Растение по имени Чарльз

      Чарльз Фралини был беден и голоден — сегодня, пожалуй, даже голоднее, чем обычно. Проклятый Рарил, хозяин таверны «Черный Шалк», выгнал его взашей, не дав даже несчастной плошки соленого риса. Да неужели он, Чарльз, виноват, что в этом даэдровом квартале даэдрова Вивека днем с огнем не сыскать никакой работы, чтобы прокормиться? Что ему теперь — умирать с голоду? Да, он вчера провинился, попытавшись стащить здесь несколько монет с прилавка, за что получил заслуженную взбучку. Но он же просто хотел есть, разве это преступление? Он недоедал уже почти неделю, с тех самых пор, как жадина-брат выгнал его, сказав не возвращаться. Угораздило же его тогда договориться с тем каджитом…       На минуту Чарльз позволил воспоминаниям увлечь себя в недавнее прошлое. Он, оставшись сиротой и не найдя себя в родном Нортпойнте, был вынужден наняться на корабль, отправившись в далекий Морровинд, к своему брату. Симин Фралини, сумел-таки открыть в чудесном городе Вивеке целый книжный магазин. Вот повезло братцу-зануде!       Но вскоре выяснилось, что повезло тому не слишком. Магазин расположился в темном, покрытом плесенью коридоре этого города-лабиринта, стоящего прямо на воде. Причем сам городской ярус находился едва ли не ниже уровня поверхности воды. Слонялись здесь в основном лишь бедняки да разного рода проходимцы, и если у первых денег никогда не было, то вторые частенько пытались что-нибудь стащить. А поскольку ординаторы, местная стража, почти не появлялись в этом захолустье, то братьям приходилось рассчитывать только на свои кулаки. Но по итогу вырваться из бедности им не удавалось, книжный магазин Фралини существовал только потому, что платить за него приходилось сущие гроши, а прибыли хватало только на немудреную еду.       И тут нелегкая принесла этого кота, что называл себя Джобашей. Он тоже торговал книгами — но в куда более престижном магазине ярусом выше. Однако он не брезговал заглядывать и к своим менее удачливым конкурентам, в основном для того, чтобы выяснить — не попало ли в руки тем что-то стоящее, что можно перекупить?       Зайдя в этот раз, Джобаша вежливо — пожалуй, даже преувеличенно вежливо — поздоровался, после чего со скучающим видом стал рассматривать товары. Отложив парочку тоненьких и не лучшего качества книжонок — «Слава Боэтии» и «Исповедь данмера — поедателя скумы», он не спеша расплатился, с истинно королевским достоинством вручив мрачному Симину тридцать новеньких септимов.       В этот момент за дверью, ведущей в задние комнаты магазина, послышались осторожные шаги. Симин едва заметно вздрогнул и отвлекся. Те комнаты хозяин магазина сдавал, по уверениям — своему старому приятелю. Но приятель, похоже, никогда не покидал своего жилья, так что Чарльзу его видеть не довелось, равно как и услыхать его имя. Симин сам порой входил туда, причем входил робко, даже как-то угодливо и, видимо получив инструкции, куда-то исчезал. И, разумеется, Чарльзу было строго запрещено даже пытаться войти туда самому.       Пользуясь хозяйской растерянностью, каджит успел заглянуть за прилавок и приметить там книгу в богатом переплете, одну из немногих действительно ценных, бывших здесь — том «Хроник Нчулефта». Когтистые пальцы тут же устремились к увиденному сокровищу, но увы — хозяйская рука резко выхватила книгу.       — Друг! Друг! Продай мне ее, хорошо? Я заплачу восемьдесят… даже сто семтимов! Вот деньги.       — Я пока еще не страдаю маразмом, Джобаша! Это книга стоит минимум вдвое дороже, а то и втрое. Но лично тебе я и впятеро дороже ее не продам. Ты разорил половину книготорговцев Вивека, подмяв их под себя. Теперь пришел и по мою душу. Нет — и еще раз нет. Проваливай, пока цел.       