***
— Антошка, начало шабаша ровно в двенадцать. Ты чего так долго? — буквально пропевает сладким голосом кареглазая шатенка и уже порывается подняться с насиженного места, как из-за ширмы выходит парень, одетый в безвкусные чёрные джинсы и водолазку. — Я гото… — не успевает он закончит реплику, как его резко перебивает Оксана, которая наконец подняла свои серые глазки от книги. — Ты не пойдешь в этом. Слава Сатане, мне хватило ума и я взяла запасную одежду для тебя. Таким темпами ты себе учителя никогда не найдёшь — кто захочет провести вечность со шпалой у которой нет вкуса? — Эй, это вообще-то обидно. И мне, кстати, и так хорошо. Подумаешь, мне всего 298 лет, найду себе ещё достойного, — шипит в ответ на правду кудряшка и все же принимает вещи с рук соблазнительницы. Кожаные брюки, портупея на голое тело и кожанка сверху, ошейники все так же из кожи и с цепями. Но самое главное это то, что будет скрыто от ненужных глаз. Чёрное кружевное белье и чулки. Увидев это, Шастун тут же залился краской и решил, что это уже лишнее, как услышал настойчивый голос сзади: — И только попробуй не надеть всё, что я тебе дала. Прокляну: будешь век с членом на полшестого ходить. Эти слова заставляют златовласого быстро нацепить все то, что дала ему коварная демоница, и поскорее выйти. Опоздать — это последнее, что он хочет. Его метла мчит уверенно, он весело болтает ногами и ведёт при этом незамысловатый разговор с девчонками, которые благодаря своим способностям летят сами по себе и без всяких палок меж ног. Окси с Викой шумно сплетничали об Ирке, которая всем врала, что ее в ученицы себе взял 14 демон Гоетии. Конечно же, это была неправда, воды святой ему на голову, а все равно Ирке он не поверит. Да и выяснялось потом, что никто ее в ученицы и не брал, а уж тем более демон Гоетии. Вскоре, после получаса полёта, ребята наконец увидели лысую гору. При свете полной луны было видно, как большая часть нечисти уже начала свои пляски. Время уже без пяти полночь, они прибыли вовремя.***
Костер высок и ярок, все пляшут и поют песни благодарности Сатане за возможность быть на таком великом празднике. Антон, потеряв из виду своих подруг, решил не искать их, а тоже пуститься в пляс. Он скакал так, что цепи, обрамлявшие его шею, приятно звенели. Но на это внимания никто не обращал. Кажется, никто… Антон чувствовал на себе чей-то тяжёлый взгляд все то время, пока он находился на шабаше. И если поначалу он старался не обращать на это внимания, то сейчас это становится уже совсем ощутимо. Парень оглянулся, хотел ощутить энергию смотрящего на него, но в такой толпе и свою энергию потерять можно, не то что чужую, совсем неведомую найти. Решив выпить хмельного и перестать задумываться о тяжёлом взгляде, зеленоглазый ведьмак прорывался через толпу нелюдей к окраине, где был накрыт стол с яствами разными да кувшинами гранеными. Возле столов не было никого, поэтому, схватив харрикейн, Шастун налил в него что-то похожее на забродивший сок и осушил это одним глотком. Варево сразу же дало свой эффект, и Антон прикрыл глаза, желая ощутить хоть немного тишины. Скоро будет рассвет, поэтому ведьмак решил убираться прочь. Как ни крути, но оставаться на рассвет он все ещё боялся. Боялся связывать свою вечность с чужой. Ведь чуть что, то развязывать потом будет неприятно. Кувшин отправляется на место, харрикейн за ним, и вот уже собираясь призвать свою метлу, Шастун чувствует прикосновение к плечу. Его тут же окутывает та самая тяжёлая энергия, и он спиной чувствует тот же взгляд. Шастун поворачивается резче, чем планировал, и тут же ошарашено открывает рот. Перед ним стоит Принц Вассаго — третий демон «Гоетии». Его загробно холодные глаза смотрят, кажется, в самую душу. — О великий и святой Vassago!.. Который лучше всех знает секреты Elanel, который лучший наездник на крыльях ветра, который облечен искусством надлунного движения, я приветствую тебя, — сразу же выпаливает Антон те слова, которые знает каждая ведьма и ведьмак. Принц Вассаго был покровителем ведьм и всегда готов был посодействовать, но за определенную плату. И никогда ведь не узнаешь, что именно он захочет. — Вау, куколка. Не стоит так официально, для тебя я просто Арсений. Хотя, если ты будешь стонать моё истинное имя, когда я буду тебя трахать — это будет замечательно. — томно говорит демон и заливается смехом, когда златовласый мотает головой и делает шаг назад, чуть не споткнувшись. — Эм, я… Я ничего такого не хочу. Вы ошибаетесь. — Как же? Хочешь сказать, что я, третий демон Гоетии, ошибся? Я