Последствия

Бой выдался не просто тяжёлым. Всё было тщетно, что бы они не пробовали. И вот, летит смертельный поток магии, Лангрис думает — конец, а потом тёплая, слегка дрожащая рука оказывается на груди, и он снова может дышать. Глупый-глупый братец, старший, но какой же придурок! — Пришёл, чтобы спасти меня, да.? — кровавый кашель прерывает излюбленную интонацию. — Нет. Я здесь из-за капитана Ями! «Напыщенный», — думает Лангрис, когда они хватаются за руки, чтобы противостоять сыну Триады. Миг — и они за спиной врага, магия бушует из последних сил, трепещет в жажде отмщения подмоченной гордости, но… …всё тщетно. Противник слишком силён. Лангрис пытается унять дрожь в ногах, руках, пальцах, магии. Пытается спасти, но не себя. Финрал, глупый старший брат, дерзкий неумёха, висит на цепи, как мёртвая свинья. Он пытается, пытается из всех сил подняться, но тело подводит, в очередной раз противится его приказам. И братца отбрасывают с такой силой, что рушится многометровая стена. Лангрис очень хочет отправить его в безопасное место, променять разрыв пространства на бесполезную в бою силу «курьера». Но благословение снисходит не на всех. Обломки падают, поднимается пыль, а после ломаются его рёбра от десятков цепей и тяжёлого сапога. Надменная рожа бесит его, хочется голыми руками разорвать самодовольную улыбку, но сил нет, и всё плывёт, чернея, в небытие. Лангрис слышит возвышенные речи, от которых давно тошнит, всё трясётся и рушится. А потом он падает. И Лангрис просыпается, подрываясь на постели. Пара рук пытается уложить обратно, но он брыкается, рычит. В голове каша из воспоминаний: что произошло вчера, а что сегодня; кто умер последним и как он оказался здесь. Плавающие лица, чьих очертаний Лангрис в горячке различить не в силах, что-то тараторят, пытаются напоить, но он подрывается, выскакивая в коридор. Чёрными пятнами маячат накидки, и он стремится к ним. — Где мой брат?! — хватает он за грудки первого попавшегося. Низкорослый пацан с молниями в ногах не смеётся, как безумный, его лицо сурово и серьёзно. Оттаскивают, усаживая на стул. И теперь, когда туман начал рассеиваться, Лангрис может сосчитать плавающие цветные пятнышки. — Нам нужно понять, как противостоять Люциусу, — говорит капитан Серебряных Орлов, и Лангрис вспоминает. Зенон. Они проиграли, но Юно их спас. Восстановившись, единым фронтов рыцари-чародеи ринулись спасать своих капитанов, но опоздали всего на миг. Демоны забрали множество жизней, много забрали и они. А потом появился Король-чародей, который оказался врагом. И врагом настолько сильным, что им, уставшим и едва живым, было не под силу победить. Лангрис помнит, как его колени подогнулись, когда руку отсекло потоками магии, такими слепящими, что глаза перестали видеть на долгие секунды. Капитаны падали один за другим, их гримуары потрёпанными книжками приземлялись на вспоротые страшной силой камни. Кого-то пытались лечить, но враг умен, предотвращал все попытки к сопротивлению. Снова цепи, как при битве с Зеноном, только жгучие и горячие, как концентрированные солнечные лучи. Сознание уплывало, тухли очаги сопротивления, смех воскресших демонов становился всё громче. А потом сзади Лангрис почувствовал свет. Обернулся — глупый старший братец не смотрел на гримуар, раскрытый на чистой странице, которая светилась новым мощным заклинанием. Лангрис всегда ненавидел его беспечность и слабость духа. Но знал, как тот выглядит, как светятся его глаза, когда он хочет помочь. «Добрее Финрала я никого не знаю!» — кричал ему пацан Аста целую вечность назад. И увидев эту искру, тот самый хвалёный альтруизм, которого ему самому не хватало, Лангрис испугался. Он понял, что его глупый старший братик хочет сделать. Понял, но не успел раскрыть и рта — разверзлась пропасть под ногами, и через миг ветер обдал лицо. Лангрис подорвался, чтобы увидеть, как десятки рыцарей-чародеев падают на землю из порталов. Кто едва живой, кто даже относительно целый, но все они далеко — в безопасности. Упали капитан Уильям и глава психов из Чёрных Быков. И всё, закрылись все окна. Над головой осталось лишь чистое небо, вдалеке видны очертания столицы, вокруг леса и солнце. Дом. Лангрис попытался сделать шаг, осмотреться, но тело больше не выдержало. Он упал, слушая стоны и плачи, слышал имена, чувствовал руки, зажимающие раны. Мир безжалостно темнел, но Лангрис был уверен — Финрал остался там. — …рис! — Мимоза легонько шлёпала по щеке. Холодный пот струился по спине. — Он там, да? Гробовое молчание — тишина. Уже здоровые капитаны, ради которых и была затеяна операция, стояли мрачные и виноватые. Мурашки бегали по телу, поднялось давление. Отращенная левая рука мелко дрожала. Его же убьют там. Разорвут на куски. И раньше Лангрис только позлорадствовал бы, он доказал, что сильнее, что достойный наследник. Но глупый, дерзкий, бесполезный старший братец уже дважды, нет, трижды спас ему жизнь. Он в долгу. Пускай на нём катаются, пускай живёт беспечно, сколько вздумает — но не смеет умирать, пока Лангрис не отплатит долг! — Сколько прошло времени? — Два дня, — голос капитана Золотого Рассвета тихий, ломкий, наверняка ещё не восстановился до конца. Спустя минуту молчания обсуждение возобновляется. Они пытаются придумать план защиты, за окном во всю идёт эвакуация, посланники из Королевства Пик снуют тут и там, кто-то непрерывно летает из стороны в сторону, доставляя и отправляя важные письма. Грядёт последняя битва. Капитан Быков оказывается рядом, прикуривает сигарету. — Что этот ублюдок сказал? — вяло интересуется Лангрис. Всё его внимание было в другом месте, на другом человеке. Но знать надо, мало ли, завтра будет бойня. — Сказал, через три дня начнётся какой-то судный день. Голос капитана ровный, и Лангрис втихаря ему завидует. Никогда не понимал таких людей. Но понимал, почему таких обожают. Вон, его глупый братец оказался буквально очарован этим чужестранцем. И постоянно исполнял его глупые курьерские просьбы, ни во что себя не ставил, и ради кого? Тяжёлая рука падает на макушку. — Если Финрал ещё жив, мы обязательно его