Тепло (06.08.23)

      В мире без магии она затрагивает почти всех, заглядывает в каждый темный уголок очередного переулка на своем пути. В магическом мире эта часть жизни затронула население и местность Магической Британии не столь сильно. Больший урон получило магическое учебное заведение, единственное в магической части этой страны.       Война на территории какого-либо магического государства касается только лишь этого государства, однако слухи о ней облетают все страны, будь они соседними или же нет. Так устроен мир магии. Такова реальность: ты один. Помощи от чужаков не жди. Ты один в поле воин. Лишь твоя страна. Твой город. Твоя школа. Твой дом.       Прошли месяца, а война так и не отпустила тех, кто был втянут в это противостояние, детей, что сражались за свой дом. Она держит их в своих объятьях. Они мечтают о свободе, только вот мечты эти не сбудутся. Война довела их до истощения, заковав в цепи безысходности. В этом плену они лишились Искры. Той самой, что загоралась в глазах одиннадцатилетних детей, стоило им ступить на территорию Хогвартса, увидеть красоту и волшебное очарование Большого Зала. Искры от пойманного снитча, а у кого-то даже первого пойманного юркого шарика с крыльями, и получившегося заклинания, показанного на уроке профессором или вычитанного в одной из книг запретной секции библиотеки. Искра шла из самых глубин души, проходила через все нервные импульсы, доходила до сердца, ускоряя его, и оканчивала путь, отражаясь в глазах. Однако она погасла. Лицо — маска, ты можешь улыбаться губами, но глаза остаются пусты и безразличны к происходящему. В них нет ни Искры, ни эмоций, только всеобъемлющая бескрайняя пустота.       Они старались радоваться лучикам солнца, пробивающимся сквозь чуть приоткрытые окна прямо в душу. Придать значения им. Верить в будущее. Только вот эти самые лучики уже давно не дарят тепло, а вообразить его, потянуться к воспоминаниям тяжело. Жить в четырех стенах, напоминающих о войне, непросто так же как и радоваться лучам солнца без тепла, но лучше так, чем идти вновь и вновь по тропе из стекла, что когда-то было мечтами и целями.       Они смотрят на открытые двери, ведущие на выход из лабиринта воспоминаний. Выходить из комнаты никому не хочется, это страшно. Ведь путь до выхода — это путь через терни воспоминаний, неважно хороших или плохих. Каждому понятно, что путь тяжел, он приведет к хорошему будущему. Только пройти его нереально для них. Для тех, кто устал от тяжести жизни.       Они вернулись в Хогвартс. В свой потрепанный дом. В место, которое дарило им такое счастье, за которое хотелось бороться, хотелось отдать жизнь. И они отдали. Хогвартс — дом. Их дом. После войны же огромный лабиринт, состоящий из воспоминаний, похожий на тот, что был перед участниками Троемудрого Турнира. Только здесь дышится немного легче, ведь рядом ты чувствуешь тепло все еще живых друзей. Спасенных. Они, как и ты, видят за дверью своих погибших близких. Они держат тебя за руку. Если пойдешь ты, они с тобой. И наоборот. Они вернулись в дом за тем толчком. За всплеском. За силой, которая вынесет их борьбу в тюрьме с темнотой за ее пределы. За магией, которая поможет им пройти путь. За Искрой.       Они ходят по коридорам спокойно. Но это лишь видимость. Их пальцы мелко подрагивают, а шаги замедляются перед очередным углом. Они боятся заглянуть за угол — может оттуда выйдут «ОН с ними». Чтобы спастись от преследуемых кошмаров, студенты собираются в общем зале по вечерам пятницы и выходным.       Когтевранцы, пуффендуйцы, гриффиндорцы и даже слизеринцы. Последних сейчас недолюбливают лишь некоторые. Можно подумать, обычное дело: слизеринцев в основном не жалуют. Война это изменила. Во время нее ненависть к ним росла в геометрической прогрессии, но после умножилась на ноль. Почему на ноль? Ответ прост: ноль — это силы, которые остались у многих на разборки. Вернее, отсутствие этих сил. На своих бесов с трудом найдешь, а тут еще на других искать. Бесполезная трата времени и сил. Конечно, есть и те, у кого силы на это. Это те, кто прятался в Хогвартсе или находился в безопасности во время войны. Прямые участники, знающие правду такой, какая она есть, игнорируют слизеринцев. Им не до них.       — Пошли вон отсюда, слизни! Все из-за вас! — в очередной раз орет на слизеринцев новенький студент. Кажется, его брат погиб от рук Пожирателей.       Поттер поворачивает голову к источнику голоса. Шумно. Опять. От чего многим так хочется пошуметь и поспорить в такие тихие и более-менее спокойные дни? Лучше бы наслаждались теплотой помещения, пока за стенами учебного здания бушует зима. Герой войны переводит взгляд на слизеринцев. Позади стоят новенькие, они сжимаются в кучку и прячутся за тремя старшекурсниками, а впереди всех стоит ОН, студент, на которого война оказала наибольшее влияние: он перестал зализывать свои волосы назад, некогда блестящие от обилия геля и отливавшие платиной, а в глазах нет былого озорства, азарта. Теперь его глаза — пасмурное небо; тучи, из которых дождь не пойдет как бы его ни ждали.       — Идем, — произносит Малфой своим низким голосом, который теперь больше напоминает шепот ветра или шелест книг, нежели когда он говорил громко, ясно. Из его уст выходило такое количество яда, что антидота от него даже профессор Снейп не изготовит. Сейчас голос тише, как легкий ветерок, не ощутим, если не прислушаться, и обращается Малфой только к своим змейкам и преподавателям, больше он ни с кем не разговаривает. Поттер, за несколько месяцев учебы, от Малфоя услышал обращение к себе всего лишь раз. В начале учебы. Малфой поздоровался с ним. И все. Больше ничего: ни оскорблений, ни усмешек, ни извинений, ни слов благодарности. Ничего. Даже взгляда в его сторону, а Поттер смотрит в его сторону. Почти всегда. Наблюдает. Не как на шестом курсе — с подозрением, а просто: молча, без неприязни. Даже можно сказать, что по привычке его голова поворачивается в сторону слизеринцев, стоит им войти в помещении. И глазами он всегда ищет локоны цвета платины. У Драко они длинные, по мнению Гарри, до плеч. Малфой оставляет их свободно свисать к плечам, не собирая их в хвостик.       Драко стал более замкнутым. Хоть он и ходит все так же: с высоко поднятой головой, гордая походка и прямая спина. Только вот он идет молча, тихо, будто и не ступает его нога на каменные плиты здания. Более он не посмеивается над магглорожденными. Он идет прямо, защищая маленьких змеек, которые всегда идут позади него. Младшекурсники боятся школы, других учеников. Только Малфоя и его группы не боятся. А ведь при поступлении, боялись не то что подходить к слизеринцам, смотреть на их тень не могли. Изменилось все за месяц. А вот как все изменилось — мало кто знает. Поттер с друзьями совершенно точно не знают этого. Однако, не известно, что об этом думают другие, но Гарри Поттер желает узнать эту тайну. И может быть когда-то узнает, но сейчас не об этом. Сейчас речь о Малфое. С начала учебного дня и до комендантского часа он представляет всем один свой образ: бесстрашный, гордый. Ночью же, в одиночество, он ходит с опущенной головой, ссутулившись, шарахаясь от каждого шороха, звука или дуновения ветра. Завидя проявление слабости Малфоя, Поттер, наученным своим горьким опытом, более не снимает мантию-невидимку и не следует за бывшим школьным врагом. Он уходит. Оставляет Малфоя одного со своими слабостями. И сам идет к своим. В одиночестве. Так Поттер хранит тайну некогда-то школьного недруга. И к этой тайне скоро может прибавиться еще одна, или несколько.       Слизеринцы проходят за своим лидером мимо разъяренного студента. Только вот его это не устраивает и юноша направляет палочку в спину одному из младшекурсников-слизеринцев. Атакующее заклинание не успевает сорваться с острия палочки, Поттер пересекает это действие почти сразу же.       — Прекрати, — Поттер забирает палочку из рук новенького. — Война кончилась, наступили тихие дни. Больше нет той вражды между факультетами. Мне хватило того дерьма по горло. Не стоит именно это возрождать из прошлого. Хотя бы пока я жив, — он направляет кончик своей палочки на студента, тот делает шаг назад, слегка сконфузившись, не из-за палочки, а из-за взгляда Поттера. В нем нет одобрения, только лишь злость и усталость. — Ты там не был. Решил винить их, напасть, так решись признать, что с твоей стороны было трусостью, сидеть где-то, может дома, может находиться в другой стране и верить, что ребенок, которому и семнадцати не исполнилось, победит. Пока другие дети сражались, пока делали выбор, все, что делал ты — просто верил. И всё. И это единственное, что ты сделал во время войны. — Поттер обводит палочкой окружающих. Не один присутствующий тут студент такой. Он знает. — Вы все, знайте меру своему гневу, особенно если он бесполезен, как ваши заслуги в войне или их отсутствие. Вы пристаете ко всем, даже к тем, кто к войне имеет отношение то же, что и вы или не имеют его вообще. Говорить об их «заслугах» или их отсутствии, критиковать их выбор имеют право лишь те, кто имеет к войне непосредственно прямое отношение, а не отсиживались в безопасных местах. Мы молчим. И вы помолчите. Не нужно совать свою голову туда, где места ей нет. Будете тявкать, только начнете раздражать и выводить из себя тех, кого не надо, — Гарри кладет палочку на рядом стоящий стол. Его взгляд направлен на сжавшегося студента. Злости нет, теперь лишь пустота. И от этого напряжение только растет, а ситуация ухудшается. — Среди них есть и я, если что. Голова держится на языке, осознайте и запомните это.       Ученик опускает голову ниже, касаясь подбородком груди. Ему стыдно. Слова Героя войны бьют прямо в цель, без ошибок. Он не имел права нападать на слизеринцев. Он не был там. Да, его родственник погиб. Только вот пока тот умирал, что делал он сам? Ждал. Ждал конца. И, как сказал Поттер, верил. Верил в героя, лишь потому что один раз он уже победил, в младенчестве. А сейчас герой вырос, набрался сил. Он точно победит. Такими были его мысли. И за них стало стыдно вдвойне. Этот студент выбегает из Большого зала. Гарри не интересно, куда тот бежит и что с ним будет. Он поворачивается к слизеринцам. Зеленые потускневшие глаза встречаются с пустыми серыми. Как в романах в них не зажигается искра. Ничего. Пусто. Они лишь кивают друг друга. Один молча благодарит, другой молча отнекивается от этой благодарности. Оба понимают друг друга без слов. Уходят в разные места. Змеи к дивану в углу, лев к своим друзьям, которые греются у камина. В комнате тепло, но не им. Им холодно, и этот холод поднимается из самых недр души.       — Спасибо, Гарри, — тихо произносит Гермиона. Ее голова ложится на плечо друга, но от этого теплее не становится, там так же холодно. Однако это не мешает Поттеру погладить девушку по волосам и приподнять уголки губ, пытаясь изобразить улыбку. Он уверен, не вмешайся он, вышла бы красноречивая и дипломатичная Грейнджер. Гарри не хочет, чтоб она отходила от камина и разбиралась с глупцами. Эта ситуация не стоит того, чтобы Гермиона тратила на ее разрешение свои силы, ведь в подобных случаях порой дипломатия может не возыметь нужного эффекта и тогда приходится пользоваться авторитетом и горькой правдой, не облеченной в красивую «упаковку». Поттер это осознал. Если и это не поможет, то или забей или заставь замолчать с помощью силы. Этому Поттер научился после возрождения Волан-де-Морта.       — Удивил, хорошо ты его, их всех — Рон с улыбкой хлопает по плечу друга, а Джинни мягко улыбается в знак согласия со своим братом. Уизли, по своей натуре, не держат зло долго, они отпустили войну. Вернее, показывают это всем студентам. Легкость в их натуре, поведение — это лишь демонстрация того, как им хотелось бы себя вести и чувствовать. Они очень эмоциональны. Сначала члены рода Уизли, продолжившие обучение в Хогвартсе, были злы на слизеринцев, настолько, что строили даже планы мести, особенно Рон. Только, вот проведя лето и первые два месяца осени дома, не выходя за его пределы, их гнев слегка стих. А увидев школу, не типичных слизеринцев и уж больно злых и глупых детишек, которые вообще к войне ничего не имеют — их гнев будто испарился. Как и дух Уизли. Веселый и эмоциональный. Да, они улыбаются, бывает, шумят на весь зал. Только Гарри и Миона знают, что Уизли прячут свою боль ото всех, демонстрируя другим полную противоположность того, что у них внутри. Лишь мелкие детали