ведь чувствую, что покровителя у тебя нет, а если бы и был, то я бы его даже в мертвых не оставил. — На такие изречения Антон лишь глаза шире раскрывает и руками в грудь демону упирается. Та обрамлена шелковой рубашкой цвета вороньего пера, как и волосы демона, но усилия остаются тщетны. — Ну чего ты меня отталкиваешь? Ещё скажи, что не хочешь, peccatum meum. — Не думаю, я не останусь на рассвет. Не буду связывать свою вечность, по крайней мере, сейчас. Мне… мне вроде это не нужно. — Эти слова явно не убедили мужчину, поэтому напирать он продолжил и был непреклонен в своём желании обладать этой ведьмочкой. Молодой колдун упирается бедрами в стол в надежде быть не так близко к Принцу. Но старший зажимает его и с глубочайшим напором целует. Сил на сопротивление не было, да и сам Антон, кажется, уже был не против таких действий. Чужие губы нежно сминают его, а руки, обрамлённые черными венами, грубо ложатся на талию и прижимают тонкое тело к своему. — Ну что, peccatum meum? Ты хочешь меня в наставники? — оторвавшись от столь сладкого поцелуя, спрашивает высший демон. — Если откажешь мне, то я не отстану, но советую хорошо подумать сейчас. Не каждой нечисти вроде тебя своё наставничество предлагает высший демон, — увидев, как в возмущении загораются зелёные глаза, Арсений прижимает к плюшевым губам ведьмака указательный палец, что означает просьбу о молчании, и продолжает. — Нет, нет моя amor est in culpa. Я не принижаю тебя, я хочу чтобы ты был равен мне. Будь моим так же, как я буду твоим. — Голос, казалось, бы совсем рядом, но уши заложило ещё на моменте с поцелуем, поэтому Антон слышит все будто через толщу воды. Но отвечает буквально через пару секунд, смотря прямо в голубые глаза Принца. — Я хочу.***
Как только эти слова сорвались с губ молодого ведьмака, Вассаго притягивает его за кольцо на ошейнике и вновь начинает целовать, желая как можно скорее приступить дальше и образовать связь. Большие руки гладят грудь и огибают ремни портупеи, словно препятствия. Но Антон, чувствуя новый напор в свой адрес, резко выставляет блок, не магический, нет, он бы никогда не смог навредить покровителю ведьм. Он просто выставляет руки вперёд, а когда ловит непонимающий взгляд, то шёпотом отвечает: — Пожалуйста, давайте не здесь. Я не хочу на глазах у всех. — Ты боишься? Не бойся, мой грешный ангел. На тебя ни одна живая душа не взглянет, а если и посмеет, то тут же упадет замертво. — Голубые глаза будто по щелчку пальцев становятся красными, но уже через секунду приобретают свой родной морской цвет. — Нет, нет, мне не страшно. Точнее, конечно, страшно, но я… — неловкое молчание замирает в воздухе, а демон наконец понимает, что не так. — Я всё понял, моя зеленоглазка стесняется. Хорошо, мы встретим рассвет у меня. — Чуть успокоив свои порывы любви, принц берет за руки ведьмака и в считанные секунды перемещает их к себе домой. Антон не успевает рассмотреть обстановку: его тело тут же падает на кровать, а тело хозяина дома падает на него сверху. Поцелуи обжигают кожу, руки ласкают его тело, а слова не хуже всего остального влияют на парня, который уже изнемогает от желания. По шее бегут мурашки, а руки трясутся, когда златовласый пытается всеми силами расстегнуть рубашку своему будущему партнеру. Замечая это, демон только ухмыляется и, будто делая одолжение, сам снимает с себя рубашку. Тонкие пальцы невесомо проходятся по груди, задевают соски и в конце концов сжимаются на плечах. Вокруг нет ни проблеска света, Антон замечает это, как только наконец открывает свои глаза и встречается с глазами напротив. Яркие, словно небо в самый безоблачный день, глаза, в которых виднелись горизонтально-овальные зрачки, смотрели прямо в душу. Юноша закрывает глаза и вновь отдается эмоциям, но вдруг слышит ещё один щелчок пальцами. Одежда испаряется, и мальчишка остаётся в одних лишь чулках да белье. Голодный взгляд на своём теле парень не видит, но очень хорошо чувствует, и это распаляет его ещё больше. Поцелуй, но уже в губы, сладкий, словно мёд, и такой нужный сейчас. Прикосновения, прикосновения, прикосновения. Руки мужчины будто везде, они касаются фарфорового тела. Гладят его, сжимают и иногда чуть щипают. Узловатые холодные пальцы пробираются под кромку белья и аккуратно касаются сжавшегося от лёгкого перепада температуры входа. Антон вздрагивает, но тут же ловит успокаивающий, хоть и тяжёлый, взгляд. — Тише, мой невинный Ликорис. Я никогда не сделаю тебе больно, никто не сделает. — На последних словах Арсений чуть мрачнеет, но, услышав стон