***
Тесная кухня в домике на даче, одна тусклая, больше отдающая желтый свет, лампочка старается подарить единственному живому сердцу в помещении чувство покоя и уюта, но сильно дрожащие руки, что так сильно били пальцами по экрану телефона, и учащенное сердцебиение никак не хотят успокаиваться даже спустя нескольких стаканов воды и дыхательных упражнений. За окном – тьма тьмущая, а в груди будто загорается пепельно-синий огонек, что испепеляет внутренности то ли, то ли творит из них ледышки. Бессмысленная – он понимает, но не осознает – чат-ссора длится уже чертовый час, заставляя нервно сглотнуть и вспомнить о пачке сигарет с коробком спичек на столе под навесом снаружи. Все предельно ясно – один хочет донести другому, что виноват вовсе не он, а тот, кто выдвигает обвинения, а другой доказать, насколько же ему больно и страшно. Только вот этому "другому" сложно сказать прямо, и он швыряется неосторожными словами, совсем не теми, что он хотел высказать какое-то время назад. Осталось только сойтись на мнении, что парень просто забыл о том, как неправильно себя вел в прошлом, и что тот заслужил наплевательство, которое он терпит уже который год. Однако, то, что выдает оппонент совершенно не вяжется с действительностью. Но он уже больше не может терпеть, поэтому кидает последнее, казалось бы, сообщение, что, скорее всего, он не прав. "Может, я правда просил о невозможном..." – думается ему. А невозможное в таком простом математическом примере является забота и умение слышать, так же как и любить. Тяжелая дверь открывается и на кухню заходит старушка. – Чего чай не пьешь? – спрашивает та, подойдя к шкафчику с печеньями и конфетами. Парень хлопает глазами, пытаясь прогнать темное пятно, что показывается вместо его бабушки. – Да не хочется как-то..., – отвечает он, так и не одержав победу над кляксой. Женщина встала напротив внука. Молчание длилось, по ощущениям, довольно долго. – Может тебе водочки тяпнуть? – предлагает она, – неважно выглядишь, – так и не услышав ответ, она достает непонятно от куда литровую бутылку с серебряной этикеткой и ставит ее на стол, принимаясь искать рюмку. – Что... – Да от деда прятала, осталось, – отмахивается она, звонко смеясь, – сам понимаешь, тому алкоголь вообще видеть нельзя, покупал - а я себе забирала, пить не умеет совсем, – присаживается напротив родственника и, не жалея, наполняет до краев рюмку противной жгучей жидкостью. Не успев отдать себе отчет в действиях, он хватает жадно посудину и, сильно морщась, закидывает в себя все ее содержимое, отказавшись от закуски. – Что у тебя случилось, расскажешь? – спрашивает бабушка, опираясь подбородком о кулак. – Ничего особенного..., – шепчет он, решив не рассказывать пусть и близкому человеку, но на самом деле такому чужому, еще и не особо надежному, о том, как его надули. – Жаль, что подружка твоя умерла, хорошая девчонка была, – говорит, не подумав. Она редко думает, в общем-то. Но внук ее все равно любит, что бы ни было. Только вот теперь ему точно нужно выйти перекурить. И, желательно, всю пачку израсходовав. – Ба, я пойду. Курить хочу, — отвечает он честно, уже подойдя к двери. – Конечно, Скарик, иди, это я здесь оставлю, а себе чай заварю, – под "это" она имела в виду, конечно же, водку. – Угум, приятного чаепития, – пытается улыбнуться он, но получается криво. Женщина только машет на него рукой. Под не совсем, но холодной ночью, под этим темным небом, забывшим, что чаще всего в июне наблюдаются белые ночи, Скар плавно, но внутри медленно умирая, оттого будто все нутро бьется в предсмертной агонии, закуривает тяжелые сигареты. Дед лежит в больнице, но его сигареты все еще остались, и внук точно знает, что поистине любимый дедушка был бы не против отдать ему хоть все свои спрятанные от жены пачки. Пока его сердце находилось в непонятном состоянии, бабушка помогла понять, что с ним происходит. Он медленно умирает. Это точно. Из, возможно, любопытства, он заглядывает в недавнюю переписку. Пусть ссора и была сильной, но