Засыпай

      Поздний летний вечер. Чистейшее звёздное небо озарялось ярким месяцем, тихо ползущим куда-то в сторону запада. Тёплый ветерок проникал в комнаты дома сквозь маленькие щёлочки окон, касался лиц давно спящих людей и покидал их, возвращаясь на улицу через те же окна. Птицы давно не пели, и только где-то в глубине леса было едва слышно угуканье совы. Умиротворение, тишь да гладь. Что ещё нужно для спокойного, загородного отдыха? Только вот, не всем это помогало.       Александр, чей сон был самым неспокойным, сейчас лежал на одной из кроватей чердачной комнаты и пустым взглядом проедал потолок. Ему не спалось уже час третий, но ничего с этим он поделать не мог: выйти пройтись по улице, чтобы быстрее утомиться он не мог, так как не хотел будить Диану, что спала на соседней кровати, а закрытое окно, которое Леонтьев не мог открыть по той же причине, не давало даже шанса на то, что свежий воздух коснётся носа юноши. Он тяжко вздыхал, ворочался в кровати, стараясь найти нужную позу, и всячески заставлял себя лечь спать, однако, ничего не помогало. Какое-то время он даже пытался читать при свете луны, но из-за того, что свет был недостаточно ярким, различить «вереск» от «Венеция» было крайне проблематично. Чтобы окунуться в мир Морфея, Александр даже брал телефон и писал соседям снизу: Риане и Михаилу. Но те, по видимому, крепко спали, раз не отвечали.       Очки уже не снимались с кудрявоволосой головы, а тело его скривилось в непонятной позе: одна нога оперлась о крышу, вторая о неё же, а руки лежали над головой на подушке, словно парень был привязан к кровати. Тяжёлый вздох и осознание того, что вряд-ли он сегодня заснёт. Но что делать? Скучно же просто сидеть и ожидать погоды у моря.       — Реник, когда ты уже заснёшь? — неожиданно для Александра спросила Диана, повернувшись головой в его сторону. Она, кажется, только проснулась, скорее всего от случайного удара Саши головой о железку кровати. — Три часа ночи уже.       — Знаю я. Заснуть не могу. Ты чего проснулась-то?       — Блять, ты тут шароёбишся на соседней кровати, почему я проснулась, интересно?       — Не думал, что у тебя такой чуткий сон. — фыркнул Саша, уже садясь на кровати. — Я могу уйти.       — Спать ложись, уйти он хочет.       Лицо Корольковой уже было в подушке. Было видно, что девушка хотела вновь вернуться ко сну, но Леонтьев был настроен на разговор. Ему было нечего делать, а потому беседа с той, кто ему нравилась, могла хотя-бы отвлечь.       — Я не могу.       — Почему?       — Бессонница.       В помещении воцарилась тишина. На секунду Леонтьеву показалось, что Диана уже заснула, но в этот момент в стороне её кровати послышался шорох одеяла. Девушка села напротив собеседника.       — Давно бессонницами страдаешь?       — Да, с детства.       — С детства?       — С детства. Они редкие, но присутствуют. Мне когда лет десять было, мама рядом садилась и какую-то хрень пела, про лошадок и медведéй. Меня усыпляла не колыбельная, а сам факт того, что мне бред какой-то поют.       Рыжеволосая, дождавшись завершения рассказа, глубоко зевнула. Она потёрла глаза и легла назад, укрывшись одеялом.       — Ложись, я тебе сейчас спою чё-нить.       — Про Балунова и Миху?       Саша послушался девушку и последовал её примеру. Он не хотел ей перечить или вступать в споры, когда они наедине, ведь так он мог показать, что она ему не безразлична. Он прекрасно понимал, что среди друзей он показывает себя совершенно другим, но вот с ней. Он словно сам становился девушкой. Вернее, становился той же Лизой, которая всеми силами старается угодить Ренегату, чем тот умело пользуется. В его речи становится меньше мата, пошлых шуток, но слов-паразитов обратно, гораздо больше: он теряется, не знает, что сказать, а Королькова лишь мило хихикает, чем иногда даже задевает парня. Ему кажется, что она насмехается над ним, как-бы давая понять, что у них ничего не получится. Но он продолжал верить. Верить и работать над собой, стараться угодить рыжеволосой и стать для неё идеалом.       — Ложись по-удобнее. — уже с закрытыми глазами говорила та. Сейчас её лицо было открыто и сероглазый мог спокойно рассматривать черты лица, которые знал наизусть. Сначала он сравнивал её с сестрой, выискивая её отличие от сестры, а после обратно, отличие Рианы от Дианы. И он находил: единственное, что всегда было на виду, и как Саша мог различить девушек, когда у тех были ещё одинаковой длины волосы, это маленькая, едва заметная, веснушка у уха. Она не была «проблемой», для Леонтьева это было чем-то королевским. Чем-то таким, что придаёт девушке некий шарм. — Лёг?       — Лёг.       — Закрывай глаза и просто расслабься. Не думай ни о чём. — спустя ещё несколько секунд, в комнате послышалось тихое пение. Девушка решила спеть Александру ту песню, от которой она и сама прекрасно могла заснуть. Когда она, к примеру, ехала в машине, которую вела мама или сестра, услышав мелодию, глаза её сами по себе легко закрывались. — От края до края небо в огне сгорает..       Юноша сразу узнал эту песню. Не раз пытался сыграть её на гитаре, но получалось не очень-то красиво. Несмотря на это, в его голове не раз всплывало представление того, как он будет играть эту песню Диане, как она будет влюблённо слушать его голос и засыпать на его плече. Это вдохновляло и заставляло двигаться дальше. Помогало меняться ради Корольковой.       — ..на руках у меня засыпа-ай.       — Так не пойдёт. — еле слышно сказал Леонтьев, только после обдумав сказанное. Девушка аналогично замолчала, приоткрыв глаза. —       — Всмысле?       — Я это, ну, — вот и снова, Саша запнулся, потерялся и не знает, что ответить. Возможно, сейчас за него отвечал не он, а какой-нибудь ангел или демон, но произнесённое секундой позже смутило его самого. — Там же поётся «на руках у меня засыпай», а я тут, у себя в кровати.       Вновь возникла тишина. Прикрыв глаза, Леонтьев уже начал проклинать себя за сказанное: наверняка, Диана сейчас просто отвернётся от него к стене и заснёт, не желая общаться далее. Воображение сразу нарисовало картинку, как утром об этой ситуации узнают все, и даже Лиза будет смеяться над бедным юношей. Но то, что произошло дальше, заставило Ренегата не только смутиться и растеряться, но и забыть обо всех фантазиях про его игру на гитаре для Корольковой.       Диана резко встала и подошла к кровати Александра, помотав ему рукой, мол, дай я сяду рядом. «Намёка» тот не понял, потому пришлось действовать словами:       — Т-ты чего?       — Задницу двигай, говорю. — уже после толчка бёдрами, Леонтьев немного опомнился и чуть подвинулся. Королькова хотела сесть рядом, но поняла, что, принципе, она может и лечь, ведь места было предостаточно. Всё-таки, везёт ей у сестры в камень-ножницы-бумага выигрывать: сейчас, вот, комнату хорошую выбила. — Не нравится ему что-то, вообще уже..       Несмотря на возмущенный взгляд младшего, Диана кое-как смогла выполнить задуманную позу: едва ли прижимаясь ногами и нижней частью туловища к Александру, она приобняла его за шею, укладывая голову Саши на своё предплечье. Она была уверена, это было удобно, и не ошиблась: позже сама узнает об этом из диалога с нововозлюбленным. Другой рукой убрав очки с лица Леонтьева и положив их на стол, рыжеволосая вернулась к изначальной задумке — колыбельной. Теперь она соотносилась правде и, фактически, никаких возмущений быть не должно.       И то была правда. Мысленно Саша всё еще подумывал над тем, что он уже достал Королькову своими выходками, но чувствуя её руку в своих волосах, тёплые объятия и нежное, ангельское, как ему казалось, пение, он понимал, что всё это точно не просто так. Может, она действительно чувствует к нему что-то, просто он это недостаточно показывает. А может. Что ж, всякое может быть. А пока Александр наслаждался тем, что имел, и тому был доволен. Сегодня он заснул с улыбкой на лице.