберется, чего именно хотел этот парень от него и от их вечера. Потому что вся эта просьба Драгона – прогуляйся, пожалуйся, с сыном Роджера – настолько нестандартная, что нет шансов, что он повторит ее. А сам Сабо ни за что не пригласит сына Роджера куда-либо просто из любопытства и праздной личной инициативы. – Приезжай завтра к семи? Я тебя распутаю, – удивляет его Эйс. – Разве ты не говорил, что твои планы изменились? – Да, в начале нашего разговора так и было. Но я в любой момент могу изменить их обратно. И Сабо вдруг понимает: Эйс говорит именно то, что действительно имеет в виду, «я передумал», «мне не нравится», «я сделал поверхностные выводы, но возможно ошибся». Эйс не прячется в своих намерениях за красивыми и аккуратно вежливыми отмазками. Это обычные честные ответы, к которым Сабо не привык настолько, что оказывается не способен сразу их распознать. И это одновременно злит Сабо настолько же, насколько восхищает. – Да ты хуже девчонки! – изумленно выдыхает в трубку он, прежде чем успевает подумать может ли его фраза задеть или возмутить его собеседника. – О, я лучше. Приедешь? – Эйс не обижается, Сабо слышит отголоски смеха в его тоне, и вздрагивает от того, какой двусмысленный оттенок приобретает эта сказанная Эйсом фраза в контексте всего, что он уже о нем слышал. – В семь. – Хороших снов. – И тебе, Эйс.3.
Коала
Суббота, утро
Это встречи между мужчиной и женщиной, которые друг другу искренни нравятся, но понимают, что стоит им завести роман, они неизбежно возненавидят друг друга. Полуденное солнце затапливает кафе и маленький столик у окна плывет в золотом мареве между двух больших зеленых монстер в напольных горшках, будто круглая лодочка в тропиках кубинских джунглей. Аромат хорошего кофе клубится в стенках маленьких белых чашек. И каждую из которых варят индивидуально, вместо того чтобы разливать разбавленную нефтянного цвета бурду из общего кофейника. Несмотря на то, что бранч в самом разгаре, людей здесь не так много – слишком высокий ценник и хитрое неприметное расположение в глубине Даунтауна. Сабо протягивает Коале безликую бумажную папку, она открывает ее и несколько минут сосредоточенно изучает вложенные листы. – Это полный список имен с подробными описанием прегрешений начиная буквально со школьной скамьи, издание должно будет выпускать по статье в неделю. – Ваш «друг» здесь тоже есть, – замечает девушка. – Конечно, мы же не можем оставить его полностью в стороне. Но очевидно это должны быть одинаковые по своему характеру и разные по своей сути материалы. Коала кивает. – Хорошо, я поняла, – она закрывает папку и прячет ее в сумку, а потом поднимает глаза на Сабо и лукаво и пристально смотрит. – Как напишешь, покажи результат. Но не затягивай, времени не так много. – Мы уже договорились об этом, Сабо! – хитро улыбается она. – Тогда чего ты хочешь, Коала? – Я хочууу... – тянет она и на манер барабана стучит пальцами по столешнице. – Конечно, я хочу сплетен. Коала не называет имен, но Сабо тут же понимает, о чем она хочет услышать из первых уст. – Я все еще не знаком с Гол Д Роджером. Спроси кого-нибудь еще. – Но я знаю, что вчерашний вечер ты провел с его сыном. Какой он? Сабо на секунду задумывается насколько быстро у них распространяются слухи, и отпивает кофе, прежде чем ответить подруге. – Я не знаю, Коала. Странный. – Эх, жаль я слышала, что он красавчик, но все, как обычно, врут. – Нет, он правда красивый. Темные волосы, темные глаза, веснушки – редкое сочетание. Иначе странный. – Поясни? – заинтересованно уточняет Коала. – Из тебя каждое слово клещами вытаскивать? – Я не знаю, как тебе объяснить. Встреть я такого в метро я бы не подумал, что передо мной сын Гол Д Роджера. И он ни разу не спросил меня ничего про по работу на Драгона. – И что? – Ничего, просто обычно люди спрашивают. Ну все, кто нашего круга. Им интересно. – Ооо, – смеется Коала. – Влиятельный сынок не оценил твою высокую должность. Ты уязвлен, Сабо? – Дело не в этом. – И