Мой прекрасный сосед

Я мало сплю. Страдаю тем типом бессонницы, когда подолгу не можешь заснуть. Ничего удивительного в этом нет — практически каждую ночь меня одолевают ужасные, страшные сны, которые мне совсем не хочется видеть. Сегодня это мертвенная пучина, в которую упало мое тело и утонуло. Что-то вязкое и протухшее, как болото, сковало, не давало вдохнуть, я задыхался, хватаясь пальцами за мягкую скользкую грязь. Меня охватывает жуткая паника каждый раз, когда во сне происходит что-нибудь неприятное, но не все они заканчиваются плохо… В этот раз я словно почувствовал, как чья-то рука схватила за запястье, не испугавшись сунуться в дурно пахнущую вязь. Она вытащила меня… заставила проснуться, распахнуть глаза и сделать глубокий, будто первый в жизни вдох. Как и всегда, я в своей постели. В комнате достаточно тихо, если не считать проникающих через приоткрытое окно звуков весенней утренней жизни. Пение птиц, чьи-то шаги по асфальту, звуки автомобилей, катящихся на колесах по дороге метрах в трехстах от дома, в котором живу я. Я и не только я, нас много таких в этой высотке. Интересно, скольким еще людям, кроме меня, сегодня приснился кошмар? Я слышал, больше всего ужасных снов люди видят в детском возрасте. Не знаю, так ли это на самом деле… — Доброе утро. …да. Чуть не забыл. В этой квартире я тоже живу не один. Мой сосед аль-Хайтам всегда просыпается пораньше, не знаю, чего ради. Обычно к моменту, когда я встаю, он успевает сделать чай или кофе для нас обоих и выпить свой напиток, пока мой несчастно остывает на столе. И нет, чтобы разбудить меня, пока он еще горячий… — Для кого как, — уже устало потирая пальцами шею сзади, я спустил ноги с постели на прохладный пол. Моя кровать в метре от его, идеально заправленной, настолько, что аж до тошноты. Его рубашки всегда выстираны и выглажены до хруста, да и сам он всегда выглядит так, будто моется не в том же душе, что и я, а в какой-нибудь химчистке. Как он так умудряется жить? Я бы не выдержал. — Опять кошмар приснился? — иногда аль-Хайтам кажется слишком заботливым и внимательным, но не ведитесь. Я думаю, он ни о чем не спрашивает из праздного любопытства, поэтому не спешу отвечать на все его вопросы. Не знаю, вдруг это он распускает всякие слухи обо мне в универе, где мы оба учимся. Хотя он и не похож на человека, способного на такое… все же я ему не до конца доверяю. — Ты слишком поздно ложишься, Кавех. Это сказывается на твоих сновидениях, — естественно, аль-Хайтам не мог не заметить, что я и правда до середины ночи всегда занят чем-нибудь. Конечно, я стараюсь не быть шумным, но даже и если мне не удается сдержаться, он просто надевает наушники. Не помню, чтобы аль-Хайтам хоть раз жаловался на то, что я ему как-то мешаю. Парень отлично умеет абстрагироваться от окружающей среды… в отличие от меня. Сделал мне замечание, снова похожее на попытку позаботиться? Не знаю. По-моему, он просто любит лезть не в свое дело. — Что у нас сегодня на завтрак? Кофе или чай? — спросив, я, наконец, дождался его взгляда на себе. К этому моменту он уже добрался до шкафа и выбирал, что надеть на пары. И все же его изумрудные глаза одарили меня свежестью… благодаря которой я, возможно, до сих пор и просыпаюсь по утрам. Проживаю свой день, чтобы вернуться и увидеть их снова. Взгляд, похожий на запах скошенной травы, легкий, но в какой-то мере безразличный. Аль-Хайтам, в целом, довольно скуп на эмоции… но это не мешает мне наслаждаться им, таким, какой он есть. Буду честен, мое любимое зрелище по утрам — то, как туго он натягивает брюки на свой округлый зад… — Чай. Малиновый. Я добавил сушеной мяты, чтобы сделать вкус более освежающим. — Спасибо, только для моего уже заледеневшего чая такая свежесть явно будет лишней. — …нет, — молния и пуговица на его ширинке с трудом застегнулись, и я отвернулся, побоявшись, что он заметит мой прямой взгляд. — Он еще горячий. Я сделал его пять минут назад. Тц… аль-Хайтам. Моя ладонь невольно сжалась в кулак от мыслей о том, как же он неосознанно соблазняет меня каждой минутой своего существования. Стоило мне увидеть его еще чуть больше месяца назад, когда он заселялся в эту квартиру ко мне, как я подумал, что он не более, чем будущий ботаник, круглый отличник, ну, вы знаете, таких сразу видно. И только со временем, пока мы живем вместе, я замечаю в нем очень странные и неподходящие ботану черты. Он слишком бесстрастен в любом вопросе, даже касательно учебы, а это не присуще задротам. Но иногда в его взгляде вместо двух льдинок можно увидеть яркие драгоценные камни. Я все еще не понимаю, что именно он прячет в своих прекрасных глазах… но очень хочу понять. Чай и правда оказался еще теплым. Аль-Хайтам складывал учебники в сумку, когда я вернулся с кухни в комнату с чашкой в руке. Всегда уходит раньше меня. Торчит лишние двадцать минут в университете вместо того, чтобы сладко поспать эти же двадцать минут. Странный. Неужели это только ради того, чтобы никто не заметил, что мы приходим из одного и того же места? Что ж, пусть, раз ему так хочется… — Увидимся, — аль-Хайтам тихо закрывает дверь в квартиру, уходя. Он считает, что запирать ее нет смысла, если я тоже скоро уйду, ведь мне тогда придется тратить время на то, чтобы крутить ключ в скважине, сначала отпирая, затем запирая. Да, порой он такой зануда, что невозможно слушать. Я и не слушаю. Просто наслаждаюсь звуком его бархатного голоса… Кто бы мог подумать, что какой-то первокурсник так сведет меня с ума? Стоит отдать должное, аль-Хайтам в прекрасной форме для своих юных лет, даже несмотря на то, что большую часть свободного времени отдает учебе. Даже я… не могу себе позволить такую фигуру, у меня не хватает выдержки. Но он… и рельеф его тела… Те несколько минут, когда он выходит из душа и пытается высохнуть на воздухе — это, пожалуй, второе мое любимое зрелище. Приятно шагать осенним утром по улице, серому тротуару рядом со свежей, еще ярко зеленой травой. Снова этот цвет напоминает мне о глазах аль-Хайтама. Черт, неужели я так сильно в него влюблен? Я совершенно не заметил момента, когда это случилось. Когда я успел по уши втрескаться в этого наискучнейшего человека на своем жизненном пути? Совсем не понимаю, почему он так мне интересен… В нем нет ничего выдающегося, кроме приятной внешности. Может быть, это дело привычки? Комфорта? Я живу с ним под одной крышей не так долго, но знаю многие его повадки. Возможно, мой мозг принимает это, как сигнал? «Это самый стабильный человек из всех, кого мы видели, Кавех, давай действовать»? Мне так сложно понять собственные чувства. Не то, чтобы у меня не было свиданий за то время, что я знаю аль-Хайтама, но мне часто кажется, что в остальных чего-то не хватает. Чего-то очень важного, может, даже самого главного, к чему я мог бы питать интерес. Что, если я просто хочу заполучить его ради того, чтобы мысленно поставить галочку перед его именем в несуществующем списке любовников? Я сидел на паре и издал смешок, подумав об этом. Довольно громкий… но, к счастью, кроме нескольких ребят, никто меня не услышал. С аль-Хайтамом… я бы не смог так поступить. Хоть он и ощущается порой, как заноза в одном месте, мне не хочется причинять ему боль (если это вообще возможно, потому как глядя на него, можно подумать, что его вообще ничто не способно ранить). В университете я с ним почти не вижусь. Не мудрено, мы ведь учимся в разных группах и, более того, на разных факультетах. Иногда я прихожу домой первым, иногда он. Мы не поддерживаем никакую связь, только если не случается что-нибудь срочное… Я ждал начала второй пары, сидя в коридоре и пытаясь быть отстраненным от происходящего вокруг. Все шумели, веселились, а я не мог — переживал, меня должны были спросить на паре, и мне казалось, что я недостаточно хорошо усвоил материал, чтобы ответить. Всю ночь накануне, как обычно, занимался какой-то ерундой вместо того, чтобы как следует все выучить. Мой телефон в кармане коротко звякнул и я без особого интереса взял его в руки. Это аль-Хайтам. «Я забыл ключи дома. Когда ты заканчиваешь?» Надеюсь, никто не видел, как глупо я улыбнулся в эту секунду. В моей груди быстро возникло нежное тепло, и я прижал мобильный экраном к ней, чтобы сохранить его подольше. Такое обычное сообщение… и почему мне так приятно?.. Нужно ему ответить. «У меня ещё две пары». Телефон снова сигналит, и я догадываюсь, что его лучше перевести в беззвучный режим. Он пишет: «В какой аудитории будет третья? Я подойду». Уже сидя за партой, я тихо вздохнул, подперев голову рукой. Наверняка я выглядел слишком мечтательно. И откуда во мне столько бессмысленной романтики? Аль-Хайтам, мой прекрасный сосед просто придет, чтобы одолжить мои ключи, а я уже растекаюсь на столе, будто шоколад под горячим солнцем. Представляю, как его рука протянется ко мне, я вложу в нее ключи… и, может быть, случайно коснусь его пальцев. Я так часто выгляжу влюбленным, что никто уже не задает мне лишних вопросов о хорошем настроении, все привыкли и думают, что я просто такой человек. Большое облегчение. Иначе я бы сгорал со стыда каждый раз, когда на моем лице возникала бы такая глуповатая улыбка. — Кавех? — М? — после моего отклика, по аудитории прошлась волна смеха. Оказалось, это преподаватель позвал меня, слишком увлеченного собственными мыслями. Мои щеки загорелись, я нервно поправил волосы на висках и воротник рубашки перед тем, как отправиться к доске и ответить. Мне поставили хорошую оценку, и я смог расслабиться. Аль-Хайтам появился рядом с указанной мной аудиторией как раз тогда, когда я подошел. В потоке студентов мне не составило труда его разглядеть — пепельные волосы с вечно выбивающейся прядью на макушке, такая забавная, как пружинка, мне всегда хочется ее поправить. Белая рубашка, как и у меня, но со строго застегнутыми пуговицами до самой последней, низ заправлен в брюки с ремнем. Зеленые глаза ищут кого-то в толпе. Мои уши внезапно начинают улавливать каждый звук, который раздается рядом, все голоса, шелест одежды, шаги, хлопки дверями, шуршание тетрадных листов… наверное, это от волнения… — Кавех, — один единственный голос, способный заглушить все вокруг. Услышав свое имя, я словно оказался в вакууме… Я не заметил, как он приблизился, но теперь чувствую запах его одежды. Ему пришлось встать очень близко, чтобы нас обоих не снес поток вечно куда-то спешащих студентов. Присутствие аль-Хайтама всегда удивительным образом внушало мне спокойствие. Он будто море во время штиля, и мне каждый раз хочется в него окунуться, приблизиться к уровню его безмятежности… только… на самом ли деле он такой хладнокровный, или это всего лишь маска? — Держи, — я переложил связку ключей в его развернутую большую ладонь. Теплая. Пальцы его сжались на брелоке, я вдруг улыбнулся, — раз уж окажешься дома первым, приготовишь что-нибудь на обед? Я сказал это в качестве шутки, но он вдруг задумался и брови его дернулись. Мне резко стало неловко. Разве мог я просить о таком?! Мы всегда едим по отдельности, зачастую я готовлю себе что-нибудь, а он покупает полуфабрикаты и питается ими. Пока он стоял и думал, я вдруг начал озираться, мне показалось, что на нас начали смотреть. Я и правда поймал на себе несколько взглядов своих сокурсников, но они, кажется, были вполне обычными. И правда… два парня стоят рядом. Что в этом такого? Конечно, здесь никто не знает о моих предпочтениях. — Я могу использовать твои продукты? — …а? — я уже забыл о своей просьбе, но разум быстро вернулся ко мне. Неловко. — Да, конечно, можешь. — Тогда попробую. Он убрал ключи в небольшой карман рюкзака с молнией. Видимо, чтобы не потерять. Я проводил его молчаливую спину взглядом, вновь ощущая себя героем какого-нибудь романтического кино, мелодрамы. Вот бы он почаще подходил ко мне в универе… Даже почувствовать его запах уже приятно, сразу вспоминается наш общий дом и тоже общие воспоминания в нем. Как жаль, что их так мало. Мне редко удается уговорить его провести время вместе, я пытаюсь показывать ему интересные фильмы, но каждый раз в конце он только хмыкает и снова идет заниматься своими делами. Зануда. Я совершенно забыл о своей просьбе приготовить обед, когда вернулся домой. Пришлось звонить в дверь, чтобы аль-Хайтам открыл мне, и он встретил меня с кухонным полотенцем на плече. Мое лицо тут же исказилось от улыбки и еле сдерживаемого смеха. Что же он там, интересно, готовит?! Я поспешил вымыть руки после улицы и вторгнуться на кухню, где сегодня правил мой милый сосед. Куча использованной посуды, что-то тушится (или уже жарится) на плите, а сам он методично нарезает картофель. Я удивился тому, как хорошо он его почистил, выковырял все «глазки», просто идеально. Кто бы сомневался. Аль-Хайтам ничего не делает, спустя рукава. И все же видно, что он в замешательстве и ему не хватает рук… — Что ты делаешь? — я услышал его голос над ухом, когда мягко выхватывал нож из его неуверенной ладони. — У меня к тебе тот же вопрос. Что готовишь? Я собираюсь тебе помочь. — Овощное рагу. Мне показалось, ты часто его делаешь. Наверное, оно тебе нравится? Я стал нарезать картофель и дальше, пока аль-Хайтам отвлекся на проверку состояния продуктов в сковороде. Пахло оттуда вкусно, наверное, он уже добавил специи, хоть и не стоило делать это в самом начале, я не стал делать замечание. Вдруг он расстроится и подумает, что я недоволен? Все ведь совершенно наоборот. Я просто в восторге… Мы с ним вместе готовим еду и потом, надеюсь, вместе будем ее есть. Хорошо бы ввести это в привычку. Мне уже жаль смотреть, как он питается готовой пищей из супермаркета… — Да, нравится. У меня есть несколько фишек, которые делают его вкуснее, могу и тебя научить, если хочешь, — пожалуйста, аль-Хайтам, согласись. Мне так хочется поговорить с тобой о чем-нибудь как можно дольше… Но он упорно молчит, помешивая ароматную смесь в сковородке лопаткой. Я обернулся, чтобы взглянуть на него, и поймал на его лице растерянный вид. — Кажется, готовка — это не для меня. — С чего ты взял? У тебя хорошо получается. — Твоя еда обычно пахнет намного вкуснее. — Ну, это потому, что я занимаюсь этим чаще, к тому же, я уже упомянул, что у меня есть свои секреты, — я жуть, как смущен говорить ему такое. Всегда