Король Джунглей

Ваас просыпается среди ночи в их общем с сестрой бараке. Озирается по сторонам, напряженный до предела. Зовет шепотом - тихо-тихо: —Цитра? Вместо ответа он слышит лишь пение каких-то ночных птиц и жуткие звуки варранов. Он пробует еще, стараясь не выдавать в голосе паники: —Цитра! Ты где? Он вовсе не боится, нисколечки. Вообще. Его совсем не смущает кромешная темнота за окном, странные шорохи и чей-то вой. Он просто волнуется за сестру, которой по какой-то загадочной причине нет в доме. И его вовсе не пугает перспектива остаться один на один с ужасными ночными джунглями с их голодной пастью и оскаленными клыками. Просто Цитра может быть в опасности, только и всего. Он просто обязан это выяснить, он же, а конце концов, должен ее защищать... Так что он не боится. Он просто пойдет и найдет ее. Проще некуда. Сначала он тихо выскальзывает из племенного лагеря, и ведет носом, думая, куда направиться. На мгновение проскальзывает малодушная мысль вернуться обратно, в покой и относительную безопасность барака, но он встряхивает головой и решительно направляется вглубь острова. Цитра может быть в опасности. Он идет туда один, ночью, совсем не потому, что ему страшно без сестры... Что за глупости. Он идет так долго, что начинает потихоньку терять счет времени. Места кажутся совершенно незнакомыми, по крайней мере, не такими, какими он их помнит при свете дня - и через какое-то время Ваас с замиранием сердца осознает, что зашел в практически незнакомую местность. Только теперь ему становится по-настоящему страшно. Раньше он нечасто забредал в эту часть острова, а потому не мог похвастаться тем, что знает ее как свои пять пальцев... Особенно ночью. Особенно, когда на охоту выходят крупные хищники вроде пум, медведей или... Тигров. Сердце бьётся быстро-быстро, пока в воображении мелькают кошмарные картинки растерзанной добычи: распотрошенной, полусъеденной или вовсе сгнившей под палящим солнцем. А ведь его несчастную тушку никто даже не найдет до утра... И то, если повезет, и его вообще отыщут. Он прикусывает губу, чтоб не хныкать, и упорно пробирается дальше. Он все равно не помнит дорогу обратно, значит, надо дождаться рассвета, чтобы сориентироваться. А до этого момента надо найти что-нибудь, где можно переждать ночь, иначе фантазии о распотрошенных жертвах ночных охотников перестанут быть просто фантазиями. Вдалеке кричит птица, схватившая мелкого грызуна, и Ваас вздрагивает и ломится сквозь толщу листьев еще быстрее. Наконец в темноте мелькает что-то, похожее на пещеру, но он мешкает, не решаясь зайти внутрь. По рассказам Цитры, в таких пещерах обычно обретаются всякие медведи или другие крупные животные... Он и сам как-то раз видел издалека, как огромный мохнатый медведь выбрел из такой вот пещеры. Но спать хотелось просто невероятно, а ноги практически не держали вес, и это, на удивление, стимулирует приток храбрости (или глупости). Сунув нос в пещеру и не обнаружив там, к своему счастью, ничего, кроме кучи сырых листьев и застаревшего запаха рыбы, он заваливается внутрь. А потом, вконец обессиленный, Ваас падает на каменный пол и моментально засыпает. А когда просыпается на следующее утро, разбуженный лучами восходящего солнца, все мысли от радости нового дня быстро выветриваются. Потому что он не один. В пещере, кроме него, был кто-то еще. —А-а-а-а-а-а!..уммф... — это он сперва закричал, а потом, опомнившись, сунул между зубов ребро ладони, чтоб заглушить крик. Все еще сжимая челюстью руку, он потрясенно таращится на объект своего ночного кошмара. В паре метров от него спал самый настоящий тигр. Пушистый, рыжий и с черными полосками, как и положено настоящим тиграм. Бока мерно вздымаются в такт дыханию, как будто зверь во сне думает о том, как перекусит пополам тонкую циплячью шею незваного гостя в пещере. Хотя, чисто технически, возмущенно думает Ваас, это ОН тут незваный гость. Он занял эту пещеру первым, а полосатый котяра просто пришел и решил воспользоваться его гостеприимством. Да и "крупный опасный хищник", как оказалось, был не таким уж крупным и не таким уж опасным. Когда первый шок прошел и обслюнявленная ладонь наконец была вынута изо рта, Ваасу удалось повнимательней разглядеть того, кем его стращали с самого рождения. Ему рассказывали, что тигры были размером с хорошую такую машину, а лапы с огромными когтями - размером с его голову. Дремлющий