Рыжий мерзкий еврей заставлял глаза Эрика нервно дёргаться, вены на висках пульсировать, а ладони сжимались в кулаки. Из его рта в те моменты не могло выйти ничего путного, кроме оскорблений и поливания грязью, ведь, боже, как же он ненавидит Брофловски и евреев в целом… Хотя, нет, это происходило вообще всегда, стоило Картману лишь краем глаза заметить Кайла.
Хорошо, если забыть написанные выше слова, или просто принять их за самую обычную ложь, обёрнутую в манеру неудачной шутки, то можно спокойно заявить, что Картман недолюбливает Кайла Брофловски. Это с трудом можно назвать ненавистью, даже если жиртрест и описывал свои чувства именно этим словом. Кайл же Картмана действительно ненавидел. Он был бы рад убить его, или пронаблюдать как тот медленно умирает от болезни, или просто стать свидетелем его смерти, от которой тот бы мучался, и мучался, и плакал от боли. Эти мысли, временами, даже заставляли Кайла улыбнуться, ведь, о счастье, объект большинства его проблем, вместе с мигренями, наконец покинет этот ныне чудесный свет. А смерть, кажется, люто динамит Картмана и ей вообще похуй, что за мальчик это такой, лучше навещу его друга в оранжевом капюшончике. Разумеется, Картман пытался убить Кайла, и не раз, и вслух заявляет всем об этом, но чаще всего ему хотелось лишь повредить его. Ментально и физически. Не убийство, конечно, но тоже не шибко приятно!
А к чему вообще это вступление? Не суть важно, возможно, станет понятнее через время. Или это вовсе написал Картман в своём личном дневнике, и смысл данного полотна текста ясен лишь ему? — Брехня. — Выругался Эрик, хмурясь и зачеркивая всё, что есть на странице. Теперь здесь множество каракуль, и слова трудно различить. — Мам, я не хочу это заполнять.
— Поросёночек, психотерапевт очень расстроится если узнает, что ты ничего не делаешь. — Ласково погладила по макушке капризного жиробаса, улыбаясь уставшими краями губ.
Картман что-то тихо прохрюкал и начал писать от балды. То, о чём вовсе не думает и что не считает истинной. Чужие мысли расположились в его рассказе «Переживания с друзьями и о самих друзьях.» Омерзительно, ужасно, хочется сжечь эту херню сию же секунду. Да вот не выйдет, мамочка расстроится, и ебучий врач будет мозги трахать.
— Я закончил.
— Хорошо Эрик, давай ты отнесёшь свою тетрадку к мамочке в сумку? А я пока ужин приготовлю, ты ведь голодный, да, Поросёночек?
Кивнув с лёгкой ухмылкой, Картман взял тетрадь и пошёл в комнату мамы. Открыл записи и перечитал. «Я хочу, чтоб Кайл умер на моих руках. Чтоб он задыхался и молил меня о помощи, а я делал только хуже. Я люблю его и ненавижу это.» Он выкинул тетрадь на верхушку маминого шкафа. Врач не должен видеть эти записи.
— Слушай, по-хорошему тебя стоило бы отправить к психиатру нахуй. — С презрением ответил Кайл на недовольные рассказы Картмана про поход к врачу.
Эрик примерно мог вспомнить, когда он встретился с пацанами. Час назад кажется? Может десять минут? А, не суть важно.
— Пацаны, вы не понимаете, меня мать с этим заебала. Я здоров, просто с изюминкой! И вообще, её не должны волновать мои мысли желания и тд.
— Чувак, ты буквально убил своего отца… — Стэн проговорил это с тяжестью в голосе, вспоминая как брат Картмана рыдал из-за того убийства. — Постыдился бы. У тебя классная мама, ты просто неблагодарная свинья. Принимай эту помощь с её стороны и, может, тебя будут меньше ненавидеть.
— И может он тебя к диетологу назначит, чтобы ты был менее жирным. — Усмехнулся Маккормик, сидя рядом и приоткрывая капюшон рукой, дабы друзья могли его услышать. Приболел и голос малость охрип. Да, не стоило купаться в озере…
— Короче, завали ебало и делай то, что тебе говорят. Хоть когда-то перестань быть мудаком. — Эрику казалось, что у Кайла клыки вместо зубов, и он воняет злостью. Этот разговор долго крутился в голове мальчика — на уроках, в столовой, в автобусе, дома. Ясен хер он не перестал жаловаться на свою новую рутину, напротив, сильнее действуя на нервы окружающих. Их реакция бесценна. Реакция Кайла не была столь удовлетворительной — этот ебласос втыкал себе наушники каждый раз, как Эрик открывал рот. И потом притворялся, что вовсе не слышит! Ну или включал музыку настолько громко, что аж из-под ушанки всё было слышно. В общем, никаких драк и банальных детских оскорблений, в попытке донести до Эрика, что он — конченный, и пусть наконец сдохнет.
