Hollow's dreams

Каждую ночь Полому снятся разные вещи. Всегда ли так было? Он не помнит. Но точно уверен, что в храме Чёрного Яйца, где его собственноручно запечатал и оставил умирать отец, сны уже были. До ужаса реалистичные то ли грёзы, насылаемые озлобленной богиней, то ли кошмары его всё-таки думающего разума (или чьи-то ещё?) Но теперь эти сны можно приписать лишь Королю Кошмара... Впрочем, разве Призрак не сразил и его тоже? Полый не знает. Не уверен. Иногда это действительно что-то безобидное. Вот он, ещё совсем юный, только научившийся держать в маленьких ручках свой первый гвоздь, тренируется с малышкой Хорнет. Никого из старших на горизонте не видно. И это причина, по которой Полый даже позволяет себе немного подурачиться под звонкий смех сестры... Или проиграть ей. Специально. Потому что есть в этом что-то невыразимо приятное, когда маленькая Хорнет с торжествующей улыбкой заявляет «я снова тебя победила!», а потом откладывает иглу в сторону и помогает Полому встать. И даже когда сестра подробно описывает, в чём Полый ошибся на этот раз. В чём причина его проигрыша. Это всё равно... Приятно. А вот он, уже повзрослевший, но всё ещё без такого внушительного количества боевых шрамов, лежит на мягкой траве Зелёной Тропы. Воздух вокруг пахнет цветами и спокойствием. И нет никаких особых причин, чтобы притворяться не-думающим-не-чувствующим, и все его сиблинги, включая Хорнет, лежат рядом с ним в огромной куче мала, и где-то даже сидит Квиррел, рассказывающий невероятные истории, и всё вокруг так пропитано семейным уютом, и Полый беззвучно, но открыто смеётся, когда Призрак взбирается на плечи Кина и надевает на голову старшего собрата кривой венок, который он сделал сам... И это так непохоже на одинокое заточение в храме. Или даже на совместные тренировки с Хорнет в Белом Дворце. Такие сны никогда не пропитаны одиночеством, или страхом, или безнадёжным ожиданием того, когда же всё закончится. Они пропитаны тем, что обычно называют «любовью». И пусть Полый не понимает, что такое «любовь», но уверен точно – в таких снах она и существует. В том, чтобы быть неидеальным. В том, чтобы наслаждаться отсутствием страха и вечного контроля и обнимать своих сиблингов или просто кого-то близкого (вроде Квиррела). И в том, чтобы просто быть. Но иногда любовь не приходит во снах. Иногда во снах приходят кошмары. Они скалят свои зубы и мерзко хихикают, оплетая Полого ощущением липкого ужаса, одиночества и безысходности; они душат его и показывают безумные картины, от которых Полый всегда просыпается в безмолвных криках и рыданиях и ещё долго-долго пытается успокоиться, пока встревоженные сиблинги обнимают и гладят его, твердя как мантру «это просто сон». Встревоженные, сочувствующие и понимающие. Страхи есть у каждого. Но не у каждого их так много. Вот он, всё ещё маленький Сосуд, позволяет себе хихикнуть в унисон с Хорнет. И пусть это было беззвучно, пусть это была лишь доля секунды, которую так легко не заметить... Но отец замечает. Замечает и мрачнеет. Бледный всегда был холоден, но сейчас этот холод такой же осязаемый, как рукоятка гвоздя в маленькой руке, как крошечные ноющие царапины по всему пустотному телу. И этот ледяной взгляд... Этот безмолвный крик отчаяния и боли в спину уходящему отцу становится последним отзвуком Полого, прежде чем дверь в Бездну оглушительно смыкается, запечатывая его среди полумёртвых и мёртвых собратьев. Таких же как он – отвергнутых, неидеальных, не чистых. Не достойных высшей цели. Полый проваливается всё глубже и глубже, пока дно Бездны, сплошь усеянное разбитыми масками, не вгрызается в спину, выбивая из маленькой грудной клетки такой же беззвучный стон боли. Полый плачет и кричит. Почему... Почему, отец?.. Но Король не слышит. И никогда не возвращается. Быть может, для того он и создавал Сосудов без голоса – чтобы их горестные крики и рыдания не доносились денно и нощно из-за закрытых дверей?.. Вот он снова взрослый. И Хорнет уже давно не та малютка, с кой он когда-то вместе тренировался. Они взрослые опытные воины... Но даже у самых сильных есть слабости. Вроде янтарного проблеска в глазах напротив, который так просто списать на игру освещения, случайный блик или наваждение. Только Полый знает, что это таковым не является. И маленькая царапина на худой руке, сочащаяся рыжим, это подтверждает – Хорнет тоже заражена. Полый не хочет сражаться с ней, не хочет причинять ей боль, не той единственной части своей семьи, которая знает о его маленьком секрете и молчит, принимая его и таким. Но она выбрасывает иглу вперёд. Снова и снова наносит ему касательные порезы – слишком сильно и яростно для той, кто не хочет навредить, – и этот танец с уворотами не может продолжаться вечно... Один из них должен умереть. И умирает именно Хорнет, сражённая