считал, что аль-Хайтам во всем лучше меня, а тут внезапно приходится убеждать его в том, что он не так уж и плохо готовит. — Это всего лишь опыт. Я вот, например, не могу так же хорошо погладить одежду, как это делаешь ты. — Мы можем обменяться взаимовыгодным опытом. — Аль-Хайтам, — с моих губ вдруг срывается смех, — не будь все время таким серьезным. Неужели тебе до сих пор со мной неуютно? Я задал вопрос, совсем не подумав о том, что боюсь услышать правдивый ответ. Что, если он скажет «нет»? В моих руках нож и половинка картофелины, я нарезаю ее, чувствуя, как пальцы начинают дрожать. В горле сухо, хочется воды. Аль-Хайтам молчит слишком долго… Несмело взглянув на него снова, я вдруг увидел, как мне показалось, отголоски печали в его изумрудных глазах. Что это? Тоска по родному дому?.. — Что для тебя означает «уют», Кавех? — Для меня? — было неожиданно услышать такой вопрос, я сильно растерялся. — Это… наверное, чувство спокойствия, безопасности… комфорта. Какая-то приятная наполненность. Например, я чувствую себя очень уютно, когда нахожусь в комнате на диване с лекциями, держу в руке кружку с чем-нибудь горячим и вкусным, а ты в это время сидишь на подоконнике с ноутбуком на коленях. Иногда я слышу, что играет в твоих наушниках, и мне нравится это ощущение… Правда, я не знаю, как его описать. Я словно понимаю, что нахожусь в правильном для себя месте. — Если судить с твоей точки зрения, то мне очень уютно здесь жить. — …а если не с моей? — снова вопрос, ответ на который услышать просто страшно. Но я не могу его не задать. Наконец, есть возможность прикоснуться к тому, что внутри аль-Хайтама. Конечно, если он сейчас хоть что-нибудь расскажет. — Тогда мне было бы лучше жить совсем одному. — Так я мешаю тебе? — Нет. Мне никто не мешает. Но есть вещи, которые я не могу делать в чьем-либо присутствии, и это доставляет некоторый дискомфорт. Его слова звучали так неоднозначно, что я почувствовал, как краснеют щеки. Чертов ботаник, о чем это он говорит?! Переспрашивать дико стыдно, но мне так любопытно! К счастью, этот разговор замялся и не получил продолжения, мы отвлеклись на готовку и погрузились в нее с головой. Я поделился с аль-Хайтамом самыми базовыми знаниями о приготовлении пищи, думаю, для начала ему и этого будет достаточно. Мне показалось, ему понравился процесс приготовления пищи даже больше, чем процесс ее принятия. Хотя он сказал, что вышло съедобно, я бы даже сказал, что вкусно. Интересно, что получилось бы, если бы я не пришел ему на помощь?.. — …погладить тебе рубашку? Неожиданно в комнате раздался голос аль-Хайтама, когда я сидел за письменным столом у окна, а он на своем излюбленном месте — подоконнике. Пришлось обернуться, чтобы посмотреть на него, и я увидел, что он смотрит на меня с некоторым напряжением во взгляде. Его прямые брови стали еще ниже, чем и так всегда были. — О чем ты? — Ты научил меня готовить, теперь я тебе должен. Или ты не хочешь? Задуматься пришлось только на секунду. Конечно же, я хотел. В лишний раз повзаимодействовать с аль-Хайтамом для меня — сплошное удовольствие. — Хочу, конечно. Собираешься гладить свое белье? — Да, — аль-Хайтам стянул с головы наушники-ракушки и они повисли на его шее. Волосы растрепались. Он выглядел так по-домашнему, немного помятым, видимо, устал, ведь уже несколько часов сидел там и корпел над ноутбуком. — Ты еще занят? — …ничего, это может подождать, — все, что угодно может подождать, когда речь об аль-Хайтаме. Я бы бросился бежать через весь город, если бы он только позвал… На секунду на моей коже возникли приятные мурашки. Чувство влюбленности, пусть и безответной, мне всегда нравилось. Такой парень, как аль-Хайтам, нравится мне впервые… Обычно я западаю на веселых, активных парней, а он совсем не такой. Он, прямо сказать, довольно скучный с виду и тихий… Что же я такого в нем увидел?.. Я подготовил гладильный стол, пока аль-Хайтам отлучился на балкон, чтобы собрать высохшую одежду. Включил утюг, чтобы он успел погреться. Аль-Хайтам расправил свою рубашку на доске и взялся за горячий утюг. Я же стоял напротив в метре от гладильной доски и наблюдал. По сути, что сложного, взять и водить утюгом по ткани, видеть, как разглаживаются складки, превращаясь в ровное, белоснежное море. Приятно было смотреть, как этим занимаются руки аль-Хайтама. Он приглаживал ткань свободной ладонью, вытягивал пальцами все уголки, чтоб утюгом достать в каждый. Как итог, мы получили отлично выглаженную рубашку. Он повесил ее на плечики, чтобы больше не помялась, и взглядом пригласил меня подойти ближе. Я чувствовал себя крайне неловко. От утюга шел небольшой жар, как и от… самого аль-Хайтама. Конечно, может, мне просто показалось, но в этот раз его взгляд не казался ледяным, как это иногда бывало. Зелень, оказывается, может быть довольно теплой, я это почувствовал, когда он следил за тем, как я глажу свою рубашку. Мне казалось, что я вот-вот провалюсь сквозь землю от стыда. Нет, я умею гладить, но у меня всегда остается какая-нибудь нелепая складочка или стрелка выходит раздвоенной, мне это не нравится. — С простыми рубашками я, вроде, неплохо справляюсь? — я попытался разрядить обстановку, пошутив и улыбнувшись, и в ответ увидел одобрительный кивок головой. — Но у меня есть блузка, которую я прямо-таки боюсь гладить. Я был бы рад, если бы именно с ней ты мне помог. Аль-Хайтам вдруг начал копаться в стопке свежего белья, которое принес несколько минут назад. — Наверное, ты об этой? — в его руках оказалась действительно та самая блузка, о которой я говорил. Тоже белая, она была сшита из легкой прозрачной процентов на тридцать ткани, и у нее был обалденно большой вырез на спине. Моя любимая блузка. Потому я так редко ношу ее и очень боюсь подходить к ней с утюгом. Наверняка рано или поздно я ее просто испорчу своими кривыми руками, не важно, во время глажки ли или просто уроню на нее что-нибудь не отстирывающееся… Но постойте. Как аль-Хайтам так быстро догадался, что я имею в виду именно ее? У меня много разной одежды. Какой проницательный… Когда он разложил блузку на доске и стал совершенно спокойно разглаживать складочки на ней утюгом, я ощутил, как краснеют мои щеки. Снова этот жар, мне захотелось тут же открыть окно и вдохнуть свежего уличного воздуха. Но мой взгляд был прикован к моему соседу по квартире, к тому, с какой нежностью он поправляет воротник моей блузки. Мне представилось, как эта блуза была бы надета на меня, а он все так же разглаживал ее пальцами, поправлял ворот и ленту сзади внизу спины. У него приятные, теплые руки, мне довелось почувствовать, когда я отдавал ему ключи. Возникло желание нарочно забыть свою связку, чтобы потом одолжить их у аль-Хайтама в университете… — Спасибо, — я пришел в себя, когда аль-Хайтам вывешивал блузу на отдельные плечики, наверное, чтобы она сохранила форму, — самому мне приходится разглаживать ее дурацким способом с феном, это глупо, да еще и долго. А у тебя все так просто получилось… — Мы можем заключить сделку. Я буду гладить все вещи, а ты готовить на двоих. — Нетушки, — я решительно отказался, скрестил руки на груди и с улыбкой наблюдал его недоумение. — Зачем избегать того, что не получается? Нужно учиться делать все самому. В конце концов, мы ведь не всегда будем жить вместе. Взгляд аль-Хайтам опустился, он ненадолго задумался. Мне вдруг стало грустно от собственных слов. Да, мы не будем всегда вдвоем жить. Если не будет проблем, сможем провести вместе мои оставшиеся три года учебы, а после, кто знает, может, мне придется переехать в другой город… Мысли мои быстро помрачнели. Мы закончили глажку, мне даже доверили несколько вещей и похвалили за «нестандартный подход». Кажется, это значило, что у меня ничерта не получается… Очередной несуразный сон. Я никогда не помню толком, что именно мне снилось. Ничего, кроме самых ужасных образов. В эту ночь мне снилось, что я терял все свои зубы, один за другим я собственной окровавленной рукой вытаскивал их из своего рта. Не было боли, лишь животный страх. Что со мной? Почему они выпадают, как семечки из подсолнуха? Я болен? Пальцы в крови и горсточка белых зубов в ладони, я задыхался от страха и никто, совершенно никто не мог мне помочь, не мог объяснить, что происходит, не мог просто сказать, что все хорошо… — Кавех?.. С резким вздохом я распахнул глаза и от страха схватился рукой за первое, что попалось под нее. В горле пересохло, я часто дышал, моя постель была мокрой, волосы прилипли ко лбу… но я в своей комнате. Темно, но на тумбочке между кроватями горела неяркая лампа. Благодаря ей я и смог отчетливо разглядеть, что на краю моей кровати сидит аль-Хайтам… а я в ужасе схватил его за предплечье. Я не мог и слова выдавить. Все еще казалось, что во рту у меня кровь… — Что… что ты хотел? — с трудом я смог спросить, отпуская руку аль-Хайтама и спихивая с себя влажное одеяло. Опять я весь вспотел. Противно… — Прости, не хотел напугать. Ты мычал во сне. — Извини… — За что? — спросил он удивленно, и мне стало неловко. — Все в порядке. Принести воды? — Нет, я в норме. Не надо так переживать, — вдруг я ощутил раздражение. Чего он со мной возится, как с маленьким? Ну приснился кошмар, что ж теперь… Я отвернулся от него, почти прижался к стене лбом и плотно закрыл глаза. — Ложись спать. — Мне оставить свет включенным? — Что, издеваешься?! — ни с того, ни с сего я вспылил, резко обернулся и посмотрел на него со злостью. — Отправляйся в постель, аль-Хайтам. Со мной все хорошо. Не надо мне ни воды… ни света. Снова отвернувшись, я спрятал голову под подушкой. Сделал вид, что просто хочу побыстрее уснуть, хотя, на самом деле, я просто скрылся от его пристального взгляда. И зачем я нагрубил? Вот придурок. Может, он и правда просто переживает и захотел позаботиться обо мне… Сердце начало стучать еще быстрее, чем до этого, когда я испугался. Теперь я разволновался о том, что ляпнул лишнего, обидел человека резкими словами… и точно не усну. Спустя пару минут я нерешительно выбрался из-под подушки. Мои растрепанные волосы вновь упали на плечи, когда я посмотрел в сторону кровати аль-Хайтама. Он лежал, повернувшись ко мне спиной, а на тумбе между нами стоял полный стакан воды и все еще горела лампа… — …Хайтам? — я отчего-то позвал его так неформально, даже не зная, можно ли, но мне хотелось назвать его именно так, этим сделать его еще хотя бы немножечко ближе к себе, —… спасибо. Я не знаю, услышал ли он. Может быть, он уже спал. Мои щеки горели, я пялился в его затылок, который любил до безумия. Может быть, я так подолгу не могу уснуть только потому, что хочу дождаться, когда заснет аль-Хайтам… а потом смущенно смотреть на его спящее лицо? Знали бы вы, как он особенно прекрасен и мил, когда спит… Вот бы мне каждую ночь снилось, что я засыпаю на его теплой груди, прислушиваясь к стуку сильного сердца. Я бы бежал в постель с огромной радостью. То, что мне казалось поверхностной симпатией, легкой влюбленностью, оказалось чем-то настолько глубоким, что я еще даже не до конца это понимаю и осознаю. Раньше мне было проще. Я знал, что мне ничего не светит, это успокаивало душу. Но теперь… даже после сегодняшнего дня, когда мы так много говорили и делали что-то вместе, мне показалось… Нет. Все это ерунда, я лишь придумываю. Не думаю, что его интересуют парни… Иногда аль-Хайтам расстилает посреди комнаты свой гимнастический коврик, и это третье мое любимое зрелище, в котором он участвует. Я стараюсь занять место на диване или своей кровати, чтобы иметь возможность лицезреть все в лучшем виде. Я считаю, это незаконно — надевать такие шорты и майку для того, чтобы делать упражнения… Но иногда мне везет особенно сильно, как и сегодня. — Мне нужна помощь. Я спрятал свою хитрую и довольную улыбку, отгородившись от аль-Хайтама лекционной тетрадью. Он хочет, чтобы я подержал его ноги, пока он будет делать скручивания. Я уверен в этом. Я уже не раз делал это. Откинув тетрадь на диван, я спустился на пол к своему соседу по квартире, лежащему на спине. Я наблюдал за ним до этого, и он, похоже, занимался растяжкой все это время. Поэтому я и подумал, что пришло время перейти к упражнениям, но оказалось, что я ошибся. Аль-Хайтам сел на коврике и поднял взгляд на меня. Его щеки порозовели, наверное, он уже немного запыхался… Я проследил за тем, как он сводит ноги, вытягивает их и наклоняется лицом к собственным коленям. — Что я должен делать? — я не выдержал. Совсем не понимаю, зачем он меня позвал. Похвастаться своими достижениями в гибкости? Признаться, я был в восторге. Он и впрямь очень гибкий. — Надави мне на спину руками, — он говорил тихо, но я быстро послушался и оказался позади него. Мои ладони уперлись в его лопатки, я невольно закусил нижнюю губу, зная, что он все равно не увидит моего довольного лица. — Сильнее. Честно говоря, у меня уже в этот момент начало сбиваться дыхание. Я навалился на него, но мне было страшно сделать что-нибудь не так, зато я мог насладиться приятной близостью к его телу, почувствовать приятный запах его дезодоранта и шампуня, черт возьми, этот ботаник решил меня с ума свести что ли… — Еще. — Но я уже во всю силу! — Неужели ты такой худой, — все же я постарался, стал давить на его крепкую спину локтями и вдруг прикоснулся носом к его волосам на затылке. Моя голова моментально закружилась. Он так сладко пыхтел, я прикрыл глаза и отдался моменту, оказалось, что помогать кому-то с растяжкой это очень увлекательно. Мысли, конечно, уходили в неправильную сторону, его потяжелевшее дыхание, например, заставляло меня фантазировать о всяких разных вещах, но это ведь было приятно… — Тебе не больно, аль-Хайтам? — Больно… но не прекращай. Я поджал губы, хотелось хохотнуть, потому как его слова звучали двояко. Еще около минуты я мог наслаждаться моментом, ощущением того, что навалился всем весом на бедного аль-Хайтама, а он только рад и просит продолжать. Кажется, в итоге он уткнулся лицом в собственные колени, и только тогда попросил меня подняться. С тяжким вздохом он снова откинулся на спину, и я посмотрел на него ровно сверху, стоя и довольно улыбаясь. — Что-нибудь еще? — надеюсь, моя улыбка выглядела просто дружественной и не более. Вообще-то меня в эти секунды разрывало