спасём. И Лангрис верит словам. Не верит защемившему сердцу, кому в горле, дрожащему гримуару. «Я верю тебе, Ями». Пора готовиться к последней войне. Вон, даже новоиспеченный вице-капитан весь в мыле. Ему отставать не стоит тем более. *** — Хо. А ты забавный, — улыбается злодей, поворачиваясь на него. Финрал не в силах скрыть дрожи. Большая фигура страшного человека неумолимо приближается. Финрал всё ещё придерживается тактики «беги, пока не притащишь с собой кого-нибудь сильного», но в этот раз он доволен собой — всех сильных он спас. Они как-нибудь справятся, решат проблему. Чёрные Быки станут ещё сильнее и накостыляют этому мужику. Главное, что живые. Ноги не слушаются. Руки не поднимаются. Шея голову не держит. За шкирку поднимают так легко, будто он какая-то пушинка, а не полноценный молодой человек в самом рассвете сил. Всё тело дрожит в страхе и усталости, но он давит лыбу. — Этот раунд… за нами. Свет выключается. Вот оно, облегчение? Когда ни тепло, ни холодно, но в душе хорошо, потому что знаешь — все самые дорогие сейчас в безопасности. Они обязательно отыграются, им просто нужна передышка. И если ради этого такому трусу, как Финрал, придётся пожертвовать собой, то почему бы и нет? Он сдержит сразу два обещания. Одно ещё останется, но Финесса простит его, он уверен. Но холод всё-таки приходит. Не сразу, спустя очень долгое время, которое он дрейфует на волнах. Что-то тащит его на поверхность каждый раз, когда так и тянет утонуть, но и проснуться сил не хватает. Времени не ощущается, магия не отзывается, выжженная до самой последней капли. Из пространства холод, тупая боль в спине и что-то липкое и тёплое на лбу. В конце концов Финрал решает пересилить себя под внутренние крики капитана: «Будь мужиком!», и веки тяжело поднимаются. И сразу закрываются — всему виной слепящий белый свет из потолка. Он непроизвольно стонет и тут же жалеет об этом. Свет накрывает тень, и чужое присутствие давит на лёгкие сильнее, чем осколки костей. — Очнулся. Нет, качает головой. Но голова не слушается. То тут, то там ощущаются мелкие грубые камни, впившиеся в открытые раны. И как он не умер от потери крови? Большая рука смахивает чёлку, вытирает кровь со лба, и Финрал пробует открыть глаза ещё раз. Играть в героя — так до конца, верно? Мерзкая улыбка встречает его, тело отвечает мурашками и пробившейся от холода дрожью. — Ты правда удивил меня, мальчик, управляющий пространством, — рука страшного человека, чьё имя он прослушал, концентрируясь на самом мощном в своей жизни заклинании, продолжала смахивать мелкие камушки с порванной одежды и отряхивать пыль. — В памяти Зенона тебе тоже нашлось место. Лучше бы он тогда задержался и избавился от тебя, меньше проблем было бы сейчас. Жуткие речи пробирали до самых костей. Финрал повернул голову, надеясь найти свой гримуар и хотя бы попытаться сбежать. Заветная книга — сердце его магии — была в чужих руках. — Пускай это пока побудет у меня. Большой страшный человек поднялся, и свет снова ослепил уставшие глаза. Голова кружилась и болела. Он слишком привык к тому, что боль не длится долго. Да, она может быть оглушающей, разрывающей изнутри, но рядом всегда Мимоза, или Грей, или Чарли, или кто-нибудь ещё. Финрал мог не переживать о себе слишком сильно, зная — позади друзья, они защитят, не дадут в обиду. Но он сам выбрал их, а не себя. Пожинай плоды, глупец, — язвит выдуманный Лангрис в голове. «Пора прекратить говорить с самим собой чужими голосами», — смеётся Финрал, и кашель разрывает лёгкие. Веки снова слишком тяжёлые, чтобы их поднять, и мир снова кружится. Руки под спиной и ногами, но незнакомые, чужие, опасные. Зато свет не слепит до разноцветных пятен даже под темнотой закрытых век. Качка прекращается плавно. Спиной он чувствует тепло. Знает, доверять ему нельзя, но тело против доводов разума. В этот раз ему позволяют утонуть. И, задыхаясь, Финрал знает, что не всплывёт. *** Левая рука не всегда слушается, и это бесит. Отрастили бы нормальную, чем такую бесполезную давать! Стена за стеной разлетается в щепки, даже камушков не остаётся. За ним наблюдают, он знает, но Лангрису плевать. До назначенной битвы всего сутки. Не год, не месяц, не даже пару дней. Сутки. Чертовски мало. Кто-то даже не проснулся, лекари валятся с ног. Из тех, что живы и готовы завтра встать плечом к плечу, едва ли два десятка назовёшь полными сил. С такой «армией» им ничего не светит. С такой армией им не спасти его. Хоть триста Клеверов и Пик соберутся вместе, если все едва живые, если все уставшие и большинство напугано до чёртиков, — ни черта им не светит. Пошло всё оно к чёрту. И черти пусть туда идут, засунув себе свои головы в задницу! И Лангрис знает, смотря на тех, что спят, жрут и отдыхают, что должен делать также — экономить силы и копить их к завтрашней кровавой бане. Знает, но не может. Юно и Аста, как половина всех очнувшихся, колдуют не покладая сил. Тренируются, надеясь совершить чудо и за сутки совершить скачок, на который ранее у них ушли годы. Лангрис надеется, что ему тоже перепадёт хотя бы доля этой «счастливой звезды», которой наделён признанный им вице-капитан. Если бы он мог, хоть что-нибудь, любое заклинание, желательно помощней и покровавей, и всё, Лангрис был бы доволен. Любой новый трюк, не виденный их врагом — кто знает, может одно заклинание решит исход всей войны? На закате снова подходит Ями. — Отдохни, пацан. Завтра силы понадобятся. И Лангрис не спорит, затыкая рот подсунутой ему едой. Волшебные овечки, снующие туда-сюда, действительно интересные, их стряпня восстанавливает ману, Лангрис даже чувствует себя чуточку лучше. Лучше бы завтра его братцу быть живым. Лангрис вернёт должок. И за одно, на сдачу, попытает удачу вдарить по пресной роже того упыря. Хотя бы разок — чем чёрт не шутит? Ложатся спать кучами, ютясь спина к спине в полуразрушенных залах. Знать, бедняки, достойные или слабаки — плевать. Если завтра хотя бы кто-то из этих кусков мяса окажется полезным, Лангрис не поскупится на благодарности. Одному счастливчику оплатит обед. Но только одному. Ночь опустилась