***
— блять, - чонгук берёт в руки телефон и, не смотря на название контакта, отвечает на звонок. мигрень сильная. — что такое? — мелкий, куда ты съебал вчера? мы с джуном обыскались тебя, каждый уголок клуба отсмотрели, а тебя нигде нет, чертила! - чимин громко кричит в динамик, из-за чего голова у чонгука начинает болеть в три раза сильнее. — меня затошнило вашей ебучей водкой и я уехал домой, - садится в позу лотоса, натягивая на ноги одеяло, которое скинул с себя во сне. тело ломит, голову тоже. хочется пива. — и ты даже не удосужился предупредить нас? - голос у чимина очевидно возмущённый. безусловно. — а должен был? - чонгук берёт с прикроватной тумбочки заранее приготовленный обезбол и запивает его остывшим чаем. — пошёл нахуй, чонгук. а далее гудки, сообщающие о том, что абонент на другом конце провода сбросил трубку. не сказать, что чонгук сильно опечален этим утренним скандалом, но что-то очень глубоко внутри в очередной раз разбилось. он не хотел, чтобы было так. он хотел отдохнуть с друзьями в клубе, выпить, познакомиться с кем-то, возможно он хотел отсосать кому-то, а потом спокойно и пьяно уехать домой, на утро пересматривая видео с вечера, которые смешат и вызывают улыбку. но случилось так, как случилось. паническая атака после двух стаканов отвёртки, дыхательные техники в грязном туалете клуба, чёрный рено логан, какие-то смазанные воспоминания о пёстрой рубашке и утренний скандал с лучшим другом. чонгуку плохо. безумно. но лучше он будет дерзить и язвить, чем скажет об этом прямо. есть некоторые вещи, которые не то что озвучивать не хочется, их признавать желания нет. длительная рефлексия и экзистенциальные размышления привели чонгука к выводу, что смысла делиться своими переживаниями нет, поскольку по итогу все начнут тебя жалеть, дельного ничего не скажут, а потом и вовсе начнут относиться к тебе как к ребёнку с каким-нибудь печальным диагнозом, которому недолго осталось. чонгук плачет сам с собой, для себя и в своё собственное плечо, откладывая для немногочисленных близких силы и улыбки, которые им понравятся больше, чем размазанные по ебалу сопли и слёзы. из вязких мыслей его вырывает звонок в дверь. он встаёт с кровати, натягивает на себя первую попавшуюся футболку и неторопливо идёт к двери, попутно распахивая шторы в квартире. звонок в дверь повторяется. — да иду я, блять, иду, - чонгук подходит к двери и совершенно не задумываясь открывает её, даже не смотрит в глазок. перед ним стоит тот самый парень с бордюра у клуба. рубашка на нём все та же, красная с белыми лилиями. рукава у неё короткие. джинсы прям кошмарно узкие какие-то, а на ногах домашние тапочки. — привет, зайка, - голос у таинственного незнакомца низкий и бархатный, чонгуку нравится. — я ким тэхён. лицо у ким тэхёна волшебное, думает чонгук. его черты лица одновременно очень яркие и острые, но ненавязчивые и мягкие. таких людей существовать не должно, это по ощущениям незаконно. — я чонгук, - продолжает сканировать человека перед собой и взгляд его падает на очки с красными стёклышками в серой оправе, которые подняты на голову и путаются в немного волнистых тёмно-русых волосах. — что-то случилось? - тэхён на это почему-то улыбается. глаза у него нежные. — нет, я следил за тобой со вчерашнего вечера, ты мне понравился, - тэхён говорит это абсолютно спокойным голосом, с улыбкой на лице. всё вышеперечисленное заставляет эти жуткие слова звучать успокаивающе и совершенно нормально. — у тебя безумно печальные глаза, как у щенка, - подходит ближе, чуть ли не вплотную, даже переступает порог чоновой квартиры, наступая носками в тапочках на ковёр. — я в абсолютном восторге от этого. чонгука должно было это напугать. хотя бы насторожить, но почему-то на душе штиль и спокойствие, словно он выкурил плотный косяк плана, запив его банкой пива. такого состояния у него не было года два. это приятно. приятно ощущать гармонию и баланс. — у тебя классная рубашка, - чонгук с трудом отводит свой взгляд с глаз тэхёна, опуская его на яркую ткань, что украшена красивыми цветами. — пустишь меня в квартиру? я сниму её и дам померить, - плавно, абсолютно нереалистично скользит взглядом по лицу чонгука, останавливаясь на