от радости и не знаю, каким чудом сдержал счастливый, глупый смех. Он только помотал головой, и тогда в моей голове вдруг загорелась очень яркая лампочка, говоря о том, что меня посетила гениальная мысль. — Тогда могу и я тебя попросить о небольшой услуге? Хочу, чтобы ты хрустнул мне спину. — Что это значит?.. Все-таки я засмеялся. Хорошо, что аль-Хайтам сам дал мне такой повод, иначе меня бы прорвало в самый неподходящий момент. — Чувствую напряжение в позвоночнике и хочу, чтобы ты мне его прохрустел. Это просто — я встану вот так, — я скрестил руки, положил ладони на свои плечи, — к тебе спиной, а ты очень крепко меня обнимешь и немного приподнимешь над полом. Давай просто попробуем, ты сразу поймешь. Аль-Хайтам без вопросов встал, и мне тут же пришлось собраться. Я ведь сам предложил… теперь не отвертеться. Он обошел меня, я вдруг почувствовал его руки на своих и то, как осторожно его грудь коснулась моей спины. Я только успел открыть рот, как он сжал мои плечи, а через секунду под моими ногами уже не оказалось пола. Но увы, мои позвонки не соизволили хрустнуть пузырьками воздуха. Я подозревал, что так будет… это тоже было частью моего коварного плана. — Не получается, — голос моего соседа прозвучал как-то огорченно. — Давай сделаем немного иначе, — все еще находясь в его «объятиях», я развернулся к нему лицом. Мои руки прижимались к моему же телу, его руки — тоже, я ощущал их силу, а еще я смотрел в его лицо, которое стало так близко, как ещё не было никогда. Я затаил дыхание. Глазами очень быстро начал изучать его, хотел запомнить, как он выглядит с этого расстояния, чтобы вспоминать после. Я почувствовал кожей, как тепло он выдохнул перед тем, как снова меня стиснуть. Не верилось, что он находится так рядом, мне так хотелось продлить этот счастливый момент, просто постоять вот так и посмотреть друг на друга… тем более, что он как будто бы обнимает меня… В секунду, когда я замечтался настолько сильно, что стал наклоняться к его лицу своим, мой позвоночник хрустнул так, что я издал болезненный стон и зажмурился. Какая приятная боль… — Еще разочек, пожалуйста… Аль-Хайтам повторил. Я пригляделся и увидел, что его щеки порозовели еще сильнее. Когда он отпустил меня, мне пришлось схватиться за его плечо, потому что у меня даже в глазах потемнело от такого резкого хруста в спине. Что ж, аль-Хайтам полностью удовлетворил мое желание, сделал даже немного больше, чем я ожидал. Как же хорошо, что позвонки хрустнули в тот самый момент, когда я чуть не поцеловал его. Вот же дурак… — Какой ужас, Кавех. Хрустишь, как гренка. Физ-ру прогуливаешь? Нельзя же так. — Отстань, я старый человек, — я с удовольствием развалился на диване, теперь чувствуя, что моя спина расслаблена, — гнуться так, как ты, я уже никогда не смогу. — Давай вместе заниматься? — С ума сошел? Хочешь меня поломать?! Неожиданно он улыбнулся. Уголками губ, едва заметно, но я точно видел. Смешно ему, значит. — Начнешь с малого, а через пару месяцев сможешь так же, как я. — Нет, я лучше посмотрю, как ты занимаешься. Сейчас еще себе вина налью, и будет вообще отпад. Лучше, чем в цирке. Ты ведь и на шпагат умеешь садиться? Я помню, видел. — Умею, — аль-Хайтам сказал это так уверенно, я даже заметил в его голосе нотку гордости за себя. Я все еще помню, как он растягивался на полу, раскинув ноги в стороны, как отчетливо сквозь ткань шортов выделялись упругие ягодицы. Такая внешность, физические данные… разве он не идеален? Если закрыть глаза на характер, конечно. Хотя, если подумать, что не так с его характером? Он же такой спокойный… старательный, всегда поможет, если попросить. Прекрасный кандидат в мужья… Похоже, я мечтательно вздохнул и довольно громко, но понял это слишком поздно. — Что такое? — аль-Хайтам быстро отреагировал на мой вздох. — Тоже хочешь научиться? — О… да нет. Я подумал, что мне и правда хочется выпить вина. — Завтра на пары, Кавех. — Спасибо за напоминание, теперь мне хочется напиться еще сильнее, — раздосадованный, я запрокинул голову и закрыл глаза. Наконец, испытываемое мной напряжение начало улетучиваться, аль-Хайтам вновь становился для меня лишь соседом, с которым я живу на одной территории. Конечно, мои чувства и не думали пропадать, но я хотя бы успокоился и снова мог беседовать с ним, не думая ни о чем лишнем. — Слушай, — вдруг он обратился ко мне, я поднял голову и посмотрел на то, как он делает очередное упражнение для растяжки, приподнимаясь на прямых руках из положения лежа на животе, — ты на меня не злишься за то, что было ночью? — А что… было? — я спросил робко, не пытаясь прикинуться дурачком, но я и правда не понимал, о чем именно он хочет поговорить. — Мне показалось, я был и правда слишком настойчивым. Извини, если тебя задело. — Вообще-то… — у меня немного сдавило горло от волнения и какого-то страха, — это я должен извиниться. Я повел себя грубо… На самом деле, мне до безумия приятно было проснуться и увидеть его лицо после жуткого кошмара, который мучил меня пол ночи. Видимо, я так сильно разволновался из-за этого, что это заставило меня оттолкнуть его от себя грубыми словами. Это было очень глупо и я сожалел о том, что прогнал его… но даже так, у меня бы никогда не нашлось достаточно смелости, чтобы начать этот разговор первым. Мне стало радостно, что аль-Хайтам заговорил про это. — Тебе ведь снова снилось что-то плохое? Я задержал взгляд на его лице, его профиле, спокойном и смотрящем в сторону окна сквозь припущенные ресницы. Не понимаю… неужели он и правда мной интересуется? Все чаще я чувствую, что он будто пытается позаботиться обо мне… Черт. Наверняка я просто выдумываю. Как же хочется выпить чего-нибудь крепкого, позабыть о всех своих волнениях и бедах, которые меня преследовали… — Да. Снова… Утренние птички снова пели за окном. Осень в этом году была очень теплой, но несколько дней назад прошел первый за долгое время дождь. Мы с аль-Хайтамом даже промочили ноги, возвращаясь домой из университета. Увы, не вместе, но лужа, которая нас подставила, оказалась одной и той же — я узнал это из короткого разговора с ним, когда увидел, что он стирает в ванной свои ботинки… Я лениво оторвал голову от подушки, еще не успев открыть глаза, но начиная улыбаться от мысли о том, что меня уже ждет чай на столе и еще что-нибудь приятное, в лице аль-Хайтама, например… — Доброе утро, Кавех. Открыв глазки, я вдруг увидел аль-Хайтама в его постели с одеялом, натянутым до подбородка. Его глаза уставились в потолок, но он выглядел сонно. Проспал? Может, я его только что разбудил своим пробуждением? — Доброе утро, аль-Хайтам. Тебе ко второй паре? — Нет… просто я не могу встать, — мой дорогой сосед повернул голову в мою сторону и встретился с моим озадаченным лицом. — Кажется, я заболел. — Что? Что болит? — Все болит. Я нежно улыбнулся. Несчастный аль-Хайтам, видимо, простыл после недавнего происшествия. Я подошел к нему и осторожно присел на край его кровати. Уже тогда я ощутил, что его постель слишком теплая и заподозрил у него жар. Пришлось проверить, коснуться ладонью его спрятанного за волосами лба. — Холодная. — Да нет. Это ты весь горишь, — даже без градусника стало ясно, что температура у него высокая. — Сегодня ты остаешься дома, аль-Хайтам. — Я не могу пропустить пары, — он вдруг заерзал на кровати и мне буквально пришлось прижать его обратно к ней, упершись руками в его плечи. — Сегодня у нас семинар, я не могу не пойти. Сейчас выпью что-нибудь жаропонижающее и… Аль-Хайтам замолк и часто задышал, его глаза сладко прикрылись и он вдруг чихнул, как ежик, что помогло мне окончательно уложить его обратно. Я не сдержал тихого смеха — он показался мне таким милым, эта его слепая ответственность, готовность быть правильным, несмотря ни на что, очень соблазнительна. Я снова прикоснулся к его голове, провел пальцами по лбу, делая вид, что опять проверяю температуру тела, но на самом деле мне просто хотелось дотронуться до него еще разочек… — Никаких семинаров, приятель. В таком состоянии из дома выходить просто нельзя, — у него даже щеки были алые, я уже подумывал о том, чтобы вызвать врача на дом или даже скорую помощь. — И мне, похоже, тоже придется остаться дома, чтобы за тобой поухаживать. — Всегда только и ищешь повод, чтобы прогулять… — он сказал это без злости, скорее, шутя, но все равно немного нахмурился, — оставь меня. Я буду в порядке. — Не говори так, словно умирать собрался. У тебя нет сил, чтобы встать с постели, как ты собираешься позаботиться о себе сам? У меня сегодня одни лекции. Ничего страшного, если пропущу. Если уж ты так переживаешь об учебе, то тебя нужно срочно ставить на ноги. Согласен? Слегка мутные сегодня зеленые глаза аль-Хайтама впились в меня. Я буквально видел, как он упорно и старательно размышляет в эти секунды, когда смотрит на меня так пристально. Порозовевшее лицо, усталый вид с самого утра, мне так хотелось сгрести его в охапку и крепко прижать к себе, расцеловать горячую кожу, отнять болезнь, которая напала на него. Аль-Хайтам тихо выдохнул. Глаза его покорно закрылись. — Согласен. Но мне не хочется причинять тебе неудобства. — Я просто ищу повод прогулять, — подмигнув, я с улыбкой оставил аль-Хайтама одного в своей постели. Первым делом я открыл окно на проветривание, чтобы его микробы поскорее покинули комнату и, во-первых, не ухудшили его состояние, а во-вторых, не заразился и я. После поставил чайник, достал аптечку, подумал о том, чтобы приготовить для аль-Хайтама легкий бульон — наверняка у него будет слабый аппетит… Пока я возился на кухне, с моего лица не сползала улыбка. Естественно, я был расстроен тем фактом, что мой мальчик заболел, но… стоп, мой мальчик? Я что, всерьез подумал о нем так? Черт, если бы аль-Хайтам меня сейчас видел, он бы подумал, что я умом тронулся. Я почти танцевал, думая о том, что буду заботиться о нем сегодня… меня прямо-таки распирало изнутри от счастья. Я скормил ему необходимые лекарства и оставил бутылку воды на тумбочке рядом. Он с трудом протянул мне градусник, чтобы я посмотрел на результат. 38,6. Не хило. Главное, ему не говорить, иначе заставит писать завещание под диктовку. — Старайся пить побольше, аль-Хайтам. — Мне пока не хочется. — Я понимаю, но это нужно. Скоро сделаю чай с облепихой и медом, надеюсь, его ты будешь пить охотнее. — Спасибо, — аль-Хайтам снова натянул одеяло повыше. Иногда он может выглядеть таким хрупким… — Знобит? — он только кивнул, не открывая глаз. Я тут же метнулся к своей кровати и, стащив с нее одеяло, начал укрывать его им поверх того, под которым он уже лежал. Его одеяло было довольно тонким на вид, наверное, в теплое время года он не любит спать под тяжелым одеялом. Я же из тех, кто даже в лютую жару предпочитает засыпать в толстом коконе. — Тебе придется вспотеть. Мне так захотелось пошутить о том, что я мог бы помочь ему сделать это быстрее, если бы забрался в его постель, но промолчал, видя, как ему дурно. Наверное, после чая, стоит уговорить его поспать еще. Подумав о сне, я неожиданно вспомнил, как прошла сегодняшняя моя ночь. Я совершенно… не помнил, что мне снилось. Даже если это был кошмарный сон, я его забыл. Какое счастье. Утро задалось просто волшебное… Аль-Хайтам с большим удовольствием отведал чай, который я для него сделал, и довольно легко согласился попробовать поспать еще. Мне пришлось самому отзвониться в университет насчет него и себя заодно, я сказал, что мы заболели оба. В такие моменты мое природное обаяние здорово выручало, мне легко поверили и мой, и его староста, и пожелали скорейшего выздоровления. Я надеялся, что так оно и будет — не хотелось, чтобы аль-Хайтам задерживался в постели слишком надолго. Наверняка он будет расстроен, если пропустит несколько дней занятий. Так что я был просто обязан помочь ему быстро справиться с самыми неприятными симптомами простуды. Конечно, я бы мог посоветовать ему все же отлежаться дня два-три, но точно знаю, что он не согласится. Мысль об этом вызвала у меня улыбку — кажется, я уже так хорошо знаю о некоторых его качествах, что могу с уверенностью говорить, что в его духе, а что нет. В низу живота тут же начался какой-то переполох, словно несварение. Но нет… нет, я прекрасно знал, что это за чувство. Воодушевление от собственных чувств к кому-то. — Аль-Хайтам? — я вошел в комнату после всех звонков и машинально обратился к нему, но, посмотрев в сторону его кровати, увидел, что он спит. Тут же я неловко прикрыл рот рукой и охнул. Но он даже не пошевелился. Как же сильно его подкосило, теперь, наверное, из пушки не разбудишь. Пока он спал, я сварил тот самый бульон, который и планировал, а затем отправился в аптеку за недостающими лекарствами. Прогулка выдалась недолгой, хоть погода и была довольно приятная. Даже лужи уже почти высохли на дорогах, светило солнце, я наслаждался каждой проведенной на улице секундой. Когда я вернулся, он все еще спал, теперь на боку, отвернувшись к стенке. Я так странно себя чувствовал. Чаще всего по утрам было наоборот — я еще спал, когда он просыпался и начинал заниматься своими делами. Даже на выходных он вставал раньше. Наверное, просто привык. А я даже и не знаю, чем заняться в одиночестве… Домашние задания я уже все давно сделал. Сегодняшние лекции позже попрошу у старосты. Можно что-нибудь почитать… или посмотреть. Например, на спящего аль-Хайтама. Как только я об этом подумал, он начал ворочаться и перевернулся на другой бок. Мне пришлось приземлиться на свою кровать, ведь с нее был наилучший обзор на его дивное личико. Я буквально сидел и смотрел на него, подпирая голову рукой, локтем упершись в свое колено. Сладкий… такой беззащитный. Знаю, это звучит нелепо, но рядом с ним я чувствую себя сильнее. Аль-Хайтам — тот человек, ради которого я бы пошел на безрассудство, если бы это помогло мне его выручить, спасти, защитить от чего угодно. Просто если поставить нас рядом, с виду можно сказать, что это скорее он защитит меня. Он ведь сильный. Его руки… такие крепкие. Прикрыв глаза, я поневоле вспомнил то ощущение, которое он подарил мне, когда разминал мой позвоночник. Как уверенно он тогда стиснул меня, и я тут же разомлел. Что за магией он обладает? Невидимое нечто, опутавшее меня веревками, так крепко, что