Небольшой секрет

Леон не уверен действительно ли это так или ему всего лишь кажется — замок на куртке сползает ниже, рубашка распахивается немного больше, чем следовало бы. Когда Луис наклоняется возле него с обворожительной улыбкой, Леон может увидеть его соски. Леон тяжело и шумно сглатывает. Этого нельзя заметить, если не смотреть туда намеренно. И нет, он не смотрит туда намеренно, но поблескивающие железки заставляют зацепиться взглядом. И Луис… И Луис определённо точно знает, что Леон пялится на него. — Mis ojos arriba, guapo. Была ли эта очередная попытка флирта со стороны Луиса или же просто очередная его развратная натура? Леон не знает. Не знает, но тяжело сглатывает, ощущая аромат другого мужчины впритык. Луис что-то шепчет ему и секундой позже отстраняется — Леону приходится сделать вид, что он не прослушал ни единого слова испанца (на деле — все), и послушно следует за ним. Было ли это намеренно? Луис хотел бы, чтобы Леон увидел его грудь в такой… слегка интимной обстановке? Определённо. Леон недовольно цокает, склоняя голову, улавливая на себе заинтересованный взгляд. Да, определённо. В следующий раз Леон совершенно случайно — его шанс уйти успешно просран, когда он понял, что продолжает наблюдать за довольно интересной картиной, — видит, когда Луис расстёгивает рубашку и прохладный ветер касается его груди: на секунду Кеннеди становится интересно, могут ли соски с пирсингом затвердеть, но он быстро отмахивается от этой мысли, притаиваясь за дверью. Луис вскидывает голову к ночному небу, шумно затягиваясь сигаретой. Его следующее движение заставляет Леона тяжело сглотнуть, когда рука испанца скользит по груди, неуверенно останавливаясь около соская чтобы в следующую секунду несильно сжать его. Тяжёлый выдох выходит вместе с дымом, Леон вторит движению языка, скользящему по губам, и думает, не слишком ли громко это прозвучало в такой пугающей тишине. — Debo hacer algo? Леон не особо может расслышать чужой шёпот, но, тем не менее, мурашки всё равно бегут по спине. Из раза в раз он пытается воспроизвести слова у себя в голове, пытаясь понять, что сказал испанец. Выходит не очень-то и хорошо. Луис недовольно цокает, оставляя сигарету между губ. Одна рука продолжает трогать сосок, вырывая тихие вздохи наслаждения, когда вторая скользит по пиджаку и рубашке, неторопливо расстёгивая пуговицы. Леон может услышать, как смешок слетает с испанских губ, отчего ему приходится затаить дыхание — дышал ли он вообще до этого? — когда чужая рука скользит по ремню, звякая бляшкой. Луис делает ещё одну затяжку прежде, чем вытащить свой член наружу, прикрыв глаза. Мурашки не только у него одного. Было ли это из-за прохладного ветра, касающегося его кожи? Возможно… кого он обманывает. — Disfrutaré esta noche por nosotros dos. Каждое слово проникает под кожу, бьёт по нервам, будто маленькие молнии. Сидящий на скамейке снаружи, будто бы вокруг ни единой души, задыхающийся Луис. Сложно понять, что происходит на его лице, тёмные волосы падают на него, когда он склоняет голову. Тем не менее Леон представляет — порозовевшие щёки, прикрытые глаза, сигарета, которая вот-вот упадёт на землю. Леон отворачивается, прикрывая рот рукой, когда тихий стон доносится до его ушей. — Леон… Кеннеди прикрывает глаза, пытаясь привести дыхание в порядок. Минута, две… он не знает, сколько проходит времени прежде, чем ему удаётся оторваться от стены и вернуться к своему лёгкому сну, решая оставить все свои внезапно возникшие дела наутро. Тем не менее… На утро лучше не становится. То ли ему кажется, то ли действительно рубашка Луиса облегает его тело ещё больше, чем обычно — нет, Леон не думал об этом ранее, — а замок спускается ниже, выставляя на — почти — обозрение грудь Луиса и, конечно же, оттопыренные соски, которые теперь отчётливо видно сквозь белую ткань. И да, если Луис наклонится к нему, то их всё ещё видно. Леон на мгновение опускает веки. О боже, как же ему хочется прикоснуться к ним. Потрогать, потеребить, оттянуть, скрутить. Посмотреть на реакцию Луиса, как тот будет тяжело вздыхать, сдерживая стоны, как будет хмурить