увидеть последним сообщением: "я прекращаю наше общение", оказалось неимоверно больно. Таким образом, дружба, длиною в восемь лет, за месяц превратилась в пустышку, как только на пути показалось третье лицо. Тут и говорить нечего. Он ничего не чувствует. Словно тыкнув неосторожно пальцем по кнопке светильника в спальной комнате, выключив его, обращая все во мрак, так же необъяснимая сущность выключила его эмоции и чувства. Грузом на плечах — воспоминания о недавних похоронах его подруги детства. Неплохая драматическая комедия получается. Жаль, что не постановка. Все так разом навалилось, а справляться как-то надо. Никогда бы сам себе он не поверил, что столько несчастей может свалиться за короткий промежуток на одного человека. Но никто его жалеть не будет. Впрочем, как и он сам себя. Сам виноват. Все размыто. Он не думает и не чувствует. Дрожь с агонией стихли. Здесь и не нужно чувствовать. Здесь нужно действовать. Не зная куда, но он спешит.***
Новый учебный год. Второй курс колледжа. Честно признаться, первый год учебы он чисто сердечно прогулял. Ну, насколько это возможно. Правда пару раз стоял вопрос об отчислении, но его всеми силами защищали преподы, что рассмотрели в нем умную, но печальную личность. – Что он забыл в поварах? Ему по барам шляться и песни петь, раз уж так! – говорила куратор. Только вот все равно он каким-то образом дошел до второго курса. Темная магия, никак иначе. Но подарочки преподам он занес, конечно же. На втором курсе все будет иначе... Он так думал и надеялся, ведь верил в себя. Но проблемы со здоровьем сказали ему сидеть сейчас посреди пары в туалете и ловить сильный приступ панической атаки. В медицинском кабинете попросту с его недугом не помогут – он знал. Успокоившись, и, как ему ощущалось, приведя себя в порядок, парень вернулся к следующему занятию. Историк, у которого велась пара, являлся к тому же социальным педагогом. Мужчина посмотрел на студента и разрешил вернуться домой, так сказать, оклематься. Скарамучча пытался сказать, что все в норме, но его самообман не приняли и попросили позаботиться о себе к завтрашнему дню. Такая задача казалась сложной и невыполнимой. Будучи никогда не ощущавшим заботы, он не понимал как заботиться о себе. Примера ведь не было никогда, а советы из интернета мало помогают. Славу богу, дальше проблем не возникало. В группе у него появилась компания друзей, и те помогали как-то принять и даже полюбить то, что называется жизнью. Прогулки после пар, совместный поход в столовку, глупые шутки, бесконечные улыбки, первые замечания за неподобающее поведение на занятиях. Впрочем, частично эта компания казалась хорошей идеей и его спутником в данный период жизни, ведь были и негативные стороны. Драма. Слишком много драмы. Между двумя девушками образовалась странно-любовная линия. Честно говоря, даже разбираться в ней не хотелось, пусть в конце зимы эта "проблема" почти заставила всех участников компании разойтись по-одиночке или по-парам. Конечно, был терпила, что всегда выслушивал нытье одной из влюбленных и поддерживал ее, но куда без таких... С каждым днем, смотря на пустые страдания из разряда: "если она уйдет, у нее будет ее двадцатисемилетний муж, а у меня никого не останется!" – не важно, что рядом с ней град друзей и знакомых, половина из которых готова ее на руках носить – Скар задумывался о том, почему же таким плаксивым и, грубо говоря, противным личностям достается любовь и внимание, однако те того не замечают, и, в крайнем случае, нагло пользуются такими ценными ресурсами. А он... Опять в пролете. И мысль переросла из: "может, я всего лишь не достоин этого?", в: "может, меня и вовсе не существует, если меня не замечают". Куда ни глянь – в моменты, когда хочется поделиться с кем-то неописуемой радостью или грустью, с ним никогда никого нет. Что уж тут говорить, если даже со стекающими слезами, с повязкой на руке, живя без сна дня три, стоя перед глазами матери, та не обратила внимание ни на одну деталь. Ни на крупные