же на каменном полу зверь на размер машины ну никак не тянул. Вообще, если честно, длиной он был чуть меньше ноги Вааса, от начала до кончиков пальцев. Да и лапы казались явно не устрашающими, с маленькими коготками, мутновато-белыми, как грязное стекло. Ваас осторожно, очень осторожно подползает ближе. Он по-прежнему опасается, но теперь его раздирает любопытство. Он тыкает на пробу кончиком пальца - боязливо, чтоб успеть отдернуть, в случае чего. Детеныш детенышем, но клыки даже у них имеются. Но зверек не шевелится, только сопит тихонько что-то на своем, тигрином. Лапами во сне подергивает. Осмелев, Ваас трогает мохнатые уши, а затем, окончательно ошалев от собственной храбрости, зарывается ладонью в рыжий мех. Мягкий. Куда мягче, чем перья у какого-нибудь казуара (хотя он трогал его всего однажды, когда пернатый монстр напал на одного из охотников, а к вечеру его тушка уже жарилась на вертеле. Тогда Ваас тайком подобрался к полусдыхающей птице и пощупал перьевую прослойку: она была такой воздушной, что он даже подумывал украсть перышек себе на подушку. Остановил его только сердитый окрик охотника, и пришлось поспешно покидать место преступления). Как бы то ни было, но тигриный мех не сравнится даже с этим. Это было нечто совершенно иное, тоже мягкое, но гораздо более пушистое и приятное на ощупь. Что-то, что хочется перебирать в пальцах и гладить, а не набивать подушку. Увлекшись наглаживанием опасного хищника, Ваас как-то пропускает момент, когда зверь начинает шевелиться и вытягивать лапы. А когда замечает, становится уже слишком поздно притворяться кустиком и делать вид, что его тут нет, поэтому Ваас просто замирает на месте. И наблюдает. Тигренок вдруг зевает, показывая крошечные клыки. Сонно приоткрывает сначала одно веко, потом второе, и метет хвостом по земле. Спустя мгновение глаза открываются совсем, и детеныш дергается - не столько напуганный, сколько заинтересованный. Ваас тоже дергается. Две широко распахнутых пары глаз смотрят друг на друга с любопытным испугом: одни - с вертикальным зрачком, другие - с круглым, чуть широким от волнения. Детёныш приходит в себя первым и тянется носом к его лицу, старательно пытаясь обнюхать неопознанный объект. Вряд ли этот запах мог пробудить животные инстинкты, но Ваас все равно на всякий случай отодвигается и подозрительно скалится, пытаясь казаться угрожающим. Тигр в этом не отстает и рычит в ответ (вернее, пытается рычать). Не похоже, чтобы он издавал эти звуки когда-либо раньше, потому что звучит это не как полноценный рык, а как тоненький писк. Ваас не может сдержать веселого фырканья при виде забавного детёныша. Интересно, он тут один? Где его родители? Если их нет, может... Он оставляет тигренка и выходит наружу, осматриваясь вокруг - вроде никого не видно и не слышно. Ваас на всякий случай бродит еще пару минут по джунглям, высматривая следы взрослых тигров, коим мог принадлежать этот экземпляр. К своему великому облегчению, родственников детёныша по близости не обнаруживается, поэтому он возвращается в пещеру. Поднимает тигренка на уровень глаз и довольно констатирует: —Ты идешь со мной!

***

Цитра в отчаянии мечется по лагерю, заглядывая буквально под каждый камень. "Ну куда он мог деться?.." Она внутренне раздражается, досадуя на себя, брата и ситуацию в целом. Но на себя и свою неосмотрительность - в основном. Она всего лишь отлучилась на полчаса, чтобы встретиться с мальчиком из деревни... Он давно звал ее прогуляться ночью тайком возле реки, и ей казалось, что брат не проснется, если ее не будет всего ничего. Если Ваас не найдется, это будет полностью ее вина, и на глаза от этого осознания наворачиваются слезы. Совсем измотавшись, Цитра плетется по лагерю, уныло кусая губы. Если Ваас не найдется до заката, ей придётся сдаваться старшим членам племени, и это будет очень и очень плохо. Уже не говоря о том, что могло случиться с Ваасом ночью, когда он совсем один бродил по джунглям. Уже не особо надеясь на что-то, она все же распахивает дверь одной из деревянных хижин, в это время обыкновенно пустующих. И тут же давится воздухом. При виде брата, сидящего на полу и, по всей видимости, живого и относительно здорового, на нее волнами накатывает облегчение. Такое сильное, что она едва не падает навзничь на ослабевших от долгих поисков и стресса ногах. Однако уже через пару секунд это облегчение