Не смертельно

Синдром птенца. Чертов долбаный синдром птенца. Она. Она была первой, кого он увидел, когда понял, что не умрет. Не Ольга, к которой еле дотащился, истекая кровью. Думал, что все остальные мертвы. И Макс тоже. Он никогда не знал, что такое — умереть. Может, это как торчать на остановке, а твой автобус никогда не приедет. Или приедет, но тебя оттеснят от еле-еле раскрывшихся дверей бабки с рассадой. И куда они вечно с утра едут, когда тебе надо на службу? Надо купить тачку. Когда только заработок позволит. Оформить на местного алкаша, чтобы не палиться. Она. Дима понимает — пропал. Вот так — неожиданно. Как и все в жизни, впрочем. Тайлер — это Рассказчик, как в том мутном фильме. Обычно говорят — «книга лучше». Но тут наоборот. Не фильм — лучше. Жизнь — лучше. Она спасла его. Лена. Выдрала из пасти смерти. Ну да, чертов синдром птенца. Кто тебя спас — за того всю жизнь и держись. А она красивая. Ей сорок три. А ему — двадцать пять. Теоретически — годится ему в матери. Красивая — как мамашка психованного подростка из шестой «Пилы». Не удержала. Не успела схватить за руку сыночка — и тот растворил в кислоте убийцу отца. Формального, но убийцу. *** Черт. Что только в душу лезет. *** Дима покупает ей продукты и убирает квартиру. Он отлично это все умеет. Ксаня не поняла. Где это он болтался, — скажите, пожалуйста. Боролся за жизнь — но такие ответы не принимаются. *** А Лена — приняла. У нее — дети. И он сам для нее — малолетка, придурок. Но ему даже не восемнадцать. Двадцать пять. И он только что все понял. Дом — это реально «где сердце». Там можешь поплакать над «Зелёной милей» или даже над «Райским озером». Жизнь такова. Макс попробовал что-то изменить — масштаб все же не тот. Справедливости нет и быть не может, а та, что есть — покупается и напоказ. Чтобы популяция бултыхалась в своей жиже и не рыпалась. Макс играл в эти игры — и проиграл. *** Чиж ловит ее у дверей — полусонную и злую. Лена его вытащила с того света — теперь его очередь вытащить её. Тем более она так похожа на мамашку из «Пилы». Темноволосую, кудрявую (ну тут не совсем -да что уж там!), и желанную! Заплаканную. Злую. В ужасе. Что сыночек отмочил. Растворил убийцу отца в кислоте. И тут же сядет. *** А тут — вовсе не сын. Ну и что, что моложе. И убил кого-то — это случайное попадание. И она убила — намеренно, а не ошибка хирурга, — Карев рассказал. *** Дима ее целует. Схватив сразу. Лена даже едва успевает взяться за замок молнии на куртке. — Ты… А больше ничего и не будет сказано. Пока что. *** Дима ее целует, и одежду — куртку, форменную рубашку — сдирает. И остальное. Лена — его. Лена — только его. *** Может быть, в другой жизни. Дима зажмуривается. Вот она — Лена. Дима обводит языком ее соски, Лена всхлипывает и стонет — хотя почему? — не так давно у нее с Каревым все и было! , — но может, ей и мало? Дима спускается ниже, делает все как обычно, как с Ксаней делал — и что? Лена вдруг дергается, как при смерти, зажимает его голову ногами, и кричит. *** Утерев рот, Дима не настаивает на продолжении. В тот вечер он взял ее еще не раз. Он обсчитался. Кэп велел бы завязать сейчас же, Костик бы поржал. Покойный Карев дал бы по роже или пригрозил бы пристрелить. *** Макс ничего не упускает. Лена спасла и его тоже. Как кого угодно. Бомжа, наркомана, приличного человека, убийцу. Кого угодно. *** Макс теперь где-то там. Где-то здесь. и Рассказчик и Тайлер — одна личность. И кто расскажет — было бы не такой сволочизм. *** Но — Дима кого-то любит. И ему позволяют себя любить. Так что — не смертельно. Лена проговаривается однажды — у Макса под сердцем — пуля. Фигня. У Макса под сердцем все. Все они. Кто остался. Кто выжил после всего — какая там «Пила»! Не смертельно. She looks like the real thing She tastes like the real thing My fake plastic love © Radiohead