слезы, ни на красные глаза. Был один нюанс – его видят, когда он притворяется. И тут уже Скар заканчивает свои мыслительные процессы. Сложно. Но навязчивая мысль все чаще и чаще стала отравлять его жизнь. Снова. Боль адская причиняет уже не душевные муки, а физическую острую, жгучую боль в сердце. Разобрать припадок от панической атаки в ночи было сложно, но что было отличием - он чувствовал, что сейчас его сердце не выдержит, и вызвал скорую. – Мда, – протягивает он, закрывая за врачами дверь, что сделали ему укол и дали таблетку, предупредив, что в следующий раз его могут увезти с собой, – инфаркта мне только не хватало. Скарамучче пришлось взять больничный, чтобы достаточно отдохнуть и не схлопотать месяц в больничке с проблемами сердца и недостатком веса. Куратор его поняла. За полгода женщина поменяла к нему отношение, ведь парень хорошо справлялся с учебной программой, присутствовал на парах и даже пару раз участвовал в мероприятиях колледжа. Отдыхать все равно не получалось. Может он и поглощал сюжеты книг, фильмов, сериалов, лежал целыми днями, но чувства легкости так и не появилось. Глаза болели, дышать стало только сложнее. Он забыл, что нужно спать. Нет, не так. Он хотел спать, но почему-то не засыпалось – такая вот проблемка. Парень ощущал себя разбитым и никчемным. Сил на то, чтоб притворяться в общении не хватало. Да и в общем сил ни на что не хватало. В нем ничего не осталось кроме боли, а судя по прошлому опыту, с таким набором остается только выкидывать себя в мусорку или шляться без дела туда-сюда. Главное, одному. Кому он нахер нужен? Первые солнечные лучи в мартовских днях помогли ему не разрыдаться по дороге с поликлиники до дома. По пути пришлось зайти в аптеку и купить таблетки по рецепту, что должны, по его мнению, сделать из него овоща. – Докатился, – говорит вслух, – а, черт, я ведь итак овощ!, – пытается агрессивно пошутить в свою сторону, и у него даже получается улыбнуться. Вернувшись домой он застает пыль, ненавязчивое солнышко за окном, что оставляет свой свет на стенах его квартиры, и... Во всем этом кажется какая-то пьянящая магия. Душно немного, так что пришлось открыть окна. Решив отложить прием снотворных на следующий день, Скар "чудесным" образом не заметил, как наступило утро. Среди бесед в социальной сети он заметил новое сообщение от человека, с которым сдружился более близко за время распада компании. Человека зовут Каэдэхара Казуха. Парень с пепельными волосами и красной прядкой среди них. Таинственный юноша, которого Скарамучча не до конца понимает. Его вежливая манера общения, словно он сбежал со сцены театра; миниатюрная, но не тощая, как у самого Скара, фигура; сладкий голос, что максимально подходит изредка выскакивающим ноткам игривости и флирта в диалогах с ним, но одновременно пугающий холод, исходящий от этого парня, что невозможно не заметить – все это приковывает внимание многих на Казуху, не оставляя желания перевести взгляд на кого-то другого. Скарамучча не будет таить, что тоже поплыл разумом от него. И этот парень сейчас спрашивает как он себя чувствует. Отвечать правду Скар, конечно же, не собирается. Тем не менее честно отвечает, что взял больничный только для отдыха, на что приходит предложение о встрече в торговом центре и совместном времяпрепровождении. И Скарамучча не дурак, чтоб отказываться от него.***
Естественно Казуха следит за собой. Было бы странно, если бы он выглядел так искусно без особого труда. Одной из жертв "страшной красоты" стали ноги. Спустя три часа прибывания в магазинах одежды Скар хотел было повеситься. Изначально он думал взять и себе какую-нибудь вещицу, но вот незадача – ему ничерта не понравилось из того, что предлагают крупные линейки шмоток. – Не подумай, что я сильно заострен на внешности, — говорит мягко Казуха, беря под локоть друга, — когда наступает весна, я предпочитаю набирать новый гардероб. Скарамучче не понять такого, но из-за симпатии он внимает каждое слово про важность стиля, что ему пытается