брови, стараясь сдержать возбуждение — или же наоборот, громко застонет, уткнувшись лицом Леону в шею. Какой учёный из «Амбрелла» вообще делает себе пирсинг? Обворожительная улыбка, хитрый взгляд, игривый голос — и всё это постепенно сменяется воспоминаниями ушедшей ночи. Храни его Господь, что рядом нет Эшли — мысленно Леон ударяет себя, потому что это не то, о чём он должен думать. Выполнение миссии важнее, чем быстрый перепих. Перепих? О чём он вообще думает? Не то место и не то время, да и с чего он решил, что Луис думает о том же? Леон сплёвывает, будто только что выкурил целую сигарету на пару с испанцем. Глядит исподлобья — тот смотрит на него всего секунду прежде, чем оглядеть местность вновь. — Будешь так хмурится, будем скоро морщинки на твоём личике считать, Sancho. Леону срочно нужно закурить. Он никогда этого не делал, но сейчас это будто единственное спасение в этом прогнившей месте. Потому что замок куртки Лиуса, мать его, Серры определённо грозит расстегнуться совсем — с рубашкой наперевес. Леон делает вид, что заинтересован разрушенными домами, когда ловит на себе взгляд испанца. Сложно держать глаза открытыми, когда ты уже чёрт знает сколько времени ходишь без передышки. В какой-то момент Леону кажется, что они ходят кругами, ещё немного и он поверит в некую теорию заговора, в которой Луис играет роль главного злодея, пытающегося запутать его, водя по одной и той же тропе. Леон уже не различает день или ночь, сколько прошло времени, все дома кажутся одинаковыми, а стекающий со лба пот слепит глаза. Слова Луиса — английские и испанские — смешиваются в одну кучу, он давно уже не может уловить его мысль. — Мы могли бы остановиться здесь на несколько часов, — единственное, что слышит Леон прежде, чем врезается в Луиса, утонув в своих мыслях. Леону нужно отказаться, с каждой секундой неизвестность всё ближе. Выживет ли Эшли, если он позволит себе хоть немного отдохнуть, расслабиться? Выживут ли они с Луисом, если пойдут дальше? Всё это смешивается в один нераспутываемый клубок, затуманивая разум. С каждой пройденной секундой Леон чувствует, как взгляд напротив прожигает в нём дыру всё больше и больше. Но глаза будто страшно открывать. — Если бы ты хотел разделить тепло, то можно это сделать дома, а не посреди улицы в такой дождливый день. Леон дёргается, распахивая глаза. Они всё ещё около домика, всё ещё впритык друг к другу — один неловкий шаг вперёд, и Луис окажется прижат к двери. Тяжело сглотнув, Леон пытается отступить, но ноги едва ли слушаются. И Серра терпеливо выжидает, удивительно не комментируя неловкую ситуацию, пытаясь нащупать позади себя дверную ручку. — Да ты сейчас с ног свалишься, янки. Да, Леон определенно согласен отдохнуть немного. Желательно с одним испанцем рядом… Кеннеди одёргивает себя, стараясь более не обращать внимание на Луиса. Диван посреди комнаты кажется заманчивой идеей, а сон обманчивой ловушкой, когда его задница соприкасается с мягкой обивкой. Леон опрокидывает голову на спинку и тихо стонет, чувствуя как мышцы мгновенно расслабляются под кайфом. — Con tales gemidos y reclinarse por un corto tiempo. Леон приоткрывает один глаз, склоняя голову набок, чтобы начать наблюдение за ходящим из стороны в сторону Луисом, периодически останавливающимся возле небольшого камина. Недовольно цокая, испанец удаляется ненадолго, оставляя его в полном одиночестве. Мысли о небольшом сне уже не кажутся такими неприемлемыми, когда веки становятся слишком тяжёлыми. И, несмотря на все попытки Леона не поддаться блаженному сну, нужда перетягивает канат на себя. В следующий раз, когда Кеннеди ещё не просыпается, но находится уже в некой дрёме, он чувствует небольшое тепло, к которому хочется потянуться. На остатках сознания он слышит потрескивание огня и тяжёлое дыхание рядом. Леон отчётливо понимает, что Луис курит, шумно вдыхая и так же шумно выпуская дым наружу. Однако сделать хоть одно движение кажется практически невозможным — настолько отяжелели его конечности, что даже передвинуть руку нереально. Во второй приход его пробуждения Леон понимает, что определённо что-то не так. Он