Раз и навсегда

Мне кажется, что ты вылез прямиком из сказки. Ты выглядел забавно: из твоей макушки торчали словно две антенны или что-то напоминавшее глаза улитки, а цвет кожи при лунном свете поблёскивал зелёным, салатовым, неоновым. Это было волшебно, я был поражён увиденным, когда ты, в это время, стоял возле небольшого треугольного выступа, чем-то похожим на маленький вулкан, только серого цвета и без лавы внутри. Как никак, это луна: она неровная, вся в пыли, одноцветная и скучная, однако на ней всё же было что-то удивительное, — и это был ты. Ты испугался моего внезапного появления, заговорил что-то на неизвестном мне языке, подпрыгнул и убежал за этот недовулкан. Твои волосы, словно пружинки, подскочили вверх и из-за их неаккуратности выглядывали из-за выступа, отчего я не смог сдержать улыбку на лице. « — Всё в порядке, я… не обижу тебя» — произнёс я тогда без мысли о том, что, возможно, ты не понимаешь меня, а затем плавно приблизился, касаясь серого треугольника и заглядывая за него. Ты глядел на меня ошарашенными, испуганными, голубыми глазами, а их белки, как и цвет кожи, отдавали зеленью. Твои плечи подрагивали; ты, видимо, совсем не привык видеть здесь кого-то. И, если говорить честно, на луне совсем было пустынно, даже, можно сказать, одиноко, и эта атмосфера давила и на меня, хоть я и провёл здесь всего несколько десятков минут, и я задал себе вполне резонный вопрос: «Сколько времени здесь провёл ты и не одиноко ли тебе?» ведь кроме тебя здесь больше никого не было. Ты продолжал рассматривать меня, словно экспонат в музее, и постепенно твои руки перестали дрожать, а веки глаз расслабились. Ты вновь что-то сказал на своём языке, напоминавший стрекотание сверчков или пение какой-нибудь экзотической птицы, и я попробовал жестами показать, что я нахожусь здесь по доброй и мирной воле и не собираюсь обидеть тебя. И, вроде как, мне удалось убедить тебя в своей истинной цели пребывания здесь, в космосе, после чего ты наконец встал в полный рост, достигающий почти двух метров. Я был восхищён; я восхищён природой и красотой мира за пределами моей родной планеты и, в частности, тобой. Ты сутулился, однако всё равно выглядел гигантским, но абсолютно безобидным и неагрессивным. Я бы хотел запечатлеть тебя на плёнку своей фотокамеры, которая пылилась где-то в углу моей кабины, потому что я устал фотографировать тёмный и пустой пейзаж бескрайнего космоса, но делать этого не стал; я боялся, что ты потеряешь доверие ко мне, которое я только что заполучил и был безумно рад этому. Я внезапно и как-то неосознанно протянул к тебе руку, и ты вскоре робко коснулся моей ладони своей. Даже сквозь перчатку костюма астронавта я почувствовал жар, исходящий от твоего тела, и ощутил, что больше не смогу забыть это необыкновенное касание и необычное создание с салатовой кожей и забавными антеннами на макушке. Я бродил по космосу слишком долго и это было не зря; проведя столько времени в кабине космического корабля, наблюдая за нескончаемым тёмным пространством, усыпанное звёздами и астероидами, я наконец нашёл то, к чему я первоначально стремился, — чувство, которое я искал несколько месяцев, и что-то, что подарит мне это самое чувство. *** Крейг проснулся на флисовом диване в рабочей одежде; голова неприятно покалывала в нескольких местах, а за окном было темно, даже слишком. Видимо, уже наступила ночь, и, глянув на настенные часы, Такер убедился в этом, — на них показывало около двух. Он приподнялся на локтях, пытаясь прийти в себя после недолгого сна, затем уже полностью встал с мягкой обивки. Крейг оглянулся вокруг себя, на секунду подумав, что он не дома, а всё ещё на работе, однако это было не так. Он действительно был в своей квартире, в гостиной, в которой было неимоверно тихо, и Такер тут же задумался, почему он оказался именно в этой комнате, а не в спальне, как обычно. И когда голова перестала болезненно пульсировать, Крейг наконец вспомнил, недовольно выдыхая и несильно ударяя себе по лбу. «Комедия» — подумал Такер перед тем, как