***
Помимо того, что каждый из них занимал свой собственный номер в отеле, к комнатам примыкал общий люкс. Эх, вот бы за всё это платил сам Чарли, правда? Мэтт оставил Трея страдать в одиночестве полчаса назад. С тех пор он успел скинуть одежду прямо на пол ванной, принять душ, почистить зубы и воспользоваться стационарным телефоном у кровати, чтобы оставить для Энн голосовое сообщение с предупреждением насчёт особого настроения Трея. Пожалуй, завтра она будет благодарна за это. Стоило Мэтту лечь в постель, как Трей неторопливо зашёл в спальню и забрался к нему под одеяло, полностью одетый и излучающий приятное тепло. От Трея несло так, словно он выпил ещё пару кружек пива, но спасибо на том, что хотя бы снял обувь. — Я не могу. Мне нужно разобраться с этим, — сказал он и прижался спиной к груди Мэтта, настаивая на продолжении начатого ранее разговора. — Думаешь? Мэтт мягко обнял Трея за талию. Сейчас он был готов взять на себя роль немого слушателя, хотя обычно нечто подобное происходило на работе. После стольких лет, проведённых бок о бок в комнате сценаристов, Мэтт прекрасно знал, насколько для Трея ценны односторонние разговоры: даже одно присутствие Мэтта, казалось, оживляло его. — Если кто-нибудь начнёт лезть с вопросами, я пресеку это на корню, — невнятно бормотал Трей. — «Говорите по делу, пожалуйста», да… — он кивнул, будто пытаясь убедить самого себя, а затем вмиг ощетинился в объятиях Мэтта. — Хотя знаешь что? Я не должен этого делать! — Не должен? Мэтт изо всех сил старался успевать за бурным и переменчивым потоком мыслей Трея. Всё, что от него требовалось — это бодрствовать достаточно долго и согласиться с выводом, к которому придёт Трей. Лишь тогда тот успокоится, полностью уверенный в своём решении, потому что оно поддержано партнёром. Однако если Трей свернёт не туда, Мэтт сразу поставит его на место и направит в верное русло. Они оба это знали. — Меня просто-напросто неправильно поймут, — распалялся уязвлённый Трей. — Когда общество узнаёт о том, что тебе нравятся парни, есть ли смысл отпираться и делать вид, что это не так? Взгляни на Фредди Меркьюри. — Грэм Чепмен, — добавил Мэтт. — Ты прав, чувак! Это никого, блять, не касается! Наконец-то до Трея это дошло. Мэтт прижал его к себе чуть крепче, поцеловал в пушистые волосы у него на затылке и перевернулся на спину. Они нуждались в личном пространстве, когда делили одну постель на двоих, ведь иначе рисковали проснуться потными и прилипшими друг к другу. Неприятно. Трей всегда становился ёбаной сукой из-за этого. — Эй? — прошептал он несколько минут спустя, когда Мэтт уже почти заснул. — Ты… Ты поможешь мне, если кто-нибудь спросит? — Конечно.***
— Давай посмотрим сценарий? — попросил Мэтт, вытянув шею, чтобы заглянуть в монитор. На клавиатуре Трея залипала клавиша «Ж», — вчера он разлил содовую на своём рабочем месте — поэтому под репликой Кайла, называющего Картмана «иртрестом», змеилась красная линия. Трей озадаченно пробормотал получившееся слово, стёр его и ударил по клавише достаточно сильно, чтобы нужная буква наконец появилась. — Трей, ну? Ни для кого не секрет, что Трей, погружённый в работу с головой, не замечал ничего вокруг. То же, собственно, происходило и сейчас: Мэтт уже давно смотрел не на документ, а на человека, трудящегося над ним, но Трей упорно это игнорировал. Он выглядел сосредоточенным и сильно сутулился — никогда этот чёртов Трей не сидел за столом так, как следует. Его растрёпанная полубородка обрамляла губы, беззвучно повторяющие диалог. — Подожди, — запоздало отмахнулся он. И Мэтт ждал, сложив руки на коленях. Иногда он умел быть терпеливым. Дверь с другой стороны кабинета приоткрыта — его сознательный выбор, который вскоре станет ясен. Трей не вспоминал Чарли Роуза с той самой ночи. Они даже не задумывались о том, чтобы застать выпуск в прямом эфире: времени на