Насекомые и их знакомые

Она сидит передо мной, заложив ногу за ногу, небрежно выпуская кольца дыма из ярко накрашенного рта. Время долго трудилось над Ритой Скитер, прилежно и упорно рисовало сеточки морщин вокруг глаз и в уголках рта, но на большее, увы, так и не сподобилось. Или годы попросту не властны над вульгарной внешностью? Седые волосы Рита красит в немыслимый, морковно-кирпичный оттенок, её тушь неопрятными хлопьями лежит на ресницах, а ядовито-зелёная юбка по-прежнему не прикрывает колен. Мантии нынче непопулярны, чем мисс Скитер беспардонным образом и пользуется. Яркие маки на кофте совершенно не сочетаются... да ни с чем они не сочетаются! Вообще! И при всём этом у Риты поза и осанка королевы. То ли долго практиковалась, то ли мерзавка похожа на вино — и с возрастом только улучшается. Рита Скитер, с недавних пор — главный редактор «Ежедневного пророка». Самая популярная писательница магической Британии. Ходячий довод в пользу тоталитаризма, как не устаёт язвить Гораций Слагхорн: дескать, при Сами-Знаете-Ком её держали в ежовых рукавицах, а при нынешней демократии распускаются не только цветы... Сейчас я, кажется, готова согласиться с ядовитыми шпильками старого змея. Запись в Книге Хогвартса не даёт мне покоя. — Госпожа директор, — очередное кольцо дыма уплывает в настежь распахнутое окно, — я не могу торчать здесь вечно. Давайте, спрашивайте уже, как я дошла до жизни такой... Я молчу. Просто не могу начать разговор. Собираюсь наконец с силами и выдавливаю из себя: — Как он... попал к вам? — С вокзала, — Рита усмехается, тушит сигарету в специально принесённой в директорский кабинет пепельнице. — С вокзала, который мистер Поттер почему-то сравнивает с Кингс-Кросс. Слыхали о таком, профессор Макгонагалл? Я киваю. Заклятья не должны позволять дыму задерживаться в кабинете — почему же так щиплет глаза? — Ну, вот. Ни гремлина лысого оно на Кингс-Кросс не похоже — впрочем, полагаю, вокзал для каждого свой. Кстати, видела, как возвращался мистер Поттер. Очень злилась, шикарный ведь материал пропадает! — Ближе к делу... пожалуйста, — я злюсь. Рита умеет выводить из себя даже святых. Она прекрасно всё понимает и ухмыляется. Да как она вообще попала на вокзал? Видимо, последний вопрос я задаю вслух. Рита кривит губы, тянется за очередной сигаретой: — Благодаря любезности одного из Пожирателей, профессор. Я тогда крутилась в Хогсмиде, делала репортаж... для «Пророка», разумеется. А этот тип, видать, не относился к моим поклонникам. Представляете, жалость какая? Я киваю почти против воли. Участие Риты в сопротивлении Волдеморту — давно доказанный факт. По мне, героизм мисс Скитер чересчур уж раздут и преувеличен, но делать с этим что-либо слишком поздно. Итак, Риту убивали? Странно. Она должна бы растрепать о своих потерях всему миру: таков характер. Почему молчала? Из-за... Меня бросает в жар, а Рита спокойно продолжает: — Вот там, профессор, я и застряла. На этой деревенской остановке, где один поезд в сутки — уже счастье. Сидела, дулась на весь свет, тот и этот, а потом пошла размять ноги. Нет, на магазинчик с сигаретами не надеялась, куда там, но хоть паршивый окурочек мог завалиться под какую-нибудь лавку? По крайней мере, мне хотелось верить в такую малость от мироздания... — А вместо окурка нашли... его? — О, да. Под первой же скамьёй. Вот ведь счастье-то привалило... Он даже орать уже не мог, мой Томми, скулил тихонечко. Верите, стояла над ним, как дура, не знала: от жалости реветь или придушить, чтоб не мучился? Ну, оторвала от мантии подол, завернула, пошла хоть воду какую-нибудь искать, напоить хотя бы... А тут поезд. И Дамблдор. Благостный, словно рождественский пудинг, борода, очки, весь комплект... — Рита разом постарела, будто Филч окатил её из шланга, в мгновение ока смыв косметику и апломб. Я смотрела на неё с ужасом. — Начал втирать, мол, это навсегда, наказание, человеком не станет, оставь надежду, вали на поезд... А я не пошла! К дьяволу деда с его проповедями, сказала я, и где-то там, наверху или внизу, со мной согласились. Ну, дальше понятно, да? Туман, голоса всякие дурацкие... Я очухалась с Томми на руках. Выглядел он, конечно, хоть сразу в гроб, но я же упрямая, так что с гробом пока решили повременить. Скитер задумалась, забытая сигарета тлела в наманикюренных пальцах. — По правде говоря, с ним, конечно, чертовски сложно. И здоровье, и характерец... Он жесток, тут из песни слов не выкинуть. Психует часто, тупит иногда просто невообразимо. Но в целом — мальчишка как мальчишка. Трудный подросток, самое место в Гриффиндоре, ну же, госпожа директор, не кривитесь... Прошлого не помнит. Он мой сын. Томми Скитер. — Он — Томас Марволо Риддл, подонок и убийца, — возможно, я была слишком резкой, но допустить в Хогвартс — в мой Хогвартс! — Сами-Знаете-Кого? Нет, пока я жива! — Ему одиннадцать лет. У него есть мать, которую он любит. И, ну скажем так, приходящий родственник. — Кто-то из Упивающихся Смертью? — Не угадали, — Скитер полезла в сумочку и достала оттуда аккуратный свиток пергамента. Я развернула и, не в силах поверить собственным глазам, уставилась на хорошо знакомые подпись и печать. — Сюрприз, — хриплый смех Риты вернул меня к действительности. Да уж, действительно неожиданный поворот: приказ Министра Магии о зачислении Томаса Скитера в Хогвартс. А ниже — «Аврорат не возражает», и размашистая подпись Гарри. И ещё два слова: «Профессор, пожалуйста». — Но... почему? Рита спокойно выпустила изо рта очередное колечко дыма, а затем холодно сказала: — Может, потому, что они люди? Мальчишка не виноват... Этот мальчишка, я имею в виду. Они понимают. — А почему... почему вы сразу не отдали мне приказ? Скитер ответила не сразу: — Хотела посмотреть, насколько вы человек, профессор МакГонагалл. Ну ладно, я могу считать, что всё улажено? Когда она уходила — яркая, вульгарная, ядовитая, словно ламия — я долго сидела, глядя в одну точку и переваривая урок. Мне было страшно. Страшно, что я не сумею полюбить одного из своих маленьких учеников. Но я постараюсь. Постараюсь не отвергнуть Томми Скитера.