Каджит осекся, скорчил обиженную физиономию и торопливо покинул лавку конкурента. Но когда Чарльз по обыкновению отправился ужинать в таверну, каджит появился вновь.       Купив бедному бретону, давившемуся бататом с яйцом квама, стакан дорогущего флина, который братья себе позволить ну никак не могли, Джобаша сперва извинился за свое поведение в лавке Симина, а затем разразился осторожными, но весьма лестными комплиментами в адрес самого Чарльза. Мол, такой серьезный молодой человек — и прозябает в крохотной лавке почем зря. Каджит даже намекнул, что мог бы предоставить ему место в своем собственном магазине.       И Чарльз поплыл. Мозг, непривычно одурманенный крепким флином уже плохо улавливал происходящее — и бретон в конце концов согласился добыть для Джобаши ту вожделенную им книгу. К концу застолья он уже и сам поверил, что брат лишь из упрямства цепляется за эту бесполезную книжку, продажа которой поможет им наладить дело — пусть и в союзе с назойливым котом. Это лишь товар, верно?       Но на то, чтобы добыть этот товар, ушло больше недели, а все из-за того, что Симин буквально не выпускал проклятую книгу из рук, остерегаясь, что ее кто-нибудь украдет. К счастью, через неделю что-то понадобилось их таинственному постояльцу и брат, спрятав книгу в сундук, помчался куда-то по делам, оставив Чарльза следить за товарами. А тот не стал терять времени и, сунув книгу за пазуху, тоже помчался, прямо в «Редкие книги Джобаши». Но проклятый кот, заполучив редкий фолиант, оказался изрядной тварью, заплатив лишь полторы сотни монет, и заявил, что если ему понадобится продавец, то Чарльзу сообщат об этом особо. Причем сказано это «особо» было таким тоном, что явно означало «никогда». Возмущаться же, а тем более — лезть в драку — Чарльзу не позволяло присутствие в магазине ординатора, который не замедлил бы арестовать нарушителя порядка. По итогу получалось, что за жалкие сто пятьдесят септимов он предал своего брата, к которому теперь и плелся.       Брат вернулся на удивление быстро и, узнав о произошедшем, потребовал вернуть деньги. Утаив двадцать пять монет, Чарльз, всю дорогу напиравший на то, что во всем виновен проклятый кот, был вышвырнут за двери, с последним напутствием: не возвращаться сюда больше. Вскоре в дверях вновь показалась пунцовая физиономия брата, вышвырнувшего в коридор все его небогатые пожитки. И, прежде чем дверь хлопнула, закрываясь, Чарльз услыхал еще один звук: из-за двери задней комнаты слышался тихий смех. * * *       Затем была проклятая неделя, в течение которой изгнанник познал все прелести жизни бездомного. И еще одна. Чарльз отчаянно пытался сделать что-нибудь, но жалкие гроши, бывшие у него при себе, исчезли с пугающей быстротой. И он, как всегда, смирился, махнул на все рукой и продолжил прозябать, плывя по течению жизни.       Неизвестно, чем бы все это закончилось, но однажды поздним вечером он выбрался на широкую каменную галерею, окружавшую ярус квартала Чужеземцев, с намерением если не получить пару-другую монет милостыни, то хотя бы подышать свежим морским воздухом. Снаружи оказалось весьма свежо и дождливо, чем и объяснялось отсутствие других прохожих. Чарльз и сам продрог и собирался уходить обратно, когда случилось это…       Мрачные небеса озарила вспышка — и с них на землю, оставляя за собой светящийся хвост, упала звезда. Впрочем, даже малообразованный бретон знал, что падают не звезды, а куски светлого Этериуса, оторвавшиеся от мира богов и долетевшие до грешного Нирна. А еще он знал, что эти куски, если их удается найти, могут довольно дорого стоить — возможно, что и под тысячу монет, что сейчас казалось баснословной суммой.       «А ведь он упал не так и далеко, кажется, — задумался Чарльз, когда ветер донес до него звук, похожий на далекий-далекий гром. — Похоже, что в Альд Соте, может чуть дальше».       