подобное дерьмо попросту не было. Энн заговорила об интервью следующим же утром, мягко, но настойчиво спросив: «Как всё прошло?». Мэтт ответил ей довольно категорично, жестом перерезав себе горло. Возвращаться к этому они не были намерены. Только вот Мэтт всё же вернулся. Когда интервью пустили в эфир, Энн записала его на плёнку и позволила Мэтту посмотреть втайне от Трея, пока тот по уши завяз в сценариях. Стоило проверить, настолько ли всё плохо, как думал Трей: нельзя ручаться, что какой-нибудь говноед-журналист не воспримет шутку всерьёз. Мэтт должен знать заранее, с чем ему придётся иметь дело. Но чего он никак не ожидал, так это… 1. заметить, как чертовски очаровательно выглядит раскрасневшийся после своей же шутки Трей. Да, Мэтт был мудаком, раз подумал об этом, без всяких сомнений. 2. осознать, что его по-странному возбуждает одна мысль: никому в мире не известен секрет Трея. Их секрет. И да, Мэтт был ещё большим мудаком, ведь Трей не заявлял о готовности что-либо менять. И даже если он никогда не будет готов, Мэтт не перестанет уважать этот выбор. Вот почему он сидит в кабинете Трея, придвинув кресло поближе, и уже в третий раз просит посмотреть правки. У Мэтта есть план. Когда после очередной навязчивой просьбы Трей наконец отвлёкся от работы, Мэтт притянул его к себе за рубашку, чтобы быстро поцеловать средь бела дня, при открытой двери в офис и поднятых жалюзи. Трей уставился на него широко раскрытыми глазами. — Чувак, какого чёрта ты делаешь? — он так смутился, что лёгкий румянец расцвёл на его щеках уже через секунду. Бесспорно, выглядело очень горячо, но этого было недостаточно для едва-едва разыгравшегося аппетита Мэтта. — Хотел увидеть, как ты растеряешься в тот момент, когда нас могли бы заметить. Это сработало. Волнистая линия под «иртрест» могла бы позавидовать оттенку, который приобрели щёки Трея. Он вернулся к сценарию, так и не оправившись от шока. — Я… я должен работать. — Думаешь, кто-нибудь что-нибудь скажет? — спросил Мэтт вполголоса и, не успев закончить фразу, положил ладонь на колено Трея, наклонившись к нему почти вплотную. Трей замер, его пальцы застыли над клавиатурой. Сам по себе риск действовал возбуждающе, а растерянное лицо Трея и его кроткое прерывистое дыхание только усугубляли ситуацию. Быть пойманными — не то, к чему они стремились. Как правило, они осторожничали на людях, но даже если и пересекали грани дозволенного, то беспокоиться было не о чем: для многих уже давно стало привычным видеть в этом дурачество или списывать на их близость. А это? Это — нечто совершенно новое. Проведя носом вдоль колючей линии подбородка Трея, Мэтт прижался губами к его шее. Было что-то естественное в их необходимости уединяться время от времени, но здесь это ощущалось необычно: Мэтт млел от доселе незнакомого, но приятного трепета. Приглушённые голоса за дверью, свет, пробивающийся через окно, в которое любой при желании мог бы заглянуть… У Мэтта разливался жар в низу живота от одной лишь картинки в голове: кто-то замечает их и замирает от удивления, понимая, что стал свидетелем того, о чём и знать-то не должен был. Трей сглотнул. Он не просил Мэтта остановиться. Более того, он подался всем телом навстречу прикосновениям, краснея настолько, что румянец достиг уже и кончиков ушей. Мэтт прижал ладонь к его щеке, чтобы почувствовать это тепло, и удовлетворённо замурчал себе под нос. — А если кто-то увидит? — прошептал Трей. — Честно говоря, — Мэтт притянул его лицо ближе к своему. — Мне насрать. То, что произошло следом, было чем-то нереальным: голодный, нетерпеливый поцелуй, от которого сводило живот так, будто они ждали этого момента годами. Нечто незримое, мирно дремавшее на глубине, пробудилось в Мэтте и выскользнуло на поверхность в один миг. Нос, прижатый к горячей щеке Трея, язык у него во рту: Мэтт душой и телом проник в их с