мне не хочется даже смотреть в сторону других парней… Аль-Хайтам звонко поставил пустую тарелку на тумбочку, как только доел бульон. Я правда предлагал ему помощь, хотел накормить его с ложечки, чтобы он не вставал, но он мне не позволил. До чего же ему не хочется показаться передо мной слабым… Его тело вновь упало на постель, но он хмуро отталкивал оба одеяла в сторону. Похоже, теперь ему жарко. — Вспотел? — Есть немного, — я заметил, как он проводит ладонью по своей груди. — Я подам тебе полотенце… и постель можно сменить, если хочешь, — уже через несколько секунд я положил на него развернутое чистое полотенце, но увидел, с каким нежеланием он за него берется. Мне снова пришлось сесть на край его кровати и схватиться за полотенце самому. — Тебе хоть стало лучше? — Немного. Голова перестала болеть, — я улыбнулся его словам и принялся стирать мелкие капельки пота с его плеч, шеи. — Почему ты так со мной носишься? Разве тебе не все равно на то, что со мной будет? — Что? С чего бы мне должно быть все равно? — Не думал, что ты считаешь меня… другом. Его слова одновременно заставляют улыбаться и ранят в самое сердце. Я бы не хотел считать его другом… Мои руки с полотенцем скользили по его груди, собирая ненужную влагу, я следил за собственными движениями и молчал, не зная, что и сказать. Может, взять и признаться? И пусть будет, что будет… Пришлось прикусить изнутри губу, чтобы чувства не выбрались наружу. Легкая боль помогла сдержаться, и слезы, готовые вот-вот выступить, быстро пропали. — Не знаю, как насчет дружбы, Хайтам… но ты уж точно не чужой для меня человек. Разве можно жить вместе и быть друг другу никем? У нас было два пути — сблизиться или возненавидеть друг друга. Раз уж мы до сих пор не разъехались… видимо, мы выбрали первый. Я встретился со взглядом изумруда и тем, как снова подергиваются уголки его губ. Он выглядел так, будто изо всех сил пытался сдержать улыбку. Странно, что ему мешает быть искренним? Кто-то запрещал ему выражать эмоции? Или он действительно такой и ему комфортно быть закрытым в себе? Черт, какая же ты загадка, аль-Хайтам… — Кстати. Ты не возражаешь, что я порой называю тебя просто Хайтам?.. — Не возражаю, если мне будет можно иногда называть тебя Кави. Мои зубы стиснулись. Вместо тупой улыбки во весь рот пришлось показать вежливую. Руки дрожали, я с трудом сдерживал желание наброситься на него с объятиями в эту самую секунду. Вместо этого мои ладони лишь продолжали обтирать его тело, он к этому моменту уже даже начал переворачиваться на живот. Прекрасно. Теперь он не увидит моего до одури счастливого лица. — Договорились. Мой милый сосед по квартире проводил время после пар на подоконнике. То пялился в экран ноутбука, то в большое окно, наслаждаясь стандартным пейзажем, который можно увидеть из многоэтажки. Где-то неподалеку строят новый дом, там школа, тут детский сад, здесь небольшой сквер с симпатичными фонариками. Я тайком пялился на него, когда он отворачивался и смотрел на улицу через стекло. Люблю видеть его в домашней одежде. Не знаю, почему, но строгость его лица прекрасно сочетается с теплой домашней атмосферой, которая всегда царит вокруг него, когда он сидит вот так, и я немного слышу, что за музыка играет в его «ракушках». Обычно сложно уловить мотивы, но мне кажется, что это что-то вроде синтвейва… — Не хочешь прогуляться? Услышав это от него, я чуть не подавился печеньем, которое, к счастью, не успел запить. Иначе вся эта щедрая смесь разлетелась бы по комнате… Несколько секунд я молчал, быстро пережевывая. — Неужели сам аль-Хайтам соизволил решиться на вечернюю прогулку? Ты что, опять заболел? — Не ерничай. — Не ерничай! — передразнил я, загораясь желанием скорее выйти с ним вместе на улицу. — Опять какие-то устаревшие словечки? Ох, как же ты тогда сказал, когда уронил яйцо, пока мы делали глазунью на завтрак?.. Сейчас вспомню… — Ты невыносим, Кавех. — Вот докука! — я расхохотался, открывая дверцу шкафа и от радости не замечая, что она устремилась прямо мне в лоб. Стук, я охнул и немного отшатнулся. — Ау… черт. — Знаешь про такую вещь, как «карма»? — А ты в нее веришь? Это антинаучно. Совсем не в твоем стиле. — Я верю, что люди заслуживают того, что сами делают для других, — ноутбук аль-Хайтама оказался закрыт и сложен в угол подоконника вместе с наушниками, а сам он тоже принялся переодеваться. Довольно быстро я натянул джинсы и водолазку, мой сосед же предпочел нестрогие брюки и обошелся футболкой и бомбером поверх. — Ты не замерзнешь? — спросил он, когда мы уже перетаптывались с ноги на ногу в дверях, потому что мешали друг другу спокойно обуться. Я взглянул на него и на себя и, тихо выдохнув, дотянулся до вешалки, чтобы захватить легкий кардиган. Просто чтобы он был спокоен. Я даже не собирался его надевать — прекрасно знал, что снаружи тепло. Мы с аль-Хайтамом отправились в тот самый сквер неподалеку от нашего дома, чтобы не заморачиваться с выбором места. По дороге заскочили в магазинчик на первом этаже дома и взяли по небольшой бутылочке газировки на каждого, чтобы не возвращаться домой только из-за жажды. В сквере было спокойно, тихо. Ветер колыхал листья на ветках, и даже гуляющие вокруг и разговаривающие люди не мешали нам с аль-Хайтамом слушать его нежное завывание где-то рядом с верхушками деревьев. Я даже закрыл глаза, откидываясь на спинку скамейки, где мы расположились. — Я думал, что мы будем ходить, а не сидеть, — аль-Хайтам звучал немного возмущенно. Каждый раз, когда он чем-то вот так недоволен, мне хочется смеяться от умиления. — Немного посидим и пойдем. Как раз людей ближе к ночи станет немного меньше. — Разве тебе не все равно? — Предпочитаю отдыхать в безлюдных местах. Я не могу так, как ты, все время затыкать уши и исчезать в своем пространстве, — открутив крышечку газировки с характерным шипением, я тут же сделал пару небольших глотков. — Я думал, ты тоже не большой любитель гулять в подобных местах. — Иногда хочется подышать свежим воздухом, — аль-Хайтам тут же сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Я лишь следил за тем, как приподнялась его грудь и замерла, а после тихо опустилась, когда он выдохнул. — А на окружающих и незнакомых людей мне все равно. — В университете ты тоже не испытываешь сложностей, находясь в толпе людей? — он кивнул в ответ, а я сокрушительно выдохнул. — Завидую. Иногда меня так бесит этот вечный гул. Люди там… как осы в гнезде, роятся и жужжат без конца. Еще и подоставать любят… К тебе тоже девчонки наверняка постоянно липнут. Я вдруг попытался завести весьма интересный для меня разговор, ведь обсудить внимание окружающих к аль-Хайтаму, как к мужчине, мне безумно хотелось. Совсем изредка я видел его в универе и иногда он даже разговаривал с кем-то, не то, чтобы это отличалось от его болтовни со мной, но все же я чувствовал напряжение, когда наблюдал такое. Наверное, я слишком собственничаю, раз так реагирую на то, что люди просто стоят рядом с ним и… — Да, такое бывает, — аль-Хайтам кинул спичку в полный бензина бак моей ревности. Пластиковая бутылка в моей руке противно скрипнула от того, что я невольно ее сжал. У меня, кажется, даже глаз немного дернулся. — Я стараюсь не поддерживать их интерес к своей персоне. Отношения, пусть даже дружеские, мешают учебе. — …так значит, у тебя в универе даже друзей нет? — Вообще-то, нет. Только двое приятелей. Мы только говорим по поводу учебы. — Если бы ты и со мной говорил про учебу, я бы, наверное, уже с ума сошел, — я вдруг усмехнулся, а мой сосед начал пить свою газировку. Уже по привычке я засмотрелся на изящные движения его кадыка во время глотков. — Почему ты так заморачиваешься? Хочешь красный диплом? — Нет, просто мне действительно нравится факультет, который я выбрал. — Так мне мой тоже нравится, но я не могу уделять буквально все свое время только учебе. Так и умом тронуться недолго. Нужно отдыхать. А, аль-Хайтам? Ты сам видишь уровень моей включенности в учебу, и это не мешает мне получать хорошие отметки и любить то, чем я занимаюсь. — Видимо, я не так умен, как ты, — внезапно он повернулся ко мне и я увидел на его лице самую настоящую и откровенную улыбку. Эти губы, обычно недвижимые, а сейчас так приятно растянутые, мне жутко… жутко захотелось поцеловать прямо в ту же секунду. Его глаза, брови, волосы, которые лежали так соблазнительно. Я не мог поверить, что аль-Хайтам смотрит на меня. Разве я заслужил его внимание? Он же прекрасен, просто идеал, как же сильно я все-таки в него влюблен, отчетливо чувствую, как мощно стучит сердце в моей груди, будто тянется к нему, будто жаждет его коснуться или заставить его себя услышать. Неожиданно я вздрогнул. От сильного волнения по коже пошли мурашки, я почувствовал, как они поднимаются по рукам до самых плеч и резко опускаются вниз, противно щекоча у копчика. Я поежился и накинул на плечи кардиган, который притащил с собой, не продевая руки в рукава. Мне пришлось отвернуться… но, черт возьми, я буквально чувствовал, что аль-Хайтам все еще смотрит на меня. На секунду я перестал осознавать, что происходит, и возмутился, что вообще-то это я должен его соблазнять!.. Разве это не я должен прожигать его своим влюбленным взглядом? Почему он так пялится… почему я так быстро краснею, ощущая на себе его пристально глядящие глаза цвета мятной карамели? Щеки горят. Пальцы дрожат. Прошу тебя, отвернись же… иначе я прямо сейчас расплачусь от переполняющих меня чувств… — Замерз? А я предупреждал, — наконец, аль-Хайтам отвлекся и повернул голову вверх, когда случился очередной довольно сильный порыв ветра, — к ночи всегда становится холоднее, ты и сам это знаешь. — Я не замерз. Слегка продрог, вот и все… — Давай уже пройдемся? Да, лучше не сидеть на месте, иначе прогулка быстро кончится. Мы поднялись и медленно зашагали по длинной аллее между деревьев и желтых фонарей. Тропа была довольно узкой, хватало как раз на двоих, но когда кто-то попадался нам навстречу, мне приходилось жаться к аль-Хайтаму и пропускать людей. Каждый раз я старался поглубже вдохнуть, чтобы вновь и вновь ощущать потрясающе приятный аромат, исходящий от его одежды. Что это было? Кондиционер, духи, дезодорант, просто запах нашего с ним дома, впитавшийся в ткань — не знаю. Пахло вкусно… это главное. — Как насчет выбраться куда-нибудь вместе дальше этого сквера? Где-то на следующей неделе моя сокурсница собирается устроить вечеринку и… она сказала, что каждому можно пригласить одного человека. — У тебя же куча друзей, Кавех. Пригласи кого-нибудь. — Я тебя приглашаю, — не понимаю, что взбрело в мою голову, раз уж я всерьез взялся звать его на тусовку. Сам я уже бывал у этой девушки дома, ничего ужасного там никогда не происходит, людей не слишком много, в общем, самое то для «первого раза» аль-Хайтама, — будет весело, обещаю. Даже если ты останешься трезвым, все равно удастся отдохнуть. Ну же!.. — Мне вряд ли понравится. — Почему нет?! Сможешь поиграть в настолки с ребятами, а если захочется, то и потанцевать там можно. Пожалуйста, пойдем!.. — я так расчувствовался, ощутил прилив воодушевления и почти набросился на аль-Хайтама. Не заметил, как мои ладони оказались на его запястье и я начал тянуть его и подергивать, словно привлекая внимание к себе. — Я ведь… буду вместе с тобой там! Я не оставлю тебя. А если все-таки у меня не получится тебя развеселить, мы просто уедем домой. Мои пальцы поглаживали его руку сквозь ткань бомбера. Он смотрел на меня и я мог легко различить небольшое напряжение в его взгляде, ощущал, как он хочет выдернуть свое запястье из моей хватки. А я не хотел отпускать, пока он не согласится. Надеюсь, по моему выражению лица это тоже читалось… В ожидании его ответа утекали секунды, ветер путался в кронах деревьев, как и в его волосах, завихряя прядь на макушке еще сильнее, чем она и без того была. Его образ всегда очень выверен, но эта прядочка словно оставляет небольшую вероятность того, что он все-таки тоже бывает неряшлив или просто невнимателен. — Ты ведь не отвяжешься? — Ни за что, — снова это ощущение, будто я в главной роли романтического кино. Держу возлюбленного за руку, смотрю в глаза, и мы говорим такие вещи, после которых обычно следуют сладкие поцелуи. В эту секунду я словно проникся тем, как мы с аль-Хайтамом сблизились в последнее время. Вспомнил все, что успело произойти, а ведь все началось с забытых ключей и моей смелости попросить у него приготовить что-нибудь поесть. Принесенный им ночью стакан воды, моя забота о нем во время болезни, которую он, в основном, даже не видел, потому как очень много отдыхал. И то, как я украдкой прикасался к его волосам, пока аль-Хайтам, розовощекий, крепко спал после легкого горячего супа… — Кавех?.. — М? — привычно ответив на собственное имя, я словно распахнул глаза, которые и так были открыты. Я даже не сразу осознал, как близко мое лицо находится к его, и как… странно он смотрит на меня. Похоже, я вторгся в его личное пространство, не спросив разрешения. Но… черт… я в восторге от происходящего. Мои пальцы поневоле начали скользить по рукаву аль-Хайтама вниз, я на миг ощутил под подушечками пальцев его теплую кожу, но он одернул ладонь и убрал за спину, одновременно с этим отворачивая лицо. — Так и быть, я согласен пойти с тобой. Но у меня есть условие, — аль-Хайтам начал очень быстро открывать крышку газировки, которую все еще держал в руке и, похоже, собирался допить. — Надень на эту «вечеринку» свою любимую блузку, пожалуйста. Аль-Хайтам полностью скрылся от моего удивленного и немного смущенного взгляда, начав медленно пить из своей бутылки. Поначалу я ждал, когда он закончит, чтобы задать ему несколько вопросов. Но когда мои щеки сильно загорелись, так сильно, что я даже приложил ладонь к одной из них, мне пришлось отвести глаза и позабыть обо всех своих претензиях… Чертов ботаник. Аль-Хайтам совершенно не так прост, как кажется на первый взгляд. Может быть… он уже давно прекрасно понимает, что нравится мне?.. И правда, я ведь совсем не знаю, как мое отношение к нему выглядит со стороны. А стоило ему впустить меня на самую малость в свою душу, как я позволил себе хватать его за руки и откровенно умолять сопроводить меня на какую-то непонятную для него