показывают, что им все еще больно, что они так же и другие борются с болью, несмотря на то, что устали от всего. Рон носит длинные свитера, чтобы скрыть шрамы на руках, а Джинни всегда держит палочку наготове. Оба предпочитают не ходить в одиночку куда-то. Рон в Большом Зале специально говорит громко и много, чтобы незаметно для многих переложить свою еду на другую тарелку. Ест он мало, большее количество времени проводит за игрой в шахматы или же на метле. Джинни летает на метле между парами и после до наступления мрака, прерываясь лишь на приемы пищи или же на их сборы в общей гостиной, что проходят теперь намного чаще, чем это было до войны. Один оставляет свое старое «я», занявшись тем, что заполнит его голову, а другая решает доводить себя для полного изнеможения, отдаться только одному делу. Брат и сестра по-разному изматывают себя, чтоб не осталось сил на мысли о прошлом. Как и Гарри с Мионой. Девушка погружается в учебу настолько, что библиотеку можно назвать ее спальней. Поттер же увлекается кикбоксингом. Благодаря Волшебной комнате он воссоздает себе помещение для тренировок, и после пар до восхода солнца находится там. Иногда с ним тренируется Рон, но тот чаще всего сидит в углу комнаты и играет в шахматы с игроком, которого выдает комната, вернее проекцией живого интеллекта. У них одна цель, один способ — заполнить чем-то свой разум. Только пути у них разные.       К слизеринцам пристают меньше. Многие были свидетелями слов Поттера, они поняли, что хотел сказать Герой. Некоторые наконец-то осознали свои «заслуги» и перестали искать виновных, иные же приняли слова, как угрозу от Героя войны.       В очередной вечер в зале многие студенты шумят, разговаривая о наступающем празднике и каникулах. Кто украшает стены, кто елку, а кто-то сидит у камина. Гарри смотрит на горящий огонь, что поддерживается магией, из-за чего его не потушить водой. Если кинуть в него что-нибудь, вероятнее всего, огонь всего лишь лизнет брошенный ему на растерзание предмет, однако пожара не будет. У него лишь две функции: включить и выключить. Как ему сделать так же? Как ему зажечь свой огонь? Какое заклинание использовать, а может ему нужна чужая магия? Только вот чья магия сможет зажечь огонь, после которого не осталось даже пепла? Огонь, что возродит его Искру. Да, у магглов от искры полыхает огонь, но у магов наоборот: им нужен Огонь для Искры и Шаг для Толчка.       За своими мыслями гриффиндорец не замечает как наступает ночь. Ученики уходят из зала и возвращаются туда уже в пижамах и с подушками в руках. Они ложатся спать здесь, в окружении других, там где они не одни.       Услышав тихое хихиканье издали, Поттер поворачивается на звук. В дальнем углу помещения у дивана на полу сидят четверо слизеринцев. Гарри смотрит на эту компанию, его зрачки увеличиваются в размерах. В глазах отражается удивление. Змейки улыбаются. И это не просто приподнятые уголки губ в попытке улыбаться. Нет, это улыбки, от которых хочется улыбнуться в ответ, увидев отголоски тепла в чужих глазах. И это удивляет больше, чем принадлежность смеющихся к змеиному факультету. Вы представьте только — одни из самых язвительных и сдержанных факультетов школы смеëтся. И это ни насмешки, ни издевательство. Это просто смех, который разливался между собой, не за обсуждением других. Поттер прикрывает глаза, лишь на секунду, и вновь открывает: все так же легкие улыбки у всех четверых. Не мираж, не обман зрения. Ладно, от Блейза и Панси еще можно ожидать улыбки, от Тео тоже, только если ты пошутил в направлении литературы — однажды он улыбнулся шутке Мионы, проходя мимо их стола. Малфой — не тот маг, от которого можно было бы ожидать улыбку. Этот юноша потускнел настолько, что бледная кожа стала почти прозрачной, а глаза теперь напоминали лишь красивые, но бездушные стекляшки. Он потерял почти все, что было у него до войны: от богатства и авторитета, как его так и отца, до собственной семьи.       