Треем маленький мир, не забывая и о том, каково это снаружи. Могут ли они, судорожно цепляясь друг за друга, выглядеть не как похотливые подростки? Поймают ли их с поличным? Как далеко они способны зайти, зная, что всё сойдёт с рук? Это напоминало первый поцелуй — тот самый поцелуй украдкой, когда Трей был прижат к стене бревенчатой хижины, а по другую сторону шумели их друзья; когда пальцы Мэтта онемели от игры в снежки и почти не сгибались, но ничего другого не хотелось, кроме как касаться каждого участка кожи Трея, до которого Мэтт мог добраться. Ну а здесь, в офисе, ненасытные пальцы Трея пробрались в волосы Мэтта, и, чёрт возьми, если он не будет с этим осторожен, то Мэтт забудет обо всяких правилах приличия, разложит его прямо на этом столе и… Возле двери в кабинет послышались чьи-то шаги, и Трей чуть не опрокинул свой стул, когда вскочил на ноги. Кто бы там ни был, он с большей вероятностью прошёл бы мимо, нежели заглянул сюда, но Трей, не задумавшись об этом, уже выбежал в коридор, весь дёрганый и с красным от прилившей крови лицом. — Можно другую клавиатуру? — крикнул он всем, кто готов был слушать. — Мне нужна новая клавиатура! Мэтт нарочно прошёл мимо Трея по пути в свой кабинет, осторожно задев рукой его поясницу. Влажное тепло проступало сквозь футболку Трея от соприкосновения ткани с телом. — Возьми мою, если хочешь, — Мэтт обернулся через плечо, но Трея в коридоре уже не было.***
С тех пор Мэтт не делал ничего столь безумного. Но что он всё же сделал, так это прощупал почву с людьми вокруг них, увидев, как слабо — точнее говоря, вообще нисколько — их волновало, если рука Мэтта задерживалась на предплечье Трея чуть дольше нужного; как никому и дела нет до того, что он любит прислоняться виском к плечу Трея, вечно что-то бормочущего в задумчивости. Самого Трея это крайне беспокоило, пока реальность не ударила по его очаровательному лицу правдой: всем плевать. Да и, как говорил Мэтт, это никого не касалось. Вот почему он отважился дотянуться до пассажирского переднего сиденья и сжать бедро Трея, пока они стояли в знаменитой летней пробке Калифорнии. — Чувак, — заскулил Трей возмущённо, но непрошенную улыбку спрятать не сумел. — Не мог бы ты держать руки при себе? Мэтт поправил свои солнцезащитные очки, сползшие на кончик носа из-за жары. — Неа. Несмотря на то, что Мэтт старался подавлять своё желание рисковать на публике, он всё равно безостановочно целовал Трея в щёку в баре, тёмном и поголовно пьяном. Когда они пришли смотреть «Спамалота» в Вегасе, Мэтт, отметивший, что двое из их персонажей тоже должны стать гомосексуалистами, как это сделал Эрик Айдл с Гербертом и сэром Ланселотом, не побоялся продержать руку на бедре Трея почти весь третий акт. Мэтт даже сжал его задницу перед новым звукорежиссёром студии. А теперь у него появилась идея получше. В защиту Мэтта можно сказать, что пробка была отвратительно долгой, а потому отвратительно скучной. Однако есть кое-что ещё. Во всём, что касалось отпуска, Трей был одинаков: он желал как можно больше тишины и покоя. По дороге в аэропорт он потребовал выключить радио, а во время перелёта в Стимбот-Спрингс, Мэтт знал наперёд, обязательно настоит на том, чтобы забыть о любых шумных развлечениях. Всё это было частью процесса перезагрузки Трея. Ну, включая всё то безделье, которым они обычно занимались в Стимбот: трахались, наедались и гоняли в игры, а потом начинали заново — это уже любимые методы Мэтта. Суть в том, что они туда ещё не прибыли и ничего из этого не сделали. Ладонь Мэтта протянулась вдоль ручника вверх, кончики его пальцев коснулись шва брюк Трея. Направление руки стало более чем очевидным. — Мэтт, ради всего святого! Трей уже успел надуться, и Мэтт поцеловал бы его прямо сейчас, не будь они как на витрине. Его пикап возвышался над большинством окружающих машин, но так рисковать Мэтт