его губах. — хорошо, - чонгук отходит в сторону и пропускает тэхёна в квартиру. всё происходящее не вызывает у чонгука никаких вопросов. всё на своих местах, всё так, как и должно быть. чонгук ощущает гармонию с собой и миром вокруг, когда смотрит на тэхёна, который по хозяйски проходит на кухню и наливает себе стакан воды так, словно он живёт в этой квартире уже не первый год. и это ощущается правильно. — у тебя пиздец как печально в квартире, зайка, - тэхён оценивающе обводит взглядом кухню и гостиную, которые отделены друг от друга барной стойкой. — ремонт ремонтом, лофт лофтом, но души и жизни в твоей квартире я не чувствую, — резко поворачивает голову к чонгуку, который немного потерянно стоит посреди своей же квартиры, и смотрит прямо в душу, прямо в самое нутро. — может и в тебе души и жизни нет? какой-то странный вопрос, думает чонгук. — как это во мне может не быть души и жизни? я живу, - подходит к тэхёну ближе, испытывая какую-то непреодолимую тягу к тому, чтобы коснуться его. чонгук замечает, что тэхён выше его на пол головы. — чтобы жить, надо происходить, а ты просто существуешь, плывя по течению и находясь в бесконечном потоке агонии и бессмысленности бытия, - тэхён говорит это тихо, почти шёпотом, с улыбкой и щемящей нежностью. чонгуку кажется, что почти с любовью. — ты говорил, что дашь померить рубашку, - чонгук отводит взгляд. слова тэхёна имеют вес, но чонгук их пока не до конца осознал. — склоняюсь к тому, что ты просто хочешь, чтобы я разделся, а рубашку эту считаешь красивой только на мне, - снова приближается к чонгуку непростительно близко, так, что их носы почти соприкасаются. казалось бы, это должно смутить, но чонгук опять чувствует, что это нормально. так и должно быть. это ощущается хорошо. — все слова сказанные тобой - абсолютная правда, тэхён. — мне ебать как нравится то, как мое имя звучит из твоих уст, зайка. после этих слов тэхён уходит с кухни и подходит к креслу в углу гостиной, поворачиваясь спиной к чонгуку и начиная неторопливо расстёгивать пуговицы на своей рубашке. — знаешь, пусть в твоей квартире атмосфера кладбища, но пахнет тут пиздецки вкусно, - немного проворачивает голову к чонгуку, сталкиваясь с ним взглядом. не отрываясь от пуговиц, сразу поворачивается обратно к стене. — я благовония жгу, блэк-опиум, - чонгук подходит к тэхёну ближе, останавливаясь буквально в одном метре от. — тебе нравится? — очень нравится, чонгук, - последняя пуговица оказывается расстёгнутой, а рубашка оказывается на кресле, являя чонгуку вид на тэхёнову спину. у тэхёна узкая талия и широкие плечи. по позвонку идёт тонкая линия, красная. — это татуировка? - подходит ещё ближе и борется с режущим руки желанием провести пальцами по этой линии. — да, - тэхён продолжает стоять спиной к чонгуку, видимо давая тому время на детальное рассмотрение вида перед собой. — я хочу облизать её. — оближи. тяжело отказаться от такого, особенно когда в голове только мысли о вкусе кожи какого-то странного и эксцентричного недо-философа, знакомство с которым произошло дай бог семь минут назад. удивительно, думает чонгук. но всё же сокращает оставшиеся сантиметры между ними и без сомнения начинает вести языком где-то с середины спины до затылка. кожа у тэхёна, блять, на вкус как мёд или любая другая приторная сладость, после которой пиздец как сильно хочется пить. а ещё после кожи тэхёна почему-то хочется плакать. — ты сейчас попробовал жизнь на вкус, ощутил секундную эйфорию, - тэхён разворачивается к чонгуку лицом, сталкивая их дыхания и грудные клетки. — вряд ли ты когда-то оправишься от этого и сможешь жить как раньше, чонгук-и. — и ты снова совершенно прав, - чонгук уже без зазрения совести пялится на пухлые губы тэхёна, подавляя желание сожрать его и обглодать косточки. — я хочу трахнуть тебя у стены, но мы отложим это на потом, - оставляет на щеке чонгука короткий поцелуй и направляется в сторону коридора. — ты уже уходишь? - у чонгука в эту секунду сердце падает в пятки, он как будто за десять минут стал самым зависимым человеком на земле. — схожу за пивом и вернусь, - тэхён надевает свои солнцезащитные очки и выходит из квартиры, бросая напоследок что-то в стиле "скоро буду, зайка". чонгук остаётся один на один с пустотой своей квартиры, вкусом кожи тэхёна на языке и кучей различных мыслей, которые идут бесконечным потоком. какую-то одну мысль выловить и понять невозможно, сознание плывёт, а чонгук начинает ощущать воздух вокруг себя. он медленно перетаскивает свои ноги в сторону спальни, заваливается на кровать, внезапно почувствовав на себе всю усталость мира и ради приличия берёт в руки телефон, чтобы проверить его на наличие уведомлений. тридцать шесть пропущенных и восьмое декабря. чонгук засыпает.***