сосредоточенно хмурится, пытаясь понять, что именно происходит. Лёгкий парфюм, запах дыма или сигарет, ещё некий личный запах смешиваются воедино, продолжая крутиться около его носа. Леон шумно вдыхает. — Mierda. Леону не требуется много времени, чтобы понять, что Луис склоняется над ним, пытаясь найти что-то за его спиной. Леону не требуется много времени, чтобы понять, что он в полном дерьме. Леону не требуется много времени, чтобы наклонить голову и прокрасться взглядом меж расстёгнутой ткани рубашки прямо к проколотым соскам. Ему хочется прикоснуться. — О, ты проснулся, извини, янки, — Луис отстраняется, кажется, действительно ненамеренно забравшись на него — конечно, это совсем не так. Всего лишь его нога между разведённых колен Леона и руки: одна держит что-то, вторая — покоится на боку. Серра уже хочет отстраниться, как чувствует на себе тяжёлый взгляд, заставляющий его остаться на месте. Проходят секунды, минуты, даже, кажется, десятки минут, как Луис смотрит в его глаза, а взгляд Леона скользит немного ниже. И почему-то кажется, что испанец определённо знает, куда устремлён настырный взгляд Кеннеди. — Quieres hacer algo, guapo? И да, Леон определённо хочет что-то сделать, когда его рука скользит по куртке испанца, пальцы цепляются за собачку и тянут вниз, вызывая у Луиса заинтересованный взгляд. Следующим объектом нападения становится чёртова рубашка, что всё время так терзала Леона — скрывающая всё и буквально ничего. Ему с трудом удаётся сдерживаться, чтобы не разорвать все пуговицы к чертям, но он не думает, что Луис оценит данное действие позже, учитывая, что сейчас он вообще абсолютно молчит. — Хочешь что-то потрогать, агент Кеннеди? Луис мягко и в тоже время с издёвкой смотрит на него, но позволяет его руке лечь на бок, большим пальцем потирая чуть вспотевшую кожу. Леон шумно выдыхает и прикрывает глаза. Казалось бы — все двери открыты, все разрешения получены, осталось только сделать это. Леон хочет спросить всё ли нормально, точно ли можно трогать, но, с другой стороны, это достаточно глупо, ведь вот он — стоящий возле него Луис, с расстёгнутой рубашкой, принимающий тепло его руки, готовый, кажется, на всё. Ни мысли больше, ладонь Леона скользит выше, к груди испанца, слегка сжимая её, и, промедлив всего секунду, сжимает слегка его сосок. Луис шумно выдыхает, в одно мгновенье становясь слишком чувствительным, прикусывает губу и шепчет что-то на испанском, чего Леон, судя по его мышлению, не должен особо понять. — Mierda. Кеннеди медленно трёт сосок, сжимает меж пальцев и слегка оттягивает, сам того не понимая, затаивая дыхание. Кожа вокруг объекта нападения после повторных манипуляций становится пухлой и розовой, что просто отлично выделяет контраст со смуглой кожей. Луис над ним задыхается, еле держа себя в руках. — Могу я?.. — Si. Рука Леона неожиданно оказывается на бедре Луиса, вынуждая последнего замереть, а после — надавливает, пока тот не оказывается у него на коленях. Без лишних слов Кеннеди льнёт губами к правому соску, прикрывая глаза. Металл на языке ощущается немного необычно. Волна возбуждения прокатывается по телу — то ли Леона, то ли Луиса, всё смешивается воедино, — когда зубы слегка оттягивают за пирсинг, вызывая небольшое шипение со стороны испанца, а после — громкий стон и руки, крепко сжимающие его плечи. Леон приоткрывает глаза, и всё внутри него сжимается. Едва сдерживается от того, чтобы не спустить себе в штаны. Он вообще удивлён, как они оба до сих пор держатся в такой тесной одежде. Леон насыщается жадностью в глазах сверху. — Знаешь, он ведь не один. И без лишних Леон скользит свободной ладонью к левому соску, начиная играться с ним. Холод металла прекрасно ощущается на языке, пирсинг в пальцах кажется некой игрушкой, которую можно таскать туда-сюда. А стоны Луиса заводят нехило, получше всякого порно. Испанец прогибается в спине, дрожащими руками расстёгивая ремень. — Mierda, mierda, mierda. И так жарко, словно он оказался в ещё худшем — на самом деле, лучшем, — Аду. Леон урчит от удовольствия, продолжая играться с сосками, краем глаза наблюдая, как Луис быстро