внушить одногруппник. Каэдэхара предложил подняться на третий – последний – этаж и перекусить в фуд-корте, но как только парни подошли к вывеске с меню, оба поняли, что не голодны. – Глупость какая, — шипит Скар, – тут где-то есть афигенное место с кофе, там девушка баристка делает замечательный зеленый чай... Давай туда, — предлагает, когда они уже спускаются обратно по эскалатору. – Веди, — улыбается Казуха. К сожалению, чай пришелся не по вкусу спутнику, что немного огорчило Скарамуччу. Пришлось взять что-то другое, более классическое. Хоть они и встретились утром, выйдя наконец на улицу, обнаружили розовое небо, означающий закат. Пока Казуха фотографировал медленно уходящее за крыши домов солнце, Скар трясущимися руками закуривал сигарету. — Куришь? – Я каждый день в парилке, думал, ты заметил, — хмыкнул парень. – Ясненько, — совершенно очаровательно протягивает Казуха, зачаровывая друга, безмолвно приказывая смотреть на него безотрывно, пусть тот и повернулся к нему спиной, продолжая рассматривать небо. Скарамучча не пожалел бы о своих словах, сказав, что сзади он так же чертовски хорошо выглядит, что звучит достаточно пошло, если произнести это вслух. – Ты сам не куришь, не пьешь? – спрашивает Скар. — От алкоголя плохо, сигареты не переношу, — отвечает Казуха, разворачиваясь обратно к другу, – за зож, – улыбается. – Ну, — пожимает плечами юноша, — без вредных привычек, молодец. Розовый потихоньку спадал, прекращая окрашивать стекла новостроек в свой цвет. На его место пришло последнее свечение лучей солнца, что велели прикрывать глаза во время диалога по пути домой, затем все сменилось на голубой, затем темно-синий, и так к ночи. Казуха по непонятной причине заметно нервничал, и Скар хотел спросить в чем же дело, но не посмев прервать рассказ о кружке плавания, в который тот ходил давно, он не заметил, как дошли до дома Каэдэхары. Еще чуть-чуть простояв у двери, парень заканчивает свой монолог, который Скарамучча периодически разбавлял своими комментариями и мнением. — Получается, все? По домам, – говорит парень, чувствуя неловкость, отводя взгляд от Казухи, стоя вот так напротив него, причем довольно близко. – Получается, все, – почти шепчет друг, подходя с Скару ближе на шаг. На лице того проскакивает непонимание. Зачем сильнее сокращать дистанцию? Уж было он начал думать, что стоит обнять его перед уходом, как Каэдэхара подходит еще ближе и накрывает чужие губы своими. Скарамучча ахуел, не успев понять, что сейчас происходит. Желание ответить на внезапный, совершенно невинный и неловкий, поцелуй взросло до предела за секунду, но юноша уже отдаляется и тяжело вздыхает, опуская взгляд. – Это какая-то особая примета – целовать на прощание? – спрашивает Скар, подавляя огонь, разгоревшийся в груди, и сгоняя краску с щек-предателей. – М-м, — задумывается Казуха, наверное, последовав примеру друга — прикинуться невозмутимым, – возможно, я влюбился, – поговаривает медленно, и на последнем слоге поднимает глаза на него. И у Скара перехватило дыхание. – Что дальше?.., – спрашивает так, что звучит грубо. Каэдэхара хлопает глазами. – Давай встречаться? – выдавливает он, и по тону голоса складывается ощущение, словно он не уверен в своем предложении. Конечно не уверен. Напротив него человек ведет себя настолько черство, будто отказ гарантирован. – Я подумаю, – это все, что может выдавить из себя Скар. И в такой неловкости они разошлись не попрощавшись, только одарив друг друга странными взглядами. В них отображалось волнение, тоска и разрыв шаблона – последнее произошло только у Скарамуччи. Тот удивился, что к нему можно чувствовать что-то. Что-то такое – светлое, теплое. Что-то такое, что называют любовью. Прекрасное слово и волшебное чувство. Ему правда стоило подумать о том, готов ли он к отношениям, где его, по всей видимости, будут любить. С непривычки срабатывает отторжение. Никогда в свою сторону он не слышал подобного, и тут вдруг персона, что вызывает симпатию, персона, по которой сохнет половина