тусовку… Опытный в сердечных делах человек уже давно все понял бы. Вот только я не знаю, насколько хорош в этом мой прекрасный сосед… Как аль-Хайтам и попросил, я надел блузу с вырезом на спине. С черными брюками она, наверное, смотрелась даже немного официально, зато мне повезло, что погода в этот день была просто замечательная. Не пришлось надевать что-то поверх, но аль-Хайтам настоял на том, чтобы я захватил с собой хотя бы ветровку. Ведь если я вдруг заболею, то ему придется пропускать пары, чтобы за мной приглядеть, — так он сказал, когда мы ехали в лифте, чем заставил меня немного покраснеть. Глупыш, он не понимал, что этими словами вызывает у меня лишь большее желание слечь с температурой и посмотреть на то, как он будет порхать вокруг меня, чтобы улучшить мое состояние. Я вдруг вспомнил о его словах, когда мы уже были в гостях. В руках у меня было два пластиковых стакана с домашним коктейлем, который моя приятельница сама приготовила для всех. Не забыла и предупредить, что он кажется достаточно легким на вкус, но на самом деле он крепкий, и чтобы мы были осторожны с ним. Не помню, говорил ли я об этом аль-Хайтаму… но даже если нет, мне совершенно не хочется. Он уже выпил один стаканчик со словами, что эта ерунда на вкус, как лимонад, и я предложил ему выпить еще. Он согласился… так что я принес ему еще один стакан. Проследив, как его губы обхватывают трубочку, я вдруг улыбнулся. Изначально я хотел прийти сюда один и напиться, как следует, чтобы забыть совершенно все, что происходит в моей жизни, и кто знает, что я натворил бы дома в беспамятстве… а теперь вероятность необдуманных поступков возрастала, так как мы с аль-Хайтамом рисковали напиться оба. — Ну так… как тебе? — я спросил, присаживаясь на подлокотник дивана, на котором сидел аль-Хайтам. Я быстро осмотрелся, окинул взглядом столик, где разошлась неистовая борьба в настольной игре, неподалеку из колонок играла ненавязчивая музыка, кто-то курил в открытое окно… — Почему ты не играешь? — Я уже вышел одним из победителей, — аль-Хайтам с удовольствием сделал несколько глотков и ответил мне только после. Его пальцы вдруг поправили ворот темно-зеленой рубашки, надетой нараспашку поверх водолазки без рукавов. Я все не мог дождаться, когда же ему станет жарко и он снимет эту шелковую рубашку глубокого малахитового цвета, чтобы обнажить свои великолепные сильные плечи. Я бы точно напился… просто ради того, чтобы он потом вел меня домой, а я хватался за его мышцы, за которыми он пристально следил и поддерживал в хорошей форме. — Так значит… тебе все же весело здесь? — мне неустанно хотелось поболтать с ним. Коктейль развязал мой язык и требовал мужского внимания к моей персоне. Аль-Хайтам лишь пожал плечом, не отвечая на мой вопрос однозначно. Похоже, ему весело, но в какой-то малой степени. — Есть занятия и повеселее. Например, готовка. Но только если вдвоем, с тобой, — аль-Хайтам внезапно стал довольно болтливым и сам себя заткнул, вновь припав губами к трубочке. Невероятно красивое зрелище, вызывающее у меня сплошь животное желание относительно моего соседа по квартире. — Ну так… — я резко перескочил на другую тему, уличив момент, когда он может говорить откровенно со мной, — зачем ты попросил, чтобы я надел сегодня эту блузку, аль-Хайтам? Он не стал поднимать взгляд на мое лицо, когда услышал эти слова. Мне же хотелось просверлить в его макушке отверстие своими немного пьяными уже глазами. Пусть признается, иначе я устрою ему допрос с пристрастием… прямо тут, на кухне, пока никого рядом не будет, а еще лучше в ванной. Да, просто закрою дверь изнутри и задам ему несколько очень личных вопросов… таких, которые прилипают к коже и оставляют на ней розовые следы… — Потому что… она тебе очень к лицу. — К лицу ли? Вырез тут, все-таки, сзади, — я осторожно поправил ладонью ленты на блузке в нижней части спины, так, чтобы они нежно легли на бедра аль-Хайтама. Легкая ткань спрятала одну из его ладоней, спокойно лежащей на его собственной ноге. Рука под лентой перевернулась, чтобы было проще сжать ее между пальцами. Не знаю, почему его касания к этой вещи вызывают во мне такую бурю эмоций, но я снова ощутил себя влюбленным мальчишкой, которому дорога каждая секунда внимания объекта своего обожания. А что скрывать — все так и есть. Я все время ищу его внимания, привлекаю разными способами… — Вообще-то, Кавех, я считаю, что вся твоя одежда тебе идет. У тебя определенно хороший вкус. — Да… вкус у меня хороший, — мой голос прозвучал слишком кокетливо, даже сам я смутился. Мне показалось, никто не обращает на нас внимание, будто мы беседуем о совершенно обычных вещах и всем все равно. Курящие — курили, играющие — играли… влюбленные — любили. И меры любви не знали. С моих губ слетел неловкий смешок, когда в голове пронеслась эта прозаичная мысль. Я увидел, как улыбчиво аль-Хайтам посмотрел на меня, услышав его. — О чем таком ты все время думаешь, что заставляет тебя постоянно хихикать? — Много о чем. Это даже не всегда смешно, просто… иногда чувства словно переполняют меня и выходят наружу в виде непроизвольного смеха, — теперь и я пожал плечом, мне стало как-то немного стыдно. Аль-Хайтам вдруг отодвинулся немного на пустом диване и взглядом предложил мне пересесть с подлокотника на мягкую подушку рядом с собой. Я не стал сдерживать улыбку и сполз вниз, где пришлось вжаться между все тем же подлокотником и бедром аль-Хайтама. Он как-то… совсем не хотел отодвигаться еще и дать мне больше места. Что ж, мне это понравилось. Так близко к нему я, кажется, еще никогда не сидел… — Недавно ты и во сне смеялся, — аль-Хайтам уже почти допивал свой коктейль, это слегка меня напрягло. Как бы мне самому не пришлось вести его домой под ручку, — и в целом, кажется, в последнее время ты начал спать спокойнее. — Я думал, ты засыпаешь раньше меня. Откуда же ты знаешь, как я сплю? — Если ты плохо спишь, я всегда просыпаюсь. От твоего мычания или… хныканья, — ровные брови на его лице слегка нахмурились. — Иногда я просто встаю ночью, чтобы, например, попить воды, а ты весь дрожишь, потому что так сильно ворочался, что сбросил одеяло на пол. Приходится тебя укрывать. — Извини, я… — я резко замялся, не знал, что сказать. Как же неловко… Неужели я такой беспокойный во сне? Аль-Хайтам решительно не дал мне договорить, даже приподнял ладонь, чтобы я замолчал. — Я делаю это по своему желанию. Я мог бы махнуть рукой и, отвернувшись, лечь спать и дальше. Но мне не сложно поправить твое одеяло, — снова он смотрел куда-то, только не на меня. Поправить… одеяло? Разве он не говорил о том, что поднимает его с пола? Может быть, просто оговорился… Я почти залпом допил все, что оставалось в моем стаканчике и ощутил потребность выпить еще. Мы с аль-Хайтамом переглянулись, оценили навскидку наше с ним состояние, и вдруг его брови поднялись со словами: — Я принесу еще. Ветровку я все же надел. Мы с аль-Хайтамом покинули дом моей сокурсницы до наступления полуночи, к себе отправились пешком, потому как она жила буквально за три остановки от нашего дома. Когда мы выходили, веселье там было в самом разгаре, нам быстро сунули по стаканчику коктейля в дорогу и потребовали отчитаться по приходу домой, все ли в порядке. Кто-то повис на руке аль-Хайтама, уговаривая его остаться, но я его выдернул, заметив на его лице смятение. Мне на секунду показалось, что он был готов согласиться… и это меня даже позлило. Как он мог? Пройдя метров двадцать по прохладной улице, я тоже остыл и понял, что он мне не принадлежит… поэтому мог остаться, если бы хотел этого. И я бы не посмел ему указывать… Наша дорога домой выдалась достаточно расслабленной и даже веселой. Он требовал, чтобы я застегнул свою ветровку и спокойно шел рядом с ним, но я не мог, повышенный градус в моей крови желал приключений, я скакал вокруг него и напевал песни, снова и снова глотая остатки коктейля в хлипком стакане. Только пройдя середину пути, я понял, что пью из двух стаканов — из своего, и того, который дали аль-Хайтаму. И что я очень стремительно пьянею, я тоже понял слишком поздно… — Аль-Хайтам!.. — слова вырывались из меня не впопад, я приоткрыл тяжелые веки и увидел затылок своего соседа, на котором повис, пока он пытался открыть дверь от нашей квартиры ключом. — Кавех, потише… — Ха! Что значит «потише»? Я всего лишь назвал твое имя… — Ты очень громко говоришь, соседей разбудишь. Хочешь, чтобы нас отругали? — Да плевать мне, — наконец, дверь отворилась, я схватился еще крепче за своего сильного и относительно крепкого сейчас соседа и вошел, или, вернее, втащился в квартиру на его спине. Он постарался меня отцепить, но я не давался, он даже не мог включить свет в коридоре, чтобы можно было хоть что-то разобрать. Особенно после того, как аль-Хайтам закрыл входную дверь и в прихожую перестал проникать свет из подъезда, мы оказались практически в полной темноте. Мне было жарко. Горели щеки и уши… и я чувствовал, как прижимается мое тело к его, и отпускать его мне не хотелось. — Плевать ему… пьяная ты балда, Кавех. — Балда, — я внезапно засмеялся, стискивая пальцы на его шелковой рубашке. — Иногда ты такой забавный… аль-Хайтам. Сегодня мы отлично провели время, скажи? Было так интересно… наконец-то я увидел, как ты весело улыбаешься и услышал от тебя несколько хороших шуток. — Мы могли бы здорово провести время и не напиваясь, как некоторые, не правда ли? — Да… да, наверное, — во тьме я ткнулся лицом в аль-Хайтама и закрыл глаза. Приятная к коже ткань вынуждала меня отключаться прямо там, в коридоре, а ведь я не успел еще даже разуться. Чувства начали смешиваться в одно сплошное пятно, какое-то белое или даже бесцветное, но я смог ощутить, как сильная рука обхватывает мою талию и крепко держит. Долго… настолько долго, что мне хватает времени вернуться в сознание. На деле прошло, кажется, не больше нескольких секунд… потому как мы все еще стояли в коридоре, но я хотя бы успел стянуть обувь. Даже не знаю, как. — Прости, аль-Хайтам… — стыд захлестнул меня с головой будто по щелчку пальцев. Мне стало так неудобно, что я напился настолько сильно, что меня буквально держат на ногах, чтобы я не рухнул, — …я причиняю тебе сплошные неудобства. — Все в порядке. Теплый голос прямо над ухом, и я растаял окончательно. Все еще в легком тумане мы с ним прошли в комнату, он отпустил меня, когда я сел на кровать, но я не позволил ему отойти. Во мне резко взыграл привычный страх. Если я лягу спать, то мне наверняка вновь приснится кошмар. Я так этого не хотел… Жуткие образы преследуют меня годами, но мне становится немного, совсем немного лучше от мысли, что на соседней кровати спит мой самый любимый человек. Если он так успокаивает меня на расстоянии вытянутых рук, то… — Аль-Хайтам, пожалуйста… — я слышал свой умоляющий голос будто со стороны, — не оставляй меня одного. — Я ведь не ухожу, буду совсем рядом. — Нет, нет, я очень прошу, — вслепую я достал до его спокойно висящей вдоль тела руки и схватился за ладонь. Мне было так неловко, я чувствовал себя нелепо, пальцы мои проваливались в его кожу, а может и нет, это всего лишь игра опьяневшего мозга. — Я боюсь засыпать, аль-Хайтам, не дай мне сделать это в одиночку… умоляю тебя. — Кавех… — как бы сильно я не был пьян, я услышал в его голосе пренебрежение. — Просто ложись. Я буду рядом и подожду, когда ты уснешь, обещаю. В моих глазах застыли тяжелые слезы. Он потянул свою ладонь, и она выскользнула из моих пальцев. Я ничего не видел… словно остался один в кромешной темноте этой бетонной коробки, которую звал домом только потому, что в ней, кроме меня, обитал аль-Хайтам. То, что наполняло мою жизнь хоть каким-то истинным толком и смыслом. Иначе… зачем я? Зачем я… Большого труда мне стоило избавиться от одежды, которая не давала мне вдохнуть. Даже эта блузка теперь стала мне отвратна. Она и все остальное, что я знал. Человек, который находился где-то рядом, а на самом деле никогда не был и, наверное, не станет близок мне по-настоящему. Передо мной лишь пустая стена, в которую я смотрю, а по лицу катятся глупые слезы. Прекрати, Кавех… тебе нельзя так много плакать. Завтра… твое лицо явно расскажет о том, сколько боли внутри тебя. Без слов. И первым, кто о ней узнает, будет аль-Хайтам. Я уверен, он достаточно сообразителен, чтобы понять, почему по утрам у меня бывает такое опухшее лицо… Дурацкий коктейль обнажил мою душу, но я вынужден переживать все щемящее внутри в холодном одиночестве. В полупустой постели, где ничего не согревает ее. Моя влюбленность, которой я наслаждался при свете дня, становилась острым лезвием, оставляющим порезы на сердце, когда опускалась ночь. Я был улыбчивым, веселым, витал в облаках… чтобы выдохнуться после заката и намочить подушку перед тем, как отключиться от усталости. И почему-то… сейчас, именно сейчас мне показалось, что в это мгновение, когда веки тяжелеют после кучи пролитых слез, затесался кусочек моего детства. Будто это оно приносило в мои сны все те больные ужасы, что я видел… Наверное, алкоголь в крови дал волю накопленным эмоциям, и я не понимал, насколько громко плачу на этот раз. Потому как, пока тьма окутывала мое изнеможенное тело прохладным одеялом, я ощутил приятное и знакомое тепло за спиной. Что-то скользнуло по моим волосам, убрало пряди с влажного лба и прошлось дальше по всей их длине. Погладило шею и сползло на плечо, как будто ища место, куда лучше пристроиться. Я выдохнул, наконец, почувствовав некоторое облегчение… — Хайтам? — может, не стоило нарушать тишину в такой момент, но я словно должен был убедиться, что мне не показалось. Молю, ответь. Скажи, что это ты рядом со мной. Признайся, что это ты вытаскиваешь меня за руку каждый раз, когда мне снится, что я тону в черной воде или черт знает, в чем еще… аль-Хайтам? Почему ты так долго молчишь? Неужели мне это снится, и ты сейчас спокойно спишь в своей постели?.. — Засыпай, Кави. Прохладное воскресное утро встретило меня легкой головной болью и жуткой растерянностью. Мне не хотелось открывать глаза и начинать новый день. Я уже слышал, что за окном дождь. Мерзкая погода. Я хочу проспать весь день, чтобы он бесследно исчез и в моей голове не осталось никакой памяти о нем. Что было вчера? Что из всего, что я