— я не понимаю о чём ты, тэхён, - делает небольшой глоток пива, ставя банку на столешницу. тэхён вернулся из магазина пятнадцать минут назад, во второй раз разбудил чонгука звонком в дверь, усадил того за барную стойку, а сам сел напротив, открывая пиво сначала чонгуку, а потом уже себе. — конечно ты не понимаешь, конечно, - наигранно закатывает глаза и кривит губы, изображая напущенное раздражение. чонгук заметил, что у тэхёна в целом пиздец какая яркая и живая мимика. — для того, чтобы начать жить - тебе надо понять, что однажды ты умрёшь, - тэхён заговорщически наклоняется ближе. из источников света только лампа над столом, поэтому вся картинка выглядит очень киношно, думает чонгук. выверенная до миллиметров мизансцена. — но какой смысл, если осознав, что я умру - я буду думать только об этом и буду жить в вечной тревоге? - снова делает глоток пива. вкусное, тэхён купил именно то, которое обычно покупает чонгук. — мне всё ещё непонятна эта концепция. — ты придурок, эгоистичный придурок! да ещё и мышление у тебя квадратное, консервативное, - тэхён тоже делает глоток пива, но большой. чонгук следит за тем, как двигается тэхёнов кадык, когда тот глотает. — у меня не может быть консервативного мышления, хотя бы потому что я гей. — похуй, абсолютно похуй мне на твою ориентацию, чонгук-и, зайка, как ты не поймёшь? - тэхён выглядит действительно обеспокоенным этим вопросом, словно его главная задача в жизни - вдохнуть жизнь в чонгука. — ты можешь быть хоть геем, хоть трансом, кем, блять, угодно, но дело в том, что мыслить широко ты не начнёшь, отсасывая члены или трахая мальчиков в задницу! для того, чтобы стать богом своей жизни, тебе нужно осознать, насколько твоя жизнь жалкая, бессмысленная и ненужная, - протягивает руку и кладёт её чонгуку на щёку, поглаживая большим пальцем. — насколько она ненужная даже тебе самому, чонгук. тэхён снова улыбается. у него самая красивая улыбка, из всех тех, что видел чонгук. — я начинаю вникать, - чонгук действительно начинает вникать, но конкретно в эту секунду он концентрируется только на руке тэхёна на своей щеке. но рука тэхёна исчезает так же быстро как и появилась, потому что её странный обладатель резко встаёт со стула, достаёт из выдвижного шкафчика нож и подлетает к чонгуку со спины, подставляя нож к его горлу. лезвие острое и холодное, по спине чонгука проходят мурашки. они больше похожи на жуков, которые ползают под кожей, но чонгук старается не задумываться об этом. — я могу убить тебя прямо сейчас, - давит на нож сильнее. ещё немного и на шее чонгука останется царапина. — что ты чувствуешь, чонгук-и? - тэхён шепчет низко, прямо на ухо. это выбивает из колеи. — мне страшно, - чонгук говорит искренне, потому что как бы сильно он не хотел умереть временами - смерти он боится. особенно в моменты, когда человек, с которым он знаком чуть больше часа, подставляет нож к его горлу. — но ещё мне очень нравится твой шёпот, поэтому чувства смешанные, - говорит тихо и аккуратно, боясь лишний раз дёрнуться. — зачем ты это сделал? — я хотел показать тебе, что ты не бессмертный, - тэхён отходит от чонгука сразу после этих слов, садясь обратно на свой стул и откладывая нож в сторону. — каждый из нас однажды умрёт, и пока ты это не осознаешь - ты, как личностная единица, не имеешь никакого веса. — но если я существую, то это значит, что я уже имею смысл, разве нет? — а какой в тебе смысл, чонгук? какой смысл в эгоистичном, грубом, гниющем изнутри мальчике, у которого за душой - ни гроша? какой след ты оставишь после себя, зайка? - допивает своё пиво, почему-то предсказуемо сминая алюминиевую банку. тут чонгук замирает. основательно