Взгляды

Медленный тихий вдох. Такой же медленный выдох. Вокруг темнота, такая вязкая и тяжёлая, что продохнуть тяжело — кислород комкается в лёгких, застревает за клеткой из рёбер и через силу выталкивается наружу, заставляя худые плечи дрожать, а пересохшие губы беззвучно шевелиться, не издавая ни звука. Как Келус тут оказался? Не помнит. Очертания красноволосой женщины растворяются в тумане, её голос забывается, забывается причина, по которой светловолосый вообще оказался в этой вязкой темноте. И он бы окунулся в нее с головой, он бы с удовольствием захлебнулся и отключился окончательно, только вот нельзя — чьи-то голоса прорываются сквозь темную пелену, хватая его за запястья золотистыми нитями реального мира. Они будят его, заставляя реагировать на внешние раздражители, они тащат за собой и дергают, приближая к яркому свету. И тьма за спиной растворяется, оставляя после себя прохладу стены и головную боль. Глаза нехотя открываются. Мир перед Келусом расплывчатый, где-то слева мелькают розовые волосы, а следом за ними появляется бледное лицо. Чужие глаза смотрят с бездушной расчетливостью, и чья-то теплая ладонь ложится на грудную клетку первопроходца, слегка надавливая. Теплое дыхание незнакомца касается пересохших губ. И Келус сам дышать перестает, замерев в странном ожидании продолжения, только вот темноволосого парня одергивают, прервав столь хрупкий и необычный момент. А далее скомканное знакомство: девушку зовут Март 7 (касаемо имени Келус обязательно спросит позже), а парня, что собирался сделать ему искусственное дыхание (в целях спасения, конечно) — Дань Хэн. И на последнем имени Келус до странного зацикливается, прокручивая в голове несколько раз такое мягкое сочетание букв и позволяя им один раз соскользнуть с языка для пробы, чем заставляет упомянутого копейщика метнуть в его сторону короткий пронзительный взгляд. Дальше беготня по борту корабля, сражение с монстрами, короткие и скомканные диалоги, Зверь судного дня и поезд. Черт знает, почему Келус вообще позволил себя куда-то тащить, рискуя жизнью, и черт знает, почему он согласился присоединиться к экипажу, но одно он сам (не черт) знает точно: все это время его взгляд был прикован к этому Дань Хэну. Прикован к тому, как тот уверенно держит копьё, к тому, как тот сражается и двигается. И, о Господи, этот голос — глубокий и мягкий тембр, короткие и редкие диалоги только по делу, и внимательные взгляды — все это притягивало. Слишком притягивало. Почему? Не понятно. Притягивало настолько, что спустя месяц путешествия на Звездном экспрессе (по ощущениям словно несколько дней прошло), в один из моментов, когда Келус зашёл в архив, собираясь почитать материал по планете, на которую они отправлялись, со стороны Дань Хэна поступило неожиданное замечание: — Ты слишком часто на меня смотришь. Почему? Если бы румянец мог покрывать не только кончики ушей, что так удачно были спрятаны за волосами, Келус от стыда бы провалился на месте. Всё-таки заметил. Хотя это и не удивительно, особенно с учётом того, насколько часто первопроходец пялился на темноволосого. И даже если чужая внимательность становится очевидной, ответа в голову не приходит от слова совсем. Поэтому молчание слишком затягивается, наполняясь странной липкой неловкостью, которую хочется куда-то засунуть и забыть от греха подальше. — Не понимаю, о чем ты, — короткое пожатие плечами. И в голове пролетает: “Серьезно? Серьезно?!“, — я смотрю на тебя не чаще, чем на Март 7 или Пом-Пом. — Я считал количество твоих взглядов на меня и остальных, — Дань Хэн словно и вовсе в разговоре не заинтересован, но взгляда не отводит. Даже с кровати своей встаёт, подходя ближе, — мне озвучить разницу? — Нет, — книга, которую Келус взял, даже не открывается. Но и на место не ставится, занимая руки хоть чем-то, — это лишь твои догадки. Ничего более. И вот как ответить светловолосому? «Дань Хэн, прости, но все наше знакомство теперь вращается около моих воспоминаний о том “искуственном-дыхании-а-нет-прости-почти-поцелуе?“». Звучит слишком по-идиотски. Правдиво, конечно, но такой ответ сделает только хуже. Мысленный процесс прерывает тихий шорох одежд рядом. Из рук забирают книгу, ставя её на полку, берут за предплечье и, развернув к себе, резко прижимают к шкафу, нависая. Кажется, сердце забыло напрочь, как биться. А оно вообще осталось в грудной клетке? Или решило выйти из межгалактического чата, махнув на происходящее рукой и спустив все на тормоза? — Изучающие взгляды, — Дань Хэн говорит тихо, явно не собираясь сходить с темы, — “случайные“ касания, смущение и неловкость в разговорах. Я все это время анализировал твое поведение, пытаясь понять причины. И каждый раз мой анализ сходил к одному ответу — в нашую первую встречу ты очнулся быстрее, чем мы с Март 7 подошли к тебе. Верно? В ответ молчание. Тяжёлое и липкое, такое же, каким была темнота на той станции. И эта тишина говорит темноволосому о многом, ведь тот наклоняется ближе, продолжая: — Ты ведь понимаешь, что я не тот, кем стоит интересоваться в романтическом плане? Я не дам тебе какой-либо стабильности и не смогу гарантировать безопасность. Тебе придется провести жизнь в бегах — этого ты хочешь? — Сейчас я хочу лишь продолжения той встречи, — срывается с губ тихое. И эти слова Келус проглотить не успевает — они уже достигли ушей Дань Хэна, вгоняя первопроходца в краску ещё сильнее, — а дальше подумаю над твоими словами. Если и играть в идиота, то играть до конца. Даже когда его губы накрывают чужие, даже когда вжимают в полку с книгами настойчивей. И даже когда горячие ладони, покрытые мозолями от копья, касаются талии светловолосого — он продолжает делать вид, что не осознает ситуации, самозабвенно отвечая на поцелуй и притягивая парня за тёмную макушку ближе к себе, выдыхая с шумом. Между опухших губ скользит язык, переплетается с чужим, выбивает из лёгких кислород и сносит крышу окончательно. Кажется, Келус отчётливо почувствовал на коже пальцы Дань Хэна, скользнувшие под одежду. И от этого ощущения он буквально задыхается, выталкивая весь кислород из лёгких, прижимается ближе, утопая в чужом тепле, теряется в темных волосах, спутывая их между собой подрагивающими ладонями. И... Тепло исчезает. Слишком резко, прерываясь кратким: — Дай свой ответ в ближайшее время. Не заставляй меня долго ждать, — и копейщик уходит, коротко щёлкнув дверью и оставив первопроходца в прохладе пустой комнаты: тяжело дышащего, взъерошенного и дрожащего, с опухшими губами и помятой одеждой. Келус же, судорожно приводя в порядок свой внешний вид, лишь лицо кривит, понимая, что ответ на чужие слова пришел к нему ещё тогда, при первой встрече. И он предоставит ответ — только не сейчас. Потомит Дань Хэна в ожидании неделю-другую, а затем, в очередном болезненном приступе близости, заявит, что готов быть рядом до самого конца. Ведь это будет самой честной и самой романтичной линией повествования об их жизни и приключениях на Звездном экспрессе, не так ли?