запомнил, было взаправду, а что мне только приснилось? Откуда в моей груди такое опустошение, будто кто-то вырывал из нее кусок и присвоил себе, даже не спросив у меня разрешения?.. — Доброе утро. …оу. Я ведь не открывал глаза. Откуда он знает, что я уже не сплю? — Для кого как, — я вдруг натянул одеяло на голову и снова отвернулся к стенке. — Не знаю, как тебе, а мне хреново, и я собираюсь поспать еще пару часов. — Тебе даже не захочется взглянуть на восхитительный завтрак, который я приготовил? — С чего бы ему быть восхитительным в… — пришлось достать телефон из-под подушки и ослепнуть на секунду, чтоб посмотреть на часы, — …девять утра?! — Завтрак не будет завтраком, если съесть его днем, а не утром. Кави, вставай. В сердце что-то екнуло, когда аль-Хайтам назвал меня так. Я вспомнил его голос в ночной темноте и касания… если они, конечно, были. Как мне теперь понять, сон это или реальность? Хотя, может, это не так уж и важно. — Да мне все равно. Утро будет тогда, когда я проснусь. Значит, и завтрак тоже. А теперь, будь добр, дай мне поспать… — я и правда зевнул в самом конце фразы. На удивление, аль-Хайтам тут же оставил меня в покое, и с одной стороны, это мне польстило, а с другой так захотелось, чтобы он забрался ко мне под одеяло и разбудил как-нибудь, щекоткой или… например, нежными поцелуями… ох, как же мне быть? Когда и как мне решиться… на то, чтобы хотя бы признаться ему?! И, черт, как он отреагирует? Что, если… он возненавидит меня? Потребует разъехаться и раз и навсегда прекратить любое общение… Как же мне страшно. Сердце стучит даже от мыслей о том, что может случиться. Я не хочу… потерять его. Даже если до конца своих дней буду лишь его веселым другом. Только вот даже им я уже не смогу быть — вчера он точно убедился в том, что я не такой уж и счастливый, каким кажусь. Надеюсь, он не станет поднимать эту тему… — Что снилось сегодня? — когда аль-Хайтам задал мне вопрос, я осознал, что, задумавшись, выбрался из-под одеяла и бесцельно смотрел в потолок. Сон сняло, как рукой. Я оказался выспавшимся, но головная боль не оставила меня так быстро. — К счастью, я не помню. — А если сон был хорошим? — Если бы мне предложили никогда не запоминать никакие сны, даже хорошие, я бы с радостью согласился. Потому что кошмары превалируют… Ну вот, смотри, к чему приводит общение с тобой. Теперь я сую умные словечки, куда попало. — Это называется «мимикрия», — аль-Хайтам скрестил руки на груди с довольным видом, стоя в дверном проеме, ведущем в коридор. Он жутко меня развеселил этим своим выражением лица и тем, как решил пошутить. — Болван, — я вдруг швырнул в его сторону подушку, выдернув ее из-под своей головы. — И он говорит, что это я невыносим! Подушка тут же прилетела обратно прямо мне в лицо. Меня пробрало на смех и снова возникло желание затащить аль-Хайтама в свою постель, чтобы избить его подушкой или что-то вроде того. Я слегка приподнялся, чтобы посмотреть на своего соседа, как следует, но вместо этого мой взгляд зацепился за плечики, которые висели на дверной ручке в комнате. На ней аккуратно висели брюки и блузка, в которых я был вчера. Точно помню, что не вешал их никуда. Выходит, аль-Хайтам позаботился о них. Мне начинало казаться, что эта блузка нравится ему даже больше, чем мне… На завтрак аль-Хайтам приготовил действительно неплохой омлет с сыром, выдающееся блюдо, если вспомнить все, что он пытался приготовить ранее. Не то, чтобы было совсем не вкусно, но в этот раз получилось просто чудесно. Я в шутку назвал это блюдо его коронным, так же, как рагу из овощей было моим. Мы снова завтракали вместе, сидели за одним столом. Разговаривали. Аль-Хайтам все чаще пытался улыбнуться. Или сдержать улыбку? Не понимаю. Он оказался очень загадочным, а не скучным или бесчувственным… как мне казалось раньше. — Давай в следующий раз не пойдем в гости, — вдруг начал пространно говорить аль-Хайтам, упершись взглядом в собственную тарелку, — а повеселимся как-нибудь вдвоем? Я подумал, что мы ведь можем поиграть и выпить что-нибудь и дома. Все равно почти весь вечер мы провели друг рядом с другом, и никто из присутствующих не был нам нужен для веселья. Как… неожиданно. У меня во рту лежал кусочек омлета, и я все никак не мог его пережевать из-за собственного удивления. Эти слова… звучали так, словно он всю ночь собирался с силами, чтобы сказать их. — Мы ведь иногда смотрим фильмы вместе. — Нет, это совсем другое. Нельзя расслабиться, когда смотришь кино. — Можем попробовать… комедии? — Этого я не люблю. — Какой же вы, все-таки, серьезный, господин аль-Хайтам, — снова я привычно включил свои хитроватые улыбочки и кокетливые речи. Кажется, я говорил так со всеми, и это помогало мне скрывать свои истинные намерения относительно моего соседа по квартире. — Неужели тебя совсем не смешат шутки ниже пояса или вроде того? Наверное, ты слишком умный для такого приземленного юмора… — Я и сам не прочь пошутить так, но это не всегда бывает уместно, — наконец, в аль-Хайтаме снова проснулся аппетит и он продолжил завтракать, тогда как я уже почти доедал свою порцию. Несколько минут мы молчали и даже не смотрели друг на друга, но мне было вполне комфортно. Но он вдруг заговорил вновь. — Что планируешь делать сегодня? Выходной, все-таки. — Не знаю. Собирался погулять, только вот погодка подвела. Не хочу под дождем шастать по улице, а тусоваться в каком-то кафе или торговом центре и подавно. Люди, — вдруг я даже поежился, — мне их и в университете хватает. Придется… сидеть дома. Может быть, почитаю… Или попробую нарисовать макет, готовясь к предстоящей курсовой работе… Я рассуждал вслух, но, говоря обо всем этом, не учел одной детали — взгляда аль-Хайтама на меня, который заметил только что. Он смотрел, будто ждал чего-то. Мне подумалось, что он хочет… услышать свое имя в моих планах. Иначе я не смог бы объяснить такой пристальный взгляд и то, как внимательно он улавливал каждое слово, покидающее мои уста. Уста!.. черт. Опять какие-то словечки, присущие моему соседушке. Мимикрия, мать ее… — А ты? Чем планируешь заняться, Хайтам? — помолчав немного, я решился спросить. Мне стало интересно, не предложил ли он сам совместный досуг. Аль-Хайтам, признаться, уже выглядел немного расстроенным. Чужой человек никогда бы не догадался, но я уже умел считывать некоторые его эмоции по малейшим признакам, например, как сейчас, едва заметной складке между бровей. Он не только расстроен, но еще и немного зол. Отчего же? Неужели это моя вина?.. — Наверное, тем же, чем и всегда в выходные. Забавно… но я никогда следил, чем он обычно занят. Собственные дела заботили меня сильнее, я лишь отвлекался на него, чтобы полюбоваться. Что он при этом делал я чаще всего не замечал… Мне представилось, что он будет делать упражнения, а потом засядет за ноутбук. Нет, мне не хотелось, чтобы его день прошел абсолютно так же, как и любой другой. Я выпрямился, ощутив, как меня начинают наполнять приятные чувства. Оказывается, даже мысли о том, чтобы поднять аль-Хайтаму настроение или хотя бы попытаться, уже осчастливливает меня. Жизнь будто приобретает свежие краски. — Знаешь, а ведь сегодня праздник, — аль-Хайтам выдал именно ту реакцию, которую я и ожидал, и поневоле я улыбнулся, глядя в его глаза, — как ты мог забыть? Сегодня же целый месяц и двадцать… три дня, как мы с тобой знакомы. Это надо отпраздновать!.. — Ты только что выдумал это число, не правда ли? — Это надо отпраздновать, — я повторил, вскочил на ноги и быстро подошел к холодильнику, чтобы заглянуть внутрь. — Мы можем сейчас же приготовить простенький салат, у меня где-то есть чипсы, а еще бутылка вина, которую в пору открыть в честь такого события. Мы запасемся закусками и отправимся в комнату, можем разложить на полу мой большой паззл и собирать, можем поиграть в карты или… чем ты хотел бы заняться больше? — Не имеет значения. С тобой, уверен, все будет интересно. Его слова очень льстят… Я не стал скрывать своей улыбки, когда он сказал это. Мне показалось, он и хотел, чтобы я улыбнулся, услышав такое. И вдруг я подумал, а что, если прямо сейчас сказать нечто, что способно смутить его в ответ? Получится ли у меня, или он останется невозмутим? Я рискну!.. — У меня такое чувство, аль-Хайтам, что ты заигрываешь со мной, — мой голос неожиданно прозвучал ниже, чем был обычно. Я смотрел четко перед собой, вглубь холодильника, и только едва заметно улыбался в ожидании его ответа. Если он, конечно, будет. Чтобы не терять время, я начал вытаскивать из холодильника продукты, которые пригодятся для салата, что я задумал сделать… — Кто знает. Черт, какой расплывчатый ответ. Что ж, это начинает походить на игру, только я перестал понимать, кто охотник, а кто — жертва. Только бы он не издевался надо мной и не превратил все в неудачную шутку, если это примет серьезный оборот. Я надеялся что в ближайшее время получится влюбить его в себя, просто проводя с ним время и показывая свою суть, одновременно с этим узнавая и его получше. Если окажется, что ему со мной хорошо, то мы сможем… наверное, сможем попробовать вступить в отношения. Эти мысли меня вдруг напугали, так что я даже чуть не порезался, когда кромсал овощи на дощечке для салата. Отношения… Именно это слово вдруг напугало меня. А что, если он… плох в отношениях? Может быть, с ним только приятно ненавязчиво общаться и пытаться флиртовать, как это изредка делаю я? Как же все сложно. Проще ни о чем не думать и поступать по зову сердца, ведь если всю жизнь переживать о том, что совершишь ошибку… можно прождать чуда до конца своих дней. Мы расстелили на полу посреди комнаты небольшой плед, поставили рядом миски с закусками, и атмосфера стала такой, словно мы на пикнике. Я и мой загадочный сосед долго играли в карты на интерес, я часто проигрывал и оправдывал это тем, что у меня не такой аналитический ум, как у него, но на самом деле, я просто слишком часто отвлекался на его задумчивое лицо в моменты, когда стоило запоминать вышедшие из игры карты. В какой-то момент карты нам наскучили, а внутри нас была бутылка вина и ее уже казалось мало. Тогда я полез в морозильную камеру, где хранил бутылку неплохого джина, и, к счастью, у нас был лимонад со вкусом мохито, так что у нас с аль-Хайтамом получилось стандартное студенческое пойло. Дешево и сердито, но дает по мозгам, что самое главное. И так как у нас был в запасе алкоголь, мы решили поиграть в нечто чуть более увлекательное и позволяющее узнать друг друга… — «Я никогда не пел в караоке», — чтобы облегчить процесс игры, я нашел удобное приложение для телефона с кипой вопросов на разные темы. — Нет, я пел. Я сделал глоток своего «коктейля», а вот аль-Хайтам не стал. Мы с ним сидели друг рядом с другом, плечом к плечу, ради удобства, так что я мог отлично разглядеть тень легкой неловкости в его глазах. — Да ладно, аль-Хайтам?! — Я петь не умею. — И что?! Это совершенно не повод. В караоке поют для веселья, а не для того, чтобы показать свои таланты. Может, споем что-нибудь прямо сейчас?! — Остынь, Кавех. Ты что, уже напился? — аль-Хайтам с забавной улыбкой на лице наклонился над моим телефоном и ткнул подушечкой пальца в экран. — «У меня никогда не было секса на одну ночь». Я вдруг расхохотался от того, что первый горячий вопрос достался именно аль-Хайтаму. Его лицо выглядело так, будто очень расстроен фактом того, что ему достался такой вопрос. Когда меня немного отпустило, я шумно выдохнул и снова глотнул из своей кружки, а мой сосед, к моему удивлению, вновь воздержался. — Ты так совсем не напьешься, Хайтам. — Я не собираюсь врать тебе только ради того, чтобы выпить побольше. Мы ведь играем… не ради этого? — Да, ты прав. Но могу я спросить, как так вышло? У тебя какие-то принципы? — В целом, да, я считаю, что это неправильно, — аль-Хайтам все же сделал глоток, но это не относилось к ответу на вопрос. Похоже, он занервничал, — и сам никогда не стал бы заниматься чем-то подобным. Секс, будь он на одну ночь или несколько, не так сильно мне интересен, чтобы целенаправленно искать человека, с которым заняться им. Тратить время только ради часа физического удовольствия?.. Я не готов на такое. — «Я никогда не занимался сексом», — я внезапно швырнул в него вопрос из собственной головы и тут же выпил немного. Аль-Хайтам строго посмотрел на меня и смотрел очень долго, вовсе не двигаясь. — Все ясно. Говорить так, как ты, про секс, может только девственник. — Разве у меня не может быть примерного представления? — Поверь мне, не может. Ты не должен судить о вещах, которых никогда не пробовал, — я вдруг начал улыбаться. Ко мне пришло осознание. Аль-Хайтам… нет, я правда удивился. Понятно, что он еще довольно юный, но с его данными быть невинным до сих пор — это даже немного странно. С другой стороны, учитывая, что он практически не выходит из дома и у него даже нет друзей, удивляться нечему. У меня тут же назрел вопрос, который хотелось бы задать сейчас же, но была его очередь, и подумал, что для таких вопросов время совсем не подходящее. Может, как-нибудь в другой раз… — «Я никогда не дрался», — и никто из нас не выпил. Аль-Хайтам хмыкнул, глядя на меня. — Неужели? — Нет, конечно же, я никогда ни с кем не дрался. Я даже не помню момента, когда между мной и кем-то назрела бы ситуация, предстоящая драке. Ты же знаешь, я неконфликтный. Меня тяжело вывести из себя, — я тихо выдохнул, пытаясь вспомнить хоть раз, но действительно, ничего подобного в моей жизни не было. — Я вдруг почувствовал себя скучным. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы быть скучным, — мой славный сосед вдруг поднял кружку в своей руке, я с тихим смехом чокнулся об нее своей, и мы выпили. Я наслаждался каждой секундой нахождения рядом с ним, мы буквально даже сидели бок о бок, и я бы хотел, чтобы эта игра длилась как можно дольше. И теперь я должен был прочесть вопрос. — «Я никогда не думал о том, что умру в одиночестве», — немного подумав, мы оба выпили, и затем я начал смеяться. Этот момент, отчего-то, показался мне милым. Разведенный алкоголь разлился по моей груди, я, наконец, начал чувствовать себя пьяным. Лицо немного загорелось, я вдруг повернулся к аль-Хайтаму и увидел, что его веки слегка припущены. Слишком очевидный признак того, что ему уже тоже ударило в голову. Само собой — вино, теперь джин. Наверняка мы оба уже прилично пьяны… — Можем договориться и умереть вместе. — Только не в ближайшее время, хорошо? Я планирую дожить до седины в волосах. Как думаешь, мне пойдет? — я весело начал поправлять свои волосы, частично собранные в хвост на затылке, и вдруг заметил, что аль-Хайтам не просто смотрит на них, а как будто даже любуется. В ответ на вопрос он кивнул, его губы снова подергивались в улыбке. Мы сидели близко… только теперь мне показалось, что Хайтам стал еще ближе, чем был. Когда успел? А может, это я пододвинулся?.. — Да, думаю, тебе пойдет. Как и что угодно другое, — аль-Хайтам вечно делал комплименты моему внешнему виду, и сейчас тоже. Поначалу я думал, что это просто вежливость, но даже если так, вежливость вперемешку с как будто бы томным взглядом создает ложное впечатление о его словах. — «Я никогда не целовал человека… своего пола», — аль-Хайтам чуть нахмурился и замялся на середине вопроса, и только к концу я понял, почему. Он молчал пару секунд, пока мои пальцы постепенно начинали наливаться свинцом от сильного волнения. — Я запутался. Пить, если было? Мои глаза разглядывали что-то на пледе, на котором мы сидели. Я кивнул, подтверждая… и сделал небольшой глоток. Не думал… что признаюсь ему в своей ориентации именно так. Секунда за секундой, я слушал тишину и следил за тем, как он… как он снова пропускает глоток. Не было. Не целовал. Ему не нравятся… парни… Мне пришлось зажмуриться, чтобы попытаться привести в порядок рассыпавшиеся на тысячи мелких кусочков мысли. В ушах начало стучать, будто сердце перекочевало в голову. Я готовился к тому, что потеряю сознание. — Кавех?.. — М? — На своем ходу, пожалуйста, задай этот же вопрос. Я открыл глаза и повернулся, чтобы посмотреть на него и спросить очевидное. Что он имел в виду? Зачем мне снова задавать этот же вопрос… но за одно мгновение, я понял. Его взгляд… Это чувство, что в них притаилось, ни с чем не спутаешь. Если бы я даже начал спрашивать, то не успел бы и рта открыть. Аль-Хайтам… поцеловал меня. Это был не сон… и не моя фантазия. Я в самом деле почувствовал его губы на своих. Теплые, нежные, несмелые, они едва прикасались ко мне. В груди у меня будто что-то взорвалось, все скрутило в клубок и развернуло обратно за секунду, и так снова и снова, пока я пытался поверить в реальность происходящего. Теплая рука коснулась моего лица… Мои ресницы на закрытых веках дрогнули. Это его первый поцелуй? Так трепетно… Мне стало страшно и очень волнительно… губы немели от страха и джина в крови, ох, как же я рад, что не успел выпить больше, иначе ничего толком уже не почувствовал бы… Это закончилось так же неожиданно, как и началось. Несколько раз моргнув, я увидел ровный и, как обычно, спокойный профиль лица аль-Хайтама. Он смотрел куда-то в миску с закусками, и я не мог заставить его ждать слишком долго. — «Я никогда не целовал человека своего пола», — выпалив, я стал пить и следить за тем, как аль-Хайтам делает то же самое. Моя кружка опустела, как и его, мы поставили их на плед рядом, отчего наши ладони соприкоснулись. По коже прошелся легкий разряд. Я не поверил, что этот поцелуй был только ради выпивки. Глядя в пустой бокал, я подумал о джине, что стоит его снова налить и, не поднимая глаз, тихо сказал: — Хочешь еще? — …да. И его ответ был совсем не про джин. Я набросился на него, повалил на пол и впился в желанные губы, словно жаждущий дорвался до капли воды. Разве я смог бы уложить это крепкое тело, если бы он сам мне не поддался? Мое нутро дрожало от касаний его чувственных губ, дрожащего кончика языка, который я подталкивал к действию своим. Будь же смелее, аль-Хайтам. Я не стану тем, кто разделит с тобой постель лишь на одну ночь, если ты этого боишься. Я буду с тобой очень долго, столько, сколько нам суждено. Ты мне нравишься. Я влюблен в тебя, аль-Хайтам… Почему же ты касаешься меня одними губами? Протяни руки… обними меня… — …подожди, Кави. Его голос прервал все выстроенные мной в цепочку иллюзии. Мысленно я уже был в постели с ним, и хотя это было желанием моего опьяненного мозга, я тоже был совсем не против. Но он просил подождать. Чего?! — Я что-то делаю не так?.. — Кажется, ты… вложил в этот поцелуй слишком много смысла, — слегка придавленный моим телом к полу, он все еще говорил совершенно спокойно. Достаточно неожиданно я понял, что за ту в общем минуту, что мы целовались, я очень сильно возбудился и никак не смог бы это скрыть, но зато отчетливо чувствовал, что со стороны аль-Хайтама в меня все еще ничего не упирается. Но… как же так? Неужели ему… не нравится? Испугавшись, я сполз на пол. Мои онемевшие пальцы коснулись слегка распухших губ, я попытался осознать, что происходит. Меня целуют, затем отталкивают… говоря какую-то ерунду про смысл. В чем, интересно, еще может быть смысл целоваться, если не в том, чтобы получить от этого удовольствие? — Я ничего не понимаю… О чем ты говоришь? Если тебе просто стало любопытно, каково это — целовать парня, скажи это прямо сейчас, я проглочу, и мы больше никогда не коснемся этой темы. Мы с моим соседом сидели на полу где-то в метре друг от друга, оба упираясь руками в пол позади себя. Аль-Хайтам, отчего-то, выглядел не менее растерянно, чем я себя ощущал. Мы будто только что случайно врезались друг в друга и рухнули на пол, а теперь не знали, что с этим делать. — Давай лучше поговорим, когда протрезвеем, — он вдруг начал пытаться слиться и все замять, но я не хотел, чтобы все так закончилось. — Нет, мы поговорим сейчас! Я достаточно трезв, чтобы осознавать, что происходит. Но я не могу понять!.. Ты что, меня боишься? — Я не хочу стать для тебя «сексом на один раз», — теперь аль-Хайтам стал выглядеть яростно, мне показалось, он чувствует себя оскорбленным тем, что я якобы попытался затащить его в постель. — И не предлагай мне становиться любовниками на постоянной основе просто потому, что мы живем вместе. Я понимаю, это кажется удобным, но… — Ах, вот ты какого мнения обо мне?! Решил, что я собираюсь тебя поиметь и больше не быть тебе ничем обязанным? — его слова меня обидели. За кого он меня держит?! — Тем более, после того, как ты сказал, что для тебя это неприемлемо. Я, по-твоему, совсем дурак? Почему ты переживаешь, что я предложу тебе стать любовниками без обязательств?.. — Потому что я не хочу продолжать быть друзьями. — А чего же ты хочешь? Снова сидеть вечерами в одиночестве и пялиться в окно?.. Хочешь попросить, чтобы я тебя больше не трогал?! — голос дрожал. Я почти плакал. Как же больно оказалось слышать эти слова… Аль-Хайтам не стал делать резких выпадов в мою сторону. Вместо этого он вдруг начал приближаться ко мне на четвереньках, так, что скоро его колени оказались между моих ног, а руки уперлись в пол рядом с моими. Я был в ступоре и не мог пошевелиться, совсем не понимал, что он делает, чего хочет. Мне даже показалось, что он выбрал такую уязвимую позицию для меня, чтобы мне угрожать… стало еще страшнее, я смотрел в упор в его лицо и уже ждал, когда он начет унижать меня за ориентацию… но вместо этого, я снова увидел в его зеленых глазах необъяснимую теплоту. — Ты не понял, Кави… Я не хочу с тобой просто дружить, — теплое дыхание коснулось моей щеки, когда он слегка наклонился, чтобы сказать это. Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы все осознать. Выходит, он и правда испугался, что я решил его использовать… но только потому, что ему хотелось чего-то серьезного в отношении меня. Ушам не верилось в то, что слышу от него нечто подобное… — в последнее время ты и я стали ближе, теперь я боюсь, что это превратится в дружбу, и я так и не найду в себе смелости сказать о том, что чувствую к тебе на самом деле. Возможно, ты не представляешь, как мне сейчас страшно. Я боюсь все разрушить тем, что сейчас говорю, но еще страшнее однажды получить от тебя приглашение выпить вместе и обсудить наших жен и детей, согласится и весь вечер сидеть и только мечтать о том, чтобы поцеловать твои невероятно красивые губы, а также без конца смотреть в эти необыкновенные глаза, цвет которых я даже не в силах описать словами… Каждое слово, опавшее с губ аль-Хайтама на кожу моей щеки, заставляло меня дрожать все сильнее и сильнее, но уже не от страха. Мне хотелось повторять за ним, каждое слово было будто списано из моих собственных мыслей, но вместо этого я лишь беспомощно хватал губами воздух и ощущал, как в глаза наполняются слезами. Страх это, волнение, счастье — не знаю, наверное, все вместе. Слезы быстро скатились с век и одна из них встретилась с лицом аль-Хайтама. Тут же он отстранился, в его глазах читался невероятный ужас. Никогда раньше не видел его таким напуганным… — Я хорошо представляю, как тебе сейчас страшно, Хайтам, — на этот раз я смело обхватил ладонью его шею сзади, поддался его руке под своей талией и его губам, стремительно приблизившимся вновь. Это и был наш первый поцелуй, настоящий, тот, которого мы ждали оба и знали, что вкладываем в него. Оторваться от аль-Хайтама было просто невозможно. Мы едва не опрокинули миски с закусками на пол, пока неустанно целовались на мягком пледе под нашими телами. Мне даже не хотелось большего… Прикосновения его рук казались пиком того, что я смел желать. Если бы так все и осталось между нами навсегда, я бы был совершенно не против. Аль-Хайтам — не тот типаж парней, на которых я обычно западаю. Он совершенно другой… и это в нем особенно прекрасно. — Хайтам… — Да, Кави? — Пожалуйста, давай ляжем спать вместе. В одной кровати на двоих было невероятно тесно, аль-Хайтам поклялся, что завтра же сдвинет наши кровати вместе, чтобы получилась одна большая. А мне все равно было уютно, да и ему, я думаю, тоже. Я использовал его горячую грудь вместо подушки, руки — вместо теплого одеяла, потому как я не смог уговорить его укрыться вместе моим. Мне еще никогда не хотелось лечь спать так же сильно, как в эту ночь. Я даже не заметил, как она наступила, только чувствовал, как болят опухшие губы от бесконечных ласк. Но даже так, я снова и снова тянулся к лицу аль-Хайтама и прижимался к его губам своими, словно искал подтверждение правдивости происходящего. — Теперь никакой кошмар не посмеет мне присниться, — тихо прошептал я с улыбкой на лице, чувствуя, как большая ладонь нежно поглаживает меня по волосам на затылке. Благодаря ей я уснул очень быстро, крепко и легко, жаль только, что ужасный сон все равно нашел меня и в эту ночь. Я убегал от чего-то через чащу леса, царапался о ветки, встречающиеся на моем пути, пока меня преследовал совершенно неразличимый сгусток чего-то неизвестного, полупрозрачного, голодного… Может, так я себе представлял призрака… Он приближался, и я ничего не мог с этим сделать. В конце концов, я зацепился за ветку и больше не мог бежать. Страх того, что тебя вот-вот схватят и, скорее всего, убьют, заполнил все мое тело и вынудил проснуться. Сердце сильно стучало в груди, мне тут же захотелось схватиться за телефон, чтобы создать хоть один источник света в кромешной тьме, но тут я ощутил тяжелую руку на своей спине. Она меня гладила… ласково и с заботой. Аль-Хайтам… Тот, рядом с кем я чувствую себя наполненным силой и одновременно тот, кто по-настоящему позволяет мне быть слабым и беспомощным рядом с собой. Поцелуй в макушку окончательно привел меня в чувства. Я не один, и я в безопасности. Это ощущение порой возникало у меня и раньше, когда я просыпался и в полутьме мог различить его спящее лицо… Только теперь мне казалось, что он и раньше поглаживал меня по спине и целовал в макушку, пока я спал, а после быстро забирался в свою постель, чтобы я не успел ничего понять. Может, поэтому мне с каждой ночью становилось все легче переносить кошмары?.. Поутру, открыв глаза и обнаружив себя в постели совершенно одного, я испугался сильнее, чем любого дурного сна. Еще с не успевшим ничего понять мозгом я поднял голову, оторвав от подушки помятое лицо, начал вертеть ею, будто аль-Хайтам был маленькой горошинкой, которую принцесса в лице меня вдруг перестала ощущать под матрасами. Где он?! Только бы это был не сон! Я молился в собственной голове, заставляя себя очень быстро пробудиться и сесть в постели. Кровать рядом заправлена, так же, как и всегда, а я, оказывается, уже лежу под своим собственным одеялом!.. Это точно был пьяный сон… — Проснулся? Что-то ты рано, — я от неожиданности вздрогнул, но увидел своего соседа по квартире, поднявшегося с дивана и приближающегося ко мне. Чего ему еще надо? Лучше бы он исчез прямо сейчас! Больше не смогу смотреть на него спокойно, этот отвратительный сон, я надеюсь, забуду, и вообще, скажу ему, что съезжаю! Надоело!.. Внутри меня бушевала буря к тому моменту, как аль-Хайтам подошел и погладил меня по волосам на макушке. Клянусь, у меня от этого прикосновения пошли мурашки по спине. А что уж говорить про поцелуй в щеку? После него я тут же завалился набок и натянул одеяло на лицо. Место поцелуя пылало. Выходит, все у нас было взаправду… — Кави, не прячься. Рано или поздно, тебе придется взглянуть в мои глаза при свете дня, — вкрадчивые словечки заставляли лицо гореть все сильнее, и я не выдержал — резко сел, позволяя аль-Хайтаму во всей красе насладиться моим смущением. — Ну, прекращай. Мне нравится аль-Хайтам, который молчит целыми днями. Не порть о себе впечатление, — до него было легко дотянуться рукой, что я и сделал, поймал за ладонь и потянул, чтобы он сел рядом. Моя не выспавшаяся голова медленно упала на его плечо. Я все еще вел себя несмело. Страшно было… спугнуть его, что ли. — Почему ты оставил меня спать одного?.. — Разбудить тебя было бы в сто раз хуже, — аль-Хайтам, всегда тихий и с виду очень отстраненный, не скупился на прикосновения. Его пальцы выводили узоры внутри моей ладони, и мы оба следили за их нежным движением. Какое же это удовольствие, так непринужденно ощущать его, нежиться рядом с ним и позволять себе открыто улыбаться просто потому, что смотришь в его глаза… — Выбирайся из постели. Сегодня на пары мы идем вместе. Радость наполнила меня очень быстро. Я стиснул его руку, сплетая пальцы, и с глупой улыбкой ткнулся в плечо кончиком носа. Какой же он обалденный… На вид словно