слишком быстро. *** Финрал открывает глаза. Ресницы влажные и немного липкие от пыли. Он хочет поднять руку протереть их, но тело ватное. Он не чувствует ни магии, ни крови, ни костей. Голова бесконтрольно падает в сторону, подбородок цепляют холодные пальцы. — Проснулся? Сколько раз он слышал этот вопрос? Сколько времени прошло? Какой сейчас день? И день ли? — Вижу, что да, — смеётся Люциус, и Финрала на его груди качает. Голову отворачивают, снова бьющий свет в глаза, а перед троном, с которого он не может слезть, два десятка бедных несчастных людей с заплаканными лицами и связанными руками. Их лица в ссадинах, животы в бинтах и крови, они склонили головы низко, не смеют подняться без приказа с разбитых колен. — В прошлый раз ты меня ослушался, и вот, полюбуйся. Голову снова поворачивают, и слеза падает на цепкие пальцы. Бедная девушка, разорванная на части, лежит на камнях в тени. Её кишки разбросаны на метры вокруг, кровь красным бассейном разлилась рядом, бледное заплаканное лицо, от которого остался кусочек с одним глазом, обращено к потолку, откуда льётся белый равнодушный свет. Финрал не помнит суть разговора, не помнит, что говорил. Горло хрипит и колется изнутри. Он поплатился за неверный взгляд рукой, но не помнит своей боли. Помнит крики бедной девушки. Помнит, как Люциус подошёл с ним на руках к ней, живущей последние мгновенья, и окунул руки в её распоротое нутро. Финрал не мог закрыть глаза, отвести дрожащий взгляд, сделать вдох. Левая рука уже никогда не будет его слушаться, но он продал бы две таких, да все свои конечности, лишь бы её не трогали. Но Люциус его пальцами мял её кишки, шепча на ухо глупости, которые до Финрала так и не дошли. Жаль. Он не хотел, чтобы кто-то пострадал. Он даже не понял, как всё случилось. Просто вывели обычных людей, губы с холодной усмешкой что-то говорили ему, и Финрал просто посмел отвернуться, покачав головой. И вот результат. Взгляд падает на левую руку. Боль прошила плечо и сломанную ключицу, но не тронула стонущее сердце. Кто ещё может из-за него пострадать? — Завтра ты отправишь нас в Королевство Клевер, понял? — и Финрал кивает, дрожа на чужой груди. У него нет сил, чтобы слезть и дать отпор. Нет смелости, чтобы рискнуть ещё одним человеком. Не важно, старик или ребёнок, мужчина или женщина, девушка или юноша. Он сбережёт их всех. — А пока давай развлечёмся, — шепчет Люциус, кусая ухо и гладя колено. Сердце против, тело тоже, но голос молчит, а шея закаменела. Он не посмеет шевельнуться раньше времени. — Хороший мальчик. Жаль, умрёшь. Губы синие, дрожат, когда крупные ладони обхватывают такие маленькие на их фоне колени. Его гримуар здесь, совсем рядом. Но Финрал не посмеет за ним потянутся, а книга, глупая душа, не отвечает, лежит смирно, принимая чужеродные поглаживания. Магия копится в ладонях, в мощных пальцах. Не боится, — хочется верить. Но Финрал знает, что трус. Главное, чтобы бедные люди выжили, не пострадали. Осталось потерпеть всего чуть-чуть… Голос всё же прорезается наружу. Саднящее горло смачивает кровь. Она везде, её запах густой, а вкус кислый. Хочется сплюнуть, но тело не под его контролем. И магия тоже — больше нет. Завтра ему дадут ощутить её в последний раз, исполнить рыцарский долг, а затем он умрёт. И Финрал даже горд собой, совсем чуть-чуть и в самой глубине души: выдержал, помог, не бросил и не продался. Молодец, как сказал бы капитан. Ноги отнимаются, и мир снова чернеет. Ловят в холодные объятия, давая в который раз утонуть. Финрал знает, что его разбудят. Скоро, очень даже, но сейчас есть целое мгновенье тишины. Кровь стучит в висках, идёт из ушей и носа, капает со рта, но всё сливается в едином потоке, и Финрал тонет. *** — Лангрис. Голос Юно чёткий и слегка беспокойный. Лангрис поднимается, смахивая холодный пот со лба. Всю ночь одни кошмары, сплошная ересь, крики, кровь. Ему сегодня хватит этого с лихвой, хватит, глупый разум, подкидывать дров. Завтракают в тишине, нехотя, пихая невкусную еду в глотку силой. Для кого-то — многих — это последняя еда. Здесь есть сладости, мясо, овощи, пиво и вино. Лангрис предпочёл бы кусок чего-нибудь сырого, жареное встаёт поперёк горла. Накидки снова на плечах. Удивительно чистые, отмытые от крови и хорошенько заштопанные, но сегодня невероятно тяжёлые. Капитаны произносят речь о защите королевства, но Лангрису плевать. Возможно, сложись всё иначе, он бы даже проникся, выжил, получил медаль. Его бы продолжали бояться, а он бы улыбался. Дом, своя семья, мирные будни в шаткой уверенности, что все напасти позади. Но не сегодня. Он ждёт одного конкретного человека и не знает, чего боится больше, увидеть мёртвым или живым. Два дня в руках чудовища, которое, возможно, не по зубам целому королевству. На что способен этот человек, чего желает, как выражает эмоции? «Если он похож на меня, этому миру конец», — кривит губы Лангрис. «Если он похож на меня, то Фин…» Вспышка света на одной из башен. Гримуары десятков рыцарей-чародеев распахиваются почти одновременно. Открывается первый портал. Из него выходят связанные, избитые, все в крови, обычные люди. Второй. Цельной змейкой они плетутся друг за другом. Лангрис смотрит с широко раскрытыми глазами. Видит, как магия — такая знакомая — дрожит, едва справляясь. И вот все вышли. Порталы дрожат, стремясь закрыться, но к ним добавляется ещё один. И выход он. Ветер стихает, не стрекочут птицы, не стонут пленники. Люциус выходит величественно, с мерзкой улыбкой, которую хочется стереть так сильно, в одной руке раскрытый гримуар, а вторая по земле тащит что-то за собой. Кого-то. Он вышагивает из портала, и те, словно облегчённо вздохнув, спешно схлопываются. Светящийся раскрытый гримуар тускнеет, страницы перестают шелестеть, и чудовище вздёргивает вторую руку. — Финрал! — кричат с нескольких мест. Лангрис тоже хочет закричать, но лишь кусает губы, отрывая ненужную плоть зубами. Чёрная рука, ноги, словно выжженные изнутри. Кровь, много крови. Разбитое лицо, сломанный нос, вырванные волосы. Синяки по всему лицу, чёрные отпечатки на шее и подбородке, белые губы. Злодей