Мысли о смерти часто посещают голову Картмана. И нет, не смейте вспоминать о том периоде с отношениями с Хайди, это стыд и позор. Школьник не хотел умереть, ему была ценна собственная жизнь, ровно как и его планы на будущее, далёкое и не очень. Он помнил смерти Кенни. Подстрелил Толкина. Пытался убить Кайла пластмассовой битой. Первое, что может прийти на ум. Картману хотелось лишить человека жизни своими руками. Не просто запланировать, как это будет, а именно ощутить свежую кровь на своих пальцах, или слушать прямо над ухом последний вздох человека. Это казалось ему нормальным желанием, у любого могут возникнуть такие раздумья в голове, и в таком количестве, нет ничего странного. Ему точно не нужен психотерапевт или, о боже, психиатр, мама просто преувеличивает, а Кайл сказал это в шутку. Да? Нет, он уже врал себе так, но на этот раз самовнушение не работает. Картману комфортно быть больным. Голова заболела от потока бреда, мальчик взбешённо зарычал и схватился за свои волосы, скукоживаясь в маленький комок, словно кот. Он толкал Кенни под машину, или неумышленно медленно убивал его, да, но это не то. Это не то, чего он хочет. Ему нужна кровь конкретного человека. Рыжего вредного еврея.
— Кайл, сгоняешь ко мне после школы? — Утро следующего дня не казалось каким-то особенным. Стэн и Маккормик что-то обсуждали в стороне.
— Иди нахуй.
— Что, даже если я тебе пару долларов дам?
— … Я похож на шлюху?
— Нет, на иудея. Кайл, ты говорил что из-за меня твой костюм Воздушного Змея порвался, мне просто хочется его зашить. Мамаша как раз купила себе какие-то нитки и мелкие куски ткани, думаю моих навыков хватит чтобы зашить этот несчастный наряд и ты больше не злился на меня за это.
— Я могу свою маму попросить его зашить, отъебись.
— Но не сделал этого, да? — Брофловски поджал губы, опуская голову. Ушанка и кудри закрывали его крайне недовольное лицо. — Потому что твоя тупая мамуля против наших игр, ведь ты «уже большой мальчик, Каел, иди делай уроки и устраивайся на работу!» — Марш с Маккормиком обернулись на громких хлопот и хруст снега.
— Твою ж… Кайл, отпусти его! — Блондин пытался оттащить Брофловски, что снова даёт пизды ненавистному жиртресту за то, что тот спародировал и оскорбил Шейлу. — ЧУВАК, У НЕГО КРОВЬ ИДЁТ, ПРЕКРАТИ!
В конечном счёте Кайл согласился пойти к Картману в дом. Но только ненадолго. И чтоб без выебонов. Однозначно — выбитый передний зуб, разбитый нос и шишки на лбу стоило того.
После уроков, как и было обговорено, Брофловски пришёл в столь ненавистное место. Ладно, его можно терпеть только в редких-редких случаях, как когда, например, вспоминают юные годы и устраивают ссанные ролевые игры, со всеми Енотами и Профессорами, или когда пародируют Ведьмака.
— Мама ушла на работу, так что извини, ничего предложить поесть не могу. — Выхватил ушанку с чужой головы и положил на ближайшую тумбочку.
— Просто зашей костюм и я уйду. — Дёрнул бровью, однако головной убор возвращать на своё законное место не стал. Какие же у него кудри смешные, бля.
— Ты избил меня и даже не извинился, чел, это не круто. Вдруг я не стану после такого тебе помогать.
— Тогда я прямо сейчас разворачиваюсь и ухожу. — Фыркнул, сделав сказанное и направляясь к двери.
— Ладно-ладно, стой, сейчас найду эти иглы и всё сделаю, мудень. — Отмахнулся, после скрывшись за углом лестницы, ведущей на второй этаж.
Так, ну обещание про выебоны уже нарушено… Эрик принялся искать в комнате матери старую, пыльную и, вероятно, нерабочую швейную машинку, а вместе с ней хранился и сундучок со всякими нитками да иглами. Находка ожидала в глубоком углу шкафа, вместе с интересными использованными игрушками в коробке. Фу, воняют… Мальчик с отвращением закрыл дверцу, перед этим забрав всё нужное.
— Кайл, поднимись сюда, эта херня тяжелая! — Подошёл к дверному проёму, встав прямо перед проходом в комнату. Снизу послышалось цоканье, но и приближающиеся шаги.
— Господи, жиртрест, неужели ты такой слабый и коробку дотащить не можешь? — Вообще, он не успел договорить эту фразу. Кайл хмуро перешёл порог, заметил тень над лицом, а когда поднял голову — сундучок ударил его прямо по лобной доле. Ещё несколько тягостных ударов и Кайл свалился на пол, разбив себе нос об угол стула, что располагался совсем рядом с дверью, а Картман его не отодвинул. Ого. Он правда это сделал.
Первые несколько минут Эрик не мог понять, в сознании Брофловски или нет. Оказалось, что нет. Тогда его начали мучить размышления касаемо того, стоит ли перетащить еврея на кровать или оставить на полу. А что с ним вообще делать? Но у Эрика отлегло в груди, тело Кайла было достаточно легко переместить до своей комнаты, а затем и уложить на кровать. Из носа рыжика течёт кровь. Юноша просто наблюдал за этим, приоткрыв рот, и чувствуя, как под штанами задыхается совесть. Обмакнул пальцы в алую жидкость и попробовал на вкус. Лицо покраснело, дыхание спёрло… Хотя дышать и до этого было трудно, после драки ноздри сильно-сильно ныли, приходилось вдыхать воздух, да и выдыхать, через рот. Вкус был горьковатым, малость кислым. Этот вкус манил. Блять, сердце бьётся, аж в ушах отдаёт. Эрик сглотнул, склонившись над Кайлом и провёл языком вдоль щеки, где осталась застывшая дорожка крови. Взялся за веснушчатые щёки, лицо еврея становилось мокрым от чужой слюны. Гадость. Картман, ты свинота. Вытирать ничего не планирует, совсем напротив, начинает переходить на другую щёку, подбородок, уши, губы. Целует, а после зарывается в кудри, жалея что не может в полной мере запомнить столь особенный запах. Щёки кажутся такими же мягкими, как булочки бургера в кфс. Хочется съесть. Эрик, держи себя в руках.
