***
Кто бы мог подумать, что душой прикипишь к избалованному мажору, которого в последнее время то и дело приходилось спасать от неприятностей. Какой-то Стокгольмский синдром наоборот получается. Или это знаменитое «ты в ответе за того, кого приручил»? Только в планах Игоря не было «приручить» сына миллиардера, красивого избалованного блондина Кирилла Гречкина. Просто он то и дело попадался в руки правоохранительной системы. То поедет с нарушением всех ПДД, да еще и в состоянии алкогольного опьянения. То устроит драку возле клуба. Даром, что омега, Кирилл никогда не считал себя таковым. Хотя одевался этапажно – яркие рубашки, узкие облегающие джинсы. И отросшие у корней белобрысые волосы, сожженные краской. Иногда Кир подкрашивал разноцветные пряди, что делало его похожим на попугая с яркими перьями. А еще Кириллу очень нравились его руки. На них не было никаких татуировок, но от вида тонких пальцев, покрытых ровным золотистым загаром, у альф сладко замирало сердце. Потому что они, эти пальцы, умели делать такие вещи, о которых никто даже не мечтал. Да и сам он был настоящим сокровищем – с тонкими пальцами, изящной шеей и фигуркой, о которой другие омеги только мечтали. Наверняка, у папочки-Гречкина были свои планы на такое сокровище. Только Кир лип к Игорю. К суровому питерскому менту, неприхотливому, как уличная дворняга и такому же неприкаянному. Игорь не противился, когда Кир обнимал его при всех, целовал и улыбался так безмятежно, будто сбылась его главная мечта. Впрочем, таким был Гречкин не всегда. Порой он становился несносным, капризным и вбалмошным. Гром терпел его и тогда. Почему – он и сам не знал. Но потом, после вписок и гулянок впускал к себе в квартиру, отогревал под душем и укладывал под бок. Кирилл долго всхлипывал, ворочался, порой тихо-тихо откровенничал: - Ты самый лучший, только сам об этом не знаешь. - Спи, - грубовато - нежно отвечал Игорь, утыкаясь Кириллу куда-то в шею и вдыхая тонкий запах парфюма. Как-то раз Кир ворвался среди ночи, ближе к утру. У него были расширенные зрачки. Сначала Игорь подумал, что тот опять накидался чем-то запрещенным, но в следующую минуту, понял, что это не так. От запаха течного омеги у Грома повело голову. - Кир, ты с ума сошел? У тебя есть минута, чтобы смыться нафиг, - прорычал он, - потому что я за себя не ручаюсь. - Я никуда не пойду, - ответил Кирилл, суя в руки Игорю пачку презервативов. Он вовсе не планировал беременеть, но и отказать в удовольствии не мог – природа была выше рассудка. Да и когда Гречкин им пользовался, рассудком-то? Но про резинки не забыл, правда, что-то пошло не так. То ли размер не подходящий был, то ли прочность подкачала. Но презерватив порвался в тот момент, когда альфу и омегу сцепил узел. В этот момент омега почувствовал, что его сердце бешено забилось, а по щекам потекли слезы. Игорь сцеловывал их, что-то шептал, чувствуя, что и его сердце бьется так же сильно, как у Кирилла. - Может, все еще обойдется? – спрашивал он не то у Игоря, не то у самого себя. Не обошлось. Да и глупо было надеяться, что во время течки, он не забеременеет от альфы. Через четыре недели, вернувшись с Коста-Рики, куда мотался с кем-то из приятелей по клубам, он написал СМС-ку Грому: «Поздравляю, папочка». Гром даже не удивился. Только спросил, собирается ли Кир оставлять ребенка. Тот ответил: - Там видно будет. Потом звонил Гречкин-старший, настаивал на том, чтоб его сын сделал аборт и вернулся домой. Игорь довольно грубо ответил, что Кирилл уже совершеннолетний, и имеет право решать сам. Кирилл окончательно переселился к Игорю. Просто приехал на своей Ламбе с кучей сумок и парой чемоданов, которые Гром лично поднимал по лестнице на пятый этаж. - Как ты живешь в такой берлоге? –ужаснулся он, словно видел квартиру Грома впервые. И вскоре вместо продавленного дивана появилась двуспальная кровать с ортопедическим матрасом, куча «прибабахов» на кухне и новый пушистый ковер у окна. Как раз в эти дни Игорь дневал и ночевал на работе, и Кир мог делать, что ему вздумается. И две недели развлекался тем, что обставлял «семейное гнездышко». А потом, на седьмой неделе, начался токсикоз. Игорь пытался поддержать Кирилла, держал волосы, когда тот корчился в спазмах, поил водой с лимоном. Это помогало мало. От апельсинового или мятного масла тошнота лишь усиливалась. - Вот почему нет каких-то таблеток