водит рукой по своему члену. Румянец на его щеках становится всё ярче, когда, зажмурив глаза, он доводит себя до оргазма. Белёсые капли растекаются по футболке и немного штанам Леона, но тому плевать, когда он буквально вдавливается лицом в грудь Луиса, в последние секунды оргазма того продолжая ласкать соски. С громким стоном, на пределах возбуждения, Луис заставляет его отстраниться, после чего заваливается на диване рядом, опрокидывая голову, всё ещё не в силах даже спустя пару минут восстановить дыхание. Леон неторопливо вытирает тыльной стороной ладони влажные губы и оглядывает развалившегося в блаженстве Луиса. На его опухшие соски даже больно смотреть — не то что трогать. — Подожди секунду, Sancho. Луис вскидывает руку, подтверждая движением свои слова, и Леон действительно останавливается в шаге от того, чтобы прикоснуться к ним снова. А пока… Собственный ремень с лёгкостью поддаётся, штаны оказываются приспущены, и Кеннеди до этого момента даже не подозревал, насколько сильно он возбуждён. Его член такой твёрдый, сочащийся смазкой, и это сплошное удовольствие, когда он избавляется от оков. — Жаль, что я не решился в своё время проколоть язык. Леон хочет спросить к чему это вообще, но тут же задыхается, когда Луис склоняется над его пахом, облизывает головку и медленно берёт в рот. И время перестаёт для него — них обоих — существовать. Единственное, что он может понимать и ощущать в данный момент — губы Луиса, его рука на бедре и горло, сжимающееся вокруг члена Леона. Серра не планирует торопиться — особое внимание уделяет головке члена, изящно скользит по ней языком, целует, будто бы впервые пробует на вкус член, а после заглатывает целиком без каких-либо проблем, словно высококвалифицированная шлюха. Леон смотрит в потолок, не желая кончить только от одного вида отсасывающего у него испанца. Грязные потресканные потолки дают продержаться ему дольше. Но то, как Луис начинает агрессивно двигать головой, уносит к чертям. Хочется успокоиться, а ещё лучше взорваться. Сначала буквально, а потом в рот Луиса. — Qué puta eres, — Луис на секунду замирает, будто делает для себя открытие, что Леон всё же знает испанский, а после с новыми силами начинает интенсивно сосать член. Леон позволяет себе громко застонать, и он знает, как хорошо это сказывается на Луиса, чьё горло сжимается сильнее. Его рука скользит по шее, наровя запутаться в патлатые волосы и трахнуть с такой силой, что он ещё месяц не сможет разговаривать. Вместо этого — Луис отталкивает её, и Леон разочарованно смотрит на него. — Quiero… Хочу поскакать на тебе. У Леона внутри всё переворачивается. Это самая длинная секунда в его жизни, когда он пытается переварить сказанное. Леону хочется сказать «да, да, да», вместо этого он тянет всё же Луиса за волосы, затягивая в жаркий поцелуй. И тот отвечает тем же — вплетает свои длинные пальцы в его волосы, крепко и больно сжимая, ещё ближе притягивая к себе. Леон опускает руки на бёдра, тут же проскальзывая к ягодицам, несильно сжимая. Луис, словно изголодавшись по прикосновениям и поцелуям, прижимается настолько близко, насколько может. Леон может чувствовать его запах здесь и сейчас, он проникает ему под кожу, будоражит тело, одурманивает разум. И те же божественные пальцы продолжают гладить его член, вырывая стоны. Целоваться с Луисом приятно, даже слишком хорошо. Его влажные от смазки губы двигаются в уверенном и даже торопливом темпе, желая то ли передать всю бурю чувств и эмоций, то ли заставить кончить от одного умелого языка. Сложно понять чей от кого стон исходит, чей горячий язык скользит в чужой рот и словно в танце переплетаясь с другим, ласкает, дразнит, жарко и мокро вылизывает каждый миллиметр внутри, особое время уделяя нёбу. И внизу живота будто извержение вулкана. А потом Луис отстраняется, затуманенным взглядом, полным похоти и желания, смотрит на Леона и одним плавным движением опускается ртом обратно на член. Пошлые причмокивания вводят некий диссонанс в их дуэт, и Кеннеди кажется, что эти грязные звуки вперемешку со стонами Серры услышит вся деревня. Краем уха Леон слышит какое-то