колледжа, так робко, по-детски целует его, признается в чувствах к нему, и предлагает ему встречаться. Дома стало совестно за такой холод со своей стороны, и Скар осмеливается написать, что забыл попрощаться и стоило бы извиниться за это. В ответ приходит вопрос, что задевает сердце, делая его более хрупким, чем оно было до этого: – Мне стоит надеяться на положительный ответ? Не хотелось бы, чтоб возлюбленный отвечал: "Я подумаю", только чтоб не обидеть его — так пояснил Казуха. И конечно же это не правда, Скарамучча попросту испугался, поэтому нужно время. Немного успокоив сердце Каэдэхары, случайно завелся диалог о всяком важном и неважном: последние новости, погода, шутки, совместные интересы. Так оба и не спали до утра, а ведь Казухе на пары. ****
Возвращение в колледж не удалось. На первом же занятии Скар еле удерживал паническую атаку, что разрывала его. Хотелось зарыдать, хотелось согнуться пополам, обнять колени, как-то спасти себя, но именно сейчас его донимают вопросами по теме, будто спрашивать больше некого. Никто не обратил внимание на его бегающий взгляд, трясущиеся руки и голос, что в каких-то моментах вовсе пропадал. Никто, кроме Казухи. Он внимательно, не сводя взгляда с профиля Скара, смотрел за ним, молясь, чтоб он справился, ведь до конца пары остались считанные минуты. Именно сегодня им не повезло сесть рядом. На перемене Каэдэхара быстрым шагом подходит к нему, склоняется к тому, кто в бессилие рухнул головой на парту. – Ты как?.., – спрашивает он. Скарамучча пусть и поднимается, но ответить ничего не может. Красные глаза на мокром месте, а губы пытаются озвучить хоть что-то, но, не выдержав, парень чуть ли не выбегает из кабинета. Казуха, разумеется, идет за ним. Ледяная вода не помогает, и ноги дают слабину — он опускается на грязный пол туалета, без страха, что кто-то может зайти — его все равно не заметят, как это уже было. Только вот одному человеку не плевать, и Скар не успел этого осознать. Свет из коридора на мгновенье просачивается к раковинам, а затем исчезает, оставляя за собой только сладкий запах друга. Не поняв что к чему, дрожа как основый лист, без жалости роняя слезы на кафель, образовывая под собой маленькую соленую лужицу, он почувствовал чужие объятия. Стало хуже. Он уже рыдал от боли и обиды. Никто не пытался ему помочь и быть рядом. Как же он не привык. Паническая атака перешла в обычную истерику, что не спешила проходить. Чужие руки нежно поглаживали плечи, руки и спину, затем перешли на поглаживание волос. Сердце сжалось, и он почувствовал скачок давления, однако со временем стало чуть легче. Слезы уже не текли, а тремор под ласковыми прикосновениями потихоньку спадал. – Дыши со мной, — тихо поговаривает Казуха, начиная правильно дышать. Так, чтоб Скар пришел в себя. Сконцентрировав свое внимание на чужом дыхании, парень стал повторять вместе с ним. Вздохнув с облегчением, он встает, пока Каэдэхара продолжает его обнимать в тишине. – Ты же отличник. Из-за меня важную пару пропустил, – говорит с горькой усмешкой Скар. – Плевать я на нее хотел. Молчание. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Казуха, смотря в опухшее от слез лицо возлюбленного. Тот попытался спрятать свой ужасный внешний вид, но ладонь, мягко находящаяся на его щеке, не дала так сделать. — Омерзительно, у меня что-то с давлением, — отвечает Скарамучча. – Сейчас историк должен быть у себя в кабинете свободный, давай сходим к нему? Тебе нужно домой, а медицинский кабинет закрыт. Остается только кивнуть. Педагог испугался не на шутку, увидев студента. Написал разрешение на выход из учебного учреждения, которое нужно будет показать охраннику на выходе, и отпустил, приказав Казухе вернуться на занятие. Плюхнувшись, даже не разуваясь, на кровать, Скар хотел заснуть мертвым сном, но вспомнил о давлении. Выпив все необходимые лекарства, он сел за стол, заварив себе чай, стараясь до конца вернуться в адекватное состояние. Пальцы печатают краткое сообщение с благодарностью и