от токсикоза? – фыркал Кир, в очередной раз узнав, что никакие лекарства в первом триместре принимать не рекомендуется. Кир стал еще более нервным. Он совершенно не мог ничего есть, даже глоток воды давался с трудом. Спать он тоже стал паршиво, ворочался и мешал Игорю. - Какого хрена, а? Почему никто не сказал, что все так паршиво? Гром осторожно ответил, что пока еще не поздно прервать беременность. - Еще чего! - фыркнул омега. Гром понимал, что Кирилл решился оставить ребенка только для того, чтоб казаться взрослее и независимее. Только кому и что он хотел доказать? Себе? Отцу? Игорю? Или всем сразу? Беременность протекала тяжело. Приезжал Гречкин-старший, о чем-то говорил с сыном. Потом оставил адрес лучшей перинатальной клиники, специализирующейся на омегах. - Не хочу! Не поеду! – истерил Кир. Игорю пришлось успокаивать, убеждать, что они будут вдвоем, и что там не будет больно и страшно. Пока ехали, Кир рассказал: - Я с детства докторов и больниц боюсь до ужаса. Игорь погладил его по руке: - Мы будем вдвоем, и на родах тоже вместе. Ты кого хочешь мальчика или девочку? - Не знаю… И Кирилл расплакался, как растерявшийся ребенок. Он попросту не знал, что делать в ответственностью, свалившейся на него в одночасье. Гречкин привык жить в свое удовольствие, разъезжая по лакшери-курортам или катаясь с одной вечеринки на другую, появляясь в Универе, куда поступил за папины денежки и сдавая экзамены «с помощью старика Франклина». А тут – ребенок. Кир, хоть и был единственным ребенком, прекрасно понимал, что дети – это бессонные ночи, болезни и полное отсутствие свободы. - Наймем няню, если захотим поехать куда-то вдвоем, - заявил он Игорю. - Хорошо, как скажешь, - согласился тот. С каждым днем Кир все больше и больше расстраивался по поводу будущего малыша. - Я уже замучался с этим токсикозом, и бессонницей. И это только начало. А что потом? Порой он плакал на плече у Грома: - Мне страшно, Игорь, очень страшно. - Кирюш, страшно всем омегам, наверное. Особенно в первый раз. Но природа мудрее нас с тобой Ты доносишь и родишь здоровенького кроху. Я люблю вас обоих, мое солнце. И гладил совсем еще плоский животик. - Я не хочу ребенка, - однажды сказал Кирилл. Всю ночь он провел в туалете, обнявшись « с белым другом», так как после ужина у Прокопенко ему стало совсем худо. Хотя котлеты и пироги были свежайшими, просто организм омеги не справился с нагрузкой. - Уже поздно, - ответил Игорь, - сейчас тебя ни одна клиника не возьмет на прерывание беременности. Ни один врач не даст согласие. И помни, Кирь, я рядом, я всегда с тобой.***
Облетела листва, и в воздухе закружились первые снежинки. Животик был уже хорошо виден и Кирилла это ужасало. Игорь уверял его, что будет любить своего омегу даже с огромным пузом, растяжками и прочими «побочными эффектами» беременности. На восемнадцатой неделе было очередное обследование, показавшее, что беременность развивается прекрасно. Малыш активно шевелился, правда, на УЗИ все время отворачивался, и понять пол было сложно. Кирилл понемногу успокоился. Первый, самый сложным триместр, был позади. Сейчас не донимал токсикоз, вес омеги понемногу стал прибавляться. Тетя Лена с дядей Федей постоянно звали к себе, и Кирилл освоился там, в уютной квартире четы Прокопенко. Новый Год они с Игорем планировали отметить вдвоем, а на следующий день ехать в гости. И даже майор купил елочку для своих любимых. Настоящую, живую. Они с Кириллом купили игрушек, кое-что Игорь нашел на антресолях – то, что еще с отцом вешали на елку когда-то давно. - Я помню этого лыжника, - тихо говорил Гром, держа в руках ватную фигурку, - ее подарила тетя Лена. А вот этот шарик с пружинкой внутри купил сам, на карманные деньги. Кир целовал любимого. Была полная идиллия. Перед праздником Гречкин-старший улетел по делам фирмы куда-то в Испанию. Игорь взял дополнительные дежурства, чтобы потом провести побольше времени с Киром. Может, пока есть возможность, тоже съездить куда-нибудь. Кирилл отправился праздновать День Рождения к приятелю, сыну владельца акционерного общества. Вся компания собиралась в закрытом клубе. - Там будут только свои, так, что никаких драк, веществ и прочего, убеждал Кир, - я буду писать и слать фото. Алкоголь я тоже не буду. Игорь отпустил, хоть и на сердце было тревожно. Кир прислал пару фоток с закрытой вечеринки. Распахнутая