шуршание, и когда он возвращает свой взгляд к тёмной макушке, двигающейся вверх-вниз по его члену, то замечает бутыль с какой-то жидкостью. Звук открывающегося колпачка кажется слишком громким на фоне мокрых звуков, вязкая жидкость падает на пальцы Луиса, который уже торопливо заводит пальцы за спину. И когда он успел раздеться полностью? — Где ты вообще взял? — Нашёл в этом доме, — оторвавшись от увлекательного занятия с хлюпающим звуком, произнёс Луис. — Не думаю, что это гигиенично. — Importa. И присасывается к члену так, словно это самый вкусный леденец в мире. Очерчивая языком выступившие венки на чувствительной плоти, Луис посматривает при возможности на желанный взгляд Леона. И свободной рукой, которая не сжимает основание члена, начинает активно двигать пальцами сзади. Луис довольно мурлычет, когда ладонь Леона ложится на влажное бедро и проводит вверх к ягодицам, нежно протирая, словно просит разрешение. Оба не против, у обоих сбито дыхание, оба стонут в унисон, когда прохладные пальцы скользят в мокрую и уже немного расслабленную дырочку Луиса, заставляя его вздрогнуть на секунду, а после — принять без лишних слов. В нём узко и горячо, Леон не представляет, что будет, когда он войдёт в него. С каждым движением пальцев температура воздуха повышается на несколько градусов. Луису тяжело, Луису нетерпеливо, Луис сам насаживается на пальцы, уткнувшись лицом в бедро Леона. — Vamos, не сломаюсь, — Луис проходится языком по губам, утыкаясь носом в живот Леона и с прищуром и хитрой улыбкой поглядывает на мужчину. В тот момент, когда Луис толкает его в плечо, вынуждая полностью облокотиться о спинку дивана, и насаживается на его член, Леон с тяжёлым стоном теряет голову. На лице Луиса сплошное блаженство, он запрокидывает голову, и можно увидеть, как при попытке сглотнуть, кадык ходит под кожей. Хочется помедлить, растянуть удовольствие, но после такого отсоса держаться всё труднее, да и Луис вновь возбуждён. Уделив всего секунду на приспособления к ощущениям, Леон на пробу двигает бёдрами, приподнимая их обоих. Серра стонет, а после сам, упершись ладонями в чужой живот, вскидывает бёдра и насаживается обратно. С первого же толчка Луис набирает бешеный темп, с каждым присестом ощущая, как головка проходится по простате, выбивая весь воздух, с каждой секундой приближая к оргазму, разделяя между ними невероятные ощущения. — Ах, mierda, — когда Леон пропускает меж пальцев тёмные волосы и тянет назад, впившись губами в смуглую кожу на горло, оставляя там засос. Чужие пальцы в ответ забираются под футболку и царапают кожу на спине. И Леон не может себя удержать от того, чтобы снова взять в рот твёрдый сосок. И это кажется последней каплей для Луиса, чьё тело пробивает крупная дрожь, его налитый кровью член истекает крупными полупрозрачными каплями прямо на едва оголённый из-за предыдущих действий живот Леона. А тому и не требуется много, когда горячее дыхание приходится ему на ухо, не давая пощады и перевести нормально дыхание, он опрокидывает Луиса на диван, мучая его простату при каждом резком толчке, делая почти что больно в послеоргазменном состоянии. Леон даже не понимает в какой момент закрывает глаза, потому что когда веки с трудом поднимаются, он может запечатлеть прекрасную картину: нескрываемая гримаса удовольствия, жалобно сдвинутые брови и чуть приоткрытый рот. Луис стонет, стонет и стонет от того, как член внутри него пульсирует прежде, чем горячее вязкое семя разливается в нём. Без слов принимает чувственный поцелуй и нежные объятия. Когда дрожь наконец стихает и густой туман возбуждения начинает растворяться, оставляя за собой сонную расслабленную негу, Леон отстраняется, стараясь как можно медленнее выйти из обмякшего тела, и под утомлённый вздох садится рядом, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Ты нечто, Sancho, я теперь месяц не смогу носить рубашку. Леон заинтересованно глядит на испанца, с хмурым, но в то же время ярым наслаждением трогая кожу вокруг сосков. Чуть позже ухмылка скользнёт по его лицу прежде, чем он вновь прильнёт к Луису, чтобы услышать его болезненный стон.