Где-то в темноте

В этой квартире редко раскрывали шторы. Хозяин апартаментов, словно вампир, недолюбливал свет, словно летучая мышь, он предпочитал содержать своё убежище в темноте. Даже оттенок штор в этой квартире был тёмно-синий. Создаваемая темнота придавала квартире некую таинственность. Ему это нравилось. Ещё больше ему нравилось стоявшее на коленях тело, голова которого была опущена. Было видно, что оно почти обессиленно. Немного полюбовавшись этой картиной, мужчина поднял пытавшуюся восстановить дыхание тушку, схватившись за ворот рубашки. Несмотря на смену обстановки, глаза продолжали изучать узоры ковра. Наверное, это было в разы интересней, нежели его будущее. Мужчина тяжело выдохнул и, убрав одну руку за спину, вторую переместил на шею. К сожалению, через кожаную перчатку сложно было ощутить пульс, поэтому он лишь слегка огладил загоревшую кожу, пройдясь вверх-вниз, а потом с силой швырнул тело в стену. Она была недалеко, поэтому через считаные секунды человек встретился с преградой. Стоило голове встретиться с бетонной перегородкой она, словно мячик, отскочила, а туго перевязанные грубой верёвкой руки так и остались прижатыми к темным обоям. В глазах потемнело, кислорода не хватало. Казалось, что кто-то залез внутрь тела и сжал легкие. Недавние попытки восстановить дыхание оказались бесполезными. И стоило ему возобновить их, его шея резко попала в крепкий захват чужой руки. Хотелось дышать… От такой неожиданности он на автомате поднял голову и, широко открыв рот, попытался поймать столь нужный кислород. Не получилось… Как же хотелось дышать. Наверное, именно так себя чувствует заядлый наркоман, когда в его организм не поступает чудотворный порошок. Резко сжав чужую шею, он также резко приблизился к щеке, делая глубокий вдох. Кровавый ручеек, стекавший с головы по виску, уже высох, закончившись у подбородка. Как жаль… Ему бы хотелось побольше этой жидкости на чужом теле. Кровь уже давно не стекала, пачкая кожу, она засохла, застыла, словно краска на холсте. Рука, до селе мирно лежавшая на той части шеи, что вскоре переходила в плечи, пришла в движение. Немного ослабив хватку, он стал медленно продвигать свою конечность выше, параллельно с этим пытаясь очистить холст. Рука и язык двигались одновременно. Эти движения напоминали путь улитки. Медленное, плавное путешествие снизу-вверх, словно экспедиция, цель которой изучить всё досконально. Раненый в этот момент, задрав голову вверх, предпринимал очередную попытку восстановить дыхание. Он вдыхал кислород так жадно, словно это последний раз, когда есть возможность им насладиться. И это было так, потому что стоило руке чужой коснуться подбородка, она сдавила шею. Усилив хватку, мужчина отстранился, переводя взгляд на лицо. Теперь эти глаза не пялились на его ковер, теперь они были направлены на простой потолок белого цвета. Или же он пытался узреть почти недоступный кислород? Ну да ладно, он обойдется и без этих голубых глаз. Рука, укутанная в чёрную кожу пришла в движение. Слегка опустив конечность, мужчина медленно провёл большим пальцем по линии подбородка, наслаждаясь остротой формы. Этот мальчик не был тростинкой, у которой виднеются лишь кости, его тело имело ту изящность, что не в каждом женском теле найдется, не то что у остальной части населения. И эта изящность пленила, манила, зазывая в свой сладостный плен. Это сводило с ума. Ещё больше это удавалось крови, так удачно дополняющей картину. Сейчас она уже застыла и в основном была спрятана за одеждой, но часть все же красовалась на открытых участках тела. Например, буквально пара капель, притаившаяся в уголке губ. Как же велико было желание смять эти мягкие губы, слизнуть эту красного цвета краску, вытекшую из тела. Размышляя об этом, он медленно поднялся выше и стал оглаживать мягкие губы, которые от таких движений приоткрылись. Как прекрасна была картина, представшая перед ним. Он готов был