Unforgiven

      После того, как мудрый Тот выиграл у Луны пять дней и присоединил их к солнечному году, богиня неба обрела возможность рождать по одному ребёнку в каждый из пяти предновогодних дней.       В третий из таких дней родился Сет, сын Геба, бог в виде человека со звериной мордой, повелитель стихийных бедствий и войн, бог мертвой пустыни. Охваченный сжигающей его завистью, Сет хитрость заманил своего кровного брата, царя Богов — Осириса в ловушку. — Ложитесь по очереди в сундук! Кому он придется впору, тот и получит его в подарок.       Пьяные гости, охваченные весельем, по очереди дружной гурьбой пытались лечь в свеженький гроб. Вот только одному Богу в этом помещении был он в пору, сделанный специально для него. Когда же очередь дошла до Осириса, он лёг в гроб. Заговорщики обрадованные захлопнули крыжку сундука, обвязали ремнями и бросили его в воду Танисского устья.       Смотря на гроб плывущий по быстрому течению реки, сердца Сета переполняло ехидное злорадство, смешанной с капелькой горечи. Кровь бурлила в его венах, как проснувшийся вулкан, и горечь, чувствуемая им, утонула в течении реки. В скорее гроб скрылся в дали, бог мертвой пустыни ещё долго смотрел ему в след.

***

      С безразличием Ифе завернула порядком надоевший папирус, перечитываемый ей всякий раз для определения маршрута, и убрала его в сумку. Каждое слово отпечаталось на подкоре её мозга.       Путь странствующей жрицы, обреченный на множества лишений и страданий, давался ей нелегко. Не смотря на духовную аскезу, которую она держала на протяжении многих лет, тело всё ещё противилось палящему солнцу, жгущему желудок голоду и холодным пустынным ночам.       Не было ни одного храма ни в одном сепате, где бы жрица могла помолится своему Богу и зажечь для него благовонья. Лишь одно упоминания его имени вызывало в людских душах неконтролируемый звериный гнев. Подобно шакалам они были готовы сожрать её с потрохами в любую секунду. Ифе, как никто знала цену гневу, не боялась его, готова была перенести жертву во имя любви, но не горела желанием быть утопленой в реке или сожженой заживо. Подобно своему Богу Ифе ждала момента, чтоб получить всё, что ей нужно.       Никогда не раскрыла никому сути своих путешествий. Представлялась случайным путникам либо мечтательной дочерью богатых родителей, сбежавшей, чтобы повидать мир, либо безумной и опасной девкой, сбежавшей от жёсткого мужа, который от скуки использовал свою жену, как грушу для битья. К молодой девушке, державшей нож за пазухой и готовой легко пустить его в дело, находилось мало желающих составить ей компанию.       Дойдя до очередного небольшого городка, довольно сильно удалленого от Нила, больше напоминавшего деревню, жрица двинулась по темным улицам в поисках, хоть какого небольшого святилища. Люди в подобных местах были не особо богаты, им не были по карману большие шикарные храмы в честь Богов. Однако всякий простой человек нуждается в божественной силе, уповает на милость Богов и надеется на их помощь.       Минув все немногочисленные потрёпанные домики, Ифе увидела небольшой алтарь, посвященный Анубису, сыну Осириса, богу погребальных ритуалов и мумификации. От недавно зажиженных благовоний шёл лёгкий дымок.       Вот так вынужденная скрывать от людских глаз в ночи, Ифе села у алтаря чужого Бога и сложила руки в молитвенном жесте. «О, прости, эту грешную душу каратель, но мне необходимо воспользоваться твоими дарами!»       Мысленно извинившись перед карающей дланью Осириса, Ифе взяла с алтаря зачерствевшую горку хлеба. Улов был небогатым, небольшим и червствым. Этой горки даже при самой чщательной экономии не хватило бы до следующей деревни. Живот кольнуло бользненой судорогой, от чего девушка безвучно зашипела от боли. Гладя себя сквозь складки старой ткани по животу, Ифе тихо читала молитву, пытаясь отвлечься от боли, что сковала её тело.       Она благодарила богов за корку, даруемого хлеба и просила прощения за свою небольшую кражу, которая вызывала в ней вину раньше. Однако чувство нужды быстро отучило Ифе от этого. Хлеб оставленный в жертву сгнил бы бесценно, а так он хотя бы принесет пользу.       Утомленная долгой дорогой, жрица села на холодный песок возле алтаря, стараясь перевести дыхание. Из-за свое нерасторопности Ифе добралась до нужного места позже положенного, из-за чего временя на сон было упущено.       Горько вздохнув, Ифе достала единственные ценные вещи, которые у неё были. Небольшой пучок трав собранный ей во время путешествия, свиток папируса с молитвами и огневое сверло, полученное ей на последние деньги, состоящее из деревянной палочки, которую сверлили лежащую на песке деревянной же палочкой или дощечкой.       Ифе довольно редко жгла благовонья для своего бога. Использовать их было довольно расточительно, да редко когда представлялась возможность пополнить запасы. Обычно девушка жгла их только на особые праздники или в моменты особенного отчаяния.       Холод сковал хрупкое и тощее тело жрицы. Она могла бы привыкнуть к любой горечи, если бы знала, что её Бог слышит её молитвы. Дрожащими пальцами Ифе зажгла небольшой пучок благовоний. Лёгкий пар потянулся от пучка сикоморы. — О, сын богини неба, сын Геба, бог мертвой пустыни, Сет услышь зов своей преданной последовательницы. Я знаю, что злые слова, распускаемые людьми, лишь пустые слова. Пусть их злые сквернословящие языки отсохнут, а чресла прибывают в страданиях, какие познал ты. Потерявшие веру в тебя в самые темные час никогда по-настоящему не были преданны. Ты знаешь этого, как никто другой. Однако знай, где бы ты не был, ты навсегда мой Бог! Я знаю, что однажды ты вернёшь ещё сильнее, чем прежде.       Одинокая слеза бессилия соскользнула с щеки Ифе. Она понурно опустила голову и торопливым движением смахнула непрошенную слезу. Сложив все свои ценные вещи обратно в небольшую сумку, Ифе отломила малюсенький кусок хлеба от раздабытой сегодня корки. Девушка торопливо переживала его, не запивая водой, и почувствовала себя легче.       На горизонтом уже начало светать. Успокоившись и взяв себя в руки, Ифе продолжила свой путь в Аварис. Она будёт нести свою ношу до конца. Служить своему изгнанному Богу.