не собирался. Он не был полным идиотом. Мэтт остановился, задержав руку на месте с надеждой на то, что Трей намекнёт о желании зайти дальше. Пробка по-прежнему стояла, а работающий на холостом ходу двигатель раздражал. Ключи, торчавшие из замка зажигания, щекотали колено Мэтта, словно предлагая заглушить двигатель и подчиниться бесконечному ожиданию конца пробки. И всё же, поступи он так, не стало бы кондиционера, который делал эту поездку относительно терпимой и очаровательно взъерошивал кончики редеющих волос Трея. — Слишком заметно, — лепетал Трей, взглянув сначала на ладонь, сжимающую его бедро, а затем на то, как верхняя часть тела Мэтта неловко наклонена к пассажирскому сиденью. — Что? Я всего лишь хотел заглянуть в бардачок. Машины спереди, сзади, слева и справа от них тронулись. Самые нетерпеливые засигналили, побуждая других двигаться, будто это могло что-то изменить. Какой-то парень с двумя пакетами «Тако Белл» пробирался сквозь ряды машин, лавируя между бамперами. Мэтт скользнул рукой дальше, и Трей откинулся на спинку, закрыв глаза. Он ещё не возбудился, — теперь это занимало у него больше времени, чем раньше, — но Мэтт знал, как решить проблему. Кроме того, он любил бросать вызовы. — Интересно, заметит ли кто-нибудь, — игриво начал он, перегнувшись через ручник, чтобы шептать Трею прямо в ухо, — если я отсосу тебе прямо здесь? Трей замер, в панике распахнув глаза. Мэтт рассмеялся. Невероятно. Боже, иногда он так наивен. Идея отсосать Трею и правда была заманчивой, хоть в пробке, хоть без неё. Разве что мысль о следах спермы на обивке не привлекала Мэтта. Трей со сдержанным вздохом кивнул на дорогу. Колонна из машин продвинулась вперёд на несколько метров, поэтому Мэтт снова взялся за руль, чтобы сократить расстояние, а затем вернулся к члену Трея. Наконец тот стал твёрдым и ощущался приятным бугорком под рукой — это было подарком для Мэтта, которому приходилось терпеть неудобное положение и практически держать себя на весу. Он поджал губы, тыльной стороной ладони исследуя растущие формы через одежду. Трей прижал руку к лицу и, простонав имя Мэтта, прикусил костяшки пальцев. — М-м? — Мэтт продолжал трогать его, думая о каждом окне, обращённом в их сторону, о набитых в соседние автомобили телах, которые и понятия не имели, что происходит совсем рядом. — Мы не должны… — едва слышно шептал Трей. — Оу, — Мэтт перестал стимулировать стояк Трея, но оставил руку там, где она была. — Хорошо. Недавно он кое-что понял. Узнав о новом пристрастии Мэтта к играм с огнём, Трей взял за привычку заводить его вещами наподобие: «Мы не должны», «А что, если кто-нибудь увидит?», «Ты чёртов извращенец» и так далее. Ладно, справедливо, последнее было скорее констатацией факта, нежели раззадориванием, но суть в том, что Трей — мудак. Если бы он по-настоящему хотел, чтобы Мэтт остановился, то просто оттолкнул бы. Трей накрыл взмокшей ладонью руку Мэтта, и, чёрт возьми, неужели на этом всё закончится? Нет, — Мэтт не смог удержаться от ухмылки, — Трей поощрял его двигаться дальше, с любовью прошептав: «Да пошёл ты». Направляемый рукой Трея, Мэтт поглаживал его член, медленно, но уверенно, пока Трей не обессилел и не позволил взять над собой верх. Он был уверен: Мэтт прекрасно знает, что и как нравится Трею больше всего. Трей в изнеможении откинул голову. Он сглотнул, затаив дыхание, прикусил нижнюю губу и зажевал её. — Кстати, и правда, когда ты последний раз отсасывал мне? — вкрадчиво и с улыбкой спросил он, но тут же сменил тему: — Следи за дорогой. — Эй, так нечестно, — взвился Мэтт. Ему вновь пришлось отвлечь свои руки для того, чтобы догнать машину впереди. Когда Мэтт вернулся, свободные штаны Трея уже были натянуты до предела, а ткань пропиталась небольшими следами возбуждения. Теперь он всерьёз подумывал о том, чтобы увеличить напор кондиционера, потому что это, мать