кубик льда, а на деле — свежий мед, сделанный пчелами из прекраснейших цветов. Когда мы шли под теплым солнцем к остановке, я наслаждался приятной ностальгией по лету и одновременно чем-то совершенно новым для себя. Солнце светило так ярко явно последние дни, скоро будут дожди и все похолодает, и земля, и деревья и даже небо. К счастью, это не значит, что я замерзну. Теперь меня есть, кому греть, и это взаимно. Аль-Хайтам протянул мне руку, когда я выходил из автобуса. Я ощутил себя таким приятно хрупким, что мне даже не захотелось отпускать его ладонь, а он был совсем не против. Желтеющие листья деревьев и кустарников недолго прятали нас от любопытных глаз, пока мы направлялись к зданию университета. Слишком часто моя голова склонялась и пыталась улечься на его плечо, мне до жути понравилось ощущать его так, совсем рядом, и слышать размеренное дыхание даже сквозь дуновение ветра. — Аль-Хайтам?.. — я осмелился прикрыть глаза, полностью доверяя себя чужому плечу. — Я давно тебе нравлюсь?.. Вопрос смутил меня самого не меньше, чем его. Пальцы аль-Хайтама на моей ладони, обнимающей его за локоть, немного сжались. Приоткрыв глаза, я стал смотреть на то, как мы шагаем по дорожке вверх и очень медленно поднимаемся к нужному корпусу. До начала пар еще полчаса. Спешить некуда, да и не хочется. Я бы весь день прогулял, чтобы провести его с аль-Хайтамом, но знаю, что он мне, да и себе, такого не позволит. — Один месяц и двадцать четыре дня. Я хихикнул. Забавно, но я и правда выдумал это число буквально вчера, когда мы завтракали. Точное количество дней мне не было известно, я не помню, когда именно увидел его впервые. Где-то в августе, но в какой день — не знаю. Это было немного забавно. Я искал нового квартиранта после того, как предыдущий съехал, закончив обучение, и выбирал из тех, кто писал мне. Многие действительно меня пугали и я отвечал, что уже нашел сожителя. Аль-Хайтам показался мне самым скромным, он только спросил, свободно ли место и сколько будет стоить. А в профиле у него даже фотографии не было… Я словно почувствовал, что с ним не будет проблем. Что при нужде, он станет лишь призрачным соседом по квартире, с которым можно успешно игнорировать друг друга. Ох, как же я ошибся. Мы договорились, что он придет и посмотрит квартиру вживую, я навел порядок и ждал его. Я ведь думал, что это будет лишь тот, благодаря кому я сэкономлю деньги, но когда я открыл дверь и увидел его на пороге… — А я? — голос аль-Хайтама вырвал меня из сладких воспоминаний. Что я? Пришлось напрячься, чтоб вспомнить, о чем мы говорили. — Не буду врать, ты мне понравился, как только я тебя увидел, но мое мнение относительно тебя быстро поменялось. Я думал, что не получится наладить с тобой контакт, что у нас нет ничего общего и это помешает. Но со временем мне стало с тобой так спокойно, как не было никогда и ни с кем раньше. — Это приятно слышать. — Ты ведь не сказал это из вежливости, правда? — Конечно, нет, — наконец, мы оказались буквально на пороге университета, стояли у ворот, за которыми начиналась его территория. Мимо нас порой так же неспешно проходили студенты и исчезали за дверями большого здания, а мы с аль-Хайтамом только смотрели друг другу в глаза, и он думал о чем-то, о чем еще не скоро сможет сказать вслух. — Я тебе никогда не врал и не собираюсь. Хотя, нет, пожалуй, однажды все-таки было. — Да? Признавайся, Хайтам, — невольно мои ладони сжались немного и я улыбнулся, чувствуя, как приятна наощупь кожа его крепких рук. — В тот раз я не забывал ключи от дома. Я всего лишь хотел тебе написать, но не знал, что, и выдумал такую историю. Мое смущение вынудило прикусить нижнюю губу. Я и так все время ходил с улыбкой на лице, а теперь и вовсе готов лопнуть от счастья. Несдержанно я обнял его за шею, наплевав на все, да нам и так было плевать, ведь мы стояли, держась за руки прямо на улице. Мало того, что меня распирало чувство свободы от того, что аль-Хайтам теперь знает о моих чувствах, но еще и возможность не скрывать их на людях очень меня будоражила. Аль-Хайтам выглядел так, будто даже не планировал ничего скрывать, будто даже никогда не задумывался ни о чем таком. Насколько же ему плевать на окружающих, это просто поразительно. — Что ж, такое вранье я прощаю, — мне удалось внезапно начать поцелуй и почувствовать, как его губы улыбаются. — Теперь пиши мне, пожалуйста, когда хочешь и что хочешь, даже если знаешь, что мне не будет интересно об этом читать. — О чем же мы будем разговаривать? У нас и правда мало общего. — Нам ведь даже не обязательно все время говорить. А вообще, если нальешь мне полбокала вина, я обязательно найду, о чем можно потрепаться. У меня к тебе есть много вопросов, и сам я много о чем могу рассказать, если тебе станет любопытно. Ну? А может, устроим первое свидание? Прямо сегодня вечером… дома или где-то еще. — Я подумаю над местом, где нам обоим будет комфортно. — Очень заботливо с твоей стороны, — снова короткий поцелуй. Мне вообще не хотелось от него отлипать. Может, пойти вместе с ним на его пару?.. Ох, я начинаю себя чувствовать слишком навязчивым. Что поделать — я всю жизнь был прилипалой, в детстве всюду таскался за мамой, пока не подрос и не переключился на появившихся в школе друзей. Теперь объектом преследования станет аль-Хайтам… но я, почему-то, чувствую, что он совсем не будет против. — Нам пора, — пальцы аль-Хайтама обхватили мои крепче, он потянул меня в сторону корпуса, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Я смотрел на него и думал о том, как сильно люблю в нем все, каждую мелочь, в том числе и затылок, который видел, пожалуй, даже чаще, чем его лицо. Может быть, это опрометчиво — заявлять о силе своих чувств, когда толком не знаешь человека с нужной тебе стороны, но, как уже было упомянуто, я готов на безрассудство. — Подожди секунду, Хайтам, — он легко услышал мой тихий голос, остановился неподалеку от входа и обернулся. Волнение легко охватило меня и я даже положил ладонь на грудь, будто пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце, — я хочу прояснить… Мы ведь теперь с тобой вместе? То есть… мы встречаемся, правда? Вновь я лишь хочу получить подтверждение того, что все происходящее реально. И откуда во мне такой страх быть обманутым и брошенным? Болезненный опыт прошлых отношений?.. Никогда раньше не задумывался об этом и не мог представить, что я, оказывается, такой неуверенный и недоверчивый… Аль-Хайтам мог даже не отвечать вслух — я и так все понял по тому, какой лаской наполнился его взгляд после моего вопроса. Тут же я оказался в его теплых объятиях. Кончик его носа касался моих волос на виске… Мои щеки загорелись, это было так откровенно и в таком, кажется, неподходящем для этого месте… — Я бы не позволил себе поцелуев с человеком, с которым не рассчитываю на что-то серьезное. Так что будь уверен, Кави, что мы начали встречаться. Теперь я спокойно смогу дать тебе все, что и так хотел, не скрывая это за дружескими жестами и прочим, — слова, как пение прекрасной птицы. Не знаю, слышал ли я когда-то что-то лучше, чем это. Разве не так должно звучать истинное признание в любви?.. — Назови меня по имени еще раз, пожалуйста… — Кави, — аль-Хайтам слегка отстранился и заглянул в мои глаза. Неожиданно он выглядел очень покорным, — я бы всю вечность простоял тут с тобой в обнимку, но мы уже опаздываем на занятия… В конце третьей пары аль-Хайтам написал мне сообщение, что ему нужно заглянуть в библиотеку университета и поискать там необходимую для его первого доклада информацию. Я понимал, что предложение поискать в интернете не сработает, он слишком ответственен и не станет верить каким-то буквам на экране, которые не имеют совершенно никакого подтверждения своей достоверности. Ответив, что готов присоединиться к нему, я стал считать минуты до конца пары. Когда все закончилось, первым делом я забежал в буфет и купил еду на перекус для себя и для него, а затем последовал в библиотеку. Он обозначил мне свои координаты, вернее, сказал, в какой секции его искать. И я нашел его — аль-Хайтам уже набрал несколько книг, разложил их на небольшом столике и включил над ними лампу на столе. Естественно, в библиотеке царила приятная тишина, лишь время от времени раздавались шаги или было слышно, как открывается и закрывается дверь. Поначалу я сидел рядом с ним, осторожно жевал купленный сендвич и давал ему откусить тоже. Аль-Хайтам всегда был усидчивым и старательным в моменты, когда делал домашку, а вот я так не мог, и сейчас мне тоже постепенно становилось скучно. Я начал изредка целовать его в щеку и смотреть, как он улыбается и гладит покрасневшую кожу пальцами. Милейшее зрелище… Но этого мне оказалось мало. — Кавех… — горячий шепот коснулся моего уха, когда я отодвинул книжки в стороны и подтолкнул его с новыми книгами в руках к столу. Его лицо выглядело возмущенным, он повернулся ко мне всем телом и я уличил этот момент. Стол слегка скрипнул, когда я вынудил его усесться на его поверхность. Хоть бы эта рухлядь выдержала вес моего драгоценного мальчика… — Ты что делаешь? Снова шепот. Аль-Хайтам не может говорить громче в библиотеке, это против правил. А для меня это лишь то, что заводит шестеренки в мозге и призывает действовать. Нет, признаться, я не хотел домогаться до него всерьез, но… пока мы сидели рядом, у меня почти начала капать слюна от вида его шеи, слегка припрятанной воротничком рубашки. Пока он смотрел на меня большими от удивления глазами, я стал расстегивать эту самую рубашечку… и он выложил книги из своих объятий на стол и схватил меня за руку: — Остановись, пожалуйста. — Ну давай отвлечемся на пять минут… мозг же должен отдыхать. Как бы он ни хотел сопротивляться, ему это не удалось. Мои губы несколько раз коснулись его шеи, и уже тогда руки, что упирались в мою грудь, ослабли. Мне довелось наблюдать, как аль-Хайтам медленно краснеет и как стремительно горячеет его дыхание, пока я обсыпаю его теплую кожу поцелуями. Наши тела жались друг к другу, поначалу под моим влиянием, а затем его нога оказалась на моих бедрах и я не мог отстраниться ни на сантиметр. Пуговицы на рубашке Хайтама все расстегивались и расстегивались, пока я не смог скользнуть рукой под полы его рубашки. Пальцами по крепкому прессу и назад, к спине, чтобы обнять его и вырвать из его сдержанного тела непроизвольный стон… — Тише, тише… Я, улыбаясь, дразнил его. Розовые щеки и тяжелые, шумные глотки выдавали его смущение, но в глазах читалось желание, чтобы все это продолжалось. Я ненадолго оставил в покое его чувствительную шею и переключился на губы, перед которыми просто не мог устоять. — Кави… — аль-Хайтам нашептывал мое имя прямо во время поцелуя, это заставляло меня сладостно дрожать и силой сдерживать себя от того, чтобы не зайти дальше дозволенного. В таком месте, в первый для него раз… это недостойно. Но дотерпеть до дома кажется просто невозможным. Я ведь и так терпел три пары!.. Соберись, Кавех, будь мужчиной. Твой милый сосед должен прочувствовать все, как следует… и это будет явно не здесь. Но это не помешает мне целовать его до беспамятства, пока тело не сгорит к чертям от перевозбуждения… Его ладонь изучала мое тело под расстегнутой тоже рубашкой. Аль-Хайтам все еще казался неумелым, что естественно, но от этого я будто трепетал лишь сильнее. Он прикасался к кому-то вот так в первый раз, и он узнает о прелестях откровенных прикосновений вместе со мной, а не с кем-то еще. Безумно приятная мысль. Пальцы вдруг скользнули вверх и провели по груди, по особенно чувствительным местам для меня, и теперь простонал я прямо в его сладкие губы. Если это продолжится, мы точно… Аль-Хайтам мягко толкнул меня в плечи и я моментально заметил на его лице испуг. Еще доля секунды мне понадобилась, чтобы услышать отчетливо приближающиеся шаги. Я отпрянул, дрожащими пальцами застегнул свои пуговицы, и он занимался тем же самым, отвернувшись к стеллажу с книгами. Напоследок я поправил волосы и встал у стола рядом с уже сидящим за ним аль-Хайтамом, и мы вместе уткнулись глазами в книгу. Через пару секунд мимо нас прошли двое совершенно незнакомых для нас студентки, я лишь проводил их глазами. Когда они исчезли из поля моего зрения, я выдохнул, но услышал, что они кокетливо смеются. — Похоже, твои фанатки, — я захихикал от переизбытка нервозности. Пронесло! — Еще чуть-чуть, и у тебя могло стать на две поклонницы меньше. — Может, это твои фанатки… — беззлобно, но весьма серьезно сказал он, не поднимая глаз с бумажных страниц. Я наклонился и мило заглянул в его лицо, так что не мог не заметить, что он действительно напряжен. — Испугался?.. Или ты ревнуешь? — я улыбнулся шире и снова сел рядом с ним. Его лицо быстро переменилось, глаза стали больше на секунду, а после он нахмурился с удвоенной силой. — Ай-ай, аль-Хайтам… кто бы мог подумать, что ты такой собственник. — Ничего подобного, — и все же он продолжил хмуриться. Конечно, меня это умиляло, так что я быстро дотянулся до его лица своим и вновь оставил кроткий поцелуй на щеке. Это отвлекло его от книги, наши взгляды встретились. — Я прекрасно понимаю, что девушки тебя не волнуют. Я вдруг начал тихо смеяться, и он улыбнулся тоже. Снова счастье заиграло внутри меня, будто кто-то маленький поселился в моем сердце и играет там мелодию любви на струнках души. Вот бы это была крошечная версия аль-Хайтама… Я совсем не против всегда носить его в сердце. Пока я думал об этом, на моей коже возникло теплое, приятное ощущение, я опустился с небес на землю только чтобы понять, что теперь он поцеловал меня в щеку. Это снова был момент, в котором хотелось раствориться навеки… Теперь, пока он выписывал нужную для себя информацию в тетрадь, я держал его за свободную руку и наслаждался каждой секундой нахождения в этом самом месте. — Свидание в библиотеке оказалось не такой уж и плохой идеей. Здесь почти нет людей, тихо и спокойно. Все, как ты любишь, Кави. Я охнул. Вот хитрец!.. Загадочный аль-Хайтам. Человек, лучше которого я еще не встречал. Удивление сменилось счастливой улыбкой, и я снова положил свою голову на его надежное плечо, пока он лишь продолжал мельком время от времени смотреть на меня и порой заботливо гладить пальцы на моей ладони.