задумывается над словами, что сказал тэхён, и понимает, что в нём самом ничего нет. ничего. пустота. он - ничто. особенно на контрасте с тэхёном, который является личностью, имеет вес в пространстве, светится изнутри и буквально манит к себе каждым движением. а вот чонгук совершенно не такой. он всегда был, есть и будет всего лишь точкой, но не той, которая имеет смысл, заканчивая предложение, а геометрической точкой, у которой нет ни площади, ни длины, ни объёма, она не соединяет никакие отрезки и не составляет собой фигуры. — я понял о чём ты, - чонгук поднимает пустой взгляд на тэхёна, который почему-то улыбается безумно ярко, прям светится от счастья. — я вижу это по твоим глазам, мой мальчик, - встаёт со стула, второй раз за вечер подходит к чонгуку со спины, повторяя кадр с ножом, но вместо лезвия чонгук чувствует на своей шее тонкие и аккуратные пальцы, которые нежно проводят от кадыка до подбородка. — ты потерян и напуган, я понимаю, - шепчет тихо-тихо, задевая губами усыпанное серёжками ухо чонгука. — я могу помочь тебе почувствовать себя живым, могу ненадолго погрузить тебя в экстаз и катарсис, в абсолютное наслаждение и баланс, - горячие ладони тэхёна соскальзывают вниз, проникая под ворот чонгуковой футболки. конкретно сейчас чонгук согласен на всё. в его голове полный бардак. там маячат мысли об утреннем конфликте с чимином, о белых лилиях, о бессмысленности его жизни, о пиве и о том, что время странно идёт. но это всё притупляется тем, что чонгук чувствует ладони тэхёна на своих плечах, ключицах и шее. — я трахну тебя у стены как и планировал, - целомудренно целует чонгука в щёку и отодвигается на пару сантиметров, давая чонгуку место развернуться. — мне очень нравится твой план. чонгук послушно разворачивается к тэхёну лицом и даже вдохнуть не успевает, тэхён сразу притягивает чонгука к себе, агрессивно целуя. и честно говоря, на поцелуй это не особо похоже. они просто кусают друг другу губы, как-то беспорядочно сплетаются языками и размазывают по лицам слюну, не беспокоясь об аккуратности и чистоте происходящего. чонгуку не нравится это слово, но тэхён целуется грубо. и это почему-то заставляет коленки чонгука трястись, а живот поджиматься от страха и возбуждения одновременно, словно у него паническая атака во время бдсм-сессии. а в голове резко пустота. вообще ни одной мысли. — я передумал, - тэхён отстраняется от чонгука лишь для того, чтобы переместиться на его шею. кусает сильно, будто пытается высосать из чонгука всю кровь. — я сяду на диван, а ты объездишь меня, - говорит между укусами, переводя дыхание. о дыхании чонгука никто не заботится, даже он сам, поэтому голова начинает кружиться от недостатка кислорода. — без проблем, - еле вытягивает из себя чонгук, царапая тэхёну шею и одновременно пытаясь стянуть с того эту ебучую рубашку с белыми лилиями. через пять минут рубашка исчезает из поля зрения, а чонгука трахают так долго и так хорошо, что он теряется в пространстве и времени, без задних ног отключаясь после четвёртого оргазма за ночь.***
— блять, - чонгук берёт в руки телефон и, не смотря на название контакта, отвечает на звонок. мигрень сильная. — что такое? — чонгук, сука, открой мне дверь, блять! - чимин громко кричит в динамик, из-за чего голова у чонгука начинает болеть в три раза сильнее. он встаёт с кровати, натягивает на себя первую попавшуюся футболку и идёт к двери, останавливаясь у зеркала в гостиной. вся его шея в бордовых засосах и укусах, а на запястьях красуются чёткие следы от пальцев. чонгук открывает дверь, а перед ним стоит красный от злости чимин, который вваливается в квартиру и без задней мысли хватает чонгука за ворот футболки. — ты, сука, совсем ахуел, а? - орёт заспанному чонгуку прямо в лицо, ещё немного и пар из ушей пойдёт. — уже, блять, восьмой день не выходишь на связь, не появляешься на парах, не отвечаешь на звонки, сука, как это понимать, чонгук? а чонгуку абсолютно плевать. — где тэхён? - лицо и голос у чонгука спокойные, но в голове пиздец какой кошмар, тревога начинает съедать чонгука изнутри. — какой к хуям тэхён? — мой тэхён, - уверенно отвечает, вообще не сомневается. — где? — я по твоему ебу? - чимин отпускает