Откуда берутся дети

Уэнсдей нахмурилась, когда Ксавье заговорил о праздновании Рождества. За все годы их совместной жизни он, казалось, не вспоминал о существовании праздников. Точнее для него это был обычный день в календаре, ведь кроме Дня мертвых гот с косичками больше не уважала другие даты. Даже свой День рождения и своего возлюбленного. Максимум, что было — это подарки и приятное времяпровождение. И всё. Энид пыталась заставить их праздновать, однако оба предпочитали покой. Обычно на Рождество супруги ехали в имение семьи Аддамс, где проводился прием. В этот раз Торп не только попросил жену поехать в особняк Аддамс позже, не в Сочельник, а и украсить дом, а главное ёлку. Когда женщина это услышала, то моргнула и некоторое время лишилась дара речи. Зачем им это нужно? Зачем нужно размещать подобный ужас, как мертвое дерево, разноцветные шарики, огни, игрушки?.. От них меньше пользы, чем от трупа. Лучше поставить чучело вместо этого кошмара. Но художник упёрся. Ведь меньше года назад у них родилась дочь. Маленькая Эва не демонстрировала такую отчуждённость, как ее мать, даже улыбалась, правда все равно чаще была хмурой и сдержанной. Не любила слишком яркие цвета и глупые игрушки. И всё же по словам мужчины, малышке нужно устроить праздник. Они ведь стали полноценной семьей, а Рождество — семейный праздник. Подобные глупости удивляли некроманта. Девочка слишком маленькая, она даже не осознает, что происходит. Да, малютка сообразительная, но не настолько же. Ей будет все равно. Зачем же тогда устраивать весь этот цирк? Писательница подозревала подругу, которая просто обожает все это. Могла и наконец подбить Ксавье. А он, как последний дурак, повелся. Мужчина обожал дочь. Ещё совсем недавно он и не надеялся стать отцом. Уэнсдей, как некромант, имела очень небольшие шансы стать матерью. У нее уже был выкидыш и новая беременность стала ещё тем испытанием. Страх потерять и этого ребенка, пережить ещё раз трагедию… Поддерживала ее только уверенность в способность мужа воплотить в жизнь рисунки и его забота. Торп расплакался, когда увидел крошечное красное личико новорожденной дочери и услышал ее первый недовольный писк. Как же она была похожа на свою мать. Сама черноволосая удивлённо рассматривала этот маленький комочек. Какой же он страшный и беззащитный. Это ее дочь, наполовину Аддамс. Она долго не могла осознавать тот факт, что стала матерью. Однако, что-то почувствовала. Как из наглым художником, ты всю жизнь говоришь, что ненавидишь отношения и презираешь, а потом уступаешь раз за разом и в конце концов добровольно подписываешься на пожизненную каторгу. И вот на твоей груди лежит младенец, что инстинктивно ищет у тебя защиты. Быть родителями не просто, бывали моменты, когда каждому из них хотелось бросить все и сбежать. Мужчина проявлял чудеса выдержки, редко срываясь, правда и он не железный. Гот с косичками демонстрировала недовольство чаще. Но и она привыкла. Сейчас смотря на девочку, которая осваивала искусство рисования и мазала испачканными в черной краске ладошками по холсту на полу, понимала — этого ребенка она никогда не бросит и за нее перегрызает глотку любому. Это было иррационально, не поддавалось логике. Что полезного может быть от этого лепечущего существа? Забота в старости? Если есть деньги, это не проблема. Женщина решительно не видела преимуществ в том, чтобы заводить детей. Это она сделала только ради любимого, ведь он так мечтал о семье, хоть и не сознавался. Сейчас же писательница, кажется, начинала понимать. Это не можно объяснить словами. Это просто есть. Странная привязанность, как и к другим членам семьи. Повторялась ситуация с художником. Он сидел вместе с Эвой и направлял её. На его лице виднелось такое обожание и