Только боги с Солнцем пребудут вечно

Люди — интересные существа. В мире, полном чудес, им удалось придумать скуку. Т. Пратчетт

В девственно чистых влажных лесах живут девственно чистые девы, с упругими грудьми и влажным взором. Так рассказывал Оотут, так рассказывал наставник Оотута, так рассказывал наставник наставника Оотута. Конечно, нельзя прямо указать на то, что эти достопочтенные старейшины в возрасте восемнадцати покинувшие наш мир, уже умели говорить, как современные люди, но мифический Оотут, которого застал ещё брат нашего главного героя, глаголил именно так. Точнее, совсем не так, а гораздо более прозаично. Если быть честным, он сказал не более чем "В лесу к Югу девки есть". Однако эрегированные сердца юношей всегда понимали гораздо больше того смысла, что вкладывал в слова произносивший, а потому в небольшом сообществе на правом берегу Алтыыки были нередки не только совместные рукоблудства, но и достаточно жестокие драки этими самыми руками, с использованием также ног, товарищей, попавшихся под руку веток и прочих посторонних предметов. Разногласия вспыхивали с периодичностью в двадцать четыре часа в стуки за двадцать четыре часа в сутки, так что, можно сказать, правый берег Алтыыки жил весело. Хорхе, конечно, очень хотелось проверить эту в достаточной степени сомнительную информацию о девах на Юге, но он был слишком мал, чтобы ходить один. Он мог бы, конечно, попросить пойти с ним кого-нибудь из компании старшего брата, но те готовились к обряду прощания: расчищали поляну, собирали хворост и приводили в порядок маски. В их мире все знали правила. Любой новопоявившийся товарищ в их большой компании узнавал, во сколько и когда его нашли - и от этого времени велось личное летоисчисление каждого. Ровно через восемнадцать лет в час нахождения человек уходил к реке и исчезал из мира бесследно. Никто толком не знал, что именно происходит у реки - некоторым особо любопытным приходило в голову проследить за уходящим, но ничем особо хорошим это никогда не заканчивалось. Мир не хотел, чтоб они знали его тайны. Хотя история и помнила нескольких парней, в разное время отказавшихся идти за смертью: буквально за час до времени отхода они заболевали лихорадкой Алобэ и скоропостижно умирали. Удивительным в этом случае было то, что лихорадкой, передающейся при контактах с больным через жидкости организма и, реже, воздушно-капельным путем, никто не был инфицирован. Хорхе было девять и до отчаянья скучно. Ему надоела вечная суета их лагеря, вечные капризы младших, вечная занятость старших, вечные пререкания из-за очередности приготовления пищи, вечные драки и неурядицы в компании мальчишек его возраста. Хорхе решил сбежать. Ближе к ночи он прошел под навес, где спал со своими приятелями. Обитатели поселения не приходили к месту ночевки до позднего вечера, так что мальчик мог обдумать план своего побега в относительном спокойствии. Он прибрал солому, служившую ему постелью, и кое-как скрепил из тряпок котомку для продуктов, которые решил незаметно взять в дорогу с общего стола. Посчитав, что справился, он пошел в последний, как ему казалось, раз поиграть с друзьями. Старшим ребятам теперь было не до малышей: до позднего вечера они делали приготовления к завтрашней церемонии прощания. Наступал час отправляться в неизвестность Борре, старшему брату Хорхе, весьма почитаемому члену мальчишечьего сообщества. С младшим братом у него были достаточно холодные отношения - разница в девять лет, взрывной отчаянный темперамент старшего, благодаря которому он и заслужил всеобщее уважение, и тихий, покладистый характер младшего никак не способствовали укреплению семейных уз. Семейные узы были в прямом смысле узами - на правых запястьях родственников четко просматривались идентичные тонкие узоры, браслетом огибающие руку на уровне лучезапястного сустава. У Борры и Хорхе этот узор был в виде звеньев цепочки, соединенных между собой ниточкой, разорванной между пятым и шестым звеном, как раз над Rеte articulаre, лучевой артерией. Все знали, что это очень плохой знак и предвещали братьям тяжелую судьбу, не удивляясь при этом их не то чтобы сложным, но отсутствующим взаимоотношениям, ведь этому была весомейшая причина в виде узора; однако до недавнего времени в их жизни всё текло спокойно. Внешне - даже слишком спокойно. Они практически не общались, виделись редко, большей частию за скудной совместной трапезой. Борра совсем не уделял мальцу времени и получалось, что им больше занимаются парни из компании Борры, чем родной старший брат. Хорхе страстно желал дружить с братом, помогать ему и, главное, заслужить его уважение. Но, в силу характера, Борра был неспособен понять, чего на самом деле хочет младший и думал, что этому закрытому, застенчивому ребенку совсем не интересно в их шумной мужской компании. Борра был занят своими мыслями и переживаниями, и, к тому же, недавно прослышал, что один из давно умерших парней - Нокеег - рассказывал кому-то, что если девушка(а девушки жили отдельными поселениями на Юге и Западе) забеременеет, то сможет остаться здесь до последней минуты родов. Для семнадцатилетнего парня, с младенчества жившего в племени мужчин, это была интереснейшая теория, требующая обязательной проверки. Но за важными повседневными делами, как-то: найти пропитание, проследить за порядком под навесами, построить новые и отремонтировать полуразвалившиеся, освоить хотя бы полгектара новой территории, продемонстрировать окружающим свой нрав и крутомужчинскость и, быть может, даже помыться(хоть до таких крайностей парни доходили реже, чем можно подумать), - так, вот, за всеми этими не терпящими отлагательств делами как-то терялись великие планы по завоеванию девушек, хоть думал Борра об этом не столь уж редко, как может показаться, - примерно три раза за день. Менее импульсивный, более вдумчивый Хорхе посчитал часы после ужина, когда все разбрелись для переваривания сытной, но не особо полезной пищи, наиболее удачными для побега и вполне успешно провернул желанное дельце. Выйдя за пределы лагеря он немного заблукал в темноте и чуть не вышел обратно к кострищу, но вовремя спохватился и пошел в противоположную от селения сторону - всё дальше и дальше от шума вечернего посёлка, от смешливых друзей и от вечно занятого брата.