единственным точным ударом от бессилия. Янтарный блеск в глазах исчезает. Жизнь покидает хрупкое грациозное тело его сестры, и Полый бережно держит Хорнет на руках, не в силах принять то, что собственноручно... Убил... Её. Убил свою сестру. А призрачные голоса в голове, звучащие точь-в-точь как голос отца, беспрерывно нашёптывают ему болезненную истину – «ты знал, что всё так обернётся, ты знал, что она заразится, это ты виноват, ты убил её, если бы ты был идеальным, ты смог бы спасти её, но ты не идеален, ты не пустой, не полый, не чистый, и это всё твоя вина, твоя, твоя, твоя...» И Полый снова плачет. Срывая метафорические связки в кровь, безмолвно кричит, роняя пустотные слёзы на изорванную красную накидку. И понимает, что они правы. Это его вина. Он не смог защитить её. И снова он взрослый. Тот, кем является сейчас, но с одной лишь разницей – это не он. Лучезарность внутри него продолжает жить, но Призрак не может спасти его. Она управляет телом Полого, его руки – её руки, его взмахи гвоздя – её безумная ярость, и не он убивает своего маленького сиблинга, а она. Его руками. Полый не чувствует боли от ран. Неважно, сколько трещин на его маске, сколько шрамов на его пустотном теле – имеет значение только боль внутри. И вновь безмолвные крики, которые не услышит никто. Напуганная Хорнет – потому что она не видит, не понимает, что это не он, а Лучезарность – потому что слишком занята местью всему королевству. И ей нет никакого дела до чувств ничтожного выродка Бледного Короля... Или до того факта, что он в принципе может чувствовать. Поэтому она снова швыряет свою совсем-не-полую марионетку в бой, сражается его руками яростно и беспощадно, и вскоре уже Хорнет падает на грязный каменный пол. Игла отлетает в сторону. В глазах сестры читается понимание – это конец. И Полый это видит. И кричит ещё пронзительнее, безмолвно, но эмоционально, умоляя богиню остановиться, умоляя не убивать... Но его старый гвоздь уже вонзается в хрупкое тельце. Точно в грудь, протыкая насквозь. А Хорнет даже не кричит – лишь бессильно обмякает, сражённая в бою. Пустотно-чумные слёзы снова пачкают её накидку. В храме больше никого нет, и Лучезарность на время возвращает Полому контроль над своим телом. Полый подхватывает на руки обоих поверженных сиблингов и долго-долго сидит на холодном грязном полу, бережно обнимая их, баюкая трупы на руках, не обращая внимания на едкие чумные пятна, что остаются в тех местах, куда падают его слёзы. Снова всё испортил. Снова не смог защитить. И это снова... Его вина. А в голове непрошенным (чужим?) воспоминанием всплывает мысль, что отца Полый тоже когда-то не смог защитить. Лучезарность убила и его. И также его руками. Иногда это только страх и одиночество. Полый заходит в их маленький домик, спрятанный от посторонних глаз, и не находит там никого. Ни Хорнет, ни Призрака, ни Кина, ни Мотылька. Никого из них. И откуда-то рождается понимание – они ушли. Ушли куда-то далеко, оставив Полого здесь, в одиночестве... Потому что боялись. Всегда боялись, что однажды его снова перемкнёт как во времена Лучезарности, разве что на этот раз сражаться Полый будет своими руками. Он опасен для них. Он может убить их в любой момент. Но также... Если они так далеко... Как Полый сможет защитить их? Как он узнает, что они в порядке? Верно, никак. И ждать вестей нет смысла – как и кого-то из них. Никто не придёт. Хорнет в очередной раз расталкивает его посреди ночи. Маска снова в пустотных слезах, Полого трясёт, и он едва не подскакивает с кровати – бежать, бежать, бежать... Но Хорнет рядом. Она держит его за плечо, гладит его коленку и читает уже ритуальную мантру «это только сон». Сбоку пристраивается Призрак, обхватывая Полого своими маленькими ручками в аккуратных объятиях. Мотылёк и Кин просыпаются позже, но тоже обнимают его и гладят, как только осознают, что произошло. Кин держат его за руку. Хорнет убирает ладонь с его коленки и протягивает Полому мягкую игрушку Короля, которую он едва не скинул с кровати. Призрак отстраняется, чтобы в следующее мгновение встать на подушку и начать стирать слёзы с маски старшего сиблинга. Облегчение. Так это называется? Осознание того, что все они живы. Вся оставшаяся часть его семьи здесь, с Полым, и они подтверждают своё присутствие лёгкими прикосновениями. Все сиблинги заботятся о нём... Даже если сами плохо спят из-за этих кошмаров. Возможно когда-нибудь кошмары Полого наконец пройдут? Растворятся в ночи, забирая с собой тревогу и страх – точно Лучезарность, забрав с собой чуму... Возможно ли такое? Когда-нибудь?.. Полый не знает. Но здесь и сейчас, сидя в окружении своих сиблингов и постепенно приходя в себя, он по крайней мере знает одно – и Хорнет, и Кин, и Призрак, и Мотылёк будут рядом, до тех пор пока это не кончится.