Драко улыбается и пытается одной рукой отпихнуть от себя Панси, которая всеми способами старается усесться ему на ноги, а руки запустить в распущенные пепельные волосы. Другой рукой он отмахивается от объятий Блейза, тот сидит на диване и старается протиснуться между диваном и Драко, при этом обнимая друга со спины. Вернее, старается обнять за талию, но Малфой не дает рукам опуститься ниже ключиц. Тео же молча сидит рядом и смотрит на них с улыбкой, а на коленях лежит раскрытая книга.       — Гарри, у меня начались галлюцинации от бессонницы? — спрашивает Рон, который тоже повернулся на тихий смех. Все, кто услышал его, повернулись. И с каждой секундой голов больше.       — Тогда это массовые галлюцинации, братец, — произносит Джинни.       — Звать мадам Помфри? — Гермиона сжимает руку Поттера. Когда-то спрашивали ее, а сейчас она спрашивает Гарри. Он стал их рациональным компасом: его присутствие, улыбки, глаза, хоть и пустые, дают им направление к жизни. Их друг выбрался из лап смерти, выжил вместе с ними, не оставил их, не дал им упасть в пучину мрака.       Мини-бой четверки продолжается еще минут пять, привлекая больше внимания окружающих. После чего Драко окончательно сдается с легкой улыбкой, что отражается искрами в его глазах, позволяя Панси положить свою голову на его колени, а Блейзу обнимать его со спины — он уместился между диваном и Драко. Тео, увидев проигрыш своего друга, кладет свою голову на его плечо и продолжает читать книгу. Атмосфера этого квартета поражает окружающих. Она такая легкая, приятная и теплая. Все присутствующие ощущают, как свет пробивается сквозь мрак и тьму, что окутали души и умы студентов. Свет идет не от двери и даже и не из окна, он мерцает в углу. Из дырочки. Такой маленький лучик вызывает улыбку у наблюдающих. И это не простая улыбка, а легкая, идущая из сердца, души.       Поттер переводит взгляд на своих друзей. Они, так же как и он, удивленно смотрят в угол комнаты. Те, кто выглядел хуже них, перестали быть самим собой настолько, что признать в них тех слизеринцев было просто невозможно, теперь улыбались. Они находились в своем мире. В маленьком мире, куда хотелось проникнуть и остаться там навсегда.       Решение уже принято. Они смотрят друг другу в глаза. Если для того, чтобы вновь соприкоснуться с Искрой, увидеть свет через терни воспоминаний, то они сделают шаг. Да, эгоистично обратить внимание на слизеринцев лишь для своей выгоды. Если подумать, они же храбрые львы, они действуют бездумно, идут вперед. Из них сделали пример для остальных, а значит им ничего не остается, кроме как пройти через тьму, как знак надежды для других. Только вот после войны уже нет делений на факультеты. Нет тех отличительных черт: благородные и храбрые львы, хитрые и изворотливые змеи, умные и мудрые орлы, упорные и трудолюбивые барсуки — этого уже нет. Есть лишь группа студентов, измотанных, уставших, без желаний двигаться дальше.       В праздник Рождества Поттер подходит к удобно улегшимся студентам. Он смотрит в серые глаза, в которых в такие моменты дружеских посиделок можно разглядеть нечто легкое и такое светлое, на некоторое время взгляд, что все остальное время был стеклянным, становится совсем иным.       — Примите в свой круг? — выдает Поттер, не думая о том, как это прозвучало и что могло под этим подразумеваться. А зачем думать? Это лишь отложит этот шаг, отправит в самый темный угол, из которого не видно и проблеска света. Позади него стоят улыбающийся лишь уголками рта Рон и Невилл, Миона, Джинни и Луна махнувшие рукой в знак приветствия Блейзу.       — Камином поделитесь? — спрашивает Малфой после долгого молчания. Действия Героев Войны — они вшестером сделали столько во время войны, что пальцев не хватит сосчитать — поражает серебряную четверку, но отчего-то от такого поступка, что-то теплое сворачивается в душе. Может ли быть этот свет ключом и путеводителем, туда, куда стремится душа, но тело идти не желает.       — С радостью, — отвечает Поттер, протягивая руку. Когда-то он отверг дружбу заносчивого мальчишки-аристократа, а сегодня он сам предлагает руку тому же мальчику, но уже выросшему, пережившему войну, не побоявшемуся прийти туда, где скорее всего его ненавидят. Трусливый мальчик вырос в чуть более храброго парня. И Поттер хочет дружить с ним, узнать нового Малфоя. Может он сможет вернуть каплю старого? Всё-таки без язвительности Малфоя слишком скучно. Эта мысль рождает в юноше такую легкость. Он еще никогда не ощущал свои действия настолько верными и сейчас его протянутая рука и желание узнать новое, попытаться вернуть каплю прошлого, смешать это — это самое верное, правильное решение в его жизни.       Малфой долго смотрит на протянутую ладонь. В детстве его руку отвергли, а сегодня эта же рука протянута ему. Забытая язвительная натура хочет отвергнуть руку на зло Поттеру, только вот неспроста та натура ныне считается забытой. Драко пожимает руку в ответ. Если это ключ, он попытается найти замок, что открывает этот ключ. Если это кувалда, то Малфой возьмет инструмент за рукоять. Перед ним стоит раскрытая дверь и он переступит порог этой двери. Будь что будет. Хуже, чем то, что было последние два года уже не будет. Это Малфой знает точно. Начало чего-то нового с Поттером, далекое от неприязни, — это то начало, которое ждала его душа. В этом Малфой уверен.       — Может еще и спальнями поделитесь? — с улыбкой спрашивает Блейз. Драко смотрит на него с легким укором, слегка покачивая головой, мол дурак, при этом так и не отпустив ладонь Поттера.       — Забини, тебе я готова, так уж и быть, отдать кровать своего брата, — отвечает Джинни, подмигивая парню.       — А почему не свою? — Блейз ухмыляется.       — Самое лучшее королеве, — Джинни садится рядом с Панси. — Я права? — Паркинсон приподнимает бровь, кивает словам Джинни и с ней начинает смеяться над обиженным Забини. Грейнджер садится рядом с Тео и заводит разговор о книгах, немного погодя, к ним присаживается Невилл. Рон же хлопает по плечу поникшего Блейза и обещает тому отдать четверть своей кровати в знак утешения.       — Всем девушки, а мне частичка кровати парня, — Блейз драматично делает вид, что умирает.       — Могу дать свою, только там поселились мои мозгошмыги. Они там спят, а гулять со мной не хотят, — Луна усаживается между Блейзом и Панси. — Там еще отсутствует простыни, но эльфы обещали дать мне новую, с нарглами. .       — Решай, дружище, выбор огромный, — Рон садится рядом. Блейз переводит взгляд с Луны на Рона и обратно. Вздох. Забини поворачивается к Рону и начинает разговор о чем-то. Луна с еле заметной улыбкой поворачивается к Панси и Джинни и вливается в их разговор.       Поттер смотрит на усевшихся друзей и на свою руку, которая еще сжимает ладонь Малфоя, затем же на самого парня, тот смотрит на него в ответ. Искр нет, буря не зарождается. Они лишь отражаются в глазах друг друга. Лишь чувствуют тепло чужой руки, сжимая ее в своей. Тепло чужого тела на себе — давно они это ощущали. Сейчас их руки делятся теплом, а когда-то эти же самые руки оставляли цветастые напоминания о школьных драках на чужой коже. Как всё меняется и это не отталкивает, скорее даже притягивает. Сильнее, чем огонь в камине.       — К камину? — спрашивает Гарри, на что Малфой кивает и помощью Поттера встает. Они оба идут к камину, отпустив чужую ладонь. Молча садятся рядом и смотрят на огонь, пламя которого любовно лижет поленья. Всего пара сантиметров, чтобы соприкоснуться руками. На таком расстоянии они все еще ощущают тепло другого тела. И это тепло проникает в душу. Ближе к полуночи к ним присоединяются их друзья. Они все ощущают тепло сидящего рядом человека. Оно греет изнутри. Они впервые по-настоящему ощущают тепло от огня камина. Внутри и снаружи — им не холодно и не одиноко.       К восходу солнца у камина лежат десять учеников. Огонь потухает, маги, которые в былые времена не могли пройти мимо не поругавшись, теперь спят прижавшись друг к другу, а на их лицах отражается умиротворение и душевная легкость. Они чувствуют тепло лежащих рядом тел. К полудню они проснуться и впервые после войны ощутят тепло лучей солнца. Это начало новой жизни. Да, им еще предстоит перебороть себя залечить глубокие раны в душе. За одну ночь невозможно вылечиться полностью от простуды. Путь будет долгим и тяжелым, однако они готовы пройти его, идти к свету, но это потом. Сейчас они сладко спят, наслаждаясь теплом в помещении, во снах и в душе.