Мама вернулась. Картман заклеил рот Кайлу, который до сих пор не очнулся, и, завернув в одеяло, пихнул под кровать. Возможно у него сотрясение, но похуй.
— Поросёночек, ты не хочешь поговорить?
— Нет. Я до сих пор обижен на тебя и твою рассеянность. Как можно было потерять мою тетрадь в сумке? — Даже не смотрит на Лиэн, беря пакет и складывая в него еду.
— Мне жаль что так получилось, дорогой, неужели ты не будешь выходить из комнаты до тех пор, пока не успокоишься?.. — Женщина очень устала.
— Да! Я поражён, что ты додумалась до этого! А теперь извини, иду плакать в своей комнате всю ночь и всё завтрашнее утро, ведь из-за моей мамаши блять меня отчитали как ребёнка! — С этими словами Картман вышел из кухни, тянув за собой довольно большой пакет. Лиэн не хотела с ним спорить, то ли из-за понимания, что это бессмысленно… То ли она поняла, что сможет отдохнуть от этого дьяволёнка.
Стоило подойти к собственной двери, Картман затаил дыхание, услышав глухие стуки что-то под кровать. Твою ж нахуй… Зашёл внутрь и запер на замок. Поставил пакет на пол, наблюдая со стороны, как Кайл выползает словно гусеница из-под пыльного пространства. Он мычит. Болезненно мычит. Эрик приблизился, сел на середину этого подобия шавермы и немного оттянул вниз края одеяла. Кайл ошарашенно смотрит на школьника, стараясь вырваться и что-то проговаривая через скотч. Молча понаблюдав за этими жалкими сопротивлениями и успев поразмыслить на тему «как у него ещё хватает сил шевелиться, если я ему въебал прям по башке, » юноша плюнул на свой кулак и врезал по лицу Брофловски, раздался вскрик. Тело в одеяле дрожало, руки еле-еле выбираются наружу. Картман взял идиота за волосы, потянув на себя.
— Заткнись нахуй и не шевелись, или я, клянусь, заставлю тебя ненавидеть свою жизнь. — Кайл не послушался, продолжая шумно дышать через нос и пытаясь достать руки, за что его, продолжая держать за кудри, хуйнули затылком об пол. Это действие повторялось до тех пор, пока Лиэн не подошла к двери.
— Эрик?.. Ты там в порядке? Я увидела ушанку твоего друга у входа.
Блять. Испугавшись, что еврей может начать говорить, Картман быстро закрыл его лицо подушкой, второй ладонью сжав шею, начиная душить.
— Да. Я в норме, уйди, не хочу с тобой говорить ВСЁ ЕЩЁ. И да, он заходил, просто забыл, завтра отдам ему.
Женщина ушла, кажется, кивнув невидимому собеседнику. Убрал подушку и отпустил шею.
— Кайл, я могу сидеть на тебе до тех пор, пока тебя просто не раздавит, успокойся уже. — О нет, конечности выбрались. Эрик в панике смотрел, как его ненавистный одноклассник быстро тянется к скотчу у рта, и, взяв первый попавшийся предмет, которыми оказались ножницы, быстро и с дрожью стал бить ими по ладоням Брофловски, задевая веснушчатое лицо. — Нет, нет, нет, нет, убери, убери нахуй, я предупреждал тебя, убери. — Тараторит, слыша звон в ушах. Кайл перестал сопротивляться, зажмурившись и глухо замычав от боли. На полу капли крови. Раскрытые ножницы поднеслись к шее лежащего. — Я сказал — ни звука, Кайл, ты заебал, хватит меня доводить. — Процедил сквозь стиснутые зубы, рассматривая колотые раны на щёчках и подбородке. Ох, он его, оказывается, в порыве паники чуть глаза не лишил, шрам рядом с бровью останется.
Остаток вечера прошёл более менее спокойно — Картман попытался дать Кайлу воды из бутылки, но его неожиданно укусили. Потому он избил одноклассника этой же бутылкой, а после заклеил рот заново. Кстати, просто снимать что-то клейкое с обветренных губ — не самое приятное занятие. Рыжик больше не был на полу и в одеяле, а с замотанными ногами и руками на кровати. Пиздец, скотч скоро закончится. Эрик часто засматривался на еврея, ныне покрытого следами побоев. Они возбуждали. Его вид в целом возбуждает. И власть над ним заводит. Боже, жиртрест не может оторвать взгляда от него. Такой конченный еблан. Хочется его задушить. Он уже говорил об этом? Наверное писал, да… Но всё-таки, правда, как же хочется задушить этого рыжего мудака. Школьник глубоко дышал, садясь рядом с Кайлом и начиная гладить его кудряшки. Брофловски пытается отодвинуться, болезненно рыча. Будь его воля, то сейчас же бы выбрался и сделал с Картманом тоже самое, что сделали с ним самим. Да, сопротивляйся, пожалуйста. Дыхание сбивчивое, пухлая рука забирается в локоны глубже, начиная постепенно тянуть за них, так плавно оттягивать и отпускать, после с особым трепетом гладя эти места. Кайл ёрзается, всё ещё стараясь отстраниться или, может быть, дай Моисей, освободить конечности из такой тупой, клишированной хуйни как скотч. На самом деле силы Кайла на исходе, так как он не ел с самого утра, по собственной вине не смог попить и ещё от бесчисленного количества ударов по башке на него взвалилась мигрень. Мучительные поглаживания по макушке длились около десяти минут, не меньше.