схлопывает книгу, небрежно бросая её вниз. Она, падая, бьётся о каждый кафель, о каждую крышу на пути, пока с тугим звуком не сваливается на мощёную дорогу. — Что ты с ним сделал?! — орёт Аста. Лангрис краем сознания отмечает убийственные ауры Быков. Но ему плевать, всё внимание в одной точке — там, где ручища сжимает за волосы голову его брата. И, словно откликаясь на крик, Финрал открывает глаза. Люциус подтягивает его ближе, и все ринувшиеся замирают. Палец у правого глаза, слишком близко. Лангрис отгрызёт его своими собственными зубами. — Тише-тише, детки. Глаза Финрала закатываются, и сердце Лангриса проседает. Он чувствует, как магия покидает тело его брата, как вместе с ней уходит жизнь. Её остатки. Холодная улыбка растягивается шире. — Он станет первой жертвой во славу нового мира. С неба срываются лучи, спускаются белокрылые создания, которых злодей называет ангелами. — Тьму надо уничтожать, не так ли? Палец касается белка. Что-то чёрное ползёт, пока не заползает в глаз. И рука разжимается. Лангрис не фиксирует, кто куда и когда срывается. Он просто летит вперёд с замахом на перевес. Кто-то быстрее, кто-то сообразительнее, завязывается потасовка. Лангрис почти сразу оказывается отброшен. Вряд ли его магия нанесла какой-то урон, но на его место пришли другие, и он устремляется к группе Быков, сгрудившихся возле брата. — Давай, Финрал… Дыши! — кричит одна из девах, и Лангрис падает рядом, отшвыривая кого-то в сторону. Не глядя убивает ангела, спустившегося слишком низко, и наклоняется, пытаясь услышать пульс. Его самого хватают за шкирку, пытаясь пропустить на его место Мимозу. Снова корзина из трав, снова целебная магия, снова несколько защитных куполов. Но они на крыше, как на ладони. Часть заклинаний летит прямо в них, все мечутся без разбору, кто защитить, кто в контратаку, кто увести подальше. Но Мимоза кричит, все кричат, всюду взрывы и уже откуда-то хлещет кровь. Лангрис теряется в этом мясе. «Унести. Надо его унести отсюда», — мысль стучит в висках громче пульса. Он озирается, смотря, кто сможет перекинуть их куда-нибудь подальше. И тут он слышит крики пригнанных пленников внизу. Вокруг пяти связанных человек ангелы и рыцари. Но Лангрису плевать — под их ногами лежит знакомый гримуар. Лангрис срывается, на ходу снося пространство. Люди стонут и ревут. Клаус хватает за плечо и швыряет назад: — В них зашиты бомбы! И только сейчас Лангрис ощущает ненормально узкое скопление маны в этих людях. Они плачут, мечутся, брыкаются. Подходить нельзя, убить всех разом тоже — не в такой близости от Финрала. Лангрис смотрит сквозь людское кольцо. Прямо в его центре лежит подпаленный гримуар. Его обложка пыльная и серая, порванная в нескольких местах. Краешек книги тлеет, начиная распадаться. — У меня нет времени на них! — ревёт Лангрис, замахиваясь. Но он не успевает ничего сделать. В центре круга на мгновенье оказывается Люциус, смотря прямо на него, и словно листая картинки, Лангрис видит, как людей разрывает от магических бомб в их животах. Как медленно расходится кожа, как брызгают фонтаны крови, как разлетаются на части головы. Жаркий ветер даёт по открытым глазам. «Не успею». Такая взрывная волна снесёт целый квартал. А взрыва два. И оба близко. Прямо под той самой крышей. «Будь он на моём месте, просто унёс бы всех в безопасное место с огоньком на заднице». Прищуренные глаза без искорки веселья на пресном лице смотрят до последнего. Сознание плывёт к брату, чувствует и там какой-то опасный магический всплеск. «Конец». — Кха! — Клаус оглушительно стонет и падает на колени, хватаясь за горло. Лангрис не моргая поворачивает голову. Кожа скрипит и трещит от давления. Его гримуар светится, открытый на новой странице. Кровь стреляет в голову, и тело приходит в чувство. Сердце бешено бьётся, глаза не слушаются, голова гудит, кажется, в глазу лопается капилляр. И руки ощущают тяжесть. Так резко, что Лангрис тяжело падает на колени, прижимая к себе. Дышать страшно, не дышать нельзя. Перед лицом снова маячат лица, но звук Лангрис не слышит. Его руки камнем застыли, их пытаются отодрать, и спустя десяток попыток он отпускает, не увидев ни на одном из них холодной улыбки. Три лечащих заклинания бьют ему под ноги, и Лангрис наконец-то опускает взгляд. Белый, весь в чёрной пыли и грязи, с фиолетовыми венами и налитыми кровью закрытыми веками. Дышит. Живой. Клаус оттаскивает его за шиворот, его крик отвлекает непричастных к лечению. И Лангрис снова берёт себя в руки. — Ты нас спас. Лангрис кивает. Озирается. Лес, куда их выбросило, пылает синим огнём. Всюду воняет кровью, жжённым мясом и палёной маной. Кого-то задело взрывом, те катаются по земле от боли, кого-то захватило случайно, и сейчас они пытаются сориентироваться в новой обстановке. — Как далеко нас унесло? — громко спрашивает Клаус. Часть глаз обращается к нему, но быстро отворачиваются, понимая, что не найдут ответа. Лангрис осматривается внимательней. — Мы недалеко от столицы. — Где именно? — В том лесу, где нас выбросило три дня назад. Финрал, спасая их, перенёс достаточно близко к столице на большое открытое пространство. Тогда Лангрис видел опушку именно этого леса. — Отлично, тогда на- — Всё-таки пространственные маги проблемные. Голос за спиной пробирает до мурашек. До самых костей. Все внезапные атаки оказываются отражены, и Лангрис отскакивает к целителям. — Мальчик не говорил, что у него есть брат. Но сейчас я припоминаю тебя в воспоминаниях Зенона. Лангрис щерится, показывая клыки. Из леса выскакивают несколько капитанов, но Лангрис знает — ублюдок придёт добить «первую жертву» и его заодно. — Надо уходить, — бросает он, подступая ещё на шаг ближе. — Но его нельзя переносить! — возмущается Мимоза. Она знает, что выхода нет. — Раны слишком глубокие, это добьёт его! — Завали! — рычит Лангрис, отшвыривая её в сторону. Если они не уйдут сейчас, Финрал точно умрёт. Мимоза кричит, когда её задевает случайный ангельский луч, а Лангрис берёт брата на руки. Его ноги напряжены, готовы к прыжку, руки прижимают ближе, плечо ощущает вес родной головы. Он знает, что