Отрицательный ответ

— И вообще, он самый ужасный и плохой! — Дазай, сидя на красном диванчике, жаловался второй час на бедного Чую, который непонятно каким образом заслужил подобные проклятия на свою голову. Естественно, по всему обыкновению, жертвой подобного психологического насилия становился Мори. В какой-то момент, понимая, что протеже не выдворит, а работать под его речи невозможно, он просто отложил всё в сторону, и опустил руку на лоб, пытаясь унять головную боль от голоса шатена. Огай как-то задал вопрос Дазаю, почему же он не изливает свои мысли на бумаге, на что получил ошеломляющий ответ — у Осаму больше двадцати пяти подобных томов, и если он продолжит в том же духе, то истратит бумагу сначала во всей Йокогаме, а потом и в Японии. — Вот что значит ненависть до гроба, — думал Огай про себя. Такая ненависть, что Осаму создал закрытый сайт, посвященный Чуе, и заставил туда подписаться практически всю мафию. Конечно же, только самого Накахары там не было, и он даже не подозревал о существовании нечто подобного. Тем более он и представить не мог, что Дазай, тот самый темный вундеркинд и его злейший враг, каждый вечер заливает слезливые посты о безответной любви с кучей смайликов и тысячу раз на дню создает подобное с содержанием, насколько Чуя хорош/горяч/великолепен, и обычно прилагает к этому какую-то фотографию (они каждый раз новые, и непонятно как Осаму с такой скоростью успевает строгать их). Если сказать в лоб: «Он тебе нравится и ты без ума от него», — то начнётся то, что сейчас и происходит. Яростные отрицания и сто одна причина, почему он ненавидит Чую Накахару, при этом умудряясь цитировать слова из своих томов, которые, кажется, знает наизусть. — Так вот! Возвращаясь к основной теме! — Осаму-кун, хватит, — брюнет потер пальцами виски, прикрыв глаза. — Если тебе нравится Чуя-кун, так подойди и скажи ему об этом. — Он мне не нравится! И это кричит Дазай. Человек, у которого за спиной фан-клуб, посвящённый Накахаре, и забитая под завязку галерея с его фотографиями, каждую из которых он может разглядывать часами. — Конечно, — саркастично ответил Мори. — Ты не понимаешь меня совершенно, — выдал с напускной обидой Осаму, мол, он бедный и одинокий, никто не может им проникнуться. Мори готов был ответить честное «да, не понимаю», но кареглазый опять перебил. Ему вообще бесполезно вбивать такие понятия, как уважение и вежливость — к своему боссу обращается на «ты», хамит ему и бездельничает прямо под носом, хотя должен трудиться в седьмом поту в разгар рабочего дня. Эх, всё-таки Огай его разбаловал. — Если я ему признаюсь, а я его не люблю, если что, — подчеркнул последнюю часть Дазай, — он может слишком много о себе подумать. — Ага, значит ты просто боишься, что он откажет тебе и посмеётся. От такой догадки Осаму аж поперхнулся и свалился с дивана, на котором до этого разлеживался и в ус не дул. Запутавшись в своём плаще, он нелепо поспешил встать хотя бы на четвереньки и рявкнуть: — Нет! Мори прикрыл свою усмешку рукой в белой перчатке. Дазай, весь взлахмоченный, встал и вновь лег на диван, напустив на себя гордый и независимый вид. Сложил руки на груди и отвернулся. — По-моему, если Чуя-кун тебе признается, то это ты много о себе подумаешь, Дазай-кун, — Мори знает, какую игру нужно вести. Ему, честно, насточертел этот цирк, который мешает работе. Осаму и так ничего не делает, а теперь всё стало ещё хуже, потому что он начал промывать мозги кому ни попадя, изливать душу, а потом угрожать пистолетом, что если хоть кто слово Чуе пикнет об этом, будет убит. Это же полный бардак! Поэтому пора и Огаю чуть-чуть развлечься и поставить точку в этом деле. Вывести отношения Двойного чёрного на уровень любовников вероятнее всего не самая лучшая идея — они поубивают друг друга с большей вероятностью, проживая под одной крышей. А там начнётся детский сад: «Я с ним не разговариваю!», «Он мне никто!» — и сорванные из-за таких склок миссии. Не всегда же они будут ругаться, верно? Должны же быть у возлюбленных мирные дни, когда они не захотят придушить партнера подушкой во сне. Мори надеется на это. Более того, он поставил на такой исход и сделал на него упор. Как бы сказать — связанные любовными отношениями, они могут стать спокойнее, и количество ссор не исчезнет, но снизится. Итак, слова Огая произвели именно тот эффект, которого он ожидал. Шатен весь подобрался и «незаметно» придвинулся на другой край дивана, поближе к громоздкому столу, за которым вечно сидит брюнет. Незаметно — это то есть стрелой метнувшись. — Он может мне признаться? Мори заговорщически повел взгляд в сторону, а затем подал знак рукой, чтобы Осаму подобрался поближе. Он аж через подлокотник свесился, того гляди и упадет. Смотрит, не моргая, внемли каждому слову как кристальной истине. Когда что-то касается дел любовных и Чуи Накахары в одном лице, то шатена становится крайне легко читать. Вот только для самого рыжего это невозможно, потому что рядом с ним Дазай становится настоящим самовлюблённым ублюдком, и по нему уж точно не скажешь, что так он разговаривает с любовью всей своей жизни. Если бы не эта маска, то Чуя и сам давным-давно догадался и мог бы ответить взаимностью. Но! Мы имеем дело с Осаму Дазаем. Тут по умолчанию ничего не бывает просто. — Когда мы сидели с Коë, он как-то обмолвился, что ты ему не безразличен, — Огай мог бы соврать, но это правда. Вид зависшего Дазая действительно стоит того. Мори смотрел на него и ждал, когда же Осаму очнётся. Такое событие произошло спустя несколько минут, и первое, что он сделал, это проскользил по покрову дивана на противоположный угол, забился в него и достал телефон, начиная что-то эмоционально печатать. Мобильное устройство Огая завибрировало, и он разблокировал его, чтобы увидеть пришедшее сообщение. Оно было от фан-клуба Дазая. Ухмылка сама наползла на лицо, и мужчина собирался зачитать столь несдержанные и яркие строки, в которых Осаму чуть ли не кричал от счастья. — Не читай! — рявкнул парень.