Брофловски попытался что-то промямлить через заклеенный рот, тяжко дыша через нос. Хотелось несколько раз заплакать от того, какую же боль он испытывает, но тогда дыхание через носовые пути превратиться в пытку с соплями.
— Что-то, Каел? — Фыркнул, слегка отодвинувшись и рывком отодрав клейкую полосу от губ.
Из уст мальчика донёсся хрип, — Хочу домой… — Прокашлялся и, поняв что если он будет снова пытаться докричаться до мисс Картман, то заткнут и изобьют. -… Я завтра могу уйти?..
— Нет. Сегодня ты умрёшь. — Спокойно пожал плечами, глянув на дверь. Тень матери не проходит мимо комнаты уже довольно долго. Может опять заснула за телевизором? Это было бы кстати.
— … Я могу поесть? — Он надеялся, что фраза про убийство лишь блеф. Картман ублюдок, но не настолько же, чтоб убить человека, которого считал другом какое-то время, да? — Не буду кусаться, обещаю. Я очень голоден.
Подумав, Эрик берёт пакет с едой и достаёт хлеб. Пластиковым ножом намазывает на него арахисовую пасту, затем поднося к губам Кайла. Сглотнув, еврей слабо откусывает небольшой кусок, медленно начиная жевать. Обычный хлеб с арахисовой пастой. Картман открывает бутылку и набирает в рот воды. Наклоняется к Кайлу и, плотно соприкасаясь с губами, передаёт жидкость. Кайла сейчас сблюёт. Он неохотно глотает это дерьмо и, стоило свинье отстраниться, начинает кашлять. Гадость, гадость, боже, как же это было мерзко, там наверняка были слюни этого еблана. О нет. От этих мыслей его сильнее тошнит. Кайла трясет.
— Ещё пить хочешь? — Голова рыжика переваливается через край кровати, изо рта текут слюни, что означает скорую рвоту. — Твою ж мать. — Цыкает, вываливая из пакета всё содержимое и подставляя его под голову юноши. Комната медленно наполняется противным запахом и кашлем мальчика. — Фу, бляять, и куда это выкинуть? Хочешь на голову тебе вылью?
— Просто… Замолчи… — Не плакать, не плакать. Не будь тряпкой, держись до конца. Правда, какого конца? Брофловски поверил, что его убьют? — Развяжи мне руки, я правда просто выпью воды и всё… Не буду бить, или трогать… — Как же хочется покрыть матами и избить.
— Неа, евреям доверять нельзя. Давай, подними голову, я тебе так налью.
— Сука, какой же ты мудень блять. Что я смогу сделать в таком состоянии? — С трудом поднял голову, глядя на Эрика с ненавистью. Мигрень, будь она неладна…
Едва воздержавшись от того, чтоб не вылить содержимое пакета на Кайла, Картман развязывает руки Брофловски и после, открыв окно, кидает неприятную субстанцию на задний двор. Утром уберёт, у мамы всё равно нет времени на то, чтоб ходить туда.
Кайл выхлебал всю бутылку, после начал разминать руки. Ого, пальцы такие холодные. В груди бешено стучит. Картман не подходит к нему. «Боишься меня, скотина ты ебливая? Я убью тебя.» Сжимая кулаки, в виски будто бьёт током. Как же тяжело двигаться, блять. Доев бутерброд, Брофловски думал начать отдирать скотч от ног, но Эрик не долбоёб и увидит, а это уже может иметь последствия. Как же он ненавидит это место. Этот дом, эту вонючую кровать, этого человека. Если раньше его можно было кое-как терпеть рядом, то теперь он собирается, сука, звонить в полицию и вообще сделать что угодно, лишь бы от этого говноря избавиться. Он монстр. Самый настоящий монстр.
— А чем тебе первое питьё не понравилось?
— Ты буквально поцеловал меня. Это отвратительно.
— Не знал, что ты гомофоб, Каел. Хотя, это не было в гейском контексте на самом деле, но я уверен, что ты рассматривал это как что-то гейское.
— ТЫ… Ты ебанутый блять? — Веди себя тише. Следи за действиями Картмана. — Ты буквально запер меня в своём доме, избил, замотал блять скотчем и… Я могу пойти домой?
— Я же сказал, что ты умрёшь сегодня.
— Это не смешно, Картман, тебе не нужны лишние проблемы и труп еврея в комнате.
— Нет, это именно то, чего мне хочется. Именно Я должен тебя убить, а не какая-нибудь случайность, другой человек или, о боже, старость.
— … Что я тебе такого сделал блять?..