направиться на кухню; он налил воды, чтобы ополоснуть сухое горло, а затем всё же пошёл в спальню, дверь которой была закрыта, а из-под небольшой щели вниз лился мягкий синий цвет, — «Твик вновь включил ночник» — продолжая размышлять, сам себе сказал Крейг, расслабляя ранее нахмуренные брови. Он вспомнил, что по приезде с работы он успел рассориться с Твиком по какой-то мелочи, что, на деле, не устраивала их обоих, но Твика в большем количестве, нежели Крейга. Плечи мужчины опустились; он не особо хотел тревожить своего парня так поздно, но одновременно желал поговорить с ним и решить эту несуразицу, которая терзала их некоторое время. Включённый ночник работал лишь тогда, когда Твик оставался один, говоря, что так менее тревожно засыпать в одиночку; и каждый раз, как синий свет озарял спальню, Твик не спал, поэтому надежда на ночной разговор никуда не исчезла, а только усилилась. Крейг не хотел тянуть это бремя до самого утра, особенно, когда сегодня суббота и втихомолку уйти на работу не выйдет. Иногда так сделать было проще, потому что бывали случаи, что скрыться, — лучший вариант, а затем просто забыть произошедшее. Это неправильно, но Такер не знал другого выхода; не знал, как поступить так, чтобы всё исправить и не подлить масла в уже пылающий во всю огонь. Крейг тяжело выдохнул, поднял руку и поднёс её к двери, негромко постучав пару раз. Он тут же услышал привычное «Аргх!» за стеной; мужчина угадал, — Твик всё ещё не спал, и Такер, не дождавшись ответа, дёрнул за ручку и приоткрыл дверь, чтобы было видно лишь его лицо. Твик сидел на постели с блокнотом и чёрной ручкой, которая вылетела из его рук, как только он услышал стук в спальню. — Уйди, я не хочу тебя видеть. И разговаривать с тобой тоже, — отрезал Твик, вставая с постели и поднимая упавшую ручку. Сегодня он выглядел особенно злым и расстроенным; и пусть он говорил, что не хотел видеть Крейга, на подсознательном уровне он всё равно желал, чтобы тот к нему пришёл. Без этого никак, — не зря они живут вместе уже шестой год после окончания школы и поступления в колледжи, пора привыкнуть к подобному. — Нам нужно поговорить, — негромко сказал Такер, заходя внутрь. Твик всё ещё стоял к нему спиной, держа ручку в ладони и крутя ею между своими пальцами, то ли пытаясь успокоиться, то ли пытаясь просто отвлечь своё внимание на неё. — Я уже, вроде, всё сказал ещё вечером, — менее резко ответил Твик, складывая руки у себя на груди, продолжая хмуриться. Злость и обида до сих пор в нём кипели, но не так сильно, как после их ссоры; казалось, Твик уже давно простил Крейга, но не хотел признаваться в этом ни себе, ни ему, — и я совсем не хочу говорить с тобой об этом. Такер закрыл за собой дверь, ближе подходя к Твику, который явно слышал, что мужчина к нему идёт, однако с места не сдвинулся, продолжая произносить: «Я попросил тебя уйти отсюда». В какой-то момент Крейг взаправду остановился, задумавшись, что сказать, но в голову совсем ничего не приходило; она была пуста и ни единой мысли в ней не было, словно Такер был подшофе. Однако оставить эту проблему нерешённой Крейг не хотел, поэтому пошёл дальше, выслушивая недовольную речь Твика, всё ещё повёрнутого к нему спиной, что наоборот сыграло на руку полусонному мужчине, уже почти вплотную приблизившегося к своему обиженному возлюбленному. — Крейг! — возмущённо сказал Твик, почувствовав, как его обхватили сзади и прижали к себе. Чужие руки легли ему на живот, а чёрная растрёпанная макушка уткнулась Твику в плечо. Такер часто промышлял чем-то подобным, когда был без понятия, как начать тот или иной разговор, хоть сам и сказал, что им нужно поговорить. Руки Твика отстранились от собственной груди, канцелярия вновь упала на пол, а ладони упёрлись в упругие предплечья, лежавшие на его животе. Расстояния между парнями совсем не было, отчего Твик ощущал чужое сердцебиение и робко сглотнул слюну, отведя взор в сторону, — Господи, Крейг, отвяжись, тебе это совсем не поможет. Такер отрицательно угукнул, лишь сильнее прижимая возлюбленного