вечно простоять здесь и просто наблюдать за слегка прикрытыми глазами, неровным дыханием, от которого немного подергивался кадык, за своими пальцами, проникающими в слегка приоткрытый рот. Сначала лишь большой палец, что недавно плавным танцем кружил по губам, продвинулся дальше, коснувшись зубов. Долго не задержавшись на белой преграде, он скользнул к языку. Медленно оглаживая шершавую поверхность, мужчина наклонил свою голову немного вправо, наслаждаясь этой картиной, этим чудесным холостом. Сейчас с этим полотном можно было творить всё, что чёрная его душа пожелает. Было столько желаний, что выбор оказался через чур сложным. В один момент палец исчез, как и привкус кожи. Через секунду в рот скользнули два пальца. Сначала они подобно предыдущему брату стали исследовать язык, позже переключившись на зубы. Закутанные в кожу пальцы медленно продвигались по белоснежному полукругу, словно новое изобретение в сфере стоматологии, таким простым способом анализирующая состояние зубов. Пожалуй, скоро пациенту скажут, где же у него кариес, где пульпит, а где и здоровые зубы. Однако, когда «изобретение» исчезло, никаких слов из уст не вылетело. Зато затылок пронзила боль! Резко схватив человека напротив за локоны и дернув назад, мужчина боле ничего не делал, он молча смотрел на исказившуюся от боли физиономию. Но долго наблюдать он не стал, отметив, что жертве не по нраву, мужчина приблизился к шее и сделал глубокий вдох, словно таким образом он учует все те эмоции, что бурлят в этом теле. Но учуяв лишь лёгких аромат духов, мужчина опустился к началу шеи, где она перетекает в плечи, и стал медленно вести языком по немного пульсирующей вене. Теперь он прекрасно её чувствовал. Это вам не кожа, что отрезает от реальности, не позволяя чувствовать. Пожалуй, будь он вампиром, то с большим удовольствием вгрызся бы сейчас своими острыми клыками в шею, выпуская кровь на свободу… Но он не вампир, и для выполнения столь желанного действия придется тратить в разы больше сил, нежели выдуманной нечисти. Ему не хотелось тратить свои силы на это, поэтому он выкинул эти мысли в урну и продолжил наслаждаться чужим телом. Отстранившись, он потянул за локоны, что все еще находились в его плену, заставляя сильнее задрать голову, и нежно коснулся губами чужого кадыка. В этот же момент из чужих уст раздался вздох. Мужчина вновь отстранился от этого прекрасного тела, дабы насладиться чертами лица. Он бы мог наблюдать за ними вечно. Человек напротив своего положения не менял, да и не мог. Вся власть была сконцентрирована у мужчины, особенно сейчас. Он мог словно марионеткой управлять им. И даже при отсутствии каких-либо движений, лёгкие телодвижения были. Например, сомкнувшиеся на секунду веки, медленное движение грудной клетки. Мужчина впитывал этот образ, вырезал гравюру в своей памяти навеки, кто знает, когда он сможет наблюдать это вновь. Мальчишка явно был тем самым змеем искусителем. Даже находясь в плену не только верёвок, сдавивших нежную кожу рук, но и в полном владении человека напротив, одним мимолётным стоном он мог замахнуться на великий бой с многолетней выдержкой мужчины. Эти чёрные отросшие локоны, почти спадавшие на глаза, эти утонченные черты лица, всё было настолько возбуждающе, что его организм не мог не реагировать. Этот мальчик и то, что он мог с ним делать, затягивали тяжёлый узел внизу живота, посылая сигналы ещё ниже. С ним столько всего хотелось сделать и наблюдать, наблюдать за драгоценной реакцией, от которой кровь закипала, которая заставляла чувствовать хмель без капли спиртного. Рука, что продолжала крепко держать смольного цвета волосы разжалась, перемещаясь поближе к макушке. Движение было нежным и мягким, словно сейчас его погладят по головке, развяжут руки и отпустят. Однако, достигнув своей цели, рука словно пресс начала давить на тело, заставляя склониться. Ему ничего не оставалось, как подчиниться, поэтому в