— Ты родился, Кайл. Родился конченным евреем с диабетом, так ещё и из Нью-Джерси и рыжим. И меня бесит то, что я чувствую к тебе. От этого надо избавиться, оно сбивает меня с толку и не даёт полной свободы.
— … — Сглотнул, глядя на Эрика. — И что ты чувствуешь?
— Я не знаю! — Дёрнул рукой, отчего Брофловски на мгновение испуганно зажмурился. — Вот в этом и проблема, Я НЕ ЗНАЮ! Без понятия, не имею ни малейшей идеи, не в силах понять, называй как хочешь.
Кайл затаил дыхание, тщательно подбирая мысли в голове. Тяжело. Сука, какой ужас, в какую же хуйню он вляпался из-за своего тупого доверия. Ага, щас жиртрест тебе поможет с костюмом, угу, а ещё перестанет вести себя как мудак.
— Эрик, я люблю тебя.
Боже, хоть бы сработало. Пожалуйста, рыжик не хочет быть здесь. И не хочет умирать. Лучше в гея поиграет, как Твик и Крэйг, и спасёт свою задницу.
— Брехня, я не куплюсь на это. — Фыркнул, отвернувшись. Теперь он смотрит на рабочий стол.
— Нет, Эрик, я правда люблю тебя. Я хочу прожить с тобой всю жизнь. — Осторожно приподнимается и, еле-еле удерживая равновесие на замотанных коленях, кладёт дрожащую руку на его плечо. — Я очень тебя люблю, Эрик. Твои идеи, пускай и иногда дурацкие и непонятные для всех, твой голос, твои шутки, твоя внешность, я всего-всего тебя люблю.
— Нет, ты ненавидишь меня. Я всё равно убью тебя, Кайл, хватит пытаться. — Перевёл взгляд на ладонь еврея. Сощурился, не став убирать.
Да что ж такое… Брофловски лёг обратно, сжимая пальцами свою одежду.
— Поцелуй меня снова.
— Прям с водой?
— Нет, просто поцелуй меня, Эрик. Можешь обнимать меня, целовать, гладить, кормить, что угодно, но не убивай.
Картман молча рассматривал Кайла, а после склонился над ним, чмокнув в губы. Ещё один раз. Ещё чмок, скорее в уголок губ. Взялся за щеки, начав зацеловывать. Мягкий язык покрывает слюной ободранный рот рыжего мальчика. Хочется блевать. Держись, Кайл. Постепенно язык проникает внутрь рта. Фу блять…
Поцелуи не прекращаются, свинота ебаная постепенно забирается на Брофловски, отчего тот аж дар речи потерял, задыхаясь под тяжёлой тушей. Приходится делать вид, что ему всё нравится, и отвечать на поцелуй.
— … Ладно. Будем жить вместе.
— Правда? — Хочется верить, но верится с трудом.
— Да. Но тогда ты будешь моим рабом, как с рыжей коровой, понял? — Самодовольно ухмыльнулся, поглаживая разбитый подбородок еврея.
— Понял. Хорошо. — Сглотнул, глядя в гетерохромные глаза уебана. Можно будет потерпеть, а потом вызвать полицию, показать побои, родители подтвердят что его не было дома и всё…
— А, и ещё. Раз мы взаимно любим друг друга, ты не против, если я лишу тебя девственности?
Что блять. Что блять? Так, на это Кайл вообще не рассчитывал. Какие сексы, они ещё юные. Какого хера?
— Молчание знак согласия, славно. Спасибо Кайл, я тебя так люблю. — Захихикал, почти что хрюкая, и принялся целовать еврея. Опять. Рыжий сдерживается, чтоб не отстраниться и не ударить. Боже, какой, блять, ужас. — Я буду аккуратным, обещаю. Но ты будешь тихим тогда, окей?
— … Ага. Да. Хорошо. Окей. — Пусто рассматривает синяки на своих руках. Хочется плакать. Его избитое тело будет осквернено какой-то свиньёй, которую терпеть не может. Унизительно, крайне унизительно и тошнотворно. — Я же правильно понял, что ты будешь сверху?
— Да. И не смей шутить про мой член, он уже давно не такой маленький и, чтоб ты знал, я прекрасно могу обойтись одними лишь пальцами.
— Круто, окей, хорошо Эрик. — «То есть всё ещё три сантиметра, да, лошпед ебанный?» Не самое подходящее время для смеха, но, честно, хочется хоть мельком себя расслабить тупой шуткой из головы. Лёгкий смешок вырвался из мокрых уст Брофловски. Почему-то, Картман тут же его обнял.
— Чудесно. Только, опять же, не брыкайся и не кусайся. Иначе я могу передумать и таки убить тебя.
Сука, да как ты заебал. «Я убью тебя» «я убью тебя, » хватит нести хуйню. Это пугает меня, я не хочу умирать, никто не хочет. Но ты продолжаешь пугать меня этими словами, а я продолжаю, как идиот, верить в них и страшиться, иди нахуй, Картман, завали своё тупое рыло и никогда блять больше не открывай, я возьму биту и раскрошу тебе ебало так, чтобы ты точно никогда больше в жизни не открывал свой тупой бестолковый вонючий ебливый мерзкий НЕНАВИСТНЫЙ ВСЕМИ И МНОЮ В ОСОБЕННОСТИ РОТ.