к себе, вновь услышав раздражённый и нервный возглас со стороны Твика. Казалось, будто бы он вовсе не сопротивлялся чужому действию, а наоборот лишь убеждал себя в том, что всё ещё обижен и не хотел видеть Крейга рядом с собой. — Ты ведь в курсе, что я люблю тебя, Твик, — словно в нос сказал Такер, ощутив, как мужчина в его объятиях перестал брыкаться. Крейг не догадывался, что скажет вообще что-нибудь; это, скорее всего, произошло спонтанно, но более менее вовремя. Твик какое-то время молчал, и Крейг уже потерял надежду, что услышит ответ, однако он вскоре последовал, хоть и не самый приятный. — Ты идиот, — в своём стиле выразился Твик. — Я знаю, — так же коротко промычал Такер, — но, в конце концов, перестань обижаться на меня из-за этой мелочи. — Это ты считаешь это мелочью! Ты прекрасно знаешь, как мне важно, чтобы мы проводили время вместе. — Мне тоже это важно. И мы проводим время вместе по мере возможности, каждые выходные. — Твои последние «каждые выходные» были почти полтора месяца назад, Крейг. Прекрати оправдываться, это бесполезно, — напоследок кинул Твик перед тем, как он собирался вылезти из чужих объятий, однако почувствовал, как руки Такера приподнялись по его торсу вверх, а взор зелёных глаз наконец сверкнул сбоку от него, — Крейг-, — не успел озвучить мужчина, прежде чем ощутил горячие губы у себя на основании шеи и выше. Он тут же размяк, а попытки уйти исчезли. Такер знал, как Твик любил поцелуи, а особенно внезапные, поэтому пользовался этим в подобные случаи, когда слова вряд-ли смогли бы убедить его возлюбленного в обратном. Крейг целовал шею Твика, пока не дошёл до его лица и остановился, увидев, как мужчина раскраснелся, до сих пор, но менее сильно, хмурясь. Твик как обычно до конца стоял на своём мнении, поэтому даже поцелуи и лёгкие поглаживания рук не смогли отвлечь его от своих убеждений. — Хватит пытаться выкрутиться с помощью этого, Крейг, — вполголоса сообщил Твик, после чего Крейг перевернул его к себе лицом, уложив руки на пояснице, всё больше сокращая между ними расстояния. Твик сильнее раскраснелся, когда увидел расслабленное выражение лица Такера. — Я хочу показать, что мне абсолютно не всё равно на тебя, — сказал Крейг, и Твик тут же вновь стал метаться, — пожалуйста, милый. Твик упёрся ладонями в чужие сгибы локтей, будто бы отталкивая, но на деле он просто был без понятия, куда девать свои руки и что, собственно, ему предпринять в таком случае. — Ты хочешь..? — уже без какой-либо злобы спросил он, отведя взор в сторону; его лицо горело, он осязал это, а в груди появилось знакомое, но давно не появляющееся чувство, которое с каждой секундой пылало в груди всё сильнее и сильнее, словно распространяющийся огонь по разлитому бензину. Такер кивнул, приблизившись к лицу напротив и кротко поцеловав в губы, мягко их сминая, но вскоре быстро отстранился, заглядывая в округлённые глаза Твика. Он же, в свою очередь, вновь стал хмуриться. — Этого… так давно не было, — робко, почти шёпотом, произнёс Твик, сжимая пальцы на чужих руках, — мы ведь почти совсем не видимся из-за твоей работы и моей учёбы. — Что нам мешает сблизиться сейчас? — тут же спросил Крейг, будто бы мурлыкая, наклоняя при этом голову немного в бок. — Это неожиданно, Крейг! — Твик ощущал, как пальцы Крейга игриво проходились по его спине и, словно намеренно, задевали подол пижамной рубашки, приподнимая её вверх, из-за чего лёгкая прохлада квартиры касалась оголённого участка кожи, и мужчина вздрагивал. Казалось, Твик и вовсе сейчас сгорит от всей этой непонятной атмосферы между ним и Крейгом, резко появившейся после длительного перерыва. И Твик параллельно с этим, размышляя о происходящем, понимал, что злился из-за ерунды, потому что времени на отдых, а тем более друг с другом, почти не хватало, однако всё равно не мог побороть это гадкое чувство внутри, от которого начинал злиться и обижаться, как ребёнок. Удивительно, как Крейг столько времени мог терпеть это. Да и терпел ли или уже давно смирился с его пылким характером? В глубине