чонгука, и даже не снимая куртку с ботинками, направляется на кухню. немного успокоился, думает чонгук. чимин вываливает на стол какие-то продукты и таблетки, начиная раскладывать это всё по шкафчикам и в холодильник. а чонгук смотрит на происходящее и не понимает вообще ничего. где тэхён? почему он ушёл? чонгук сделал что-то не так? и ещё миллион вопросов, которые чонгук хотел бы задать, но возможности такой не имеется, поэтому он как испуганный щенок стоит посреди своей же квартиры, пытаясь не расплакаться у друга на глазах. — я надеюсь, ты не забыл про препараты, которые прописал юнги, - чимин заканчивает с продуктами и переходит к таблеткам, начиная раскладывать их по небольшим контейнерам, которые подписаны днями недели. — тут железо, кальций, магний, д-три и ещё что-то, я не помню, - тяжело вздыхает, закрыв лицо ладонями. — кто такой тэхён? а кто такой тэхён? — чимин, я думаю, тебе пора идти. чонгук хочет рыдать. он в ступоре. — выгоняешь меня? - чимин нервно усмехается, но берёт с дивана скинутый по пути на кухню рюкзак и направляется в сторону выхода. — напиши мне вечером и не забывай про витамины, - открывает дверь и последний раз поднимает взгляд на чонгука. — мы с намджуном волнуемся, чонгук. дверь захлопывается. чонгук остаётся один на один с пустотой своей квартиры, мерзким привкусом горечи на языке и кучей различных мыслей, которые идут бесконечным потоком. какую-то одну мысль выловить и понять невозможно, сознание плывёт, а чонгук начинает ощущать воздух вокруг себя. где тэхён? почему он ушёл? и кто он, блять, вообще такой? чонгук валится на пол и начинает уродливо рыдать, пытаясь понять, что вообще происходит. он вспоминает каждое слово сказанное тэхёном, каждое его прикосновение и движение. чонгук понимает, что тэхён - единственный эпизод в его жизни, который дал ему чувство наполненности и чистой гармонии. чонгук понимает, что ничего не представляет из себя как личностная единица. его начинает трясти, прямо изнутри как будто, всё тело сводит судорогой от боли. чонгук никто и ничто. он осознаёт это в полной мере именно сейчас. он абсолютно бессмысленный, мешающий, лишний и никому нахуй не нужный объект, который только и делает, что тратит кислород и нервы людей вокруг себя. он понимает, что чтобы быть живым - надо страдать. надо чувствовать боль.***
вода в ванной уже немного остыла. — я так горжусь тобой. тэхён всё-таки пришёл. рубашка на нём другая, чёрная, но в виде компенсации он принёс букет из четырёх белых лилий. — почему? - чонгук еле дышит. голова кружится сильно. — ты состоялся, ты произошёл, мой милый мальчик, - тэхён гладит чонгука по окровавленной ладони, которая теряет по градусу так же быстро как и вода, набранная полчаса назад. — как ты себя чувствуешь? — думаю, что хорошо, - искренне. — мне нравится, что ты говоришь такое с вспоротыми кухонным ножом венами. тэхён снова нежно улыбается. он сидит на полу рядом с чонгуком и так аккуратно держит его за руку, что чонгуку кажется, что они два неловких подростка, которые первый раз пошли на свидание. чонгук уверен в своём решении, он уверен в нём на сто процентов, потому что рядом тэхён, который улыбается и переодически гладит его по ладони, тэхён, который поддерживает и смотрит нежно. тэхён, который направляет и даёт надежду. — я чувствую себя живым. чонгук рад потратить свои последние слова и вдохи на тэхёна. он единственный человек, который достоин этого. — но это так странно, - чонгук уже не чувствует боли от глубоких ран, не чувствует воду или прикосновения, он чувствует только то, как его существование приобретает смысл. — так странно, что я чувствую себя живым, умирая. тэхён не отвечает ничего. он просто пододвигается ближе и начинает вести языком по кровоточащим ранам, смотря чонгуку в глаза. — я рад, что последнее, что я увижу - твое лицо. тэхён снова ничего не отвечает. или чонгук уже просто не слышит. на кухне валяются богом забытые таблетки и одна смятая алюминиевая банка пива, на кресле в гостиной лежит чья-то красная рубашка, в ванной - остывший труп несчастного мальчика, а на полу рядом - букет из четырёх белых лилий, который чонгук купил себе сам. за окном крепчающие морозы и пятое декабря.