извинениями Каэдэхаре, получив ответное сообщение сразу же, где парень честно признается, что испугался за него и не мог не быть рядом в такой момент. — Испугался?.. За меня?.., – Скарамучча почувствовал укол совести, но после очередного сообщения Казухи отбросил мысль о том, чтоб обвинить себя за то, что напугал кого-то. Не допив чай, парень все же проваливается в сон. Проснувшись под вечер, успев проклясть себя за снова, очевидно, сбитый режим, он первым делом заходит в сообщения. Интуиция не подвела, и друг взаправду предложил встретиться ненадолго у подъезда Скара. Скинув адрес, зная, что живут они в домах напротив друг друга, он начал одеваться. Свежий, весенний, чуть прохладный воздух радостно встречает его, а затем замечает силуэт, поднимающийся по ступеням к нему. – Я не знаю, что может помочь тебе и твоему давлению, но я принес того зеленого чая и сладкое. Надеюсь, поможет набрать энергию, – смущенно протягивает белый пакет в руки Скарамуччи Казуха. – Спасибо, я не люблю сладкое, – говорит юноша, – но я попробую. Парень напротив улыбнулся. – И..., – то, что собирается сказать Скар, дается ему с трудом, но он очень хочет этим поделиться, — спасибо, что утром помог. Со мной никто не возился так, как ты, — вздыхает он. – А родители?, — спрашивает Каэдэхара, — хотя, итак понятно. Простояв так совсем немного, Казуха обнимает друга, говорит, что его ждут дома, и уходит, напоследок сказав Скарамучче о необходимости отдыха. Та истина, в которой юноша еле признался другому, заставила задуматься самого Казуху. Таким образом случилась ночная беседа. Парень рассказал про неадекватную мать, что с детства его ненавидела. По какой-то причине, женщина позволяла себе оскорбления в сторону внешности и интеллекта своего сына. Хорошие отметки и путь к красному диплому — не желание Каэдэхары отлично отучиться, а наказ матери, так же как и сдвиг на манерах и факторе привлекательности для окружающих. Пусть сейчас его обожают чуть ли не все, кто учится с ним, сам юноша никак не может избавиться от необходимости быть кому-то нужным, быть чем-то великолепным в чужих глазах. И это чертовски задело Скарамуччу. Хотелось сперва, не сдерживая агрессию, облить матом родительницу Казухи, но после пришло сожаление, что такое чудесное существо, как этот парень, до сих пор вынужден терпеть унижения со стороны, по сути, самого близкого человека, что есть у жизни каждого. Должен быть, хотя б. Выдав в ответ свою боль, что мешает ему жить уже который год, Каэдэхара удивился схожести их проблем. Только если Скар окутан в пустоту – Казуха рос в постоянном контроле и нелюбви. Но они оба хотели бы быть любимыми. Хотели бы чувствовать тепло каждой клеточкой тела.***
Середина мая радует своим солнцем. Мимо прогуливаются другие люди. Дружные компании, семья, парочки — все выходят в замечательный выходной на улицу, заходят в магазины, и в общем стало более оживленно на улицах. В этой суматохе общение двух парней кажется скрытым от всех — все заняты собой, и это наконец-то греет душу. Можно громко смеяться с глупых, даже аморальных шуток, делиться чем-то сокровенным, тем, за что не осудит ни один из них. Никто не замечает их румяные щеки и сцепленные мизинцы. Улицы наполнены любовью. Как же давно хотелось ощутить ее. — Давай присядем, — просит Казуха, кивая на лавочку в тихих дворах, через которые хотели быстренько проскочить, вернувшись на шумные тротуары. По атмосфере — праздник, да еще какой! Но они спрятались. Теперь в молчании с отголоском счастья они фокусируют взгляды только друг на друге. — Каз, — серьезно зовет чужое имя Скарамучча. — М? – Я люблю тебя. Громогласные слова, что заставили сердца обоих биться чаще. — Да? — спрашивает игриво Каэдэхара, вставая с лавочки напротив парня. – Да, — уверено отвечает тот и встает за ним, подходя ближе. Теперь инициатором поцелуя становится Скар. С каждым мгновеньем невинность заменяется все большей и большей страстью. Юноша с особым наслаждением держит Казуху за талию, поглаживая того большим