человека с такими ранами нельзя беспокоить, пока его не подлечат достаточно. Но также он знает, что за то время, что Финрал находился сразу под тремя лечащими заклинаниями, он должен был выглядеть куда лучше. Словно ничего не изменилось, ни одна клеточка не зажила, ни одна рваная рана не затянулась. Хотя должна была. Лангрис срывается с места. Ветки бьют в лицо, но часть из них уничтожается маленькими чёрными дырами, которые он создал вокруг себя. Тряска просто ужасная, скорее всего это сильно ухудшит положение его глупого старшего братца, но так хотя бы есть шанс, что он останется жив. — И куда это мы торопимся? Голос настигает быстрее, чем Лангрис успевает среагировать. Его толкают, и Лангрис ненавидит себя за то, что расцепил руки. Всего лишь миг, но теперь его с братом разделяют метры. Люциус стоит над Финралом, улыбаясь, выставил руку вперёд. Ями кидается на злодея следом, но тот успевает завершить небольшое колдовство. Лангрис подлетает к брату, когда капитаны снова уводят Люциуса. Глаз. В правом глазу Финрала торчит непонятный чёрный осколок. — Что ты сделал, урод?! — ревёт Лангрис, боясь тронуть лишний раз. Страшно даже проверить пульс. Ублюдок не отвечает, растягивая губы шире. И Ями поворачивается к нему с таким лицом, какого Лангрис никогда ни у кого не видел. — Это бомба! Подлетевшие Быки пытаются что-то сделать, он пытается думать тоже. Сколько у них времени?! Словно отвечая, кусочек чёрного стекла начинает расти. Ото всюду снова крики и вопросы. Как быть, что делать, можно ли вообще что-то делать. И Лангрис вспоминает лица людей, перекошенные от боли, которые сгибались над своими животами, кричали и молили о пощаде. — Бомбы были вшиты, — кто-то озвучивает его мысли, и Лангрис тянется к осколку. — Значит, надо её убрать. Убрать без глаза не получится, понимаются все. Но действуют единым организмом. Кто-то хватает Финрала на руки, гримуары раскрываются на страницах с заклинаниями щитов и лечения. Лангрис не успевает даже вдохнуть, когда сильным рывком тянет осколок на себя. Всё происходит лишь за миг, за который он успевает заметить, как чёрная падаль пустила корни в глазу. Он отшвыривает осколок бомбы вместе с вырванным глазом и склоняется всем телом над братом. Щиты раскрываются, купола закрываются один за другим — и гремит взрыв. Лангриса толкает вперёд, но он держится крепко, чтобы не навредить. Вокруг всё в синем пламени, деревья выдраны с корнем, магия бушует бесконтрольно. Эта магия ядовита — ей нельзя дать коснуться себя. — Нужно унести его! — орёт Лангрис, снова ощущая под руками цветы Мимозы. Перед глазами появляется капитан Уильям с двумя мётлами в руках. — Быстрее! — командует он, уже отречённый от титула. И Лангрис клянётся себе отблагодарить его, когда всё это дерьмо закончится. Лангрис подхватывает брата на руки, в этот раз никто не против. Клаус с готовой колесницей материализуется за спиной, двое из Быков вскакивают на мётлы, Мимоза прыгает к Клаусу. Они срываются прежде, чем Лангрис успевает выдохнуть, и через миг они уже высоко в небесах. Позади горящий лес, крики и взрывы магии. Впереди легионы ангелов, которых уничтожают Быки. Никто не знает, куда лететь, и Лангрису насрать. Он держит брата, пока Мимоза пытается точечно вылечить особо опасные раны — места для корзинки нет. Финрал в его руках холодный, гибкий и очень хрупкий. Кровь льётся из пустой глазницы, капает из носа и высыхает на ушах. Лангрис чувствует нарушение баланса магии, но не может прислушаться к ощущениям, ловя дыхание. Оно почти остановилось. Им нужно спокойное место, покой и несколько лекарей. Почти невыполнимая задача в их условиях. И Лангрис решает — плевать. — Лети в поместье семьи Вод. Голос надломленный, горло обожжено огнём и криками, но Клаус услышал. Не говоря ни слова, рыцарь плавно меняет направление, не забывая уходить из-под обстрела. Вскоре их теряют из виду. Родовое поместье, второе, то самое, в котором они провели детство. Далеко от столицы, но в центральных землях. Там безопасно, там есть лекари и будет покой. Лангрис держит руку на братской груди, холодной и едва шевелящейся. — Не смей умирать. Но Финрал не слышит. *** — Лангрис! — кричит матушка, когда они давят колесницей клумбу роз. — Зовите лекаря, быстро! — она шугается его, он знает, что выглядит, как бешеный зверь. Но ему плевать, насколько грубым и неотёсанным он себя выставит, сейчас нужно позаботиться о том, чтобы угасающая жизнь не потухла навсегда. Финрал на его руках кажется одновременно самым лёгким и тяжёлым из всего, что Лангрису приходилось поднимать. Маги, аристократы, особенно рыцари-чародеи знатного происхождения, не работают руками. У них есть магия. Но сейчас его руки будут полезнее заклинаний, записанных в гримуаре. Он с ноги открывает дверь первой попавшейся спальни. Дверь слетает с петель, со скрипом распахиваясь и ударяясь о стену. Лангрис бережно, как никогда ни с чем и ни с кем не обращался, укладывает брата на кровать, тут же уступая место Мимозе и старику, которого за шкирку притащили к ним. И видя вспышки заклинаний, непрерывный тёплый свет, он не знает, куда себя деть. Он просто смотрит, не смея отвести глаз, когда опаленную рубашку убирают, являя шрамы и следы ладоней, не моргает, когда избавляются от ботинок и штанов, буквально отрывая их от кожи. Ниже коленей кожа очень тёмная, с рваными ранами, на краях которых собирается липкая чёрная слизь. Не дрожит, когда старик зачёсывает волосы назад, открывая вид на отсутствующий глаз и повреждённые уши. Но поддаётся, когда его тащат к выходу. Боже, пусть он выживет. Пожалуйста. *** Битва без потерь не обошлась. Аста и Юно — главные герои. Но они не смеются и не улыбаются, хороня тела знакомых и друзей. Тело Люциуса развеялось прахом, и теперь все свободны, но не звучит смех. Кто ещё в сознании, помогают вязать бинты, останавливая кровь в оторванных руках и ногах, кто без, тем пытаются помочь ближние. Люди кричат и шипят, когда им обрабатывают ожоги, плачут, когда сообщают, что нашли труп друга или члена семьи, стонут, когда понимают, что больше не могут подняться, а до