в этом тоже! – смеется над ним Коала. – Непривычно, когда тобой не восхищаются? Сабо только складывает руки на груди в знак протеста. – Не хочешь, чтобы я тебя дразнила рассказывай нормально, с подробностями! – упрекает она. Сабо смотрит на нее, на ее неутомимый энтузиазм получить сплетни, на ее журналистскую хватку бультерьера выведывать интересующую информацию и понимает, что она не сдастся. Он рассказывает все, что бы она ни спросила, потому что считает – это наименьшее из зол и потому что ничего действительно важного вчера вечером, на самом деле, не произошло. – Хорошо, давай попробуем тебе помочь, – смягчается Коала после того, как Сабо замолкает. – Он отказался ужинать в дорогом ресторане, заставив тебя есть бургеры, отмел все пафосные развлекательные заведения, в которые ты его пригласил, и не задал ни одного уточняющего вопроса о том, какие ты ведешь дела? – Да. – Просто дай ему то, чего он хочет. – Я не понимаю, чего он хочет! – злится Сабо. – Зато, мне кажется, я понимаю. Попробуй представить, что ты познакомился с обычным парнем, как ты и упомянул, в метро и позвал его провести вечер. Как бы это было? Сабо думает, что, если бы его внимание привлек какой-то парень в метро, позвать его на свидание – точно не первая мысль, которая бы у него возникла. Но он понимает, какую аналогию хочет провести Коала, и задумывается над ее вопросом. Если бы его заинтересовал кто-то, кто абсолютно точно не знает ничего о Сабо, не знает на кого он работает и чем занимается, он бы… ну наверное прогулялся бы с этим человеком по одному из чикагских парков днем, завел бы какой-нибудь простой разговор о интересах, выпил бы кофе в одной из множества сетевых кофеен и… – Это сын Гол Д Роджера, уверен, он обо всем в курсе. – Ну так забудь про Гол Д. Иди проведи вечер с Эйсом. И Сабо впервые на самом деле задумывается об этой разнице.4.
Эйс
Суббота, вечер
Сабо паркуется на подъездной дорожке уже знакомого дома в Ривер Форест без трех минут семь, он проходит по уже знакомому двору ко входу в дом, и чувствует странное легкое разочарование, когда не находит на двери никаких стикеров. Он поворачивает ручку, и так же, как и вчера проходит внутрь дома. Эйса он находит в гостиной, и тот щелкает пультом, выключая телевизор. – Ладно, Рыцарь дорог, попробуешь сегодня мне понравиться? – и Сабо бы обиделся на нахальное самодурство Эйса, если бы не узнал отсылку к телешоу. – Для этого нужно сбросить скорость, набрать ее или просто отдать тебе ключи от моего Понтиака и оставить вас с ним вдвоем? – О, то есть этот сериал ты видел? – Не полностью. Несколько первых серий. На этот раз выбирая ресторан, Сабо исходит из той информации, которую вчера успел узнать об Эйсе от него самого. Однако, когда они подъезжают к клубу, с огромным, мигающим лампочками кроликом на крыше, Эйс с сомнение спрашивает: – Что за место? – Клуб Jack Rabbit Slim. Рок-н-рол, обстановка в стиле 50-х, столики в салоне автомобилей. Тебе же нравятся старые фильмы, хочешь, чтобы Бадди Холли или Мэрилин Монро был нашими официантами? – Было бы забавно, но я все равно предпочёл бы Джеймса Дина, – отвечает Эйс. – Или Зорро. А ты? – Что? – Мэрилин Монро или Джеймс Дин? – Мэрилин Монро. – Почему? – Она трахалась с Кеннеди. – Аа, – понимающе кивает Эйс, а потом чуть нахмуривает лоб и уточняет. – И кому именно из них ты завидуешь? Сабо не успевает ответить – автомобиль сзади грубо и настойчиво сигналит им, а парковщик подошедший к водительскому стеклу ждет уже пару минут. Эйс вылезает из машины. – Что ж так сложно-то, – растерянно шепчет сам себе Сабо, кидая быстрый взгляд через пассажирское стекло Понтиака на фигуру Эйса. Сабо дергает ручку двери, и уже почти отдает ключи парковщику, когда его настигает чувство приближающейся абсурдной катастрофы. Ощущение настолько острое, что Сабо даже оглядывается по сторонам, прежде чем понять, что все в порядке. Эйс стоит всего в нескольких шагах от него, он пару раз щелкает зажигалкой и без выражения