Раздевшись догола, Эрик зацеловывает синяки, оглаживая самые яркие следы ударов, что он мог оставить на этом теле. То, как Кайл дёргается от боли, воистину забавляет. Ласково шепчет, как же сильно любит этого ебалая, после приподнимаясь и целуя еврея. В очередной раз. Кажется, они оба лгут друг другу, снова. Круговорот вранья никогда не закончится, сколько бы месяцев или лет не прошло. Кстати, у Эрика теперь больше, чем три сантиметра, наверное он этим гордится.
Картман зарывается в кудри и просто сидит так некоторое количество времени. Брофловски молчит, стараясь наблюдать за чем угодно, кроме своего «партнёра, » с его жирными боками и противными руками. Резко он ощутил эти самые руки на своей шее.
— Вопрос — могу ли я тебя душить? Очень аккуратно, честно. — Слабо давит на кадык большими пальцами. Рыжик нервно замер, в панике формулируя ответ.
— Только аккуратно. И недолго, тебе же не нужно, чтоб я кашлял на весь дом, да? — Неловко усмехнулся, а после зажал зубы, жмурясь, лишь бы сдержать кашель. Душит, тварь ебаная. Больно. Это страшно и больно. Постепенно тело расслабляется, а глаза приоткрываются, погружая в темноту. Волна холодных мурашек. Между ног становится теплее, но сам Брофловски не чувствует этого. Да вообще ничего не ощущает после возвращения в реальность, кроме мигрени, что не давала о себе забыть всё это время на самом деле, и противного кома в горле.
***
Продолжались прелюдии около двадцати минут, за это время на шее еврея образовалось немало синяков и засосов, а с кожи Эрика невероятно медлительно проходили красные пятна от царапин временного партнёра, от того, как он сжимал его плечи и пышные бока. До чего же сложно скрывать желание убежать или прибить поросёнка на месте. Отвратительно блять, но жизнь важнее других мыслей в голове.
Объятья душили, вдыхать душный воздух рядом с горячим телом Картмана невыносимо. Кайл сглатывает слюну почти каждую минуту, хмурясь и сутулясь от того, как чужие пальцы сжимают обрезанный член. Ноги тряслись и конкретную причину такого явления было трудно охарактеризовать или понять. Ну тряслись и тряслись, Эрик изредка наклонялся и целовал бёдра еврея, оставлял больше ярких и мокрых следов. Каждый даже самый тихий хлюп отражался эхом в голове, школьник прятал свои руки за спиной, практически разрывая подушку на части от напряжения. Картман сильнее сжал основание полового органа Кайла, неспешно надрачивая. Реакция рыжика устраивала его, очень даже, не было смысла ускоряться или становиться грубее.
Может попробовать на вкус? Казалось бы, слишком по-гейски, но, блять, почему бы и нет? Куда ещё ниже падать в моральном плане? К тому же, никто об этом не узнает, этот мерзкий еврей утром уже будет мёртв, унося данный секрет прямо в могилу… А может в канаву? Вряд ли, Шейла очень заботиться о своём сынишке, значит и уход того из жизни будет «достойным.» Господи, от этих мыслей чешутся кулаки. Сбивчивое дыхание Эрика обожгло губы Кайла, утягивая в поцелуй. Неоднозначное мычание он проигнорировал, с раздражением отпустив обрезанный половой орган из ладони и вновь начав душить. Сквозь грубый поцелуй слышатся хрипы, кашель перекрывается слюной и языком поросёнка. Еврея трясло, он жмурился и слабо стучал по спине партнёра, иначе точно задохнётся. В глазах потемнело. Тело обмякло, Кайл безвольно повис в объятьях Картмана, видя перед собой слабый свет…
— … Очнулся, ну слава Богу. — Цыкнул, нависая над рыжиком. Вся кожа покрылась холодными мурашками, вдыхать кислород хотелось без остановки, будто бы запасаясь им в лёгких на всякий случай. — Я реально удивлён, что у тебя стояк затвердел после всего этого. Ты, типа, даже вырубился на несколько секунд, но сильнее возбудился, вау, пиздец извращенец. — Смех был похож на поросячий визг.
Кайл закрыл лицо руками. — Я забыл… А… Кто будет сверху? — Поджал губы, что истекали кровью. То есть, этот мерзавец его ещё и кусал, пока душил? Какой же отвратительный. Вот бы разбить его ебало об угол стола. Но всё тело, а в особенности голова, слишком сильно разболелись за все часы проведения в доме Эрика.
— Я, конечно. Или ты надеялся, что сможешь меня унизить? — Хмыкнул, растрепав макушку еврея. Тот сдержал недовольное и даже болезненное рычание. На полу всё ещё валялись клочки его волос.
— Нет, ни в коем случае… Будешь это делать руками? — До чего же стыдно. Лучше бы они остановились на поцелуях и дрочке, Бога ради.
Картман встал с кровати и снял пластырь с носа. Поменял ватку, взяв новую из маленькой аптечки, и оттуда же достал мазь от ожогов. Он включил фонарик на телефоне и прочитал состав. Только после этого, почему-то, вспомнил про существование похищенного врага и кивнул.
— Ложись на живот. — Махнул рукой, усаживаясь на край кровати.