скором времени он оказался на коленях. Чувство дежавю охватило двоих, но быстро улетучилось. Стоило чёрным брюкам вновь коснуться ковра, голубые глаза спустя столько времени посмотрели на этого человека. Сначала брюки такого же цвета, что и у него, потом белая рубашка, слегка запачканная в его крови, выпирающие ключицы, шея, а потом они… глаза. У него они тоже были голубыми, но не такими. В них не было света, голубой был тусклый и в добавок, перемешанный с серым. И этот грозный серо-голубой взгляд впился в него. Их глаза так неожиданно встретились, что он почти вздрогнул. Мужчина наслаждался этой покорностью, он с наслаждением рассматривал эти тонкие черты лица, заведённые за спину руки и глаза. Наконец-то, спустя столько времени он вновь мог наблюдать омут этих голубых глаз. Два глубоких озера, что завлекали не хуже сирен и без всяких слов. Два безумных омута, внушающие, что он сошёл с ума. Созерцая эту покорную зверюшку, мужчина стал оглаживать чужой подбородок, чуть позже погружая большой палец в приоткрытый рот. Голубой океан, в который хотелось окунуться и не выплывать. Этот мальчишка сводил с ума, когда смотрел своим невинным взглядом и одновременно с этим водил языком по чёрной коже, оказавшейся у него во рту. Губы обхватили палец мужчины в свой плен, а язык стал изучающе гулять, показывая способности своего хозяина. Эта картина была прелестна. Эта картина была соблазнительной, как и человек изображённый на ней. Он больше не мог ждать, разум стал затуманиваться не только от действий мальчишки, что так искусно вылизывал сейчас его палец, но и собственное возбуждение, не заметить которое уже было невозможно. Поэтому пока правая рука касалась нежной кожи, покрытой загаром, левая спустилась к брюкам. Он не хотел торопиться, но рука как-то сама устремилась к уже давно стоявшему члену. Благодаря этой непослушной части тела, не прошло и минуты, как взвизгнул замок. Этот звук раздался слишком громко, пролетев по комнате, погруженной не только в темноту, но и тишину. Этот звук слишком резко и грубо резанул по ушам обоих, а у парня сердце пропустило удар, стоило ему понять, что именно издало этот нежданный звук. Конечно, можно было и усомниться в верности его мысли, ведь его глаза были устремлены в омут серо-голубого цвета, а незадолго до резкого звука он их вообще закрыл, и теперь мог лишь предполагать какая картина предстанет пред его голубыми озерами, однако, во рту неожиданно стало пусто, и вскоре с подбородка исчезло то тепло, что дарила закутанная в черную кожу рука. Из-за внезапной пустоты глаза невольно открылись, веки, решив не спрашивать разрешения хозяина, распахнулись. Пред взором его предстало… предстал… Его страх? Тот самый ужасающий страх, от которого под ложечкой сосет? Или же сладостное желание, от которого разум затуманивался, и возбуждение затягивалось тугим узлом внизу живота? О, сказать было сложно. Пожалуй, безумно опьяняющий коктейль, в котором, казалось, смешалось всё. Он был красив. Честно, парень никогда не считал член чем-то эстетичным или каким-нибудь произведением искусства, как иногда заявляли люди. Однако, сейчас мысль пронеслась быстрее, нежели он смог ее обдумать и, возможно, остановить, не давая врезаться в память. Может это и не касалось той части мужского тела, что красовалась перед ним. Но что-то все-таки было. Он решил не думать, а рискнуть. Сначала мальчишка коснулся уже истекающей смазкой головки лишь кончиком языка, успев перейти к действиям раньше чужой руки, решившей не спеша перекочевать с мальчишеского подбородка вновь на затылок, вплетаясь в смольного цвета волосы и сливаясь с ними во едино. После он задействовал уже почти половину языка, мазнув немного по основанию, после вновь касаясь головки. Ему это начинало нравиться. Теперь он попробовал обхватить член губами, слегка опуская голову, при этом не забывая про язык. О великое оружие в сексе и во всем, что с ним