смотрит в сторону огромного мигающей вывески клуба. В синем вечернем свете огонек в его руке гаснет и появляется снова, чтобы снова погаснуть и появиться. Сабо отчетливо видит, насколько ему скучно. Авто позади Понтиака еще раз громко и нервно сигналит. – Эйс! – зовет его Сабо и когда ловит его вопросительный взгляд, спрашивает неожиданно для самого себя: – Хочешь покажу Чикаго? Покатаемся пару часов по районам, возьмем еду в китайском квартале. Эйс прячет зажигалку в карман, подходит ближе и очень выразительно поднимает бровь. – Ты вытащил голову из задницы, и зовешь меня на нормальное свидание? – Похоже на то? – Похоже на то. – А ты согласишься? – в шутку уточняет Сабо, и внезапно для себя осознает, что это не совсем шутка и он правда нервничает из-за ответа Эйса. – Выбирая между тобой и Зорро? – серьезно спрашивает Эйс, но уже через мгновение, уголки его губ задорно плывут вверх. – И Джеймсом Дином. – Соглашусь, я же согласился на сегодняшний вечер, после нашей встречи вчера, – отвечает Эйс, когда садится обратно в машину. – Нет-нет-нет, – возражает Сабо возвращаясь за руль. – Вчерашняя встреча не была свиданием. – Уж надеюсь на это, иначе мне стоило выбрать Джеймса Дина. – Определись, – фыркает Сабо, отъезжая от входа в клуб, и думая о том, что, когда Эйс вот так эмоционально вовлечен в момент, он выглядит абсолютно другим человеком. – Я уже, – Эйс отвечает ему прямым взглядом и Сабо понимает, что говорят они уже не о кино. И чем дальше за их спинами остается клуб «Jack Rabbit Slim's», тем мягче и комфортнее ощущается компания Эйса в салоне машины и Сабо вспоминает кое-что: – Или если захочешь, мы всегда можем сходить в кино. Это вообще, кажется, классика свиданий. – Это для тех, кому не интересно говорить друг с другом, – отрицательно качает головой Эйс. – И раз мы на свидании, давай познакомимся. У меня есть блиц-опрос, по которому я понимаю, что за человек рядом со мной. Эйс тянется к магнитоле и опять, не интересуясь предпочтениями Сабо меняет несколько радиостанций. «Разбивали ли тебе уже сердце раз или два?» спрашивает не Эйс, а голос Маришки Верес из колонок Понтиака. Но если бы спросил Эйс в своем блиц-опросе, Сабо бы честно ответил: ни разу. – Это, как экзамен? – Скорее тест с вариантами выбора. – И его можно провалить? – Как и все на свете, – пожимает плечами Эйс. Маришка Верес заклинает ни за что не влюбляться в железнодорожника. Это все равно не приведет ни к чему хорошему. – Я готов. – Начали. Бетти Буп или Салли Боулз? – Салли Боулз, определенно. – Кинг-Конг или Годзилла? – Годзилла. – Бургер с кровью или пицца 4 сыра? – Бургер. – Принято, – кивает Эйс. – Кто ты из черепашек ниндзя? – Мм, дай подумать… – начинает Сабо, но Эйс перебивает его: – Нет. Ты должен отвечать сразу. – Хорошо, я Леонардо. Эйс задумывается, прикидывая что-то в голове и выглядит удовлетворенный его ответами. – И у тебя есть старая крыса? Сабо обдумывает, походит ли Драгон, который буквально подобрал его с улицы и вырастил, на старую крысу. – Вполне, – решает Сабо, и добавляет на пробу: – Думаю, как и у тебя самого? Эйс лукаво с беззвучным смехом, притаенным в глазах, смотрит на него, и дальше они делят эту шутку молча, ни произнося имен вслух. Сабо дает большой круг, выезжая на Лейк Шор драйв и ведет Понтиак вдоль пляжа, сначала через Линкольн-парк, а потом в гавань Монро, где на черных волнах качаются бледные белые яхты. – Ладно. Последний вопрос. Кем ты хотел стать в детстве, когда думал о будущем? – Здесь не предполагается вариантов ответа? – Нет, детский мозг непредсказуем. – Детективом. Я был маленьким фанатом разоблачений серийных убийц и хотел работать в полиции. – Ого. Что-то пошло не так. – Да уж, – понимающе хмыкает Сабо. – А что насчет тебя? – До 13 лет я думал, что стану кем-то вроде… – Эйс задумывается, пытаясь сформулировать свои мысли: – У мамы была мастерская в гараже, я помогал ее обустроить. Вырезал из дерева всякое, мелочи и простые штуки. Вроде стакана