White Room

Белая комната. Она не была пуста. В ней было достаточно уютно: стояли пару диванчиков, горшок с цветами, шкаф с книгами, висели настенные часы, пару картин. — И так, давайте начнем наш с вами сеанс. О чем бы вы хотели поговорить? В ответ лишь молчание. Собеседник смотрел в пол, быть точнее, на свои туфли. — Хорошо, тогда я начну с другого вопроса. Как вас зовут? — Рампо. Эдогава Рампо. — Отлично. Сколько вам лет? — Двадцать шесть. — Работаете? Молчание. — Хорошо. Значит временно приостановили деятельность... Я могу узнать, по какой причине? — Умер. — Кто умер? — Он умер. Девушка задумалась: — Скончался от болезни или при иных обстоятельствах? — Болезнь. — Ваш коллега? Рампо перевел на ту взгляд. Абсолютно неживой, будто перед психологом сидела бездушная кукла: — Отец. — Примите мои соболезнования. Эдогава после этих слов словно замкнулся еще больше. Вид стал куда более отстраненней. Если бы только она понимала, что эти соболезнования никогда и ни чем не помогают человеку, пережившему подобную утрату. « Лучше бы она промолчала... » Девушка сделала несколько записей и продолжила: — Как вы себя сейчас чувствуете? И вновь молчание в ответ. Какой адекватный человек спросит, как сейчас у тебя дела, узнав, что в твоей несколькими днями ранее произошло? — Как давно вы узнали о болезни? — После того, как приехал в начале июля после командировки. Седьмое июля. — Каково было его состояние? — Был полон сил. Правда, я заметил странную черную перчатку на его руке. Он сказал, что она его начинает не слушаться, поэтому она нужна ему для "контроля". — Все было хорошо до какого-то определенного момента? — Да. Рампо порядком надоели все эти вопросы, поэтому он решил для себя, что стоит выговориться водопадом: — ...14 августа его забрала скорая, вечером. До приезда врачей он мог разговаривать и ходить. Уже после - нет. Я последовал на такси за скорой помощью. Я прождал на улице около пяти или шести часов. Потом мне сообщили, что он больше не может ни разговаривать, ни самостоятельно ходить. Его увезли на коляске домой. После... Я пролежал в постели около двух дней: я ничего не ел, не пил, только плакал и сжимал в руках свое одеяло. В то время как мои родные, Куникида и Йосано, занялись его опекой. Я... Был слишком слаб морально для этого. — Как долго он прожил? — Четыре месяца он боролся с болезнью. Перенёс операцию на головной мозг, еще одну до болезни, на легкие, вырезали метастазы. Тогда уже были подозрения на что-то неладное, но никто не предал этому значения. Но... Только потом я узнал, что он осознавал, что с ним что-то серьезное. Но никому в этом не сознался и занимался самолечением. — Был ли кто-то, кто вас мог поддержать кроме родных? — От родных я толком не получал поддержки... Я понимал, что им сейчас далеко не до меня. Но даже в тот день, когда его увезли, я написал своему другу. Я переписывался с ним в тот момент, когда это случилось. Эдгар. — Значит скорую вызвали не вы? — Нет. Тогда я радостно занимался своими делами. — Что вы почувствовали, когда он умер? — Умер. — Я понимаю, но... — Я умер. В тот момент. Психолог выдержала паузу, прежде чем продолжить: — Вы тогда были одни? — Нет. Об этом сообщил мне Куникида. Тогда я вновь переписывался с Эдгаром. Тогда я радостно что-то восклицал, после чего ко мне комнату вошел он и сказал, чтобы я не шумел, Фукудзава..., — губы дрогнули, — умер. Я не поверил его словам. Я написал о своих переживаниях Эдгару... Тогда я стал писать настолько неразборчиво, пальцы слишком тряслись, что попросил прощение за это у него, — Эдогава с трудом улыбнулся, — на что он ответил, чтобы я не переживал, он понимает мои сообщения. И он был первым из моих близких, кто узнал, что... Рампо остановился. Он понимал, что если продолжит, то разреветься прямо в эту же секунду. — Он скончался? Эдогава кивнул, закрывая свое лицо ладонями. Послышался плач, детектив уже себя не сдерживал. Доносились даже тихие крики; он не мог закричать во все горло, не позволял себе. — Вам нужно хорошенько выплакаться, возьмите, — девушка положила перед тем на столик платок. Рампо его не взял, сжимаясь в теле все сильнее: если бы он по-настоящему кричал, то голос бы в разы повысился. Вдруг он затих, у горла встал комок. Он почувствовал плечо на своем плече, а после голос, который сказал ему на ухо: « Я ведь просил быть тебя сильным, Рампо. Не плачь. Мы обязательно еще встретимся. Вот увидишь. Главное иди вперед, ради меня, ни за что не останавливайся. » Эдогава убрал руки с лица и мимолетно повернулся назад, смотря в лицо стене. Рука невольно протянулась вперед, чтобы ухватиться за то, чего на самом деле не было. — Рампо-сан? Что-то не так? — удивленно спросила девушка. — Ничего... Просто папа решил попрощаться... — ответил парень, утирая слезы. « Я буду сильным. Но только... Извини, не могу обещать, что больше не заплачу. » Рампо тихонько улыбнулся, вытирая слезы, но по щеке скатилась еще одна, совсем маленькая.