связано. Казалось, что он может? Помогать говорить, да и всё, но нет. Если знать, как им пользоваться, он может стать проклятием вашего партнера. Признаться, честно, этот мальчик никогда до селе не делал минет, единственное как он сталкивался с этим явлением – порно, которого видел немало. Зато, тренировал кое-что другое, как уже можно было заметить. В свое время, на чем он только не тренировался: и на овощах, и на фруктах, и на руке. Это он умел мастерски, только вот на настоящем члене никогда не практиковался, и, как оказалось, это совсем другое, однако, не менее интересное. Точнее в разы лучше, точнее отличнее, точнее… В общем сложно сказать, но здесь все по-другому. Он пытался, пробовал. Сначала много заглатывать не получалось, однако, спустя несколько попыток мальчик сумел принять чуть больше половины. Солгать, если сказать, что мужчина ожидал того, что вскоре сделал мальчишка. Когда этот змей коснулся своим ещё нераздвоенным языком его изнывающего члена, не дождавшись властной руки на скрещённых палочках, от которых к молодому телу тянулись тонкие веревочки, по телу мужчины прошелся такой забытый ток. Он совсем отвык, что кто-то может приступить к каким-либо действиям без его команды. Это были забытые чувства, совсем непривычные, когда его марионетка ожила и могла действовать без своего хозяина. И, пожалуй, это тот редкий случай, когда не послушнику за провинность ничего не будет. Боже, как он сосал! Поначалу мальчик работал с осторожностью, но потихоньку, понемногу он стал заглатывал всё больше и больше. Ох… это была сладостная пытка, которая хотелось, чтобы не кончалась. От этих ласк мужчина запрокинул голову и чуть приоткрыл рот, рвано выдыхая. Теперь уже он нуждался в кислороде. Покрепче схватив чёрные локоны, мужчина наслаждался, как милая марионетка, что обрела душу, двигала своей головкой проезжаясь почти по всей длине его члена. Ещё больше сводил с ума язык, что, кажется, уже успел исследовать весь орган. Мальчишка искусно водил своим языком, то вдоль выпирающих вен, то по головке, когда почти весь член лишался тепла чужого рта. Прелестной была картина, когда, направив свой голубой взор на возвышающегося над ним человека, это чудо под руководством укутанной в перчатку руки заглатывало член, то быстро, то медленно проходилось своими губами по стволу. Это был невообразимый моноспектакль одного подающего надежды артиста, выступающего лишь для единственного зрителя. Это был тот самый коварный змей, что много тысяч лет назад затуманил разумы Адама и Евы, заставив согрешить. Он как талантливый артист восхитительно играл на сцене, но как самый некомпетентный актёр смотрел в объектив камеры, а точнее два объектива серо-голубого цвета, которые смотрели на него в ответ. В них читалось желание, огромное желание то ли сожрать соблазнительную зверюшку, что так искусно дарила сейчас оральные ласки, то ли продолжить свой род именно с этой особью. С одной стороны, это пугало, ведь парень прекрасно понимал, что этим их сегодняшняя встреча не закончится, с другой сводила с ума и возбуждала до такой степени, что он был готов, словно сучка во время течки, тереться о ногу своего хозяина. Ах… эти мысли возбуждали не меньше, и он застонал. Он застонал громко и протяжно как раз в тот самый момент, когда весь член оказался у него во рту. Неожиданно и резко хватка на его волосах усилилась до такой степени, что из глаз вытекла пара слезинок, вскоре падая с подбородка на ковер, и послышался рык. Занавес! Мужчина резко откинул голову назад, закрывая глаза и сжимая чёрные локоны крепче. И вскоре раздался уже знакомый визг. Мальчишка ещё не успел восстановить дыхание, как его подбородок резко сжали и грубо впились в рот, сминая слегка припухшие губы. Однако, стоило мальчику ответить, мужчина отстранился. Он не собирался переходить на ласки и романтику. Этот поцелуй нужен был ему как закуска после водки, как точка в конце предложения.