Усталости и голода как не бывало. Аккуратно спустившись в привязанную у пристани лодчонку гондольера, он распутал узел веревки и медленно отплыл, напрягшись, будто ждал окрика в спину: будь он замечен — отправился бы в тюрьму после непременной взбучки. Но свидетелей не оказалось, и Чарльз неуклюже погреб веслом прочь от Вивека, направляясь на северо-восток. В пути он предался сладким мечтам о том, как он разбогатеет, как брат сам прибежит к нему извиняться, а этот кот… каджит просто помрет от зависти. Именно, помрет и протухнет, на весь свой скампов магазин…       Когда Чарльз уже ободрал себе все мозоли на ладонях, а небо прояснилось, впереди показался мрачный силуэт даэдрического святилища, в ночи выглядевший особенно жутко: все эти неправильной формы шпили, увенчанные изогнутыми лезвиями и купола, просвечивающие насквозь… Здесь же можно было ожидать встречи с проклятыми еретиками или и того хуже — с даэдра. Но жадность вела бретона вперед, он не свернул бы, кажется, даже если бы сам Мерунес Дагон стоял перед ним.       Ему повезло, никто не попался на его пути, более того — когда он уже отчаялся найти что-либо в окружающей мгле — впереди показался огонь, много огня. Ускорив шаг, искатель дошел до неглубокой, но широкой ямы, которую окружали груды вырванных с корнями древогрибов и кустарника. Они-то и горели, испуская дым, от которого тут же заслезились глаза.       Как околдованный, Чарльз протиснулся сквозь этот бурелом, выломав себе по дороге крепкий сук. По взрыхленной поверхности он спустился на дно ямы, где земля была уже оплавлена и ощутимо припекала ноги сквозь подошвы дрянных сапог.       В самой середине что-то ярко блестело. Подойдя, бретон увидел небольшой — с детский кулак — светящийся кристалл, прозрачный как вода, и как вода же переливающийся своими бесчисленными гранями. От увиденной красоты у Чарльза захватило дух, это путешествие, похоже, окупило себя стократно. Он будет богачом!       Опасаясь того, что камень, проплавивший такую яму, будет очень горячим, бретон сперва ковырнул его бывшей при нем палкой. Ничего не произошло, тогда он ухватился за него рукой, обмотанной снятой с себя рубахой — но жара не было. Кристалл оказался едва теплым и словно… пульсировал?       — Я не ожидал, что кто-то доберется сюда раньше меня, — послышался за спиной мелодичный голос, заставив Чарльза вздрогнуть. — Не бойся меня, человек. Отдай мне то, что взял сейчас, оно принадлежит не тебе.       Он резко обернулся, увидав говорившего. Шагах в десяти от него стоял незнакомец, завернувшись в переливавшуюся магией робу, скрывавшую все тело, за исключением головы. Голова оказалась приметной тем, что была лысой, словно яйцо квама — и остроухой к тому же. То ли отсветы кристалла были тому виной, то ли воображение самого бретона, но лицо словно состояло из двух половин разного цвета. Левая его часть была золотистой, словно у заносчивых высоких эльфов, правая пряталась в тени, но Чарльз мог поклясться, что она по-данмерски темно-серая.       — Почему это я должен отдать тебе то, что нашел первым? И кто ты вообще такой? — нахохлился бедняк, отблеск богатого будущего которого был только что разбит вдребезги словами незнакомца.       — Потому что этот кристалл — мой. Я Вивек, и я призвал его сюда, в наш мир, потому что он нужен мне — и нужен сейчас же. Будь же разумен, человек, и не пытайся переспорить судьбу. Отдай мне мой кристалл и ступай с миром.       — Я так не думаю, «Вивек», мне тоже нужен этот кристалл, который упал словно бы для того, чтобы помочь мне. Дар богов, понимаешь? И отдать его, снова оставшись ни с чем? А ты сам что, взял себе имя города, в котором живешь, маг?       — Я построил этот город, он носит мое имя, а не наоборот. Я бог благословенной земли Морровинда, и будь ты одним из моих верных — ты бы узнал меня. Но ты чужак, попирающий эту священную землю в поисках лишь наживы, достойный житель вашей империи! — в голосе бога мелькнуло отвращение, его холеная рука сжалась в кулак. — Ты жаждешь богатства, так получи же!       Кулак Вивека разжался, явив лежащий на ладони драгоценный рубин, стоивший целое состояние. Но Чарльз и бровью не повел, будучи впечатленным великолепием дара небес.       — Дешевый фокус, я на это не куплюсь. Конечно, я отдам тебе кристалл, а к утру твой рубин превратится в осколок стекла или кусок вонючего скаттла. А этот кристалл — мой!       Чарльз понимал, что оппонент может сделать сейчас нечто, что ему, Чарльзу, может очень не понравиться, но был готов дать отпор. Словно крыса, зажатая в угол, он был готов броситься на кого угодно, хоть раз в жизни, он должен был настоять на своем. Это почувствовал и Вивек.       — Что же, ты не оставляешь мне выбора, смертный! — пророкотал он необычайно звучным голосом. Ладони бога, высвобожденные из рукавов робы, наливались бледно-синим свечением.       — Как и ты мне! — ответил Чарльз, после чего поспешно затолкал свое сокровище в рот, намереваясь проглотить, хоть и не был уверен — сможет ли? Но драгоценный кристалл вдруг подозрительно легко словно истаял на языке, оставив по себе легкую горечь, взамен наполнив тело ощущением силы.       — Жалкий глупец! — на мгновение глаза Вивека полыхнули огнем, а голос преисполнился разочарованием. — Эта сила была нужна всему Морровинду! С ней я бы смог… Впрочем, что говорить напрасно о том, что пошло иным путем. Ты только что обрек этот мир на такое бедствие, которого даже не способен постичь! Маленький, ничтожный скриб, всегда думающий лишь о себе и, конечно же, во всех своих бедах винящий других. Я отплачу тебе за содеянное, хотя этим, вероятно, лишь окажу услугу. Твоему духу трудно ужиться среди подобных тебе — так может среди растений тебе будет легче? Прощай.       Вспышка магии озарила кратер, за ней последовала другая, поменьше, в которой исчез живой бог. Вновь начавшийся дождь омыл нежные листья папоротника, растущего посреди опаленной земли. * * *       Утром место падения небесного камня посетила группа ученых из храма Трибунала, охраняемая несколькими ординаторами. Они пытались найти небесного гостя, но тщетно. Тогда, записав наблюдения и сделав несколько зарисовок места они искренне удивились, обнаружив живое растение в самом эпицентре природной катастрофы, где ничто живое бы выжить не могло. Папоротник был осторожно выкопан и доставлен в Зал Мудрости Вивека, но сколько бы его не изучали — это был самый обычный сонный папоротник, типичное местное растение. И вскоре интерес поутих, а само растение попало на рынок, где его и приобрел любитель диковин, каджит Джобаша.       Поставив цветочный горшок у себя на полку, каджит услыхал у себя в голове довольно занудный голос. Тот явно удивился, что его слышат, но назвался Чарльзом и понемногу поведал любопытному Джобаше эту удивительную историю. И, разумеется, тут же стал любимым собеседником каджита, который хоть и не мог ничем помочь (впрочем, не особенно и хотел), но все же сообщал своему говорящему растению последние сплетни о жизни города и его высокого повелителя. Чтобы порадовать своего «питомца», Джобаша даже ссудил небольшую сумму денег его брату, что тому очень даже помогло. Расчувствовавшийся папоротник, услыхав это, словно заплакал: с его листьев покатились мелкие капельки, собравшиеся в небольшую лужицу слизи со странным запахом. Алхимик, которому каджит отнес на проверку странный ингредиент, определил его как целебное скрибовое желе.       Начинался 427 год 3-й Эры…