под кисточки, или нового мольберта. – А потом? – А потом мама умерла, а следующим утром я проснулся уже другим человеком. Через несколько дней после ее смерти я уже был в Нью-Йорке. Сабо знает, как это проснуться другим человеком, но Сабо не знает, как это проснуться другим и помнить кем ты был до этого момента. Они ступают на опасный лед, еще один вопрос, и Сабо рискует провалиться в ледяные воды отчуждения. – Хочешь кое-что покажу? Тут недалеко. – Давай, – отзывается Эйс. Сабо покидает магистраль, чтобы, минув Джексон парк, свернуть на востоке 63-ей, и держит Понтиак прямо, пока не достигает западной части улицы и угла с Уоллес-авеню. Он тормозит у почтового отделения. Стеклянные окна здания чернеют большими вытянутыми прямоугольниками. Освещение тут ни к черту, и Сабо не глушит мотор и не выключает фары, когда предлагает Эйсу выйти из машины. На двери почты висит белая табличка с черными буквами «закрыто». Эйс выбирается из Понтиака вслед за Сабо и, по его указанию, поднимается на шестую – последнюю ступеньку ведущую к запертой двери. – Здесь, – почти торжественно говорит Сабо и Эйс непонимающе оглядывается, но находит только здание почты – простая квадратная кирпичная коробка с окнами – и неаккуратный пустырь вокруг. – На этом месте почти девяносто лет назад стоял тот самый «Замок». – Что? – Первый официально зарегистрированный американский серийный убийца Генри Холмс построил свой жуткий отель смерти прямо там, где ты сейчас стоишь. Ты и почта. Сабо ловит недоуменный взгляд Эйса и продолжает. – Газовые камеры, комнаты без окон и дверей, желоба, по которым трупы спускались в подвал, и многое другое. Кстати, количество жертв до сих пор неизвестно, и по разным версиям Холмсу приписывают от 20 до 200 человек. Эйс выглядит ошарашенным настолько, что Сабо на секунду в панике задумывается, может зря он делится вот такими вещами, может, Эйс сейчас решит, что он больной на голову, и их встреча закончится прямо здесь. – Невероятно, видимо романтику в тебе тоже удушили и спустили по желобу в подвал, – смеется Эйс, когда первый шок проходит. – На свидание на кладбище меня еще не водили… – Это не кладбище, Холмс не хоронил здесь своих жертв, поэтому полиция нашла груды непогребенных костей. – Почему я не удивлен. – Хочешь отправить открытку? – Не сегодня, – качает головой Эйс. Сабо чувствует себя немного дураком, но дураком счастливым. После его выходки Эйс не шарахается от него, не выглядит испуганным или настороженным, напротив, Сабо кажется, в этот момент Эйсу действительно весело, и он с интересом проводит время. – Ладно, чтобы было честно, теперь ты. – Что я? – Я хочу услышать что-то из ряда вон выходящее о тебе. Эйс задумывается, но в итоге только отрицательно качает головой. – Эту битву не выиграть, ты меня сделал. – Тогда подойдет любая нетипичная мелочь – Ладно. Из области мелких странностей, например, я могу приготовить Tête de veau. – Так как я не могу приготовить даже яичницу, ничего, что я спрошу, что это такое? – Французское извращение, когда варят голову теленка вместе с мозгами. – Черт. – О, да. Эйс понимающе кивает. – Мать научила тебя? – спрашивает Сабо. – Не верится, что такое можно провернуть без хорошего наставника. – Не, не она, – говорит Эйс. – Друг. Тот, который с телевизором. – Классный, наверное, мужик, – легко замечает Сабо, а когда бросает взгляд на лицо Эйса, понимает, что только что провалился под лед. И ледяное течение неумолимо сносит его дальше. – Ага, – соглашается Эйс. Но его взгляд, который должен смотреть на Сабо, смотрит мимо, куда-то дальше в пустоту за его плечом. И это похоже на то, как ранним тусклым утром зимой гасят фонари, и улица становится еще бледнее и невыразительнее. Сабо хлопает Эйса по плечу, тот вздрагивает, моргает и возвращается обратно. – Хочешь перекусить? – спрашивает Сабо, так будто ничего не произошло. – Я обещал тебе китайский квартал, уверен у них есть вареные мозги. – Надеюсь, у них есть и что-то еще, – забавно