У Кайла в голове проскочила мысль схватить телефон и выбежать из комнаты. Вряд ли получится это сделать. Сглотнув слюну, мальчик постарался лечь поудобнее. Какой ужас. Потерпи, утром забудешь про это и поможешь маме с написанием заявления в полицию. Ощутив пухлые пальцы Эрика на лопатках, что потом медленно и неровно спускались вниз вдоль позвоночника, Кайла слабо тряхнуло, он обнял подушку, что лежала перед носом, обхватывая её руками. Она сильно пахла кровью, свиным потом и точно ещё чем-то противным, но описать это еврей не был в состоянии.
— Кстати, ты мне ноги так и не освободил. Не думаешь, что?.. — Его перебили.
— Нет, я не считаю это обязательным. — Спустил нижнее бельё еврея, тут же начал лапать его бёдра и ягодицы. Бебе была права — задница у этого хуеплёта шикарная. Сквозь темноту были видны немногочисленные веснушки, очаровательно. — Скажи спасибо, что руки обратно не замотал.
— Спасибо. — Расслабься, Кайл, ну же… Мигрень ужасная, боль ужасна, всё это отвратительно. Абсолютно всё, что происходит с ним сейчас. Картман не будет нежен, он в этом, сука, уверен на все сто процентов.
Поросёнок, естественно, заметил напряжение Брофловски и склонился над ним, покрывая спину поцелуями. Кажется он что-то нашёптывает, но Кайл просто не слышит, лишь чувствуя тёплое дыхание на собственной коже. О боже. Плечи постепенно опускаются, свидетельствуя об отсутствии напряжения в них, и также испускает лёгкий выдох. Ладно. Перестань думать о плохом, Картман же не всегда конченный мудак, да?.. Нет, слишком сложно так просто взять и избавиться от болота в своей голове и от осознания, какой же пиздец происходит в данный момент.
Рука на время отстраняется, дабы открыть тюбик с мазью. Тем временем, Эрик зарылся носом в кудри Брофловски, в места с засохшей кровью, где пряди просто слиплись. Ему нравится этот запах. Меж указательным и средним пальцами правой руки теперь есть небольшое количество мази.
— Не напрягайся снизу, или будет больно, ладно? — Ответом послужил краткий кивок. Рыжика напрягало то, что жиртрест так часто прикасается к его волосам, но виду не подаёт. — Вот и славно. И постарайся не шуметь, вдруг мама таки проснётся.
Сухой рукой мальчик оглаживал и малость сжимал жопу одноклассника. Ему слишком сложно воздерживаться от такой глупости. В разуме проскакивает мысль уткнуться в неё лицом, но нет, он не настолько тронулся умом, как сам же считает. Забавно. До чего же мягкая кожа, вот бы оставить на ней больше фиолетовых и бордовых отметин. Картман целует Кайла за ухом и прикасается влажными пальцами к его колечку мышц. Слышится тихий резкий звук, что-то вроде писка. От этого Эрик неловко смеётся, стукнувшись лбом об плечо иудея.
— Что?.. — Странно, но эта ситуация заставила Брофловски на время забыть о том, с чего эта хуйня вообще началась, отчего напряжение медленно да снимается.
— Ты как девчонка, боже блять. — Хихиканья участились, голое тело поросятины немного трясется от этого, соприкасаясь с кожей Брофловски, отчего обоим становилось чуть-чуть щекотно. — Я ведь просто дотронулся.
— Да холодное, что непонятного? Давай дальше…
Как же хотелось подъебать Кайла за эту фразу, но Эрик держал язык за зубами как только мог. Почему, зачем? Одному ему известно. Пальцы, можно даже сказать ласково, гладили проход Кайла, постепенно забираясь внутрь. Особо удовольствия это еврею не приносило, потому он рискнул и потянулся рукой к своему половому органу. Стыд давно умер и больше не имел значения. Теперь это времяпрепровождение стало на толику приятнее, Кайл обнимал подушку второй рукой уже более спокойно.
— Наглец, тебе меня мало?
— Так ты сам мне руки свободными оставил и разрешил это делать. Не отвлекайся. — Отвернул голову, ускорив темп дрочки. Дай Моисей поможет.
— Ладно-ладно, умник. — Фыркнул, выбираясь из чужих кудряшек. Сел рядом с боком Кайла, ссутуливаясь как собака, и, наконец, проникнув внутрь еврея. Тот зашипел, утыкаясь лицом в ткань подушки. — Неприятно? — Активно закивал, даже слабо стукнув ногами по простыни. — Окей, скажи как привыкнешь и продолжу.
Вау, какая забота. Забота о человеке, которого он, можно сказать, держит в заложниках. Великолепно. Кайл кратко посмотрел на Эрика, обернувшись. Тот пристально смотрит на него. Теперь они просто смотрят друг другу в глаза. Иногда моргают.
— Чувак, это стрёмно.
— Ну так отвернись.
— А ты не наблюдай, коршун эдакий. — Отвернулся, обняв подушку двумя руками. — Можешь продолжать.