души он всё ещё держал обиду на Такера, что из-за его загруженного графика он почти не видел его, отчего Твик долго мялся, не приступая к действу, которого, на деле, очень жаждал довольно длительное время; а Крейг покорно ждал, как и всегда, внимательно наблюдая за всеми изменениями на лице своего возлюбленного, будто изучая и любуясь его курносым носом с небольшой горбинкой, появившейся после неудачной драки в средней школе, — ох, сколько крови тогда было, — светлыми ресницами, которые чудно блестели на мягком синем свете ночника, тонкими розовыми губами, лёгкими покраснениями на лице, неровностями, — Крейг так любил рассматривать Твика и с каждым разом находить что-то новое на нём, почти незаметное человеческому глазу даже при углублённом изучении. Такер редко говорил, что обожал каждую частичку Твика, особенно в последнее время, когда он вообще почти не вёл с ним диалоги; рабочий график убивал, утомлял до такого, что после смены хватало сил только на сон, а учёба Твика заволокла всё его время, ведь получение второго высшего образования — тот ещё адский труд, и Крейг восхищён, что Твик продолжал заниматься этим и добиваться желаемого. Действительно ли такой, как Твик, заслуживал подобного, как Крейг? — Я провинился перед тобой, — после небольшой паузы между парнями, произнёс Такер, — поэтому… — он говорил всё тише и тише, из-за чего его голос обретал более басистый тон, и Крейг знал, что Твику такое нравилось: он видел, как краснели его кончики ушей, а пальцы на локтях Крейга сжимались от смущения, — ты можешь сделать со мной всё, что захочешь. Твик вздрогнул в чужих объятиях, а его глаза вновь округлились, почти приняв форму блюдец. Такер догадывался, что он о чём-то подумал, точно о чём-то размышлял, будучи один всё это время, однако не был особо храбр, чтобы озвучить это вслух, говоря, что подобное слишком смущает, несмотря на то, что они сближались с Крейгом достаточное количество раз. — Ты ведь хочешь? — уточняюще спросил мужчина, заглядывая в голубые глаза напротив, всё также наклоняя голову немного в бок. — Я хочу… — не закончив, ответил Твик; его голос звучал тише обычного, он не был таким резким и звонким, скорее мягким и с привычной ему хриплотой. Он наконец повернулся обратно к Крейгу, чуть расслабившись, — хочу… — продолжая повторять, говорил Твик, спускаясь ладонями к чужим запястьям за его спиной, которые лежали на пояснице, и взял их в свои, отстраняя и держа перед собой, прижав друг к другу, словно Такер был закован в наручники, — …тебя связать. Крейг опешил, потому что ранее Твик не говорил об этом желании. Видимо, оно появилось значительно недавно или же мужчина решил таким образом проучить Такера, немного ограничив его в движениях. — Что ты хочешь связать? — тихо поинтересовался Крейг. Он любил заговаривать зубы, растягивая сладкие моменты; любил слушать прерывистый голос Твика, дразня его при этом. — Руки, — более уверенно сказал Твик, после чего, всё ещё держась за ладони, направился к постели и косвенно попросил Крейга сесть на её край. Мужчина же в такие моменты был очень податлив, отчего беспрекословно выполнил молчаливую просьбу своего возлюбленного и ожидал его следующих действий. Твик взял из прикроватной тумбочки одну из стяжек, которые обычно использовал, чтобы аккуратно сложить провода от техники, а затем, убрав руки Такера за спину, затянул стяжку на запястьях, отрезая канцелярским ножом торчащий конец пластика. Убрав все лишние вещи, он подошёл к Крейгу, сидящему на постели с завязанными руками, и вновь замялся. К счастью, первым снова начал Такер: — И как долго ты об этом думал? — …С нашего последнего раза, если быть честным, — всё ещё стоя на месте, ответил Твик, потирая ладонью своё другое предплечье. — Ты удивительный, Твик, — произнёс Крейг, — жаль только, что я не смогу тебя касаться. Твик застыл на секунду, а затем, выдохнув и расслабившись, наконец осилился сесть на бёдра Крейга и уложить руки на его шее, касаясь большими пальцами линии челюсти и щёк, немного гладя их. Такер ненадолго прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями к своему лицу, до сих пор покорно ожидая, что Твик предпримет дальше. — Мне нравится, что ты всё ещё в своей рабочей форме, — неожиданно прокомментировал мужчина, продолжая мягко гладить бархатную кожу щёк Такера. — Тебе нравится, как я выгляжу в этой отстойной рубашке с галстуком? Твик усмехнулся, прежде чем нежно дотронуться губами до чужого подбородка, носа и лба, одаривая любимое лицо многочисленными поцелуями. — Да, я люблю твою отстойную рубашку и галстук, — в перерыве между поцелуями сообщил Твик, после чего большим пальцем руки коснулся нижней губы Крейга, оттягивая её вниз и немного приоткрывая рот. Твику импонировала безумная податливость Такера, а факт того, что он был сейчас слегка ограничен в движении, отчего Твик не чувствовал горячие руки на своей пояснице, заставлял ощутить пылающий жар снизу живота, тягучий и плавный, словно ложка мёда. Твик поцеловал Крейга в губы, сминая их, изредка дотрагиваясь кончиками языка при поцелуе, и, когда второй хотел сильнее углубить его, Твик отстранялся, хитро улыбался, не давая ему совершить задуманное. «Сейчас я руковожу процессом, забыл?» — говорил он своим ехидным взглядом, и Крейг полностью понимал его, не требуя озвучивать это вслух. Разум обоих мужчин полностью затуманился нарастающейся страстью. Поцелуи продолжались недолго; Твик вскоре прекратил касаться губ, лица и шеи любимого и приступил развязывать его галстук, а затем и рубашку, но на ней он расстегнул всего пару пуговиц, оголяя половину груди, желая, чтобы тот остался в форме. Крейг выдохнул, ощущая прохладные пальцы на своих ключицах, которые будто бы вырисовывали на них своеобразный узор. Ему безумно нравилось, когда Твик проявлял инициативу и брал её в свои руки; тогда он так не был похож на самого себя, отчего Такеру каждый раз казалось, что влюблялся в мужчину ещё сильнее, любил горячее, желал большего. Хотелось, чтобы Твик продолжал дразнить его, щекотать его кожу до дрожи в теле, до появления колючих мурашек на спине. Крейг желал полностью утонуть в прикосновениях Твика, и он этому отлично содействовал, продолжая водить пальцами по обнажённой груди, забираясь под ткань рубашки, оглаживая спрятанную под ней кожу, иногда сжимая; Твик точно игрался, будто кошка с мышкой, которая попала в мышеловку, пытаясь заполучить любимый кусочек сыра. Ох, Крейг точно находился в мышеловке и вовсе не хотел выбираться из неё. Твик вновь отстранился, кротко поцеловал раскрасневшегося Такера в губы, напоследок облизав их. Как же Крейгу нравился доминантный Твик, этот образ точно подходил ему, был создан лишь для него, предназначен судьбой. «И почему же ты раньше себя таким не проявлял, милый?» — хотел было спросить Такер, как тут же почувствовал чужие руки на своём паху, расстёгивающие ширинку брюк и оголяющие нижнее бельё. Крейг немного опешил. — Подожди, подожди, Твик, — начал он чуть обеспокоенно, — ты разве готов? Твик не ответил, лишь уверенно кивнул, слегка отодвинул пояс брюк и наконец коснулся влажной головки члена Крейга, заставив того тяжело выдохнуть, ощущая на самом чувствительном своём месте прохладные пальцы Твика, продолжающие дразнить и играться. Такими темпами Такер вряд-ли протянет долго, однако и это Твик сумел просчитать; в конце концов, не зря они встречаются уже около десяти лет. Казалось, что они знали друг друга наизусть, но некоторые моменты всё же стоило обговорить, хоть они и выглядели мелочными, как, например, сегодняшняя ссора с самого порога. Твик протянул руку обратно к тумбочке, откуда доставал стяжку и канцелярский нож, и взял из неё наполовину пустой бутылёк смазки, который Крейг раньше не видел. Судя по всему, он и правда облажался за последнее время, всё чаще оставляя Твика одного, несмотря на то, что оба жили в одной квартире. Мужчина стянул с себя пижамные штаны в цвет рубашки и, всё ещё сидя на чужих бёдрах, немного приподнял свои и измазанными в смазке пальцами стал медленно растягивать себя. — Ты… смотришь? — через выдохи говорил