морщит нос Эйс. Китайский квартал шумный, не угрожающе шумный, скорее скандально, грязно и ярко. Идя по улицам Чайнатауна, можно споткнуться о расставленную прямо посреди тротуара лавку с орехами и сухофруктами. Стены пестрят вывесками, иероглифами и рекламой настолько, что иногда на них не остается ни одного «живого» кирпичного участка. Большие красные китайские фонари раскачиваются на ветру у входа в каждую вторую забегаловку. – Давай заглянем, – дергает Сабо за рукав пиджака Эйс и кивает в сторону одной из лавок. Колокольчик на двери мягко звенит, когда они заходят, острый запах трав, болота и опиума кружит под потолком лавки и щекочет ноздри посетителей. Вся обстановка – полки и ящики с многочисленными баночками, содержимое которых не всегда можно угадать по внешнему виду, навевает на мысль, что это или китайская аптека или магазин полуфабрикатов. Потому что в картонной коробке у окна свалены кучей живые ракушки-рапаны. А в пластиковом контейнере по соседству друг на друге сидят зеленые мутные жабы, в следующем ползает несколько влажных черных черепах. – Хочешь подарю тебе черепашку? – в шутку спрашивает Сабо. – Лучше собаку, – отвечает Эйс. – Не хотел бы найти ее в этом магазине. – И не поспоришь, – хмыкает он. – Все, я насмотрелся, идем дальше. Они выбирают нейтрального вида закусочную, где не слишком много людей и всего несколько столов с непокрытыми пластиковыми столешницами, каждый из которых занят. Но еда здесь пахнет очень аппетитно, а кухня, на которой ее готовят, находится прямо за кассовым аппаратом и выглядит чистой. – Предлагаю взять еду с собой и поесть в машине. – Это щедрое предложение, - улыбается Эйс. Они возвращаются к Понтиаку с парой шуршащих пакетов, ароматная лапша с говядиной внутри картонных коробочек источает насыщенный аромат и заполняет салон. Чайнатаун уезжает вместе с ними, лучшая его сторона. Сабо выбирает автомобильную парковку напротив доков в гавани Бернем, в этот час они еще не пусты, а территория яхт-клуба находится под частной охраной. Это одно из немногих мест в городе, где, припарковавшись после девяти вечера, можно не переживать о том, что машину разберут на запчасти. Разговор, который они делят, поедая китайскую лапшу, хоть и напоминает чем-то тот, который у них был в бургерной в Чикаго Лон, но все равно сильно отличается. Весь сегодняшний вечер имеет глубокий эмоциональный окрас, а иногда они ненарочно соскальзывают на сложные темы. Так Гол Д Роджер всплывает в их разговоре лишь один раз: – Лучше бы у Роджера был другой сын. Кто-то кто был бы в восторге от него и от его дел, – признается Эйс. – Ты не в восторге? – уточняет Сабо, чтобы просто подстегнуть Эйса к продолжению мыслей. Итак понятно, что Эйс абсолютно не заинтересован в «семейном бизнесе» Гол Д. Эйс качает головой. – Я считаю, что в погоне за всем этим отец испортил лучшее, что у него когда-либо было. Сабо думает, если бы на месте Эйса кто-то другой делился бы с ним вот такими глубоко личными вещами, ему было бы только неловко, ему бы хотелось отделаться от говорящего какими-нибудь общими фразами классической поддержки и надеяться, что это наконец заставит его замолчать. Но на искренность Эйса не хочется закрывать глаза, наоборот Сабо впервые чувствует потребность платить взаимностью. Он вдруг понимает, что Эйсу мог бы рассказать про свое детство, побег, Драгона. Если бы Эйс спросил. Сабо надеется, что какими бы ни были его причины избегания действительности однажды он все-таки спросит. – Иногда я думаю, может мы с ним чужие друг другу люди? Но потом смотрюсь в зеркало и понимаю без шансов. Сабо впервые собирает эту мозаику в своей голове полностью, окончательно замечая, насколько Эйс не хочет быть Гол Д. Сабо думает о том, что понимает его, и понимает, как это бывает, когда хочется буквально сбежать из своей жизни и не знать своих родителей. Только в его случае все не было настолько сложно. Все свои решения, хорошие и плохие, он всегда принимал сам. Сколько