его, ёбаный Трей. Не поспоришь, прошло порядочно времени с тех пор, как Мэтт делал ему минет, но это не даёт Трею права выделываться. Тем не менее, у Мэтта во рту пересохло от одной лишь мысли о том, что он на самом деле очень хотел сделать, но никогда не осмелился бы. Мэтт взглянул на член Трея. — Пожалуй, позволю тебе разобраться с этим самому. Месть за неуместный комментарий. — Твою мать, Мэтт, — Трей заёрзал. Он так крепко вцепился в подлокотник, что костяшки его пальцев побелели. — Не будь грёбанным… — Я шучу, придурок. Он не был настолько жесток. Мэтту всего лишь нравилось видеть Трея возбуждённым и желающим. Очень, очень нравилось. В конце концов дорога расчистилась, движение возобновилось, а член Трея остался в штанах, куда он кончил задолго до того, как пикап тронулся с места. Естественно, всю оставшуюся дорогу Трей жаловался на то, что ему мокро и некомфортно. Оно того стоило.***
Перед интервью в прямом эфире Мэтт медитировал. Звучит по-идиотски, но так и было. Он придерживался нескольких принципов. Первый: у них должна быть отдельная гримёрка, свободная от любых отвлекающих факторов и знаменитостей. Второй: не пить накануне, если это возможно. Третий: быть в курсе событий дня. Четвёртый: парочка анекдотов про запас. Мэтт хотел бы распространить эти правила и на Трея, но тот был сам по себе. Разве что первый пункт волновал его так же сильно, как и Мэтта. Всеми силами они добивались уединённой комнатки, и не зря: эта, к счастью, оказалась довольно уютной. Лишь когда все требования Мэтта удовлетворены, он может сохранять хладнокровие, вести разговор и не переживать о том, что им подключат всю необходимую аппаратуру заранее. Когда он сам спокоен, он может обуздать Трея, если тот снова уйдёт в себя или вздумает совершить что-то неправильное. Однако единственное, о чём мог сейчас думать Мэтт — это приятная дрожь в теле от прикосновения языка Трея к яйцам, так что не было никакой надежды на порядок мыслей и спокойствие в ближайшее время. И как только чёртов Трей уломал его на это? Если бы Мэтт хоть чуточку соображал сейчас, то понял бы, что Трею, в общем-то, редко приходилось уговаривать его: обычно хватало предложения или просьбы. Но сегодня он не сделал ни того, ни другого. Вовсе нет, Трей откровенно потребовал внимания, когда оседлал его колени и заявил, что собирается использовать методы Мэтта против него самого. На кончике языка вертелись все те слова, что говорил Трей, когда Мэтт делал пакости вроде поцелуев в шею на заднем сиденье такси или облапывания его задницы в туалете на каком-то шоу: «Чувак, это опасно» и «Ты заходишь слишком далеко». Теряя контроль над собой, Мэтт инстинктивно отталкивал Трея, напоминая ему о том, где они находятся. Но это до той поры, пока Трей не расстегнул ширинку Мэтта и не опустился на колени между его раздвинутыми бёдрами. Кажется, для этого он мог сделать исключение. Мэтт старался не сжимать его волосы — эти драгоценные, ненаглядные волосы Трея, — слишком сильно, поэтому лишь скользил ногтями по коже головы. Он едва справлялся со своей отчаянной потребностью издавать звуки: заглушал стоны и, прикусывая губы, сопротивлялся искушению выругаться во весь голос, потому что Трей чертовски хорош, когда дело касается минета, и это опять-таки нечестно. Проворный язык Трея неустанно скользил вниз по пульсирующему твёрдому стволу, а затем возвращался вверх, чтобы уделить внимание головке, и всё это — шоу, которое явно предназначено для того, чтобы доводить до безумия. Поначалу Мэтт только судорожно покачивал ногами по обе стороны от Трея, но вскоре мощная смесь из адреналина, страха попасться с поличным, сковывающего внутренности, и блядского желания вогнать член глубоко Трею в глотку заставила его извиваться и трястись. — Сиди смирно, — проворчал Трей и вцепился в его бёдра, боясь ненароком получить удар коленом в