сменяется гневом. Она глубоко-глубоко вдыхает в легкие воздух и взрывается криком: —Ваас! Где ты был?! Тебя все племя ищет с самого утра! Ты же знаешь, что нам нельзя так долго отсутствовать в лагере, мы все за тебя... Она вдруг осекается, заметив что-то, что полностью захватило внимание Вааса. Как-то разом охрипший голос - то ли от шока, то ли от долгого крика - осторожно интересуется: —Ваас. Это... Что такое? Тот даже ухом не ведет, бросая куда-то в сторону: —Это тигр. Он будет жить с нами. Потом, восторгом: —Правда, здорово? Цитра медленно сглатывает, борясь с дурнотой. Оглядывается по сторонам, будто ожидая, что в любой момент может ворваться стая разгневанных хищников, и отчетливо, по слогам, произносит: —Нет. Не здорово. Совсем не здорово... Ты сейчас же пойдешь и вернешь его туда, откуда взял. Ее брат протестующе вскакивает: —Но почему?! Я его ни откуда не крал, он там просто лежал! Один! Рядом даже других тигров не было! Он же голодный наверняка был, а я его покормил вот даже... Взгляд Цитры падает на неглубокую миску, на дне которой все еще плескаются остатки молока. —Вообще-то, это моя тарелка, — она глубоко вздыхает и проводит рукой по лицу. Ваас смущенно пожимает плечами: —Прости... Я другой не нашел, моя все равно грязная. —Может, потому, что ты её никогда за собой не моешь?! Ваас неуютно ежится, подтаскивая к себе сытого тигренка: оправившись от первого шока, Цитра снова начинает распаляться. Чтобы хоть как-то умаслить сестру и воззвать к ее совести, он торопливо восклицает: —Цитра-Цитра! Ну прости! Хочешь, я всю посуду буду мыть хоть целый месяц? Прямо всю-всю! Клянусь легендами ракьят. Только не выгоняй его... Смотри, как он умеет... Он слегка постукивает раскрытой ладонью по дощатому полу, с каким-то одному ему ведомым ритмом. Тигренок лениво ведет округлыми ушами в сторону звука, скребет лапой по полу, и откликаться, судя по всему, не спешит. Сдавленный шепот прерывает неловкую тишину: —Эй, мы же договаривались... Детеныш поднимает на него глаза. Смотрит пару секунд, раздумывая своим тигрячьим мозгом, что от него хотят. А затем, переваливаясь с лапы на лапу, неуклюже делает кувырок по полу и растягивается на полу рядом с рукой Вааса. —Нравится? Это я его научил, — в голосе брата Цитра отчетливо слышит гордость собственными дрессировочными навыками. Она вздыхает: —Он не может здесь остаться, Ваас. Это дикий зверь, ему не место среди людей. Ты подумал, что будет, когда он вырастет? Он же тут всех съест! —Не съест, — упрямо мотает головой Ваас, — я его научу. —Научишь что, питаться травкой вместо мяса? — она не может сдержать ироничный смешок и делает последнюю попытку уговорить по-хорошему, — слушай, это же хищник. Хищники - страшные звери... Ты же сам постоянно трясешься, едва только тигриный рык в джунглях услышишь. Ее брат предпочитает пропустить последнюю часть фразы и бурчит: —И вовсе они не страшные, врешь ты всё... Он меня ни разу даже не цапнул, пока я его нес сюда. Сестра скептически поднимает бровь: —Это потому, что его от земли еще не видно. Только хвост из травы и торчит. Да его любая букашка прихлопнет, он и пискнуть не успеет - прямо как ты, — Цитра хихикает, пока ей в лоб не прилетает камушек. Мелкий, правда, но все равно неприятно. Это и становится последней каплей. —Так, хватит! Мы не будем держать в лагере тигра, Ваас. Я сама отнесу его куда-нибудь, где его смогут найти сородичи. Одна, — она надавливает на это "одна" и угрожающе косится на брата, — а если попробуешь пойти за мной, я все расскажу старейшинам, и они до конца недели тебя никуда не выпустят. Она хватает в охапку зверя и отрывает от пола. Тигренок пищит вопросительно, но попыток вырваться не делает. Только ёрзает на руках, устраиваясь поудобнее. Ваас издает протестующий вопль, но Цитра неумолима. Быстрым шагом направляясь к выходу, она слышит лишь брошенную вслед злобную реплику: —Ну и пожалуйста... Ну и ладно. Больно мне нужен этот мешок с лапами! А потом, мстительно: —И вообще, ты мне больше не сестра! Не нужна ты мне больше, и тигр этот дурацкий тоже не нужен! Вот. Злой, как осиный рой, Ваас удаляется к реке и не возращается до самого вечера. Цитра на это лишь вздыхает. В тот день Ваас не разговаривал с сестрой целый день. И весь следующий тоже. И тот, что за ним. Когда наконец игра в молчанку становится совсем невыносимой, Цитра, как представитель старшего