бы ему ни было. Вероятно, с таким отцом, как Роджер, у Эйса этой роскоши нет. – Как звали твою мать? – спрашивает он. – Руж Портгас. – Значит, Портгас Эйс? Эйс сморит на него, долго, пристально, вспоминая что-то, на самом деле обдумывая его вопрос. Он отвечает: – Больше нет. Сабо верит в это. Видит это. Однажды этот парень с трогательными веснушками окончательно вырастет, сломается и станет вторым Роджером, или кем-то похуже. А пока... Гол Д Эйс любит дождливую осень больше жаркого лета, любит яркие цвета, большие машины, работы художника Эндрю Уайета и фотографа Мартина Парра. Ему нравится, как цветет гибискус – это что-то из детства от матери. Нравится громкое стрекотание сверчков в ночной тишине и смотреть, как горит огонь. Эйс любит купаться в океане, блюда из мяса, соревноваться и побеждать. Сабо думает, что Эйс потрясающий. Сабо влипает в него взглядом, собирая каждую мелочь: что уголок его губ в насмешке кривится каждый раз именно в правую сторону или то, что ресницы в свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь лобовое стекло, отбрасывают длинные резкие тени на его щеки, покрытые веснушками. И к ним Сабо тоже буквально прикипает. Эйс смеется, широко обнажая зубы и запрокидывая голову, но сам может шутить шутки нейтральным или серьезным тоном, так что не всегда ясно, шутка это или приговор. Сабо не сразу понимает, что Эйс перестал говорить, и теперь смотрит на него в ответ. Так же пристально и продолжительно, как и он сам. – Прости, повторишь? – Не важно, – качает головой Эйс, но в тоне его нет не ни обиды, ни холода, только легкость, как будто и правда не важно. – Поехали? Отвези меня домой. Часы на запястье Эйса – часы Портгас Руж, как выяснил Сабо за этот вечер, показывают первый час. И когда он заводит мотор, он чувствует, как внутри него неприятным комом собирается досада. Время пролетело слишком быстро. Синий Понтиак тормозит возле дома в Ривер Форест глубоко за полночь. Эйс не прощаясь вылезает из машины, и у Сабо не остается никакого выбора, кроме как последовать за ним. Он останавливается у крыльца, и Эйс разворачивается к нему, когда понимает, что Сабо больше не движется. – Зайдешь? Ночные сверчки в клумбах все еще оглушают, за ними Сабо не слышно, как громко бьется его собственное сердце, будто ему 15, а не почти 30 лет. Таких «зайдешь?» в его жизни столько уже было. Нет, – думает Сабо. Таких не было. – Ненадолго, – кивает он. – Хорошо. Черная тишина внутри дома разбивается о резкий вой сигнализации, Эйс тыкает несколько кнопок на панели управления и звук замолкает. Но этого достаточно, чтобы вернуть Сабо обратно в действительность. – Я на минуту. – Валяй, – не оборачиваясь отвечает ему Эйс, махнув рукой в сторону ванных комнат дальше по коридору. Закрывая за собой дверь в ванну Сабо слышит, что Эйс в гостиной включил стереосистему. Он умывается, долго смотрит в зеркало, и ловит себя на том, что поворачивается изуродованной стороной лица к свету и чуть прищуривается, пытаясь прикинуть, насколько все плохо. На самом деле он знает. Конечно знает. Но эта привычка – маркер симпатии – выработалась с тех самых пор, как он этот шрам получил. – Твою маааать, – вслух говорит Сабо глядя в глаза собственного отражения в зеркале. – Это же двадцатилетний сын ебаного Роджера. Что ты творишь? Сабо прислоняется лбом к холодному светлому кафелю на стене, желая только одного – протрезветь. Это не сильно помогает – он трезвый. – Отлично, – диктует зеркалу Сабо. – А теперь, когда ты наконец вспомнил чей это сын, ты идешь туда, выпиваешь бокал, говоришь: “Спокойной ночи, это был отличный вечер”, и едешь домой. Да. Отлично. Он так и сделает. Сабо умывается еще разок, для верности напоминает себе план. И выходит из ванной и четким осознанием, что будет дальше. Когда он входит в гостиную Эйс вкладывает ему в ладонь стеклянный запотевший от льда бокал с виски. Второй такой стоит на низком столике у белого кожаного дивана. Из колонок проигрывателя безнадежно