tzadikim.

/праведники/ Где вы? Где вы все? Я хочу вас видеть. Моё желание безумно, даже очень. Ведь я понимаю, что вас больше нет. Но я вижу, вижу эти родные силуэты. Мираж? Возможно. В голове сущий туман, и правильно, я хочу это забыть, без боли, без всего. Но не могу, ирония? - Медленно закрывая веки я пытаюсь заснуть, или умереть. Нет желания жить, честно. Плыву в мир снов, единственное место, где у меня всё хорошо /пока/. Вот, идёт тридцать девятый год. Моя родная Варшава, и всё та же старая радиостанция. И взрывы. Почему даже ночью мой мозг не может реагировать на это спокойно. Чувствую, что это дело пахнет психушкой. /я бы застрелился, но патронов нет.я бы повесился, да веревка кончилась.я бы умер, да только жизнь дорога./ - Всё также осталось неизменным. Скрипка на полке, фортепиано в комнате, сердце всё также осталось. К тому же, снова играю Шопена. В память, о той встрече в переулке, возле 'Парадизы'. Какая пара всем казалось, виолончелистка и пианист. Мы такие разные. Ты загадочная, целомудренная, и невероятно красивая. А я простой парень, еврей. Не видел тебя с дня переселения в гетто, потом встретил, беременную. Это здорово, что у тебя появился малыш, но больно что-то колит. - Родителей увезли на поезде, в деревянном вагоне. Душном, грязном, сыром. Тогда ещё никто не знал, что их везут в Треблинку. Но я знал, поразительно. Мама, папа, Генрик, Галина ... Все они, их нету. Думаю они знали, что скоро выйдут, взлетев черным, жирным дымом из труб крематория.