желания, тут же убирает мрачные мысли на второй план. — О мой Принц… Я вас желаю, вожделейте и меня в ответ. — Шёпот, на большее сейчас ведьмак и не способен. Он, словно слепой котёнок, тянет руки к щекам демона, после вплетает тонкие пальцы в смоляные волосы и тянет его ближе к себе, вновь вовлекая в поцелуй. Арсений же, не отрываясь от столь манящих губ, лишь мыслью колдует смазку на пальцах и вставляет один. Демоническая магия делает своё дело, Шастун не чувствует боли, лишь жуткое наслаждение и ещё большее желание. С его губ срывается громкий стон, когда уже второй палец оказывается в нем и оба раскрываются на манер ножниц. Ритмичные движения, настойчивые и будто что-то выискивающие. Время будто замерло, но на деле не проходит и минуты, как громкий всхлип отражается от стен и заседает где-то глубоко. Демон одаривает ухмылкой молодого ведьмака и теперь специально давит пальцами на простату. Он желает доставить удовольствие, желает показать уже своему волшебному мальчику, что бояться нечего. А тот уже не боится. К нему приходит осознание, что вот он: его наставник, союзник, любовь жизни или — лучше сказать — вечности. Зелёные глаза широко распахиваются, когда то, что доставляет ему удовольствие, исчезает и он сжимается уже не вокруг хорошо заполняющих его пальцев, а вокруг пустоты. Ведьмак успевает лишь возмущено пискнуть, а затем чувствует, как в него проникает уже что-то большее, чем пальцы. Первый толчок — и из глаз будто звёзды сыпятся. Антон сжимается так сильно, что даже Арсений не может сдержать рыка. Толчок за толчком — и вот уже нет такого сопротивления мышц. Бельё на фарфоровом теле не выдерживает натиска и рвется невыносимо легко, будто самые тонкие нити. Единственное, что демон решает оставить — это чулки и пояс, поддерживающий их. Принц берет свою любовь нежно, он накрывает его сверху, что позволяет ему не только наслаждаться видом распаренного от наслаждения мальчика, но и покрывать в его шею и грудь поцелуями. Проходит миг, и уже Тоша сидит сверху на нем. Он заводит руку за спину, игриво кусает губу и хватает член своего Принца, без смущения направляет его в себя. Упругая головка давит на растянутую дырочку и с громким хлюпом входит внутрь. Стоны, но уже двоих, вновь разносятся в тишине дома. За окном потихоньку начинает светать, что даёт понять о скором приближении рассвета и проведении ритуала. Златовласый насаживается полностью и начинает исполнять бедрами восьмёрку, но резко выпускает член из себя и, смотря свысока, не давит ухмылку, а прямо насмехается, над, как ему кажется, слабостью демона перед ним. Но Арсений, будучи чересчур заведённым, хватает его за пояс и резко насаживает его на свой член. Головка упирается в простату слишком резко, и именно это было бы последней точкой, если бы не вовремя сжавший его достоинство демон. В руках старшего ритуальный кинжал появляется по щелчку, и, всматриваясь в него, молодой ведьмак видит, что этот кинжал не просто ритуальный, а опять же принадлежит к тройке сильнейших демонических артефактов Гоетии. Арсений берет свою руку, но вдруг останавливается. — Ты готов, душа моя? — Принц спрашивает спокойно, не хочет пугать или заставлять, он, кажется, впервые за всю свою вечность искренен перед кем-то. Но ответ не заставляет себя долго ждать: будто отрезвев, Антон вглядывается в голубые глаза и отвечает. — Я готов, конечно, я готов. Давай, давай сейчас. — Он сам протягивает руку и, чувствуя порез, улыбается так ярко, что даже солнце ревностно меркнет. Зеркальный порез на ладони Арса — и вот уже первая капля крови демона стекает в горло младшему, взамен его кровь оказывается на алых губах голубоглазого. Насладившись вкусом крови друг друга, они скрепили ритуал поцелуем. Страсть буквально пылала вокруг и, наконец оторвавшись от уже родных губ, Арсений произнес слова на латыни. Вспышка света озарила комнату, и нерушимая связь сковала их навеки. Ощущение странное и не похожее ни на что другое, но, безусловно, приятное, даже не взирая на непривычность. Первый луч света пробрался через ставни, но это уже никто не заметил. Страсть, витавшая вокруг, наконец нашла свое пристанище в двух уже связанных существах. Антон, окутанный желанием, двигался на Арсе, он целовал его и впивался в волосы, немного оттягивая, желая доставить как можно больше удовольствия. И он доставлял, резко сжимаясь, двигаясь то медленно, делая бедрами восьмёрку и вбирая член ещё глубже, то быстро насаживаясь. Скулеж и рык — все смешивается вместе. Последний толчок — и, заглушая стоны поцелуем, оба кончают.