Твик, и Крейг покорно кивал головой; он не отводил взгляда ни на секунду, наблюдая за всеми изменениями на лице своего возлюбленного, а также вслушиваясь в его приглушённые выдохи вперемешку со стонами. Жар в груди и животе при таком зрелище нарастал только сильнее, не желая пропадать, да и не то чтобы Такер хотел, чтобы он прекращался. Твик закончил достаточно быстро, стряхивая смазку со своих двух пальцев, после чего наконец полностью повернулся к Крейгу лицом, упираясь одной ладонью ему в плечо, пока другой он придерживал пульсирующий орган Такера и медленно насаживался на него, постепенно привыкая к размерам и ощущениям, которые долгое время у него отсутствовали. Твик соприкоснулся своими бёдрами с чужими, томно и протяжно выдыхая, пытаясь не сойти с ума от наслаждения; на уголках глаз навернулись слёзы, которые мужчина тут же стряхнул рукой, брови сложились домиком, а по шее потекли капли пота. — Я так… долго… — произносил Твик в перерывах между приглушёнными, хрипловатыми стонами, начав потихоньку двигаться и иногда вздрагивать, когда член Такера заходил в него слишком глубоко, — так долго терпел… — повторял он, сжимая пальцы на плечах Крейга, что в унисон вместе с ним выдыхал горячий воздух изо рта, — Крейг… чёрт возьми… Было немного неудобно двигаться без своеобразной подстраховки сзади, придерживающей спину Твика и позволяющей ему двигаться быстрее, нежели сейчас, поэтому Твик, наплевав на своё желание видеть перед собой связанного Такера, остановился, схватил канцелярский нож, прижавшись к оголённой груди напротив, и, заглянув через плечо за спину, аккуратно разрезал стяжку на запястьях любимого. — Милый, ты всё же… решил не быть полноценным доминантном? — с лёгкой ухмылкой на лице спросил Крейг, выпрямившись в спине и с огромным удовольствием уложив свои освобождённые ладони на чужую поясницу. — Просто… трахни меня уже, ладно? — нахмурившись, сказал Твик, обхватил Такера за шею и втянул его в глубокий поцелуй, осязая на своей ягодице желанную руку, что сжимала чувствительную кожу. Поцелуй вновь разорвался, и Твик продолжил двигаться уже более уверенно и с каждым толчком внутрь его тело пронзало электрической волной, отчего не хотелось, чтобы это всё так быстро закончилось. Он мучительно долго жаждал, когда Крейг наконец будет вместе с ним, проведёт хоть каплю времени рядом, даже просто одарит мимолётным поцелуем и попрощается перед работой, поэтому эта ночь была для него слишком важна и из-за этого совсем не было желания, чтобы она так легко и моментально закончилась. Можно ли было продлить её на ещё немного, прежде чем Такер вновь покинет Твика, оставляя его наедине с этим глупым синим ночником в форме звезды? Твик постепенно начал чувствовать, как скоро закончит: бёдра уже ныли, член пульсировал, с каждой секундой намокал всё сильнее, а горло полностью иссохло, отчего Твик лишь хрипло постанывал. Такое же состояние было и у Крейга; оба мужчины утомились, но всё равно продолжали наслаждаться обществом и теплом друг друга, не забывая также и о поцелуях, и о мягких укусах в плечи, которыми обычно промышлял Такер, нежели его возлюбленный. Твик резко остановился, когда ощутил сильную хватку чужих рук на своей талии и излившуюся белую жидкость внутри себя. Крейг тяжело выдыхал, уткнувшись лбом в грудь напротив, в то время как Твик пытался прийти в себя и не заснуть. «Нет, нет, я не хочу засыпать, Крейг снова уйдёт, снова пропадёт, покинет меня. Я не хочу этого» — размышлял Твик, не отдавая сонному состоянию контроль над своим телом. Он отстранил Такера от своей груди, придерживая за плечи и видя, что тот тоже практически уснул. Интересно, волновался ли он о том, что вновь оставит Твика одного? — Давай вместе примем душ! — внезапно выпалил Твик, уже начиная подниматься с бёдер, на которых сидел; низ туловища тут же начал тянуть, — пойдём, Крейг, — он взял мужчину за руку, помогая ему встать, хотя сам еле стоял на подрагивающих ногах из-за усталости, но Такер позволил помочь себе и молчаливо согласился на совместные водные