любовь, что хотелось ревновать. Так он может смотреть только на нее… Но обижаться не очень получалось. Маленькой тучке надоело пачкать кусок бумаги на полу и она переключилась на отца. Тот по идиотски улыбался, а на его щеках расцвели черные отпечатки маленьких ладошек. Аддамс закусила губу, поняв, что поплыла. В такие моменты она была готова на все. Поэтому и дала согласие, о чем быстро пожалела. Торп наряжал ёлку лишь в детстве с матерью и почти не помнил, как нужно праздновать. У семьи Аддамс это делали слуги ради гостей. Никто из них точно не знал, что и как нужно делать. Поэтому пригласили семейство Петрополус. Энид, несмотря на то, что была на последнем месяце беременности, подобна урагану, хуже своего сына Аргоса. Мальчик тут же побежал к маленькой подружке и принялся с ней играть. Несмотря на то, что малышка не очень любила чужих людей и детей, для некоторых она делала исключение. Для Аргоса, так точно. Этот светловолосый мальчуган умел найти к ней подход. Пока они мирно играли волчица командовала мужчинами и слугами, куда и что поставить, оценивала и давала советы подруге, которая вначале шокировано смотрела на происходящее, но после ее заставили присоединиться к этому хаосу. Берта с Аяксом ставили большую ёлку, пока Ксавье развешивал остальные украшения по дому. Уэнсдей и Энид руководили процессом, присматривая подходящее место. На каменном лице зомби ничего не отображалось, а вот горгона весь вымок и матерился себе под нос. Женщины почти до хрипоты ссорились, пока выбирали подходящее место. Бывшая Синклер считала, что нужно поставить дерево в самом центре гостиной, а некроманту хотелось спрятать это безобразие в углу, а лучше вообще выбросить. Пока они ссорились дети прекратили играть и смотрели на взрослых, особенно было забавно наблюдать за бедным Петрополусом. Аргос что-то лепетал, скорее всего подбадривал папу, малышка заворожено смотрела на все это безобразие. — Так, батя пришел, батя сейчас разберётся… — Торп подхватил дочь на руки и девочка прижалась к отцу. — Аякс, Берта, нужно поставить ёлку там, возле окна. Ее и будет видно, и не будет мешать. — Она в любом случае будет мешать. — пробурчала гот. — Уэнс, ну ты же обещала. Потерпи ради Эвы. Пусть ребенок повеселиться. — попросил ее муж. — Этот ребенок больше получает удовольствие от того, как мы мучим горгону, чем от перспективы пялиться на разноцветное безобразие. — Ну, нельзя же так… — обиделась волчица. — Да решайте вы уже быстрее!.. Я скоро не выдержу!.. — умолял Аякс. — Хорошо, пусть будет, как сказал Ксавье. — Другое дело. Начался долгий и мучительный (для Аддамс) процесс украшения ёлки. Когда она увидела то, что купили для этого Энид с Ксавье, то чуть не упала в обморок. Да, они старались выбрать не очень яркие украшения. Но все равно мрачного было мало. Это ведь праздник. Даже летучие мыши и скелеты были скорее забавными и милыми. Кошмар. Как она сможет терпеть все это?.. Хотя, как-то же несколько лет в одной комнате с Синклер вытерпела. Значит и несколько дней потерпит. Тем более, что Аргос, как-то сумел убедить подругу присоединиться. Они больше смотрели или вешали безобидные игрушки под строгим контролем родителей. Писательница тяжело вздохнула и брезгливо взяла одну из игрушек. — Давай мне ангела, ведь только ангел может вешать ангела. — решил подколоть ее муж, выхватив карикатурное подобие на крылатое существо. — Сам повесься. — пробормотала женщина, но отдала украшение. — Давай верёвку, я пошел. — Сам возьми. — Ребята, не нужно ссориться. — вмешалась Энид. — Игрушек много, всем хватит… — А кто ссориться? — Единственный ангел здесь ты, дорогая. — горгона тошнотворно улыбнулся жене. — Есть ещё наша милая Эва. — щебетала волчица. — Энид, у нее рожки прорезались раньше