лицо. Без сомнений, это лучшее наказание из всех, когда-либо полученных Мэттом, но паника оттого, что кто угодно мог войти в незапертую дверь в нескольких футах от него, скручивала внутренности сильнее, чем плохая еда на вынос. И как тут не кончить? Он осмелился опустить взгляд на Трея. Его блестящие припухшие губы стали такого же цвета, как и румянец на лице. Глядя на то, как член широко раскрывает эти губы и врезается во внутреннюю сторону щеки, Мэтт кое-что осознал. Возможно, ему следовало смотреть на Трея всё это время: от одного его вида Мэтт взобрался на вершину оргазма, чуть не сдавив плечи Трея своими бёдрами. Когда Трей отстранился и поднял свои голубые глаза, полуприкрытые и слезящиеся, на его лице сверкала довольная улыбка, несмотря на размазанную по подбородку слюну. Мэтту нестерпимо захотелось коснуться Трея, ощутить его румянец, провести большим пальцем по этим умелым губам и прижаться к ним с поцелуем, что он и сделал. Всё ещё задыхаясь после оргазма, он покусывал губы Трея, проводя по ним языком. Лёгкая припухлость сделала их гладкими и нежными, Мэтт чувствовал на них свой вкус. Он очертил кончиками пальцев линию челюсти Трея, влажную ямочку на подбородке, затем двинулся вниз, по горячей шее, думая об одном: Трей без лишних слов проглотил всё, что Мэтт смог ему дать. Боже, он так сильно его любил. Трей не скрывал того, что наслаждается вниманием Мэтта, но всё же аккуратно отвёл его руки в сторону и принялся наводить порядок на голове. — Прекрати, — отрезал он хриплым после минета голосом, стоило Мэтту снова к нему потянуться. — Я не хочу возбуждаться. Внезапно открывшаяся дверь застала их врасплох, и это было тем самым отвратительным поступком, когда люди стучатся уже после того, как вошли. В проёме показалась менеджер с блокнотом под мышкой и с гарнитурой в ухе. Чуть не упав на пол вновь, Трей спешно забрался на диван, а Мэтт за долю секунды спрятал член в брюки. Возможно, недостаточно быстро, потому что девушка так и не проронила ни слова. Прежде задержав на них долгий взгляд, она наконец прошла в комнату. Стол был сдвинут с исходного положения в напоминании о Трее, недавно стоявшем на коленях, да и ни к чему из еды, которую просил Мэтт, они даже не притронулись. Трей притворно закашлялся, чтобы незаметно вытереть лицо о сгиб локтя. — У вас тут всё в порядке, ребят? — она прищурилась. — Конечно! — сипло заверил Трей. Чёрт, его голос совсем плох. Это было бы горячо при других обстоятельствах, как, например, в тот раз, когда Трей захотел проверить, умеет ли он заглатывать, и потерял голос на шесть часов. Но не сейчас. Трей метнулся к столу, схватил бутылку воды и выпил залпом половину. — Я должна подключить вам микрофоны, — сказала менеджер. Оставалось надеяться, что она слишком занятой человек для всяких подозрений, которые у неё могли возникнуть после увиденного. — Прошу за мной. Вскоре аппаратура была подключена и они ждали своего часа за кулисами. — Надеюсь, никаких шуток по поводу твоего голоса не будет, — хмыкнул Мэтт. — Потому что я с радостью пошутил бы. Трей хлопнул его по руке. Пока Леттерман исполнял свою любимую фишку для зрителей, впервые за много лет Мэтт чувствовал себя совершенно не готовым выйти на сцену. Он ненавидел нервничать. Это было делом Трея. Тот, будто услышав эти мысли, взял его руку и ободряюще сжал, одаряя Мэтта извиняющейся улыбкой. Он должен понимать, что своей выходкой нарушил всё, что мог. Но, в любом случае, Мэтт простил его. Стоит признать, им каждый раз задают одни и те же вопросы, и тогда какая вообще разница, готов он или нет? — Это было близко, — тихо признался Трей. Мэтт уставился на съёмочную площадку и мысленно прочертил путь до их мест, заодно проверив, не слишком ли заметен из-за кулис этот неуклюжий придурок, который всё ещё держит его за руку. — Чертовски близко, — отозвался эхом Мэтт. Аудитория взорвалась аплодисментами, приглашая их. Возможно, им пора завязывать с этим дерьмом.***