процедуры. Твик был счастлив как никогда, и Крейг видел его радость, отчего сам наполнялся ею; он понимал, что сейчас Твик цеплялся за что угодно, лишь бы провести время вместе с любимым человеком, и Такер был абсолютно не против. Как бы он сейчас не выглядел, он сам желал быть с Твиком всё время, по-настоящему ценить эти моменты и просто находиться рядом. После принятия душа мужчины уже лежали в постели, но совсем не хотели спать, отчего воспользовались моментом поговорить ни о чём: о погоде, о глупых коллегах Крейга на работе и глупых однокурсниках Твика на учёбе, — слава Богу, что, будучи на заочном обучении, он их почти не видит, но всё равно, к сожалению, контактирует, — о настоящем и будущем. Они уже почти забыли каково это, — просто общаться друг с другом, лёжа под одним одеялом поздней ночью, соприкасаясь руками, переплетая пальцы, чувствуя ими приятную шершавость кожи. Ладони Крейга были сухие, видимо, это было последствием работы, на которой мужчина всё время пропадал; иногда Твику и взаправду хотелось полностью связать своего возлюбленного, чтобы тот никуда не ушёл, однако тут же отбрасывал эту мысль прочь из головы, считая её дикой и за гранью адекватности. — Кстати, мне приснился сон про нас с тобой, — нежданно добавил Такер, совсем отойдя от первоначальной темы разговора. Твик вновь поднял взор на него, заинтересованно хмыкнув, — где я был космонавтом, а ты — пришельцем с зелёной кожей. Твик немного опешил, услышав слова Крейга. Это точно звучало как сказка; Крейг был уже взрослым мужчиной, а ему всё равно была интересна тема космоса и инопланетных существ, однако, как бы Твик не отрицал это, он любил в нём эту черту, — несмотря на кучу появившихся дел и проблем, возникшие на фоне взросления, он продолжал мечтать о бескрайнем и фантастическом, словно ему вновь десять лет. Ох, как Твик желал вернуть то время, когда им было по шестнадцать, и они все ночи напролёт в обнимку смотрели документальные фильмы про планеты и созвездия, ведь именно в эти моменты он видел истинные чувства Крейга, которые раскрывались только тогда, когда они были наедине друг с другом. — Серьёзно, пришельцем? — наконец спросил Твик, приподняв одну бровь в изумлении; и пусть его реакция выглядела насмешливой, в глубине души он был рад услышать это от Крейга. «Будь что будет, — думал Твик, — я просто счастлив, что он сейчас рядом». — Ты выглядел забавно, — сказал Такер, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Твика. — Это са-а-амый отстойный комплимент за всю мою жизнь, Крейг, — добавил Твик, пытаясь сдержать улыбку, но у него этого не вышло, что заметил Крейг. Ничего не говоря, он приподнялся на локтях и стал мягко щекотать Твика, из-за чего он стал негромко смеяться и стараться оттолкнуть от себя Такера, потому что не переносил щекотки. Однако вскоре Крейг прекратил, застыл на секунду, нависая над Твиком, пока он в это время приходил в себя, наклонился к его лицу и нежно поцеловал. И хоть Такер это не афишировал, но он безумно скучал по поцелуям с Твиком; безумно скучал по нему самому. Стоила ли эта ночь того, чтобы наконец осознать, что самое дорогое, что было у мужчины на протяжении всей осознанной жизни, — сейчас лежало под ним, касаясь своими пальцами его щёк? Сколько бы ещё времени понадобилось понять эту простую истину, если бы Крейг всё же бросил затею зайти к Твику в спальню, кинув всё на самотёк, как он это обычно и делал? Это было неизвестно, но он был невероятно счастлив, что решился на всё это и углубился в суть проблемы, а не плавал на её поверхности, отчего бы оба продолжали гробить свои отношения, что и так зашли в тупик из-за сложившейся ситуации. И по сути она являлась своеобразным толчком к преодолению этих трудностей, что встали на пути любящих друг друга мужчин, поэтому Крейг был рад, что она вообще произошла и поспособствовала разрешению столь неприятного инцидента в их отношениях. Поцелуй прервался. Крейг глядел Твику в глаза, заметив, как его нижние ресницы склеились от слёз, а веки немного покраснели. Он сейчас