столицы далеко. Но со временем всё налаживается. Проспавшись, Ями первым делом идёт проверять своих ребят. Чудом выжили все. Не все вернутся такими же красивыми и бодрыми, какими уходили, но хотя бы живые. Ну или почти все. Руки сжимаются в кулаки от одного только отголоска воспоминания. Проиграл ублюдку, ещё и не самому сильному, а его спасли. Дважды. Сначала остолопы примчались, разрубая демонов на своём пути, а затем Финрал отправил всех на родину из безвыходной ловушки. Этот трусливый пацан, когда он стал таким храбрым? Ями хочет сказать, что гордится им, что с нетерпением ждёт, когда они все вместе отпразднуют конец этого ада, но не может. В руках знакомый гримуар. Страницы внутри выжжены дотла, обложка сохранилась лишь на половину. В отличие от многих других этот остолоп жив. Но Ями боится узнать, в каком состоянии «жив». Единицы вернулись с поля боя с похожими гримуарами. Большинство ещё не очнулось, многие из них уже не очнутся никогда. А из тех, кому повезло, Ями по глазам видит, они жалеют, что не умерли в бою. Не рыцари, не маги, не даже полноценные люди. Кто они теперь? Руки дрожат, но Ями не сжимает книгу плотнее. Она ветхая, любое неосторожное движение провоцирует новый виток коррозии, пепел осыпается при малейшем касании. Но хуже всего то, что Ями до сих пор не слышал ничего о Финрале. Неделя прошла, а ему ничего не сказали. Магна и Лак, провожавшие колесницу, отводят глаза и не торопятся с ответом, остановились лишь на скупом: «Он жив». У Ями других забот по горло, но они ему не интересны. Десятки пришлось хоронить. Их осталось так мало. Самые многочисленные Ордены обмельчали, кто-то лишился капитанов и ключевых лиц. Быки не пострадали. Почти. Ещё через неделю Ями собирается с духом, созывает всех ребят и просит Магну с Лаком указать им путь. Ванесса убеждает Магну, а Аста уговаривает Лака, молча они решают лететь на мётлах. — Там негде припарковаться, — отклоняет Магна, Лак без слов соглашается. По пути им встречаются пару рыцарей с письмами в руках. Говорят, летят предупредить хозяев дома о скором прибытии капитаном. Все живые хотят отблагодарить спасителя. Особняк дома Вод роскошный, в белом дереве и камне. Безвкусица, думает Ями, неудивительно, что Финрал сбежал. Хозяйка встречает их учтиво, не забывая манер, но её лицо скорбное, осунувшееся, уставшее. На Финрала ей всегда было плевать, так что он тут ни при чём. Хозяйка остаётся в гостиной, где слуги уже наливают чай, и читает доставленные письма. Хозяин ведёт их на первый этаж. Они заворачивают за угол, отец семейства неловко два раза стучится и открывает хлипкую дверь, которую до конца не починили, и отходит, пропуская гостей вперёд. Ванесса, Аста, Магна, Лак — они срываются первыми, вбегая в достаточно тесную для них для всех комнатушку. Ями стоит снаружи. Груда горячо любимых тел загородила вид, и Ями всё ещё боится смотреть. Лангрис рявкает не трогать, и Ями подходит ближе. С его ростом всё прекрасно видно. И он в ужасе. — Разве магия не должна была его вылечить? — срывающимся голосом спрашивает Ванесса. Кошка на её плече понуро тычется ей в щёку. — Мы перепробовали всё, — могильным голосом отвечает Лангрис, и Ями отмечает по тону, какой он замученный и глубоко виноватый. Ями чувствует себя также. Бинты на голове, левой руке, скреплённой с дощечкой, на ногах и торсе. Ноги плотно закреплены палками и бинтами так, чтобы можно было пошевелить только пальцами, но Ями всё равно замечает красно-чёрные пятна повсюду. Одна правая рука выглядит целой. Серое лицо, замотанное почти полностью, отличается от бинтов только тоном и цветом век. Всё остальное белое. Ями задерживает дыхание, задерживают и остальные, чтобы услышать медленное дыхание. — Почему магия не помогает? — он знает, его голос твёрд, но также он знает, что это лишь игра. Финрал не хотел бы видеть в капитане размазню после всех его речей о мужестве и преодолении себя. — Лекари говорят, что ноги и руку никогда не получится залечить, — вещает Лангрис, и Ями впервые смотрит на него. Что ж, он правда уставший и виноватый, с мешками под глазами, впавшими скулами и сероватым лицом. — Магией ему выжгли кости изнутри. Кости теперь почти полые. Ещё их вручную ломали, особенно на руке, с использованием магии. Теперь там груда осколков вместо костей, ещё и магические потоки выжжены. Шансов на восстановление нет. У Ями бегут мурашки по коже. Мир, где правит магия. Конечно, в таком мире тело очень тонко реагирует на любые изменения, на магическое истощение и выжигание протоков. Самые трудные раны — отравленные и те, что достались тебе после магического истощения. Магия лечит владельца, лечит тело, помогает, пускай и чуть-чуть. Когда не даёт костям разъехаться, когда помогает тканям срастись. Но участки тела, оставшиеся без магии и, по сути, без костей… Такое и правда невозможно вылечить. — Как? — сипит Аста, и Ями понимает. Это не проклятье, которое можно снять в другой стране. Это раны, которые никогда не затянутся. Или затянутся, но спустя много-много лет. Ванесса тянется тронуть за руку, но Лангрис рычит, сжимая её пальцы: — Не тронь. Хуже сделаешь. — Почему? — Ноэль открыто плачет. — Лекари попытались склеить осколки костей так, как они должны быть, но это лишь оболочка. Кости полые. Любое касание лишь навредит. И все отступают. Хрупкий. Финрал всегда таким казался и зачастую таким и был. Когда хрупкий телом, когда духом. Но он не казался сломленным. Переломы залечивали, мана восполнялась. Так было раньше. — Он очнётся? — Ями выдавливает из себя слова, зная, что после ничего не скажет. — Никто не знает. И гробовой тон добивает тех, кто ещё держался. Быки плачут, не стесняясь слёз. Тянут руки, одёргивая, чтобы не причинить больше боли, хотят коснуться, но лишь отходят дальше. Капитаны в дверях отступают в коридор. Постепенно слёзы высыхают, и они решают уйти. Хотели забрать с собой, но смысла в этом мало — любая тряска может быть смертельной, а у них не бывает ни одного спокойного дня. Ями знает, что должен сказать что-то пафосное и мотивирующее, вроде: «Жду тебя на новогодней пьянке», чтобы дать