Мэтту нужно серьёзно поговорить с самим собой. Пока он прокладывал дорожку из поцелуев на шее Трея, прелестный румянец следовал за его губами и медленно разрастался бордовыми пятнами на ключицах. Рука Мэтта играла с волосами на груди Трея: когда тот был возбуждён так сильно, как сейчас, игры доходили и до его сосков. Мэтт хотел, чтобы ни у кого не было шанса видеть Трея таким. Конечно, ни у кого, кроме самого Мэтта. Кому нужен этот эксгибиционизм? То, что всегда принадлежало им и только им, было особенным, и со временем их связь лишь крепчала. Мэтт понимал, почему предпочитает показывать, а не говорить, когда дело касается Трея: он хотел, чтобы люди знали, как ему повезло. Может быть, однажды это воплотится в реальность, но пока он смирился с тем, что тайна нуждается в защите. К тому же, как повторял не раз сам Мэтт, это всё равно никого не касается. — Ты собираешься трахнуть меня или нет? — Трей затаил дыхание. Он не торопил, лишь поддразнивал. Распростёртый под Мэттом, он выглядел сногсшибательно, счастливый и довольный собой. Да, так было лучше: нежные щёки Трея порозовели от удовольствия и возбуждения, а не от стыда или шока. Прошло слишком много времени с тех пор, когда у них была возможность наслаждаться друг другом должным образом. — Да… — выдохнул Мэтт. — Дай мне минутку. Его поцелуи спускались всё ниже и ниже: Мэтт в буквальном и переносном смысле поклонялся Трею, одаривая его, как божество, горячими прикосновениями губ и движениями рук, одна из которых оглаживала мягкий изгиб живота, а другая медленно погружала два пальца в Трея. Тот выгнулся дугой и, когда Мэтт толкнулся глубже, притянул его за шею к себе. — Я хочу почувствовать тебя внутри, — заскулил он, и на этот раз нетерпеливо. Будь у Мэтта власть отказать Трею в чём-либо, вряд ли он когда-нибудь ею воспользовался бы. Не было нужды закрывать рукой рот Трея, когда член наконец оказался в нём. Однако Мэтт всё равно сделал это — как маленькое напоминание о том, насколько они сейчас свободны. Проведя пальцами по губам Трея, он обжёгся его горячим дыханием, опаляющим кожу. Трей зажмурился и терпеливо разрешил зайти чуть дальше: пальцы проникли в рот и прошлись по кончикам зубов, даже по клыку, который Трей ненавидел, а Мэтт обожал. Трей доверял ему и позволял исследовать любую часть себя, ничего не утаивая. С Мэттом он не боялся быть самим собой. Их искра не угасла, и Мэтт сомневался, что это вообще произойдёт. Даже когда всё, на что способен был Трей, это валяться на диване и смотреть хорроры, читать вслух о дикой природе, которую они запросто могли увидеть и в своей студии, и сходить с ума от очередной заказанной на досуге настольной игры, он оставался очаровательным, и в нём было всё то, что так нужно Мэтту. Пальцы Трея пробежались вдоль позвоночника Мэтта. — Ты в порядке? — заботливо спросил он. — Да, — прошептал Мэтт и уткнулся лбом в плечо Трея, улыбаясь. Выводы пусть и не были новыми для него, но ошеломили так же сильно, как в первый раз много лет назад. — Просто перевожу дыхание. — Я слышу твои мысли, — Трей зарылся носом в волосы Мэтта и утонул в их запахе. — Мы на отдыхе, помнишь? Мэтт сделал глубокий толчок, отчего Трей издал удовлетворённый стон и ослаб в руках Мэтта. — Разве мне не позволено думать в отпуске? Трей вздохнул. — Нет. — А как насчёт… Но Трей не дал договорить: он вцепился в его волосы на затылке и, притянув к себе, захватил губы Мэтта в поцелуй. Похоже, говорить ему тоже запрещалось. И он был прав. Любые мысли незначительны, когда бёдра Трея обвивают твою талию, то же самое касалось и разговоров. Мэтт думал лишь о том, что хорошенько оттрахает Трея, так, чтобы и тот не смел ни думать, ни произносить хоть одно внятное слово. После всего того, что сошло Мэтту с рук, Трей заслужил это.