поколения, решает взять на себя ношу по введению перемирия. —Послушай, братишка. Тигры вырастают и становятся самыми опасными животными тут, на острове. Ты ведь знаешь, почему тигров называют "королями джунглей"? Хотя сначала Ваас молчит и делает вид, что ее тут нет, потом все же не выдерживает и откликается (видимо, долгая разлука с сестрой наскучила и ему): —Потому... Потому что они самые большие и сильные? —Почти, — Цитра улыбается, — один укус взрослого тигра вдвое сильнее льва, а это значит, что он может перекусить почти все, что угодно. Ваас восхищенно округляет глаза и беззвучно что-то произносит - судя по движениям губ, очень нецензурное слово, которое услышал от взрослых. Может, даже и не одно, больно уж велико воодушевление на его лице. Решив про себя, что кроме нее, воспитанием тигролюбителя на этом острове все равно никто не займется, Цитра моментально отвешивает брату подзатыльник. Тот крепко сжимает губы и обиженно потирает затылок. Цитра тем временем продолжает: —Теперь понимаешь, почему он не мог здесь остаться? Маленькие тигры вырастают и становятся опасными хищниками, — тут Цитра хитро щурится, — а мне не нужны два Короля Джунглей в одном доме. —Два Короля?.. О... Ваас таращит на нее глаза, забыв даже о ноющем затылке. —Так значит... Это типа... —Да, —вздыхает Цитра, — а ты как думал? Ты ведь мой воин. Самый сильный и самый отважный на всем острове... Когда-нибудь станешь, по крайней мере. Ерзая на месте, Ваас воодушевленно бегает глазами по лагерю. Затем выпаливает счастливо: —Но в клетках-то их можно будет держать? Ну, чтоб они рвали на куски тех, кто тебя обидит. Тех, кого не успею разорвать я, в смысле... Если они будут в клетках, то будут знать, кто здесь главный, — Ваас ухмыляется от уха до уха, выгнув колесом тощую спину. Его сестра закатывает глаза. —Тебе бы только в клетках кого-нибудь запереть... В кого ты такой жестокий? —У меня лучший учитель, — небесно-синие глаза смотрят снизу вверх: самодовольно, но как-то доверчиво все равно. Будто кроме нее, в жизни больше ничего и не важно. Цитра смеется и прижимается плечом к узкой ключице брата, наблюдая за плывущими наверху облаками.

***

—Карлос! Ты кормил сегодня эту мохнатую жопу? —Так ведь... Нечем, Ваас. Парни пожрали все запасы провизии, а новые еще не привезли. Монтенегро раздосадованно рычит со своего наблюдательного поста: —При чем здесь провизия, дебил? Я вчера только пару разукрашенных мудаков из паствы Цитры застрелил, вот их и скорми! Давай, amigo, в темпе - в темпе - в темпе! Если из-за тебя мои коты будут голодать, я тебя следующего на корм пущу, понял меня, блядь? —Окей, окей, босс. Карлос не успевает договорить, потому что к Монтенегро подбегает один из разведчиков и, запыхавшись, выпаливает: —Босс... Тут недалеко высадилась группа скайдаверов. Пират протягивает ему бинокль и рацию, через которую слышны бурные восторги тупых американских туристов. —Видишь, Грант, а ты не хотел ехать! Говорил же, что клевое местечко... —Отец нас убьет, если узнает! Ваас усмехается, пожевав кончик сигары. Восклицает радостно, обнажив зубы так, что видны десна (жуткое зрелище, отмечает про себя стоящий неподалеку Карлос - прямо как у того же тигра): —Выходит, что я их отец... —А я тогда кто?.. — недоуменно поворачивается к нему пират-докладчик, переминаясь с ноги на ногу. —Тетка. Толстая и страшная, но печешь печеньки... Дети тебя любят, — издевательски скалится Монтенегро, тут же рявкая на подчиненного, — чего встал? Готовь клетки и уведоми Хойта, что скоро у него будет новый товар! Пират поспешно удаляется, на ходу окрикивая товарищей, а из рации тем временем доносится все те же счастливые вопли. Ваас кривится: настолько у мудака - того, что говорил про "клёвое местечко" - был раздражающий голос. Кажется, тот чувак назвал его Джейсоном. Он сплевывает и ведет плечом, спрыгивая со своего наблюдательного пункта - по большому счету, на имя американского засранца ему было насрать с высокой радиовышки. Он уже решил для себя, что белый мальчик, Джеймс, Джейсон, или как там его звали, первым пойдет на корм его тиграм. "Жаль только, что эти туристы тощие, как селедки, не наедятся ведь...", — с сожалением думает Монтенегро, бросив взгляд на своих питомцев в клетках. А потом стремительным шагом достигает ограды аванпоста и скрывается в глубине джунглей - неслышный, сильный и смертельно опасный. Король Джунглей.