фору, или глупое, всегда порицаемое Финралом: «Будь мужиком и давай, за работу пора». Но Ями не может. Неважно, насколько силён он или его ребята сейчас. Когда они нужны были, им не хватило, а чего не важно. Заклинания, одной секунды, последнего удара. Теперь нужно принять последствия. Смириться. И Ями бежит, как трус. Благодарность Лангриса бьёт стрелой в сердце: — Спасибо, что спасли. Дверь тихо закрывается, и капитан уходит, оставив обожжённый гримуар на прикроватной тумбочке. Кто-то из коллег хлопает по плечу, кто-то из подчинённых бросается в объятия, размазывая слёзы по его майке. Ком в горле не пропадает ни через час, ни на следующий день, ни через месяц. *** — Лангрис, сынок, отдохни, — в который раз упрашивает мать. Он шлёт её куда подальше, но цензурно. В течении месяца их навестили все неравнодушные, хотя таковыми Лангрис назвал бы только капита- бывшего капитана Уильяма, который регулярно навещает их с Мимозой и шлёт деньги на лекарства, и парочку надоедливых Быков. Остальные пришли для галочки или из собственного самомнения. Юно, вернее, капитан Юно сказал, что будет ждать его в любое время, но не настаивает ни на чём. И Лангрис впервые искренне благодарен. Он не отходил от брата ни на шаг. Редкие ночи его сменял приходской целитель или отец, но всё время он проводил в этой комнатушке. Не самая роскошная, даже далеко не самая удобная, но перенести Финрала нельзя. Пока рано, рана на голове едва-едва начала затягиваться, а плечо, вечность назад проткнутое цепью, только зажило. Боятся потревожить кости. Лангрис боится теперь вообще всего. Листает братский гримуар, силясь в пепле разглядеть заклинания, лично меняет бинты, ухаживает, приглядывает, бережёт. И всё равно чувствует, что остался в долгу пожизненно. Финесса тоже редко когда покидает комнату. Сначала они только молчали, вместе мыли раны, как показал лекарь, вместе делали уборку, стирали постельное, меняли подушки и одеяла, чтобы грядущей осенью Финрал не дай бог не замёрз. А потом одно словечко, второе, и вот они уже тихонько разговаривают. Она назначена ему невестой, и сейчас Лангрис видит в ней хорошего человека. Раньше он мыслил другими категориями, но, сейчас смеясь, думает, что жизнь окунает тебя головой в твою неправоту. Вон, насмехается жизнь, посмотри — разве он слабак? Или достойный, раз едва выжил, а не умер в бою, как доблестный защитник родины? Чернь, слишком слабая, чтобы противостоять богам, или истинный дворянин, чьё благородство, честь и доброта будут тепло вспоминаться? Может, о твоём брате напишут балладу и споют её на площади в следующем году, а ты, кто ты? Беспомощный дважды, трижды спасённый, вечность в долгу. Сила? Ха! Не смешите. Финесска кладёт руку на плечо, печально улыбаясь. Лангрис плачет на её груди. Говорят, люди не меняются. Но глупый братец, сбежавший из-за собственной трусости и слабохарактерности, доказал ему — гордому барану — обратное. Вина давит ночами, не давая проснуться, или наоборот, не давая заснуть, подсовывая один кошмар за другим. Всплывают кусочки разговоров, осколки злых обещаний, пророненных им или злодеями, которых они уже победили. Через ещё месяц Уильям приводит с собой девушку, владеющую особым огнём. Лангрис не вникал в название. Огонь феникса, или заживляющий, плевать. Она бережно касается сначала только руки. Поначалу ничего не происходит, лишь льётся тепло. Она виновато предлагает передать свои силы, как делала уже много раз до этого, до своей смерти, Лангрису плевать. Она решает прийти ещё раз. И ещё. Через две недели результат заметен. Чёрной слизи, отравляющей организм и пожирающей ману, стало гораздо меньше. Месяц уходит на одну лишь руку. К концу осени Финрал открывает глаза. Глаз. Лангрис кидается к брату, зовёт его, но не громко, чтобы не тревожить, но настойчиво. Взгляд Финрала расфокусированный, долго блуждает то по стенам, то по потолку. Потом он замечает Лангриса. Тянет здоровую руку, Лангрис сцепляет их пальцы. И Финрал засыпает. Лангрис не шевелится до самого рассвета, пока его окоченевшее тело не оттаскивают, уговаривая поспать. Девушка с огнём приходит ещё. Быки снова частые гости в их поместье. Финрал плохо просыпается, ему больно и он часто смотрит не туда, где действительно находится его собеседник. Но он может разговаривать и даже пытается улыбаться, успокаивая всех посетителей. Лангрис смотрит на его улыбку, на доброе лицо, понимает, что был не прав. Вина колет из раза в раз всё сильнее. Они даже пробуют говорить об этом, когда Финрал просыпается от кошмара. Глупый братец лишь улыбается, говорит, давно простил, извиняется сам. Лангрис держит его руку и не держит слёз. Он не ревёт, как ревут девчонки из Быков или радостная Мимоза, нет водопада слёз, как у тихой Финессы. Но Финрал понимает его. Лангрис чувствует это в переплетении пальцев, в пересечении взглядов. Они глупо смеются каждый раз, когда Финрал, протягивая здоровую руку, промахивается по предложенной ладони, потому что ещё не привык к одному глазу и «сбитому прицелу». Капитан Быков приходит только тогда, когда Финрал засыпает. Они ещё не говорили, и отчего-то Лангрису даже жаль мужика. Вина давит их обоих. Но он не сочувствует. Каждый расплачивается за свои ошибки сам. Вывести гадость из ног оказывается труднее, чем из руки. Это больнее, Финрал уже не спит во время процедур. Лангрис даёт сжать свою руку, держит голову, чтоб глупый братец ненароком не навредил себе в конвульсиях. Когда девушка уходит — Фана — зовёт её Финрал, глупый братец смеётся, говоря, что снова младшему с ним таскаться. Лангрис отвешивает лёгкий щелбан, без брезгливости и стеснения смывая пот тряпкой и кормя с ложки. Чувствительность левой руки вернётся со временем, говорят лекари, — к ногам никогда. И Финрал грустит. Но Лангрис развлекает его чтением, чаем, рассказами. А потом они начинают разговаривать по душам. Как с Финессой, не сразу, сначала на глупые темы, вроде погоды или прочитанных книг, прожитых приключений. Затем о более глубоком, об общих воспоминаниях. Финрал не винит его, Лангрис не спешит извиняться. Вместо этого учится