«Ебать ты быстро.» Усмехнулся и слегка глубже вошёл в партнёра. Тот зажмурился, закрывая лицо в ткани постельного белья. Так, стоило бы найти простату. Картман подвинулся ближе и принялся медленно шевелить пальцами, внутри Брофловски, слегка меняя их положение. Рыжик то молчал, то слабо шипел, но в один момент приглушенно охнул, сжавшись. О. Кажется нашёл. Давит на эту точку настойчивее — голос Кайла чуточку становится громче. Да, это оно, класс. Картман улыбнулся и, чмокнув Кайла в загривок, менее настороженно входит в него, придавливая там, где нужно. Вторая рука легла на бедро, сжимая его и слабенько царапая. Брофловски пытается не отрывать лица от подушки, но, возможно к несчастью, перестаёт держать себя и свои строгие мысли в рамках «не доверяй Эрику и притворяйся что тебе нравится, просто продержись до утра» и неосознанно перешёл в «о Боже, о Моисей, хоть что-то хорошее за сегодня случилось, да, продолжай поросёнок.»
Темп ускоряется, другая ладонь Эрика плавно переползла в район паха, оглаживая чужой возбужденный обрезанный хуй. Жиртрест тихонько хихикает, искренне улыбаясь от дрожи в теле Кайла, его мычаниях и тихих просьбах сделать что-то большее или не останавливаться.
— Обернись и поцелуй меня. — Это даже не звучит как просьба, а самый настоящий и наглый приказ.
< Брофловски неспешно выполнил эту просьбу, прогнувшись в спине и приподнявшись на локтях, дабы дотянуться до Картмана. Вау, без шуток — вау, тошноты и желания блевануть иль избить нет. Что же это такое, стокгольмский синдром? Нет, просто мальчики действительно получают удовольствие от процесса, да и вряд ли же после такой близости можно ждать от жиробаса чего-то плохого, логично? Разумеется нет, но у Кайла мозги сексом пришибло.
Поцелуй был шумный, влажный, Кайл каждые пару секунд горячо выдыхал в губы Эрика. Последний же целовал с открытыми глазами и с превеликим счастьем и радостью в душе рассматривал шрамы, что оставил на лице партнёра ножницами. Рука внутри Кайла стала двигаться грубее, резче, отчего мальчик пихнул ладонь Эрика от своего полового органа и принялся сам себе надрачивать. Тихий шёпот молитв Эрика даже не думать останавливаться, просит трогать его и в других местах, помимо тех, что ниже талии. Ого, да эти двое перевозбудились. Даже мигрень или ранка от выбитого зуба не так сильно беспокоят. Потные тела прижимаются друг к другу, из поцелуя вытекает смешанная слюна и капает на кровать.
— Эрик… Я люблю тебя. — Огладил пухлые щеки, чмокая в пластырь, что держит ватку на сломанном носу. — Очень-очень, пожалуйста, я… — Несёт бессвязную хуйню, ибо разум затуманился звенящей пошлостью.
— Да-да, и я тебя люблю, дуралей. — Отвечает на все действия Брофловски, вместе с этим выполняя его просьбы. Синяки ноют, но это правда не имеет значения. — Приподнимись, рука болит…
— Окей… — Неловко усмехнулся и попытался сделать то, что попросили. -… Развяжи мне ноги, пожалуйста.
Картман вынул руку из любимого, поднявшись и начав искать что-то в шкафу. Еврей сбивчиво дышал, всё также лёжа на животе. Через несколько минут он услышал щелчок и, не успев даже испугаться, был прострелян. Голова разлетелась на части, ткань пропиталась кровью. Остатки мозгов разбрызгались по стене, кровати, шторам, безголовому ныне трупу. Ого, это всего лишь от двух выстрелов. Вот это мощный пистолет…
— Ты же не думал, что я правда поверил в твою любовь, тупой еврей? Если я что-то решил — ты этого уже не поменяешь, лестью уж точно. — Сел рядом с трупом, обняв туловище. — Ну серьёзно, «я люблю тебя»? Придумал бы что-то убедительнее. Но зато ты умер во время секса, а мне, вообще-то, очень хотелось, чтоб ты страдал. Подумывал тебя задушить, или сделать так, чтоб ты сам себя застрелил от боли. Не знаю. — Спокойно рассматривает шею, из которой хлещет кровь. Он может изучить все прожилки мышц, каждый изгиб кости. Это возбуждает только сильнее. Отложив пистолет, мальчик приподнялся и, подняв за собой лёгкое тело, лизнул внутреннюю часть шеи. Охх, этот вкус… Снова его трясет, член чуть-чуть подёргивается. Пальцы заляпаны в мази и крови, губы медленно покрываются той же алой жижой и мелкими волокнами мяса еврея. Он начал поедать труп.
— Эрик, ты как? Я слышала выстрелы, что ты сделал? Открой дверь! — Лиэн в панике застучала в дверь. Блять. Так, имитируй уставший и сонный голос.
— Мам, я в норме, тебе видимо показалось… Иди спи. Может это в телике было, не знаю, не буди меня!..
Матушка донельзя устала. Но ушла в свою спальню… Ломиться в комнату сына бесполезно… Картман выдохнул и вернул взгляд на избитый труп Кайла. До чего же он красив теперь. Даже на душе спокойно. Он сделал то, что хотел — убил своего любимого, но в тоже время ненавистного человека.
— Эрик. Я нашла за шкафом твою тетрадь. Немедленно открой дверь.
***
Эрика Теодора Картмана посадили за убийство Кайла Брофловски, а также за следы изнасилования после кончины юноши и каннибализма. А потом всплыли и другие его преступления.