выглядел таким счастливым, умиротворённым, что совсем не хотелось портить ненужными словами, а лишь касаться, чувствовать его рядом с собой, осязать кончиками пальцев его бархатистую кожу, напоминавшую шёлк или атлас. Почему же Такер почти забыл, какова кожа Твика на ощупь? Неужели спустя столько времени, как мужчины состоят в романтических отношениях, Крейг стал постепенно охладевать к нему, полностью утопая в работе, ставя её практически на первое место? Такер тут же испугался этой мысли, ведь понимал, что не сможет жить без человека, дарующего ему столько чувств, заставляющего трепетать лишь об одном упоминании или всплывшем воспоминании, связанное с ним; он не был готов потерять это, а конкретно — потерять Твика. Не успел Твик что-то сказать, как тут же стал ощущать на своём лице хаотичные и быстрые поцелуи, из-за чего стал хихикать себе под нос, повторяя имя Крейга и спрашивая, почему он так накинулся на него. Твик тут же подумал, как раньше он мог злиться на Такера, когда сейчас мужчина был так нежен и обходителен с ним? Из-за этих размышлений Твик всё больше не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. «Пожалуйста, пусть она длится вечно, — молился себе под нос Твик, чувствуя поцелуи на линии челюсти и шее, плавясь от мягких прикосновений, словно воск, — пусть следующее утро больше никогда не наступит». — Крейг..! Крейг, ты чего? — всё спрашивал Твик у Такера, который продолжал расцеловывать своего возлюбленного вдоль и поперёк, не оставляя ни единого живого места на его коже. Когда наконец Крейг отстранился, ощущая на своих щеках чужие прохладные ладони, бережно гладившие его лицо, он вновь посмотрел Твику в глаза, который сейчас, именно сейчас, выглядел прекрасней обычного, восхитительней любой картины в Лувре, любой искусной скульптуры в музее. Почему же он заметил это так поздно, будучи осознанным, взрослым человеком с достаточно большим опытом за плечами? Он не мог ответить себе на этот вопрос, поэтому некоторое время глупо хлопал веками глаз, пытаясь правильно подобрать мысль, а Твик ожидал, мягко улыбаясь и любуясь раскрасневшимся лицом Крейга. — Твик, в моём сне… в моём сне, где ты был пришельцем, — говорил Такер с небольшими паузами между словами, заметив, что в этот раз Твик слушал внимательно и не шутил, переводя шутки в сарказм, — тогда я искал именно тебя. Мне было всё равно на космос, который я так люблю… Крейг сглотнул ком в горле; даже будучи здоровым мужчиной, он всё ещё стеснялся говорить о своих чувствах, словно ему снова было шестнадцать. Твик же в это время молчал, чуть приоткрыв рот, а его глаза округлились и немного заблестели на синем свету ночника, который до сих пор горел и не собирался гаснуть. — …ведь тебя я люблю больше, чем всё то, что существует на Земле и за её пределами, — закончил Крейг, озвучив это тише, нежели сказанное ранее. Он смотрел на Твика, ожидая его ответа на свою произнесённую речь, однако мужчина ничего не говорил, а лишь продолжал смотреть на своего возлюбленного ошарашенным взглядом, — Твик, всё в порядке? Его веки вскоре расслабились, а улыбка вновь появилась на его лице; она напоминала выходившее за горизонт солнце ранним утром, благодаря чему на душе становилось неимоверно тепло и уютно, прямо как сейчас, несмотря на то, что за окном всё ещё была ночь. Твик молча кивнул, приблизил лицо Крейга к себе и нежно поцеловал его в губы, отстранившись через пару секунд. Такер слегка опешил: этот поцелуй не был похож на все остальные, которые были у них до этого, в них будто зародилось что-то новое, что-то необыкновенное и волшебное. Губы чуть запульсировали, щёки загорелись сильнее, а сердце заколотилось так, будто намеревалось выскочить из груди. Крейг словно заново влюбился в Твика, а любовь самого Твика к Крейгу пробивала потолок. Они выглядели глупо, как казалось им обоим, однако это не мешало прижаться друг к другу сильнее, ощущая своими обнажёнными телами жар, исходящий от них, и тихо произнести: — Я тоже, Крейг. Я тоже люблю тебя, каким бы идиотом ты не был.