играет Нил Деймонд. – Кстати, я хотел… Эйс подходит к нему почти в плотную, и кладет руку ему на скулу, несколько мгновений нейтрально серьезным взглядом смотрит ему прямо в глаза, а потом поворачивает лицо Сабо изуродованной шрамом стороной. Большой палец Эйса мягко проезжается по неровной розовой коже, он по-прежнему молчит. – Совсем плохо выглядит? – негромко спрашивает Сабо, так, что при желании за голосом Нила Даймонда можно не услышать вопрос. Эйс слышит, и возвращает собственный взгляд к глазам Сабо. – Нет. Мне просто любопытно. Расскажешь потом? – Нет, – отрицательно качает головой Сабо, потому что он уже понял и принял эти правила игры в отрицание. – Его я получил на работе. – Все равно расскажи. Потом, – добавляет он, потому что следующим мгновением Эйс целует его. И несмотря на то, что Сабо допускал, что вечер повернется именно так, момент все равно получается неожиданным. Сабо не глядя убирает бокал, чтобы не мешался. Он отвечает на поцелуй, кладет холодную ото льда ладонь на затылок Эйса, второй рукой обнимая за пояс и придвигая его ближе. Эйс поддается, он вообще теряет свое упрямство и следует за движениями Сабо. Сабо ведет рукой вверх по его спине до лопаток, чтобы положить обе руки на плечи Эйса, и надавить, опуская их обоих на подушки кожаного дивана. Эйс откидывается назад, как только касается обивки, руками он утягивает Сабо за собой. Сабо думает, насколько красиво Эйс выглядит, если смотреть вот так сверху вниз, он целует его снова, почти целомудренно касается губами подбородка, пробует языком ключицы, спускается ниже, дальше. И только когда его ладони ложатся на пряжку ремня на брюках Эйса, Сабо останавливается и заглядывает в его черные глаза, чтобы получить подтверждение: – Продолжай, – Эйс ловит его секундное замешательство, и истолковывает по-своему: – Я подскажу что нужно делать. И нельзя сказать, что он оказывается так уж далек от истины. «Люди будут говорить, он тебе не подходит» предупреждает Нил Деймонд. «Но не позволяй никому решать это за тебя.» Все решения в своей жизни Сабо принимал сам. Хорошие и плохие. И он абсолютно точно знает, что интуитивно решил, что Эйс стоит того, еще в тот момент, когда, тот впервые засмеялся над его шуткой. Открыто, запрокидывая голову, обнажая зубы и шею. Сейчас Эйс не смеется, но его шея так же уязвимо обнажена и открыта под губами Сабо. Он напрягается и плавится под руками Сабо, расстегивающими его рубашку, оглаживающими его напряженные мышцы, выгибается под пальцами ведущими линию вниз вдоль позвоночника. В руках у Сабо, под его ладонями, не невинная девчонка, о которой поет в своей песне Нил. «Продолжай. Я расскажу, что делать дальше.» – шепчет ему Эйс. И Сабо не может этому сопротивляется. Он продолжает.5.
Воскресенье, ночь
Спальня Эйса просторная, и светлая, и очень-очень пустая, в отличии от всего остального дома, наводненного дизайнерскими элементами, дорогой мебелью, авторским текстилем и предметами интерьера. В комнате Эйса кровать, шторы и шкаф. И несколько открытых, но не распакованных коробок, некоторые из них с подписями: «мелочи», «краски», «колледж». «Колледж» – думает Сабо лежа в постели Эйса. Эйс учится в колледже. Или учился, он не уверен. – Как давно ты переехал? – Месяца полтора назад. – И не нашел времени разобрать вещи? Сначала Эйс смотрит на одну из картонных коробок, потом переводит взгляд на Сабо: – Не нашел смысла, – говорит он, но потом добавляет: – Может разберу на неделе. Сабо разглядывает Эйса, он красивый и расслабленный, и смотрит на него в ответ честными темными глазами. И Сабо хочется верить, что за его словами – «разберу на неделе» – действительно что-то стоит. – Роджер убьет меня? – внезапно полушутит Сабо, впервые на самом деле задумываясь о всех возможных последствиях этого вечера. Он чиркает зажигалкой и прикуривает сигарету. Не убьёт конечно, но… – С чего ты взял? – Эйс беззастенчиво забирает у него сигарету, после первой же затяжки. – Я трахнул его