пальцем, с чего вдруг у второго появляются мурашки. Отстранившись ненадолго, убедившись, что вокруг никого нет, Казу вновь примкнул к губам парня, осторожно толкая того на твердую поверхность деревянной лавочки. Скар ойкает в поцелуй, вызывая улыбку у любимого, что садится сверху на его колени, немного возвышаясь над ним. Будь рядом кто-то - ужаснулся бы с такой наглости и пошлости, но ведь рядом никого нет? Возбуждение, потихоньку набирающее обороты, прерывает звук открывающегося окна на первом этаже, под которым они сидят. — Любовнички, у нас тут камеры, — со смехом проговаривает женщина. Резко отлипнув друг от друга, Казуха тупит взгляд в асфальт, краснея еще больше, а Скар, сложив ладони в мольбе, улыбаясь просит прощения. Женщина посмеялась, сказала быть осторожнее и пожелала приятного дня. Теперь вспыхнул и Скарамучча. – Неловко получилось, — смеется он. – Да уж, — Каэдэхара тянет руку к парню и тянет его на себя. Краткий поцелуй в лобик, стоя на носочках, и просьба пойти домой. Рассудив по дороге к Скару, что они точно теперь в отношениях, Казуха выдохнул с облегчением. Его сильно волновал этот вопрос, ведь ответа с того самого дня не поступало целых два месяца. В гостях у парня Каэдэхара был не впервые. На полках на кухне уже хранилась маленькая упаковка из сладких порошков какао и кофе с шоколадом, продающиеся в магазинах у кассы за небольшую сумму, которые любил пить Казуха. Несмотря на совершеннолетний возраст, коего тот достиг не так давно, мать не разрешала ему уходить на ночь куда-либо, в том числе и на ночевки, пока юноша не переедет в свою квартиру. С кружками чая и какао, они мирно разговаривали, изредка замолкая и наблюдая на изменениями на небе за окном. Почувствовав ближе к вечеру усталость, парни тихо лежали на кровати, обнимая друг друга. Скар уткнулся носом в грудь возлюбленного, а Казуха медленно перебирал чужие пряди свободной рукой. Под лаской парень задремал, а Каэдэхара молча лежал рядом. Именно так выглядит счастье. Они оба были уверены в этом. На улице стемнело. За просмотром плейлиста забавных видео в интернете, сидя рядом, обнимаясь, иногда целуясь, Скар не заметил, как обстановка стала более интимной, чем была прежде. Ощущая прикосновение руки любимого на внутренней стороне бедра, тот незаметно вздрогнул. Юноша вопросительно посмотрел на Казуху, пусть и было очевидно к чему все ведет. Парень, аккуратно потянув за воротник футболки Скара указательным пальцем на себя, шепчет, близко находясь к уху возлюбленного: – Ты не против пожертвовать тем столом? – намекает он на стол в гостиной, поверхность которого чиста, и сам хозяин квартиры уже и не помнит зачем он поставил этот стол туда и откуда он вообще взялся. – Не против. Ради чего? – спрашивает Скарамучча, играясь. — Хочу, чтоб ты меня взял на этом столе. И от такого желания не может не снести башню.***
Конец лета. Пара сидит на той лавочке, на которой незнакомая женщина спалила их за первым признанием со стороны Скара и первым жарким, как этот август, поцелуем. На днях они встретились, кстати. Странно, что она запомнила парней. Так же странно, что и они запомнили ее. Обмолвившись парой слов, незнакомка пожелала счастливого конфетно-букетного периода, а Скар глупо хихикнул, поблагодарив ее, пока Казуха рядом смущался. Его безумно волновал показ чувств на людях, о чем предупредил любимого с самого начала, поэтому на улицах и в общественных помещениях он не позволял себе большего, чем чмок в щечку, объятия, и держание за ручки. Весьма романтично. Тем не менее, не все проблемы проходят бесследно с появлением любви. Как-то им удалось крупно поссориться на фоне желания Каэдэхары быть замеченым всеми, а ведь Скарамучча до жути боялся быть брошенным. Как только эмоции злости стихли, они смогли спокойно поговорить и принять решение своим проблемам — поход к специалисту. Докладывать об этом матери Казухи было необязательно. Та точно была бы против. Они работают над собой. Они рядом. И им легче. Можно вздохнуть спокойно.***