гавайская рубашка ничуть не скрывала округленький животик. «Мы веселимся» - была подпись внизу. Потом он перестал выходить на связь. А в час ночи в новостях «Фонтанка.ru» показали сюжет с разбитой красной ламборгини. Номер знал весь Питер – Е666УН. На пересечении Савеловской и проспекта Строителей* иномарка врезалась в столб. Очевидно, водитель превысил скорость и не справился с управлением на скользкой дороге. Очевидцы вызвали ППС и «скорую». Гром долетел до места происшествия быстро, благо, улицы были пустынными. Кирилла уже увезли в больницу, а разбитую машину грузили в эвакуатор. Игорь успел увидеть, что элегантное бежевое сиденье залито кровью. В больнице его никуда не хотели пропускать, несмотря на удостоверение и велели ждать утра. Лишь через пару часов к нему вышел усталый врач: - Расписаны? Игорь покачал головой: - Собирались после праздников – зачем-то сказал он. - Собирались, - передразнил доктор, - документов нет, вы ему, получается, никто. Но потом добавил: - Обнадеживать не буду. Операцию сделали, состояние стабильное. Пара переломов, гематомы по всему телу. Не пристегнут был ваш омега. Беременность, сами понимаете, сохранить не удалось. Там все в кашу было, вырезали полностью матку. - А пол ребенка? – растерянно спросил Игорь. Для чего это было нужно знать, он не понимал сам. Врач устало потер виски: - Девочка. Была… Игорь закрыл лицо руками. Через минуту он встал: - К нему можно? - В реанимацию нельзя. Вот в общую палату переведут, тогда будете навещать, ухаживать. Всеволод Егорович прилетел из Италии буквально в тот же день. Они вдвоем с Громом сидели в больничном коридоре. И порой кидали друг на друга виноватые взгляды. - Мы сами виноваты, - сказал, наконец, Гречкин-старший, - я вообще не планировал ни замужества, ни ребенка, пока Кир учебу не закончит. И наверняка не планировали, что партнером вашего сына окажется не сын такого же бизнесмена, а обычный питерский мент, - не удержался Игорь. - Да, - кивнул тот, - но понял, что с вами Кириллу хорошо, надежно. И не стал препятствовать. К тому же, как вы правильно подметили, он уже совершеннолетний, и сам выбирал, где и с кем ему жить. - Зря надеялись. Не уберег я Кира. - Каждому предназначена своя судьба, - ответил бизнесмен, - у вас – такая, у меня – этакая. А Кириллу было на роду написано, видимо. А чему быть, того не миновать. В новогоднюю ночь народ веселился, поедая салат «Оливье» и запивая шампанским. На улицах хлопали петарды, в темное небо взлетали салюты. А Игорь сидел на стуле возле кровати в одиночной вип-палате и утешал любимого: - Кирь, я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Я не брошу тебя. - П-почему? Т-ты же ск-казал, что… любишь этого ребенка. - Люблю… любил. Но жизнь продолжается даже после потерь. И тебя я люблю и не хочу, чтоб ты был несчастлив. - Это я виноват, - рыдал Кир, уткнувшись в плечо Грома, - я так хотел, чтоб этого малыша… малышки не было. Чтоб можно было гулять и веселиться в клубах. - Желания сбываются, но совсем не так, как мы этого хотим, - ответил Игорь. - Я ведь уже любил его… её, - Кир шумно всхлипнул, - а теперь я никому не нужен. - Нужен – и мне, и отцу. Он непременно приедет завтра. И я уверен, не будет читать тебе нотаций. - Да мне уже как-то все равно. Кирилл устало откинулся на подушки. - Мне кажется, что от меня осталась оболочка. А самое главное исчезло. - Я тебя понимаю, - Игорь погладил его по щеке, вытирая слезы, - но помни, это тоже пройдет. Притупится боль. Я знаю, о чем говорю. После гибели отца первые дни тоже не хотелось жить. Только дядя Федя и тетя Лена спасали. Терпели все мои выходки. А им тоже было нелегко, до этого тетя Лена потеряла ребенка. Они выдержали, сумели пройти чрез это испытание. И мы сможем. Игорь гладил растрепанные белобрысые пряди. - А ребенок будет у нас непременно. Если ты захочешь этого. - Я же больше забеременеть и родить не смогу. - Знаю, Кирюш. Пока нам рано об этом думать. Сейчас главное – тебе поправиться. А где-то грохотали салюты, люди поздравляли друг друга с Новым Годом. Только не для всех этот праздник счастливый. Все, что произошло в Новый Год, не случайно. И не было бы этого праздника, если бы в нашей жизни всё было бы так просто и легко. Кирилл заснул после укола успокоительного. Заснул, держа руку Игоря в своей ладони. А Гром сидел рядом, еле дыша, чтоб не разбудить свое счастье.