сына. – Мне не 15, Сабо. – А как же та история про человека Ньюгейта? – Какая история? – настороженно прищуривается Эйс. И Сабо с ледяным ужасом осознает, что в этот момент на самом деле все испортил. – Да нет, ребята болтают всякое, не бери в голову. – Сааабоо, – опасно тянет Эйс и прищуривается. – Не бери в голову? Это как не думать о белой обезьяне. Это тщетная затея. – Я не хочу портить нам вечер, правда. – Ух ты! – мрачно восторгается Эйс. – Ты в ловушке. Теперь даже если ты промолчишь, то все испортишь. – Ладно, – скрипит зубами Сабо. – Говорят, Роджер убил кого-то из людей Ньюгейта из-за тебя. – Это такое про Роджера рассказывают? А что еще говорят? – Ничего, только это. – Больше деталей. – Говорят, что ты начал встречаться с кем-то из командиров Белоуса, и вскоре нашли его расстрелянный труп. И это сделал Гол Д Роджер. – И ты поверил? – Сейчас это звучит как бред, но когда я услышал это в первый раз, то мне показалось все логичным. – Тебе показалось логичным, что Роджер может убить кого-то с кем у меня был секс или отношения, просто потому что ему это… что? Просто не нравится? – Ну я подумал, что он, наверное, очень бережет тебя. – Одно дело беречь меня, другое убить человека за то, что он ответил мне взаимностью. О Боги, что за дерьмо у тебя в голове. Повисает пауза, Эйс смотрит на Сабо, и Сабо может поклясться, что на дне его глаз тлеет уголек разочарования. Сабо ненавидит этот момент, и свой длинный язык и то, что расслабился настолько, что забыл, что с ним рядом абсолютно чужой человек, который имеет права больше не давать ему поблажек и третьего шанса. Эйс дает ему поблажку. – У тебя такое скорбное выражение лица, – говорит он через несколько минут, Эйс кладет указательный палец ему на переносицу, разглаживая напряжение линии бровей. – Поэтому я поясню один раз и больше ни разу не вернусь к этому вопросу, потому что я ненавижу объяснять такие очевидные вещи. Да, я встречался с человеком Ньюгейта, с Марко Фениксом. Он, кстати, в полном порядке. Но то, о чем говоришь ты, это другая история… Эйс прерывается, обдумывая слова. Потом тянется за валяющимся между ними портсигаром Сабо со скрученными вручную сигаретами, и щелкает зажигалкой прикуривая новую. – В этой истории про Белоуса мертв не один человек, а два, один из них был мне хорошим другом. Больше никаких подробностей, потому что сейчас важно другое. А именно: то, что произошло между Роджером, Белоусом и его людьми, касается мать вашу только Роджера, Белоуса и его людей. Заканчивай собирать и брать на веру сплетни. – Прости, – кается Сабо. – Мы обсудили и закрыли этот вопрос. Потому что я тоже не хочу портить наш вечер. Но если плодить еще больше бреда вокруг Роджера, то я буду один до конца своих дней, ни отношений, ни друзей. – Это был твой способ завести дружбу? Какая хуевая стратегия, – на пробу шутит Сабо, и удивляется, когда Эйс подхватывает его волну. Эйс перекатывается, нависая над Сабо, на его лицо возвращается мягкая хитрая полуулыбка. Он подносит к губам Сабо зажатую между пальцев сигарету, предлагая затянуться из его рук. Сабо затягивается. – Будешь со мной дружить? – лукаво спрашивает его Эйс. – Если у меня нет других вариантов, – серьезно отвечает Сабо. Они общаются почти так же легко, как если бы между ними не было этого неприятного разговора пару минут назад. Эйс вспыльчивый, но удивительно отходчивый. И легкий. Сабо поражен. – Это движение по карьерной лестнице через постель. – Мне некуда двигаться, я номер два в организации, надо мной только Драгон. Ты же знаешь. Но оказывается это новая информация для Эйса. – Не знаю. Откуда я должен это знать? Мы не обсуждали твою работу. Но Сабо теперь хорошо знает, как играть по этим правилам, поэтому он отвечает Эйсу его же фразой. – Теперь знаешь. И добавляет: – Кстати, хочешь с кем-то здесь подружиться, познакомься с Монки Д Луффи. – Я плохо схожусь с людьми. Ты сам заметил. – Тебе будет достаточно сказать "привет". Остальное он сделает за тебя.