пространственной «курьерской» магии, обещает показать мир. — Летом я обязательно повезу тебя на море. Финрал счастливо улыбается, и Лангрису достаточно. Он первый, чтобы помочь брату сесть в коляску, с которой тот уже никогда не расстанется. Он первый, чтобы схватить падающую из непослушных пальцев ложку. Он первый, чтобы выйти в сад. Первый, чтобы рассказать новости и прочитать газету. Первый, чтобы спросить совета по изучению магии и похвастаться успехами. Финесса всегда где-то за спиной. Она знает, когда нужно уйти, а когда можно вовлечь в разговор. И первая всё понимает. — Не волнуйтесь, наш брак не доставит вам хлопот, — смеётся девушка, кутаясь в шаль. Финрал краснеет, а до Лангриса доходит только ночью. Они и правда венчаются, но с поправками в клятве. Произнося слова под алтарём, Лангрис не лжёт: — Клянусь быть с человеком, кому принадлежит моё сердце, до самой смерти. И только она знает, только она понимает, повторяя клятву слово в слово. Она всегда будет рядом, будет маячить за спинами, скрываться в саду, выращивать розы и заказывать общие теперь лекарства. Она будет рядом, но на расстоянии, чтобы не помешать. Родители передают наследство и уезжают во второе поместье, которое находится в столице. Там праздники и светские вечера, там сплетни и танцы. Там не место Лангрису и его семье. Финесса вяжет зимами и прядёт вёснами. Лангрис носится по глупым поручениям ровно две недели в месяц, чтобы получать жалование, но чтобы от него отстали. Остальное время лежит рядом с ним, целует в плечо и губы, ерошит волосы и нежно обнимает, зная, что ноги сильнее болят на боку, чем на спине. Втроём они часто путешествуют. Быки и Рассвет частенько заглядывают к ним, они привыкли к «расписанию», Финесса доходчиво пояснила, когда не стоит их беспокоить. Когда Лангриса нет рядом, он знает, что Финрал в надёжных руках. Его жена, законная и глубоко теперь им уважаемая, не даёт скучать никому из них, и он делает ей подарки в благодарность за их улыбки. Финрал любит, когда Лангрис катает его на метле. Не спеша, часто достаточно низко, но зато каждый день. Лангрис знает, как брат скучает по свободе, и старается делать всё, чтобы хотя бы частично воссоздать это чувство. Гримуар, который когда-то был почти полностью сожжён, начал не спеша обрастать новыми страницами. Они пустые, сероватые и вкусно хрустят, если их перелистывать медленно и с любовью. Возможно, однажды там появятся заклинания. Впрочем, пару строчек уже записались. Финрал тренируется левой рукой переносить себе в чашку сахар, лежащий кубиками на столе. И Лангрис счастлив, когда у него получается. С годами утихает боль, гримуар возвращается в прежнюю форму. Шрамы остались и на теле, и на книге. Изменилась и сама суть его магии. Теперь Финрал может телепортировать людей из сада в дом, если знает, кто они. Раньше ему нужно было видеть и знать место, чтобы колдовать. Теперь достаточно знать человека. Лангрис очень горд, он целует его каждую ночь, массируя ноги и плечи. Финесса ходит с животом, скоро рожать. Они долго это обговаривали. Она предложила первая. — Как мы это ребёнку объясним? Финесса и Финрал смеются с него. — Я думаю, он всё поймёт. Будет таким же умным, как папа. — Надеюсь, что не таким глупым, как второй папа. И Финесса смеётся. — Всё будет хорошо. И Лангрис верит. И словам, и ёкнувшему сердцу, и рукам, которые держат его ладони. Одни руки он целует утром, выражая бескрайнюю благодарность и уважение, а другие ночью, даря всю любовь, которой научился за годы и благодаря этим рукам. Они греются у камина, один бокал вина на двоих. Финесса ушла спать, малыш хоть и тихий родился, но по ночам любит побурагозить. Финрал доверчиво откидывается на его плечо, и Лангрис этим вечером не верит, что заслужил этого человека. — Почему ты не ушёл? — Когда? — Финрал всё ещё плохо умеет пить. Его глаз ярко светится, повязку решил снять. Она давит на кожу, нужно будет купить новую. — Когда понял, что вылечишься. Финрал не отвечает, Лангрис допивает вино. Объятия бережные, тёплые. Огонь трещит, в доме тишина, на улице вчера выпал снег. Завтра надо будет полетать над лесом. — Не захотел. — Правда? — Да. И больше Лангрис не спрашивает, прижимаясь теснее, ближе. Десять лет назад он держал брата, о котором ничего толком не знал, также, молясь, чтобы он выжил. Таким, как Лангрис, тоже иногда везёт. На таких, как он, тоже порой нисходит благословение. Поцелуй в висок, единение душ, магия переливается из тело в тело, словно они единый организм. — Чем хочешь ночью заняться? — Финрал вспыхивает, просыпаясь. Лангрис знает каждый жест, каждую улыбку, каждый шрам и каждую морщинку. Но Финрал всё ещё загадка. Приручить зверя не кнутом, не пряником, но искренностью? Финрал просто пытался исправить свою собственную ошибку, а получилось так, что изменил их обоих. И засыпая с ним в обнимку, Лангрис благодарен всем и каждому, кто как-то повлиял на сегодняшнюю ночь. Отныне он не скуп на комплименты и благодарности. Конечно, острое словцо всё ещё лежит в его кармах, но теперь оно не ранит, а направляет. Клевер может гордиться своим рыцарем-чародеем. Имя Финрала воспето в легендах. В честь него назвали литературную премию и орден доблестной славы. Лангрис горд. Колец на пальце два. Ещё одно на женской руке, второе на мужской. Никто не посмел оспорить второе венчание. Уильям подарил семя уникального дерева, которое радует их каждой весной. Ями принёс цветы. Они распили пиво, поговорили по душам. Финрал много плакал, у него даже разболелся глаз. Но сейчас всё хорошо. У него есть семья, человек, которому он отдал своё сердце и чьё поклялся защищать. Есть жена, стоящая за правым плечом и дающая столько свободы, сколько Лангрис и не мечтал получить, когда впервые её увидел. У него есть много всего: дом, земля, картины, дорогие одежды и украшения, шрамы, воспоминания и смех, которого он раньше никогда не знал. У него есть всё, о чём только можно пожелать. Он прижимает Финрала ближе. Спасибо, господи, что не отобрал. Спасибо, что вернул. Финрал сжимает его ладони и во сне жмётся ближе. Теперь всё будет хорошо.