Don't wanna love you anymore

Я ненавижу зиму. Потому что этот чертов снег у меня на ресницах и это ни разу не ванильно и мило, потому что в кои-то веки использования тушь оставляет следы на щеках, как будто плачу. Я уже отплакала свое. Больше не получишь. Краска оставляет черные следы, и я знаю, что мне это пиздец как идет. Да, твоей девочке идет быть похожей на Сашу Грей. Упс, уже не твоей. Да и ничьей, собственно, потому что спасибо, наглоталась счастья по самое не хочу. А от твоего имени тошнит до головокружения. И плевать, что в каждой второй твое лицо, плевать, что запах этот с тобой ассоциируется, плевать, что дома на полке все еще стоит подаренный тобой медведь. Плевать. Сожгу. И Господи, я ведь знаю, что все это время ты была ими. За призмой влюбленности иногда все же видно то, что ты хочешь скрыть. У тебя всегда были странные глаза. У нее, самой первой, они песочно-золотые, оторваться не можешь. Но что-то гнилое. Прозрачность на дне радужки словно паутиной подернута. Наша первая с тобой встреча, помнишь? Тогда я, пожалуй, правда была ребенком. Неопытным и слабым, открытым. Как ты и любишь. Ты ушла, бросила меня. Появившись через пару лет в глазах цвета мышиных спинок, цвета тумана из темно-серой гуаши, где радужка почти незаметна из-за огромного зрачка. Я почти себя контролировала, почти спаслась, но нет, ты и здесь смогла поиграть, смогла стать единственной нужной. С тех пор, как ты ушла из нее, у нее глаза позеленели. Отвратительный цвет появился, знаешь ли. И вот ты явилась сейчас. Надеюсь, в последний раз. Со своими прозрачными, стеклянными, практически кукольными глазами. Ты, в который раз заставляющая меня поверить в нечто несуществующее. Ты, заставившая меня плакать по ночам. Но это больше не сойдет тебе с рук, нет. У тебя не получится меня одурачить. Я, пожалуй, благодаря тебе обрела покой и четкое осознание себя. И это единственное, за что я могу сказать спасибо твоим облачениям. Потому что нет чувства ужаснее, чем чувствовать себя живой.