зубов. — отметил художник. — Ну, что же ты, Ксавье, так говорить об этой прелести… Правильное воспитание и… — Нет, пусть вырастет такой, какой пожелает. — оборвала их Уэнсдей. — Я не буду переделывать ребенка под себя. Мне она нравится такой, какой есть. — Я же не это имела… Ладно, проехали… — Так, вот это сюда, это сюда… — Торп продолжал украшать дерево. — Отдай мне шарик, ты уже и так много навешал на свою половину. — горгона нагло вырвал его из рук друга. — Возьми другой. — показал язык провидец и забрал шарик назад. — Мне этот нравится… — Дяй. — Аргос потянулся за яблоком раздора и мужчины, смеясь, отдали его ему и малыш с важным видом, показывая, какой он взрослый и краем глаза глядя на Эву, которая в это время увлеченно вырывала перья из крылышек у второго ангела, повесил шарик на указанную ему ветку. — Сколько ещё будет длиться эта пытка? — бормотала недовольна гот с косичками. — Нужно, чтобы все светило и слепило. — ответила миссис Петрополус. — Я уже ослепла… Может, хватит? — Ну, Уэнс, ещё чуть-чуть… — Да, действительно перебор. — согласился с женой Ксавье. — Энид, мы же хотим сделать праздник, а не пытать Уэнсдей. — На сколько я знаю, пытают, в основном, тебя. — фыркнула волчица. — Ладно, и так сойдёт. Где мой телефон? — Ты уже сфоткала? — вернулся к дискуссии горгона, который пытался вырвать у сына с рук осколок разбитого шарика, который тот нашёл и пропустил последние события. — Нет? Так давай я сфоткаю. Только у меня камера не очень… Нужно, чтобы ты мне подарила новый телефон. — Я тебе дарила духи. — недовольно пробормотала волчица. — А могла бы телефон… Так, семейство Аддамс-Торп, становитесь возле ёлки, будем фоткаться. — Вы издеваетесь? Мало того, что заставляете меня терпеть этот ужас, так ещё и фотографироваться возле него. — возмутилась писательница. — Только не говорите, что ещё это появится в соцсетях… — Обязательно. — спокойно ответила подруга. — Ни за что. — Ну, Уэнс… Ну, пожалуйста… — Нет! — Ксавье, быстро уговори ее. — Ты за кого меня принимаешь? — возмутился Торп. — Быстро не получится. Тут нужно сильно попотеть. — Торп, ну ты и пошляк. — Я говорю правду. Это самый действенный способ убедить эту ледяную принцессу. — Ещё раз так меня назовешь, будешь спать на коврике. — Ты же потом ночью присоединишься ко мне. Или потащишь на кровать, с приказом согреть тебя. — Согреешь и вернёшься назад. Женщина уже давно прокляла день, когда попала в Невермор и дала слабину. Теперь эти наглецы сели ей на голову и пользуются ее добротой. Хотелось взять и закопать их, но рука не поднималась. Она разрешила сделать одну фотографию вместе с дочерью и мужем, одну с подругой и одну, где были вместе обе семьи. Ёлку пришлось огородить, так как вначале малышам хотелось все рассмотреть получше, залезть на дерево и потрогать игрушки, особенно те, что им не разрешали брать в руки. Дети быстро бросили попытки пробраться сквозь ограждение и пошли играть дальше. Однако, гот с косичками подозревала, что ее дочь позже сумеет преодолеть ограду, залезть и ёлку, испортить и перебить половину украшений. Хорошо. Может, тогда это безобразие станет лучше? Конечно, позже тайно она сняла самые раздражающие, по ее мнению, украшения, а второго ангела отдала на растерзание довольной Эве. Супруг заметил, но ничего не ответил. А после обнял и назвал ее темным ангелом, на что уголки ее губ на крошечный миллиметр поднялись. Буквально на секунду. Дочь не слишком оценила праздник, ей было лишь интересно нечто новое, после чего она быстро все забыла. По настоящему девочка все осознала позже, когда подросла и у нее появился младший братик. Они понемногу становились настоящей семьей, у них появились свои традиции. Но Рождество стало для них больше, чем просто ещё один день в календаре.